Маша и Медведь (СИ)

Глава 13 Травма

Маша буквально упала Мишке на руки. Он оттащил ее в сторону, усадил на траву.

Что за девка сплошная головная боль, ругался Тульский, но только для порядка. Он с трудом скрывал ликование в голосе.

Гутов и Света рассыпались в восторгах, простив Крыловой непослушание. В конце концов, она обеспечила им пьедестал. Не было пока понятно, какое место, но точно в тройке лидеров. И только Мише было плевать на результат соревнований. Он облил Машу водой, разминал ей плечи, ощупывал руки и ноги.

Ну ты как? спросил он осторожно, когда она более менее восстановила дыхание.

Нормально, кивнула Крылова.

Миша имел иные критерии понимания нормальности, но решил воздержаться.

Нога как? Ты плохо спрыгнула. Я думал, сознание потеряешь.

Подвернула чуть-чуть. Ничего страшного.

Маша покрутила стопой действительно почти не болело. Самую малость. Она решила, что это пройдет.

Потом к ним подходили другие атлеты, выражали респект и уважуху. Больше всего, конечно, досталось Маше за ее геройство. Здоровые мужики хлопали ее по мокрой от пота спине, девочки давали пять, даже сам Геллер лично выразил восхищение и капельку зависти.

По итогам соревнований, после всех подсчетов, объявили, что Тульская команда стала второй. Во многом благодаря Маше и ее кольцам, а еще Мишкиному личному рекорду, который он показал в тяжелом комплексе с рывками.

Симонова бегать научим, и будет золото, ржал Гутов, довольно потирая серебряную медаль на груди.

Ты лучше рвать сам научись, с тем же стебом поддел его Мишка.

Спускаясь с пьедестала, Маша заметила легкую боль в ноге, но снова отмахнулась. Пройдет. Намного приятнее было сосредоточиться на позировании для фото, интервью местной газете, шутках и обсуждениях соревнований.

Маша была словно пьяная от всего этого шума, гвалта, движухи. И шампанское, которое она пригубила после награждения не при чем. Пьянил успех и вкус победы. Похвалы будоражили. Поддержка друзей окрыляла. Ну а присутствие рядом Миши и вовсе делало ее самой счастливой на земле.

Возможно, поэтому она снова и снова игнорировала боль в ноге, которая усиливалась с каждым часом. Сначала просто ныла, потом стало больно наступать, а к вечеру Маша просто не смогла подняться с плетеного кресла на веранде. Попытавшись второй раз, она едва сдержала крик. В этот момент она перепугалась не на шутку. Наверно ее лицо исказила гримаса боли, потому что Миша моментально подлетел к ней, подхватил за талию, заставил сесть обратно.

Нога? угадал он.

Маша покивала.

Что-то странное, не понимала она собственные ощущения, Так больно. Может затекла.

А Мишка уже стягивал с нее кроссовку и носок.

Мииииш!

Маша попыталась выдернуть ногу, но это оказалось еще больнее, чем попытка встать. Она взвизгнула, сама от себя не ожидая такой реакции. Обычно боль переносила спокойно, терпела, а тут просто не смогла сдержаться. Симонов аж вздрогнул от ее крика.

Чего тут у вас, подоспел на звук и Тульский.

Не могу понять, Миша аккуратно ощупывал Машину стопу.

Она морщилась, потому что даже легкие прикосновения казались болезненными.

Отек вроде небольшой есть, но синяка не вижу.

Тульский покивал:

Да вряд ли перелом. Она бы ходить не могла.

Она и не может, огрызнулся Мишка.

Да, больно на ногу встать, подтвердила Маша.

Подошел Геллер, увидев, что на веранде идет осмотр.

После колец прыжок аукается? уточнил он, тоже присматриваясь к Машиной ноге.

Похоже, снова согласилась она, уже утомленная таким повышенным взиманием, Да пройдет. Не надо со мной нянчиться. Правда.

