Мед и яд

9

Марианна очнулась лежа на софе. Несколько секунд ушло на то, чтобы понять, как она оказалась в таком необычном положении. Внезапно вспомнив все, она резко села. У нее внутри все сжалось, когда она увидела склоненную над столом голову Фредерика.

Он читал документы: его длинные пальцы перебирали бумаги, глаза бегали по строчкам, впитывая их содержание.

В некотором смысле это было не так уж плохо. Теперь все открылось, и между ними уже не стояло никаких тайн прошлого.

Он поднял глаза — холодная сталь сверкала в них — и резко спросил:

— Почему ты не сказала мне?

Марианна облизнула пересохшие губы.

— Как я могла? — безнадежно ответила она.

Фред швырнул бумаги на стол и стал мерить шагами комнату, засунув руки в карманы брюк. Его поступь была решительна.

Марианна молча следила за ним, с боязнью отмечая резкость его движений, сердитую сутулость сильных плеч, жесткую линию плотно сжатых губ.

Наконец Фред остановился напротив нее и посмотрел вниз.

— Очень просто, — холодно отрубил он.

В его голосе было что-то, заставившее ее вздрогнуть.

— Попытайся понять мое положение…

— Твое «положение» было в том, что ты позволила шантажировать себя человеку, полному решимости любой ценой добиться того, чего он хотел!

— Какой был смысл пытаться объяснить тебе что-нибудь, — пробормотала Марианна, устало опускаясь в кресло. — Ты не хотел понять.

Он сел за кофейный столик напротив нее.

— То, что сделал твой отец, не означало конца света, — произнес он натянутым голосом. Глаза Марианны сверкнули гневом.

— Не конец света, нет. Но если бы эта информация когда-нибудь стала известна в городе, жизнь моих родителей превратилась бы в ад. В этом городке, где все друг друга знают, где мой отец считался большим человеком и порядочным бизнесменом, прости его, Господи. Любая огласка этих документов уничтожила бы его.

— Когда Стивен узнал обо всем? — спросил Фред. — И теперь, — добавил он тоном, не терпящим возражений, — не надейся уйти от объяснений. Я намерен вытянуть из тебя все, даже если мне придется привязать тебя к софе.

Марианна вздохнула.

— Однажды поздно вечером он позвонил мне и университет, — тихо начала она. — Он всегда звонил мне. Я не рассказывала тебе об этом, потому что знала, как несдержан ты в порыве слепой ярости. Стив… — она запнулась, — не мог позволить мне уйти от него. Ему было ненавистно, что мы с тобой любили друг друга. В тот вечер он говорил очень возбужденно и сумбурно, на каком-то подъеме. Он сказал мне, что нашел кое-что, затрагивающее непосредственно меня. Стив хотел встретиться и все обсудить. Я, естественно, ответила, что он напрасно старается. — Марианна улыбнулась про себя. — Сказала ему, что я… — Она отлично помнила, что тогда сказала: она влюблена в Фредерика Галли. Но сейчас, по каким-то причинам, Марианна не могла произнесли эти слова вслух. — Я сказала ему, что связала свою жизнь с тобой и не хочу больше иметь с ним никаких дел.

— Черт возьми, ты должна была рассказать мне об этом звонке! — выпалил Фред. В его голосе звучала такая ярость, что Марианна подняла голову и в упор посмотрела в завораживающую бездну сверкающих глаз.

— Я не придала этому значения. Кроме того, мне стало жаль Стивена. Мы знали друг друга с детства, и даже если потом он немного, как говорится, сошел с рельсов, нас связывало слишком многое: воспоминания, родители, друзья. Я не хотела причинять ему боли. Увы, это оказалось излишне.

— Итак, каков был его следующий шаг?

Фредерик встал и направился к бару в углу комнаты. Он налил себе выпить, предложил и ей, но она отказалась. Тогда он вернулся на прежнее место, сел и сделал большой глоток.

— Стив написал письмо. Он сообщил мне, что случайно наткнулся на какие-то бумаги, с помощью которых можно доказать, что мой отец… — На этом месте голос Марианны осекся. — Если бы это касалось женщины, я была бы обеспокоена, но не более. Такая новость ужасно ранила бы мою мать, да и меня тоже, но другие забыли бы обо всем через несколько недель. Однако бумаги доказывали другое, еще более ужасное.

— Они подорвали бы доверие к твоему отцу, к надежности его детища — фирмы, — вмешался Фред.

Марианна уныло кивнула.

— Папа был одним из столпов местной общины. Если бы стало известно, что он присвоил и растратил чужие деньги…

Ну вот, наконец-то вышло. Тот секрет, который Марианна так долго держала в себе, что он почти сросся с нею, словно злокачественная опухоль.

Молчание больно отдавалось в ушах. Она была не в силах поднять голову, чтобы встретиться с пристальным взглядом настойчивых глаз Фреда.

