Маша и Медведев

5

Чем, вы думаете, отличается пессимист от оптимиста?

Пессимист говорит:

— Хуже уже не будет.

А оптимист:

— Будет, будет!

Маруся в чудо не верила, знала, что станет хуже. Гораздо. Хотя, казалось бы, куда уж…

И никакая работа ей не поможет. Даже самая замечательная. Потому что возвращаться придется сюда, в эту квартиру. А на другую ей никогда не накопить.

Значит, надо искать совсем иной вариант, но какой, Господи, какой? Ведь выход только один — как можно дальше уйти из этого дома! И как можно быстрее, потому что ее единственная, неповторимая, ее драгоценная жизнь проходит и другой не будет, если, конечно, не считать загробную…

А реальных вариантов, без учета прожектов и мечтаний, было немного, вернее, не было совсем, потому что Маруся не могла ведь, как она считала, испортить жизнь Юльке или повеситься на подруг со своими проблемами. Вот разве что действительно повеситься…

— Поживи у нас, — звала Тая.

Но ведь речь шла не о днях или неделях и даже не о годах.

— «Я к вам пришел навеки поселиться, надеюсь я найти у вас приют», — горько шутила Маруся.

— Давай решать проблемы по мере их поступления, — говорила Тая. — Сначала найдем тебе работу.

«Тебе», потому что сама она работать пока не собиралась. Во-первых, могла себе это позволить. Во-вторых, близилось лето, а какой же дурак добровольно наденет на шею хомут в эту благословенную пору? И в-третьих, и самых главных, на Таю и все ее семейство навалились совсем другие, гораздо более серьезные проблемы: заболела Нюша — та самая аппенцеллер-зенненхунд.

— Представляешь, Машка, — рассказывала взволнованная Тая, — какая, оказывается, коварная штука эта ложная беременность! Бедная Нюша раздулась, как бочка, три дня ничего не пила, не ела и абсолютно утратила радость жизни. Вчера Игорь повез ее в клинику. Терапевт посмотрел, отправил на УЗИ, а оттуда послали еще в один кабинет. Врач собаку забрал, «а вы, — говорит, — в коридоре посидите». Через какое-то время появляется и сообщает: «За осмотр терапевта триста рублей, за УЗИ — двести и триста мне». «А вы кто?» — спрашивает Игорь. «Я, — говорит, — психолог…»

— Да ты что?! — потряслась Маруся. — Выходит, и у собак бывают психологи? Хотела бы я посмотреть на его работу!

— Игорь тоже обалдел и спрашивает, чем же, мол, вы там занимались с нашей собакой? «А я, — отвечает, — с ней разговаривал, играл и повышал ее самооценку».

— Ну и как, повысил?

— Хочешь — верь, хочешь — не верь, но Нюшка, едва переступив порог, нажралась как свинья и радость жизни обрела в полном объеме уже после первого сеанса.

— А сколько всего назначено?

— Еще четыре…

На третий сеанс Тая сама повезла свою Нюшу к психологу и позвала с собой подругу, а выйдя из клиники, напросилась в гости — давно хотела посмотреть на Марусину мучительницу. И посмотрела…

Когда они открыли дверь, Тамара мыла в прихожей пол.

— Куда! — заорала она. — Совсем оборзела? Псину в дом привела!

Нюша глухо заворчала и оскалила зубы.

— Вы тут не командуйте! — строго сказала Тая. — А то мы живо управу найдем…

— А ты кто такая?! — задохнулась Тамара. — А ну пошла отсюда, пока я тебе рожу не намылила! — И замахнулась тряпкой.

Нюша рванулась, вырвав поводок, мощным ударом опрокинула обидчицу на спину и встала передними лапами ей на грудь. Она еще успела оглянуться на ошеломленную хозяйку в ожидании похвалы. Но тут поверженная Тамара заблажила так пронзительно, что оглушенная собака растерянно попятилась.

Тамара, воспользовавшись этим обстоятельством, проворно вскочила и метнулась в гостиную, откуда через несколько мгновений послышался ее истерический крик:

— Ромаша! Приезжай, ради Бога! Эта сволочь затравила меня собакой! Я истекаю кровью!..

— Уходи быстро! — испугалась Маруся. — Сейчас он приедет!

— Нет! — твердо ответила Тая. — Я останусь и все ему объясню. Он должен будет меня выслушать.

Они прошли в Марусину комнату и сели на диван в ожидании Романа.

— Неужели Нюша действительно ее укусила? — расстроилась Маруся, предвидя неизбежные последствия инцидента.

— Лично меня больше волнует, не покусала ли эта тварь Нюшу своими ядовитыми зубами, — нервно сказала Тая, не привыкшая к подобным скандалам, с трепетом душевным ожидая предстоящего объяснения с Романом.