Последнее слово она произнесла с явной угрозой в голосе и смотрела прямо Мише в глаза. Игру в гляделки Симонов проиграл, отвел взгляд, поднял руки.

Окей.

Он сел в соседнее кресло, хлебнул воды из бутылки, демонстративно отстраняясь. Подошел Гутов, чтобы в сотый раз обсудить соревнования и похвастаться, что подружился с победителями. Геллер стал рассказывать о ребятах из Владимира, которые взяли первое место. Все как-то дружно забыли о Машиной ноге. Только Миша заметил, как она надела носок, морщась от боли, и попыталась залезть в кроссовок, но быстро отказалась от этой идеи. Взяв все эти нюансы на заметку, он успевал слушать о владимирцах, которые за последний год очень выросли и стали серьезными конкурентами. Терпение Симонов потерял, когда Машка, изображая на лице невозмутимость, все-таки влезла в обувь, встала и сделала шаг. Она схватилась за перилла и намеревалась пойти вдоль веранды.

Гутов замолчал на полуслове. Миша подлетел к ней, подставляя плечо, обнимая за талию. Вопреки гордости и желанию выглядеть огурцом, Маша схватилась за него, принимая дополнительную опору, как благословение. Она даже представить не могла, как сделать еще один шаг.

Куда собралась? поцедил Симонов сквозь зубы.

В туалет хочу, пискнула Крылова.

Не тратя больше время на слова, Мишка поднял ее на руки, понес в дом. Он игнорировал заинтересованные взгляды и смешки в спину.

Я там сама, заверила Маша, когда он поставил ее у двери в уборную и намеревался тоже зайти.

Уверена? Давай без геройств.

Смогу, кивнула она, Я бы и дойти смогла потихоньку. Просто больно.

Миша решил, что сейчас не лучшее время ругаться и проглотил все свои возмущения.

Как только Маша вышла, он подхватил ее на руки и понес к гаражу.

Миш, куда ты? мотала она головой, озираясь. Попыток вырваться не предпринимала, так как даже небольшое передвижение в туалете измотало болью.

Едем на осмотр. Тебе врач нужен, бросил он кратко.

Как меня примут? Полис, паспорт.

Не надо, только и ответил Симонов отрывисто.

Он усадил Машу на лавку возле гаража, а сам помчался бегом за ключами от машины. Обратно Миша шел быстрым шагом. Его провожал Геллер.

Конечно, надо показаться, одобрял хозяин базы план, Травма это не шутки. Надеюсь, обойдется. Черт переживаю.

И я, кратко откликнулся Миша.

Дождусь вас. Позвони если что.

Симонов взглянул на Сашу как-то тревожно, нехорошо, просто кивнул.

Маше оставалось только догадываться про «если что».

«Если что? Если положат в больницу? Разве могут? Точно ведь не перелом, а то бы сразу болело сильно», думала она, начиная немного паниковать. Вспомнился случай, когда сильно потянула запястье на тренировке еще в школе. Было больно, очень. Даже на уроки не ходила один день. Но Маша никак не могла сопоставить те ощущение с теперешними.

Миша подогнал машину и помог ей сесть. Он был хмур и молчалив, что еще сильнее испугало Машу. Дабы снять напряжение она начала болтать обо всем, что приходило в голову. О соревнованиях, о новых знакомствах, о Геллерах и базе. Миша кивал, не пытаясь прервать ее. Он сосредоточенно смотрел на дорогу, везя Машу в город. А она все никак не могла перестать говорить. Переключилась на собственные впечатления от соревнований и так увлеклась этой терапией, что почти перестала думать о ноге. Размечталась о новых победах и даже попросила Мишку помочь подтянуть тяжелую атлетику.

В этот момент Симонов не выдержал.

Ты шутишь что ли, Маш? Хочешь, чтобы я тебя тренировал после таких выходок? вскипел он моментально.