— Стивен порылся в старых досье. Тех, которые должны быть уничтожены в мусоросжигательной печи, но по каким-то непонятным причинам остались нетронутыми. Ну, ты же знаешь моего отца, как он любил все записывать. Он всегда говорил, что лучше думает, когда смотрит на записи, поэтому и вел своего рода деловой дневник. В этом досье были папины блокноты, страницы из них. Тщательно разработанные планы обкрадывания компании. Стивен сказал мне, что знает, как это делается.

— Думаю, мистер Лойтер занимался этим между ревизиями.

— Итак, я согласилась на встречу, — продолжала Марианна, снова опустив голову. — Я читала и перечитывала эти бумажки, пытаясь убедить себя в том, что здесь какая-то ужасная, нелепая ошибка. Получалось, что мой отец основал фиктивную компанию, что-то вроде той, которая закупает несуществующие товары.

— Ты видела счета?

Марианна покачала головой.

— Я думаю, они были уничтожены. Но и записей более чем достаточно. Почерк отца легко можно узнать. Это… это ужасно.

— И ты даже не сказала отцу, что тебе все известно?

— Конечно нет! — вскрикнула Марианна, с ужасом думая, что тогда могло бы случиться. — Я любила отца. Любила и люблю его, несмотря ни на что. Стивен владел информацией, которая уничтожила бы моего отца, если бы Колларье захотел этого. А я не могла позволить, чтобы это случилось.

— Поэтому ты согласилась на все его предложения.

Бесстрастная констатация факта. Марианна вздрогнула.

— У меня не оставалось выбора. Он преследовал меня, отнял у тебя. Но до тех пор, пока ты не рассказал мне всю правду о происхождении Стива, я никогда до конца не понимала, зачем ему это было нужно.

— Значит, маленькая Мари согнулась под тяжестью обстоятельств и стала играть роль покорной женушки. — Презрение, звучавшее в голосе Фреда, заставило Марианну покраснеть от ярости.

— А что бы ты, — свирепо перебила она его, — посоветовал мне сделать? Что бы ты сам сделал, если бы я пришла и рассказала тебе о шантаже? Я знаю, что бы ты сделал! Ты бы взбесился, помчался бы сюда, чтобы увидеть Стива, наверное, бил бы его, пока он не попросит пощады!

— Ты хочешь сказать, что шантажист этого не заслуживает?

— Это то же самое, что перекрывать плотину зубочисткой! Стив всегда отличался вспыльчивостью, и ты знаешь это! Если бы ты начал угрожать ему, то он сделал бы первое, что пришло ему в голову! Он раскрыл бы секрет всем без исключения!

— А что еще он заставлял тебя делать, Марианна? — Фред направился прямо к ней. Его лицо было жестким и беспощадным. — Своим шантажом он заставлял тебя спать с ним всякий раз, когда он этого хотел?

Марианна впилась руками в диванную подушку.

— Разве это имеет значение?

— Ответь мне, черт возьми! — Фред схватил ее голову и поднял, так что Марианне пришлось встретиться с буравящим взглядом его блестящих глаз.

— Я… — Она глубоко вздохнула, испуганная тем, что видела в глазах Фредерика. — Я не смогла. Он пытался, но безуспешно. Я думаю, что он находил… удовлетворение с другой женщиной. В деловые поездки Стивен ездил не часто. — Ее голос снизился до шепота. — Мой муж довольствовался тем, что я была при нем как украшение. Он хотел видеть зависть в глазах друзей. Он наслаждался тем, что убил все, что было между мной и тобой.

— Почему ты не рассказала мне обо всем, когда я вернулся сюда? — спросил Фред. Свистящая ярость била словно кнутом.

Он не простил ее. Он никогда не простит ее. Этот человек не признавал покорности судьбе. Он так никогда и не поймет, безнадежно подумала Марианна.

— Я не могла.

— Почему? Ведь Стив погиб. Его власть над тобой закончилась!

— Ну и что? — горько откликнулась она. — После четырех лет разлуки я увидела перед собой глаза не друга, а врага. Ты смотрел на меня с презрением. Неужели я должна исповедоваться тебе во всем? — Она усмехнулась. Это был смех на грани истерики. — Ты ненавидишь меня, Фредерик. Ты дал мне это понять в первую же минуту своего возвращения. А сейчас ты говоришь, что я должна была довериться тебе?

— Ты думала, что я использую эту информацию против тебя, Марианна? — Его рот скривился в презрительной усмешке. — Ты оскорбляешь меня одним таким предположением!

— Я… Я не предполагала этого. И не знала, можешь ты сделать такое или нет. Нет, в глубине души я знала, что ты не способен на подобную мерзость. Но не хотела рисковать. Моя мать больна, ранима… — Марианна увидела новую вспышку ярости в серых глазах и затрепетала. — Кроме того, — продолжала она, усилием воли сдерживая дрожь, — когда ты вернулся, я увидела перед собой незнакомца. Ты уже не был тем человеком, которого я знала четыре года назад! Я не могла довериться тебе. Я больше не понимала тебя. Ты говорил о мести, о ненависти…

— И к чему это привело, Марианна? — жестко спросил Фредерик. — К чему привело твое недоверие ко мне? Ты никогда мне не доверяла.