Они слышали, как он пришел и рыдающая Тамара пала ему на грудь, излагая свою версию событий. Роман ударом ладони распахнул дверь и вошел в комнату.

Нюша снова глухо зарычала, и Тая, сжимая накрученный на руку поводок, строгим голосом высказала ему все, что накопилось на сердце, — выдала монолог, который, наверное, не раз мысленно произносила, с тех пор как узнала, какую «веселую» жизнь ведет ее подруга.

Роман выслушал молча, хмуро глянул на притихшую Марусю и ушел, хлопнув дверью.

— Все! — сказала та. — Теперь мне полный абзац!

— Вот что! — решительно заявила Тая, чувствуя себя виноватой в разломе и так-то нелегкой Марусиной жизни. — Возьми самое необходимое и поедем ко мне.

— Нет, — покачала головой Маша. — Я же не могу жить у вас вечно. А потом снова сюда вернуться будет еще труднее. Да они меня уже и не пустят. Надо что-то делать. Что-то делать…

Этот тревожный, отчаянный рефрен теперь все время звучал у нее в голове. Вот и в тот памятный день Маруся стояла на эскалаторе, поглощенная своими мрачными мыслями, и не замечала, что пробегающие слева пассажиры то и дело ее толкают.

— Дочка! — постучал по плечу чей-то твердый палец. — А ты что же не бежишь? Боишься?

Маруся обернулась. На нее лукаво смотрел симпатичный старик.

— Не боюсь, — улыбнулась она. — Просто никуда не спешу.

— А они все куда-то бегут, торопятся. А экономии — две минуты. Молодые! В армии не служат, на заводе не работают, а энергии много. Вот и бегают! А я, старый, смотрю и завидую — ноги больные, еле хожу.

Маруся помогла деду сойти с эскалатора, довела до лавочки, стала прощаться, но тот жестом пригласил присесть, и она, секунду поколебавшись, села рядом — спешить действительно было некуда.

Оказалось, что приехал старик издалека — жил в маленькой деревушке Новоюрово, а по-простому Новишки, в глухом уголке Ивановской области. А в столицу привела нужда — встречался тут с одним человеком, передал письмо да на словах кое-что. Думал, не сдюжит, лет-то немало — восемьдесят два годка, ан нет, ничего — есть еще порох в пороховницах. Теперь бы только до дому добраться, а там, на родной земле, как говорится, и стены помогают. А зовут его Василий Игнатьевич. А ее как?

— Маша, — представилась она.

— А ведь ты, дочка, не в себе, — наклонился старик. — Что-то тебя гложет, какая-то беда. Расскажи? Я все одно уеду, а тебе легче станет. А то, может, и помогу чем: я старый, в жизни всякого повидал. И скажу тебе, милая, иногда кажется, что судьба в угол загнала, а она тебя к счастью гонит, а ты не понимаешь, упираешься, в стенку бьешься. Вместо того чтобы стенку-то обойти… А?

— Нет, — покачала головой Маруся, — эту стенку мне не обойти…

— И-и, милая! То ли еще в жизни бывает! А она, знай себе, продолжается!

— Ну хорошо! — сказала Маруся, решив несколькими штрихами обрисовать ситуацию и доказать упрямому старику, что ее история уникальна и не из каждого тупика можно выйти. Но не сдержалась, пустилась в подробности, расплакалась.

— Ну-ну, дочка! Все не так страшно, как тебе кажется. Изменить нельзя только смерть.

— Уж лучше смерть, чем такая жизнь, — всхлипнула Маруся.

— Да, — согласился старик, — жизнь твоя не хороша. Значит, надо ее поменять.

— Но как, как?!

— А поедем со мной. Дом у меня большой, хозяйство налаженное. Будешь в школе работать, детишек учить. А красота у нас! Простор, приволье — душа радуется!

— Да что вы, Василий Игнатьевич! Как же это можно?

— А что тебя смущает?

— Да все! Или вы просто шутите?

— Да какие уж тут шутки? Ведь ты мечешься, страдаешь, бьешься, как муха о стекло, а я тебе дверь указываю — выходи и живи: вот тебе дом, вот стол, работа, лес, река, люди хорошие. Разве мало?

— Много! Очень много! Но дело же не в этом! Я и в деревне-то никогда не жила! И опять не про то говорю! Да и говорить ничего не буду! Это просто смешно! Вы и сами все понимаете. Ну как это я из Москвы уеду, да в деревню, да к незнакомому совсем человеку, все брошу…

— Давай-ка мы вот что сделаем: я тебе свой адрес оставлю, станет совсем невмоготу — приедешь…