Каких выходок? она захлопала глазами, недоумевая.

Каких? Ты еще спрашиваешь?! Ну окей, я отвечу. Глупых, безрассудных, совершенно неприемлемых выходок, отбарабанил он.

Миш, но я же.

Ты все доделала, да! Выложилась и вытащила команду, продолжал на повышенном тоне, И что мы имеем?

Но ведь.

Ты ходить не можешь, Маш! Это же не шутки. Тебя просили слезть с проклятых колец. Тульский, который между делом капитан. Я, в конце концов, тоже не первый день в кроссфите. Но ты же у нас самая умная.

Маша сжала губы и отвернулась к окну, одновременно понимая, что он прав и ненавидя за правоту и резкость.

Я всего лишь неудачно приземлилась, буркнула она обижено.

Возможно, что это как раз удачное приземление, не унимался Симонов, А если бы плечо подвело? Или вообще отключилась бы? Куда бы я тебя сейчас вез? В морг?

Не нагнетай.

А я тебе без нагнетения говорю, Маш, что так не делается. Думать надо. Такой спорт. Мы работает на пределе, и ты его пока ни черта не чувствуешь. Если хочешь побед, тренировок со мной, то научись слушать, что тебе говорят.

Миша не оставил ей возможности для ответа, резко вывернул руль, подъехав к закрытой территории больницы, затормозил у шлагбаума.

Любопытство пересилило обиду, и Маша спросила:

Куда ты меня привез?

На осмотр, рявкнул Симонов, отстегивая ремень, вылезая, Я сейчас.

Маша не успела ничего сказать, а он уже вышел из машины, направился к будке пропускного пункта. «Спасибо», прочитала она по его губам благодарность, адресованную кому то за стеклом. Миша достал мобильный, набрал, возвращаясь за руль. Открылся шлагбаум, и они въехали на территорию больницы.

Я думала, мы в травмпункт, озадачено пролепетала Маша.

Она совсем перестала что-то понимать и даже начала всерьез полагать, что сейчас Мишка насильно ее сдаст в больницу, откуда не выпустят сто лет.

Был я в том травмпункте, снова заворчал Симонов.

Он перестал рычать, и это уже было неплохим знаком для перепуганной Машки, нога которой разболелась еще сильнее.

Клеща надо было вытащить. Врач бухой, сестричка чуть не в обмороке сама была, пока пинцетом тянула тварь. Нахрен этот экстрим.

Но это же больница. Как нас пропустили на территорию?

Вежливо попросил.

Более не объясняя ничего, Миша остановил машину на служебной парковке, снова достал телефон, который загудел прямо у него в руке.

Да, проговорил он в трубку, Да, знаю. Сейчас. Мы на месте уже. Ждем.

С этими словами он убрал мобильный в карман, снова вышел из машины и теперь направился к Маше, чтобы вытащить и ее.

Что ты делаешь? возмутилась она наконец, Что вообще происходит?

Передислокация раненого, кратко ответствовал Симонов.

Сил сопротивляться у Маши не было. Даже спорить не хотелось. Хотелось отрубить ногу, которая даже от легкой качки в Мишиных объятиях дьявольски ныла.

Куда ты меня тащишь? запищала она, из последних сил сдерживая слезы.

Сюда.

Миша аккуратно опустил ее на лавку в небольшом больничном сквере.

Зачем? продолжала задавать вопросы Маша, Обещал же осмотр. Я тяжелая, да? Санитаров позовешь?

Симонов нервно рассмеялся, проводя ладонью по коротким волосам.

Будет тебе осмотр, пообещал он, присаживаясь рядом.

Заметил, что ей больно сидеть, свесив ноги, аккуратно закинул их на скамейку.

Ну где она? проговорил Миша куда-то в сторону больничных корпусов.

Она здесь, послышался женский голос с другой стороны.

Он обернулся и весь как-то сразу поменялся в лице.

Вот, только и сказал Мишка, чуть кивая на сидящую, поникшую Машу, Глянешь?

Гляну, ответила женщина так же кратко.

Маша отметила, что она очень приятная. Миниатюрная, с приветливым лицом, забранными в пучок каштановыми волосами и морщинками вокруг глаз. Лет пятьдесят. Форменные больничные брюки и сорочка фиалкового цвета.

Крылова какими-то кусками вырывала отличительные особенности врача, а женщина была именно врачом, в этом не было сомнения. Маша редко обращалась к медиками, болела раз в год и никогда не брала больничный, а всегда договаривалась с Тульским по-хорошему. Людей в белых халатах она побаивалась. Что-то было в них пугающее.

Но эта Мишина знакомая страха не вызывала. Ну как можно бояться человека в сиреневой форме?

Показывай ножку, милая, обратилась к ней женщина.

Маша решила не спорить. Она развязала кроссовок, ослабила шнурки, морщась избавилась от обуви. Даже немного всхлипнула, не сдержавшись, а потом сразу ойкнула, потому что Мишка сжал ее руку (оказывается он взял ее за руку, а Маша и не заметила, увлекшись загадочным доктором) так сильно, что пальцы хрустнули. Ее пальцы, не Симонова.

Не сломай девочке руку, присоветовала фиалковый врач.

Мишка еле слышно чертыхнулся, ослабив хватку.

Едва Маша избавилась от носка, прохладные пальцы стали ощупывать ее ногу.

Тут больно? А тут? А если так? Терпимо? Понятно. Как получила травму?

Наверно подвернула ногу, прыгая с колец, ответила Маша.

Наверно?

Я не уверена. Сначала было не больно. Почти.

Ясно.

Что ясно? нетерпеливо вклинился Мишка.

Перелома нет. Разрыва тоже. Скорее всего, растяжение. Кроссовки снимала после прыжка того неудачного?

Вроде нет. А что? включилась и Маша.

Усугубилось перегревом. Обувь не самая удачная, день жаркий. Советую приложить холод. Все стандартно.

Точно без перелома? А если трещина? не унимался Симонов.

Можем сделать рентген, чтобы ты успокоился, но я не вижу смысла. Расслабься.

Она погладила Мишу по плечу, что слегка озадачило Крылову. Нет, Маша в принципе была озадачена с тех пор, как их пропустили на территорию, но такой лаковый жест по адресу ее мужчины как-то совсем сбил с толку.

А фиалковый доктор тем временем продолжала:

Будет жить твоя девочка, Медвежонок, и подмигнула, Только уж не издевайся так над ней. Хорошая. Жалко.

Это не он. Я сама, пискнула Маша.

Женщина только улыбнулась.

Мам, это Маша, кстати, словно опомнился Мишка.

Маша так и открыла рот. Мишина мама продолжая улыбаться, протянула ей руку.

Елена Сергеевна, представилась она.

Очень приятно, брякнула Крылова, пожимая тонкие прохладные пальцы.

Я пойду, пожалуй. Смена, проговорила Елена Сергеевна, снова с улыбкой кивая Маше, рада познакомиться, Маш. И не сердись на Мишку. Похоже, он влюблен и неадекватен.

Она быстрым шагом пошла обратно к корпусу больницы, оставив Машу сидеть с открытым ртом. Мишка, казалось, тоже прибывал в отключке, но быстро очнулся, побежал догонять мать.

Мам, окрикнул он.

Догнал быстро и порывисто обнял.

Спасибо.

Спасибо мне твое не поможет, хитро прищурившись, проговорила Елене Сергеевна, Из-за нее ты безвылазно торчишь у Геллеров в этом году?

Мишка врать не стал.

Да.

И домой ее водил?

Катька-коза, буркнул Симонов, тушуясь под внимательным взглядом матери.

Другую? предположила на с тревогой в голосе.

Да какую другую, мам? Ну чего я, Казанова что ли?

Скорее Штирлиц. Все шифруешься. Я даже рада, что покалечил девчонку. Прости Господи. А то бы и не узнала, и добавила сакраментальную фразу, Когда уже женишься? Я внуков быстрее от Катьки дождусь.

Я постараюсь ее обогнать, так же хитро, как мать, прищурившись, пообещал Миша.

Будь добр, усмехнулась она, Может завтра к нам заедете?

Прости, но нет. Другие планы. Как нибудь обязательно.

Когда?

Однажды.

Я это в прошлом году слышала, обреченно вздохнула Елена Сергеевна.

Миша только виновато пожал плечами. Не хотел он матери вываливать свои грандиозные планы на Машку. Даже сама Маша ими еще не прониклась. Все должно быть по очереди.

Ладно, иди к ней. Лед к ноге приложите. Должно полегче стать.

Ты лучше всех, Мишка чмокнул маму в щеку, Спасибо.

Он незаметно залез в карман ее форменных брюк, как ловкий воришка нащупал пачку сигарет, приоткрыл, вытащил одну.

Курить вредно, но папе я не скажу.

Ах ты нахал! не сдержалась мать.

Мишка подмигнул, заложил тонкую сигарету за ухо и поспешил обратно к Маше на лавочку. Она сидела так же открыв рот. Словно памятник безграничному офигеванию. Решив, не портить тишину каким-нибудь неуместным замечанием, Мишка уже привычно поднял подругу на руки, понес к машине. Пришлось немного повозиться с ключами, но он справился. Усадив и пристегнув травмированную Машку, сам сел за руль и дал газу.

Маша отметила, как он благодарно кивнул кому-то в будке пропускного пункта на выезде. Она долго подбирала слова, но так и не могла начать говорить. Еще и нога разболелась сильнее прежнего.

Только когда Симонов остановился на парковке у супермаркета, вышел из машины и закурил, она открыла дверь и почти заорала на него:

Миша! Ты куришь?

Симонов рассмеялся, давясь дымом и кашляя.

Бывает, признался он, совладав с дыханием, Перенервничал, а эта дрянь успокаивает немного.

Я думала, ты спортсмен, а ты КУРИШЬ! продолжала негодовать Маша, Это вообще тонкие сигареты. Где ты их взял?

У мамы.

Твоя мама курит?

Работа нервная. Иногда выпускает пар.

Твоя МАМА!!! Машу наконец прорвало по сути, Твоя мама, Миш! Это была твоя мама.

Ну да.

Зачем ты меня привез к маме?

За тем, что она травматолог. Один из лучших в городе. Поверь, это лучше косого хирурга в травмпункте.

Но это же твоя мама.

И что? Мозги она мне вскроет не тебе.

Разве так делается? У вас так не принято.

Маша отчего-то распереживалась. Из краткого разговора Миши с сестрой и его рассказов, она знала, что в семье у них достаточно серьезно относятся новым людям. Миша так и не познакомил с родителями Алису, хотя они встречались год. Только с сестрой. Поэтому знакомство с Еленой Сергеевной Симоновой при таких обстоятельствах показалось каким-то неправильным. Еще и ее ремарка о влюбленном и неадекватном Мишке добавила бензина в огонь Машкиного негодования.

Миша и сам понимал всю странность своих действий. Он знал, что Маша ни в какую не захочет знакомиться с родителями на этом этапе отношений. Он и сам не хотел форсировать официоз и планировать что-то серьезное на будущее. Хватало с лихвой и оговорок по Фрейду о детях и долгой счастливой жизни вместе.

Но у Маши болела нога, и он не мог понять почему. Единственный человек, чьему мнению он безоговорочно доверял по этой части, была мать. К ней и повез свою травмированную подругу. Не прогадал. Едва мама сказала, что ничего страшного, у него отлегло от сердца, словно камень с души свалился. Сигарета окончательно излечила от панически упаднических настроений. Его. Но не Машу. Она напротив взвинтила себя пуще прежнего.

Затянувшись глубоко, Мишка бросил наполовину выкуренную сигарету на асфальт, затушил. Он присел возле открытой двери пассажирского сиденья, взял Машу за руки и выдал все честно и открыто.

У нас так не принято. Меня обязательно будут пытать и допрашивать. Многое придется им рассказать. Это не страшно, Маш. Страшнее было, когда ты не могла сделать шаг без боли.

Я и сейчас не могу, всхлипнула Крылова, напоминая, что никуда ее нога не делась.

Но это можно поправить. Ничего страшного. Я боялся, что трещина или разрыв связок, но мама уверяет, что нет. Я ей верю.

Я бы тоже хотела. Мне правда больно, Миш.

Симонов успокоил ее. Адреналин после знакомства с родительницей отпускал, возвращая боль. Маша терпела, но крепиться было все сложнее.

Посиди минуту. Я мигом, попросил он и умчался в магазин.

Вернулся быстро. С двумя пакетами замороженных овощей и таблетками.

Зачем это? Удивилась Маша, увидев яркую этикетку мексиканской смеси.

Вот за этим.

Мишка приложил пакет к ее ноге.

Что за фигня, не выдержала Маша.

Холод, авторитетно заявил Симонов.

Миша, она всплеснула руками, но спорить не стала.

Я уж почти тридцать лет Миша, фыркнул Симонов, Приложи пакет и не спорь.

Маша взглянула на него и решила не спорить. Было не очень удобно придерживать то рукой, то здоровой ногой замороженную смесь, но она сразу отметила, что холод помогает.

Когда они подъехали к базе, пакетик уже намок, а его содержимое наполовину растаяло. Но Мишка звонил по дороге Насте, и та уверила, что лед у них найдется. Даже специальная грелка имелась.

Пока они ехали, стемнело. Во дворе базы не было ни души. Остановив машину прямо у порога, Миша опять собирался отнести подругу.

Вроде получше стало. Я сама попробую дойти, заявила Маша, аккуратно выбираясь из машины.

Симонов не стал спорить, но едва она ступила на ногу и сморщилась, подавив крик, который превратился в очередной страдальческий стон, поднял на руки и понес дом, ворча под нос:

Получше ей. Сама она.

В гостиной горел свет. Их ждала команда и хозяева дома. Остальные видимо разошлись спать после сложного дня.

Ну как оно? спросил сразу Тульский, наблюдая, как Мишка усаживает Машу на диван. Она выглядела немного потерянной в одном кроссовке и с пакетиком подтаявшей мексиканской смеси.

Все нормально, рассеянно проговорила она.

Растяжение. Пройдет, коротко подытожил Мишка.

Мы спать тогда, решил за всех Антон, Завтра трассу хотели посмотреть, если силы будут.

Будут, пообещал Геллер, К вечеру точно очнетесь.

Они скрылись в комнатах, и Миша обратился к Геллеру без свидетелей.

Дядь Саш, у Машки верхняя койка. Она не залезет.

Саша покивал соглашаясь:

Да-да. Комната Глеба на втором этаже свободна. Белье в нижнем ящике шкафа, он вопросительно посмотрел на Настю, Не путаю?

Жена утвердительно кивнула.

В нижнем-в нижнем. Может помочь застелить? засуетилась она.

Но Миша уже поднял Машу на руки, понес вверх по лестнице, бросив через плечо.

Не надо, Насть. Справлюсь.

Справится, поддакнул Геллер и у же Мише вдогонку крикнул, Помоги устроиться и возвращайся к себе, а то поздно уже. Народ попадал. Разбудишь всех.

Мишка, как был на верхней ступеньке, так и замер, не веря своим ушам. Он развернулся, продолжая держать Машу, которая тут же покраснела до корней волос, понимая, о чем сейчас пойдет разговор.

Дядь Саш, ты шутишь что ли? Я с ней лягу, он не спрашивал разрешения, утверждал.

Не ляжешь, гнул свое с тем же непоколебимым упрямством Саша.

Лягу. И если не у тебя, то у себя дома.

Симонов начал осторожно спускаться вниз, заставляя Машу проглотить комок и затараторить:

Миш, ты с ума сошел? Посплю я одна, ничего страшного.

Ей совсем не хотелось знакомиться сегодня еще и с папой Симонова. А от этого вряд ли удалось бы улизнуть, если бы Миша увез ее к себе. А увезти он собирался. Маша уже неплохо знала амплитуду его упрямства. Подобный тон говорил о крайней степени принципиальности в поднятом вопросе. Наверно Симонов бы увез ее, как грозился, если бы не вмешалась Настя.

Ну-ка стоять, Симонов, скомандовала она мастерски.

Мишка, как ни странно, замер.

Будете спать в комнате Глеба вдвоем. Никто от этого не умрет.

Но встрял Геллер.

Даже знать ничего не хочу о твоих правилах, Саш. Она же еле ходит. А если ночью в туалет и там упадет, расшибет голову о кафель. Включи мозги. Маша под нашей ответственностью была, когда травмировалась. Наши соревнования. И вообще Мишка почти родственник. Сколько он тебе помогал, а? Сделаешь разок исключение. К тому же я очень сомневаюсь, что им захочется воспользоваться случаем. Не школьники же.

Геллер выдохнул, фыркнув.

Ладно.

Не тратя более время на препирательства, Мишка закончил подъем по лестнице. Он без особого труда держал травмированную Машу, но за время споров даже его мышцы начали ныть.

Вспомнив, что комната Глеба в самом начале коридора, Симонов пнул первую дверь и внес драгоценную ношу. Едва он опустил Машу на кресло возле кровати, она закрыла лицо руками.

Господи, как стыдно.

Тебе-то за что?

Столько хлопот.

Переживем, кратко бросил все еще раздражённый глупыми разговорами Миша.

Он сразу полез в ящик шкафа, чтобы побыстрее лечь. Бурный день и суматошный вечер с нервотрепкой и дорогой выжали из него все соки. Настя была абсолютно права: единственное, на что он был сейчас способен это лечь рядом и уснуть.

Маша смотрела, как он ловко управляется с простыней и пододеяльником, стараясь не думать о том, что сказал Геллер. Такое утрированное желание сохранить базу в целомудрии даже немного смешило. В конце концов, все атлеты были совершеннолетние, даже скорее за двадцать пять. Какой смысл гонять взрослых людей, как школьников. Спортивный режим? Она вздохнула.

Миша быстро просек ее стеклянный взгляд и судорожный вдох.

В такие моменты понимаю, почему Глеб несколько лет с ним практически не общался, проговорил Симонов.

Он здесь хозяин. Это его правила, дипломатично отметила Маша.

Не в нашем случае а, Мишка махнул рукой, Пофиг. Пусть хоть тягач вызывает. Я сегодня буду спать здесь. С тобой.

Он ведь согласился.

Из-за Насти.

В дверь постучали.

Смотри, неужели передумал и вызвал тягач, хмыкнул Симонов, бросив подушку, пошел открывать.

В коридоре мялся хозяин дома. Вид у него был весьма виноватый. Видимо жена промыла ему мозг дополнительно. Миша вопросительно вздернул бровь, едва сдерживаясь, чтобы не начать грубить.

Дай ключи от машины, попросил Саша, В гараж отгоню.

Всю воинственность с Симонова моментально смыло его заботой.

А, да. Я бросил посреди двора. Торопился. Извини, дядь Саша.

Нормально, махнул он рукой, принимая брелок, Ты на меня тоже не злись. Правила Привычки Заносит.

Угу, буркнул Миша, На кухне ключи оставишь? Я сейчас все равно спущусь за льдом и зубными щетками.

Конечно, кивнул Геллер, уходя, Доброй ночи.

Доброй, буркнул Мишка, прикрывая дверь.

Он встретил Машин взгляд.

«Ну видишь!» говорили ее глаза, «Он не такой уж и злыдня».

Симонов только руками развёл. Он помог Маше пересесть на кровать, поцеловал в щеку и пошел вниз за льдом и щетками.

На кухне его встретила Настя. Она выдала ключи, лед и грелку.

Обезболивающее поискать? Я что-то только сейчас догадалась, проговорила она, переживая за Машу все сильнее.

Есть у меня. Купил, отмахнулся Мишка, но бутылку воды благодарно принял.

Миш, можно идиотский вопрос задам? Одновременно очень наглый.

Симонов напрягся, ожидая и от нее чего то раздражающего. Огрызнулся:

Не буду я с ней спать. В смысле, спать буду, но не.

Ой, я не об этом, замахала на него Настя руками, Даже знать не хочу ничего. Я ж не Саша, мне пофиг.

О, Мишка вздернул брови, А чего тогда?

Ты пакет привез с заморозкой. Мексиканская смесь.

Ну да, он кивнул, Первое, что в голову пришло. Можно было, наверно, сухой лед в аптеке купить. Но я что-то даже не подумал.

Да я не об этом, Настя аж приплясывала от нетерпения, Можно я эту смесь зажарю и съем?

Симонов смотрел на нее с минуту, а потом расхохотался.

Шиииии, зашипела на него хозяйка дома, Уйми свой гогот. Люди спят.

Ему пришлось сунуть кулак в рот, чтобы не ржать. Когда чуть успокоился и вытер слезы, чмокнул насупленную Настю в щеку.

Кушай на здоровье. Ни в чем себе не отказывай.

Ох, спасибо. А то что-то я увлеклась брокколи и фасолью. А ты привез Я только об этой чертовой смеси и думаю с тех пор, как увидела на Машкиной ноге. Ничего не говори. Я конченая, знаю.

Мишка и не сказал. Он еще раз поцеловал ее, потрепал по плечу, благословляя на поздний ужин, подхватил свою ношу и вернулся в комнату Глеба, где уже клевала носов Машка. Проводив ее в ванную, где вместе почистили зубы, рассказал о Настиной шизе. Маша аж фыркнула, заплевав пастой зеркало. Протерев его и прополоскав рот, она сказала Мишке:

Знаешь, такие милые люди. Я рядом с ними чувствую себя почти нормальной.

Та же история, согласился Симонов, подхватывая на руки, чтобы вернуть обратно в спальню на кровать.

Когда легли, не смог отказать себе в удовольствии провести ладонью по всем Машиным изгибам. Она громко выдохнула.

Сумасшедший день, проговорил Миша, протягивая ей таблетку и воду, чувствуя, как тяжелеют веки.

Безумный, согласилась Маша, запив обезболивающее.

Какие у тебя планы на завтра и вообще на отпуск?

Хотела остаться, чтобы пробежаться по трассе.

Но теперь это точно не вариант, отметил Симонов.

Точно, согласилась Маша.

Значит до пятницы абсолютно свободна?

До среды, поправила она его.

Это хорошо.

Он прижал ее к себе теснее, уткнулся носом между лопаток и почти сразу уснул.

А Маша еще долго ворочалась. Нога болела. Как бы не приятна ей была Мишкина близость, но она отодвинулась, пытаясь у строиться поудобнее, не беспокоить ноющую конечность. Конечность ныла даже в покое, изводя до тихой истерики. Маша так сильно устала, что выключилась вопреки боли, но из-за нее же проснулась несколько раз за десять минут. Лишь через полчаса она смогла забыться нормальным сном таблетка подействовала.