— Неправда!

— Нет? — усмехнулся он. — Я мог бы поговорить со Стивом, заставить его кое-что понять.

— Он никогда бы не понял. Я знаю. Я прожила с ним четыре года. — Взгляд Марианны омрачили воспоминания. — На самом деле Стив так и не вырос. Он остался ребенком. Если у него что-нибудь не получалось, он мог проявить самые отвратительные черты характера, становился до безобразия вспыльчивым. Я научилась не вставать у него на пути. Я научилась держаться в стороне, быть бесстрастным наблюдателем.

— Единственное, чему ты научилась, так это приносить в жертву свою жизнь. Ты ушла от меня и сама разрушила свое счастье.

Марианна опустила голову. Она не знала, что сказать, как защитить себя.

— Только не говори мне, что ты провел все эти годы, изнемогая от тоски, — попыталась съязвить она. — Думаю, ты довольно быстро оправился от ударов по твоей гордости. В конце концов, ты появился здесь вместе с Карен Осмонд, приехавшей вслед за своим босом. Так что всем стало ясно, что у вас с ней были определенные отношения! Или она одна из твоих многочисленных женщин, Фредерик?

Они пристально смотрели друг на друга в полумраке комнаты. Сердце Марианны бешено колотилось.

Наконец она поднялась. Ноги не слушались.

— Не так быстро, — каким-то звенящим голосом сказал Фред, встав рядом. — Когда ты ушла от меня, остались кое-какие незаконченные дела, ты кое-что забыла, дорогая.

— О чем ты говоришь?

— О том самом. — Фредерик обнял ее и притянул к себе. — О том самом. — Его рот встретился с ее, сливаясь в поцелуе, яростном и страстном одновременно.

Марианна застонала и попыталась вырваться. Однако он только еще крепче сжал ее в объятиях. Настойчивость поцелуя заставила ее слегка раздвинуть губы и почувствовать вкус его теплых губ и языка.

Марианна понимала, что он все это время старался доказать и себе, и ей, как к ней равнодушен. Доказать, что она больше не волнует его душу и плоть. Но против воли Фредерика поцелуй обнажал такое желание, такую дикую, почти животную страсть, что не оставалось сомнений в ее природе, в том, что он безумно хочет ее.

Волнующая настойчивость, излучаемая сильным крепким телом, заставила Марианну ответить ему. Она обвила его шею и уступила своему порыву.

К чему борьба? — сказала она себе. Если это горький поцелуй предстоящей разлуки, тогда почему бы не отдаться страсти? Разве она не мечтала об этом так долго? Образ Фредерика преследовал ее каждый день и каждую ночь в течение всех этих четырёх лет.

Резким движением Фред поднял Марианну на руки и понес к пушистому ковру, лежащему у камина. Она закрыла глаза. Ей не нужно было смотреть на него, чтобы почувствовать взрыв первобытной страсти в каждом его прикосновении. Где-то глубоко внутри Марианна почувствовала призыв такой же сильной страсти — почти забытое ощущение. Ей не нужно было притворяться и скрывать желания за маской безразличия. Она никогда не забывала своего Фреда. Она помнила прикосновения только его губ, только его рук. Он всегда был с ней, в ее сердце, в ее мыслях и мечтах, в каждой клеточке истосковавшейся по ласкам плоти.

Дрожащими пальцами Фред расстегнул рубашку, рывком вытянул ее из брюк. Затем опустился на ковер рядом с Марианной, сжал ее лицо ладонями и стал осыпать поцелуями глаза, губы, щеки, нос и лоб до тех пор, пока дыхание ее не стало прерывистым.

— Яне могу не думать о том, что он прикасался к тебе, Марианна, — пробормотал Фред, уткнувшись ей в шею. Его голос сделался грубым, в нем звучали такие собственнические нотки, что душа Марианны затрепетала от радости.

Его рука скользнула под хлопчатобумажный джемпер, и пальцы нежными круговыми движениями начали массировать полную грудь через кружевной лифчик. Ее тело изогнулось от наслаждения.

Ослабевшими пальцами Марианна расстегнула застежку лифчика и сдернула его, так что теперь уже не было преграды между ласкающей рукой и мягкими выпуклостями ее груди. Соски поднялись и болезненно затвердели в ожидании продолжения мучительных ласк.

Фред застонал и стащил с нее джемпер, жадно приникая ртом к ее груди. Губы стиснули сосок и потянули его. Не прекращая посасывать ее грудь, Фредерик расстегнул молнию на юбке, стащил ее и отбросил на один из стульев. За юбкой последовали кружевные трусики. Теперь Марианна лежала перед ним совершенно обнаженная.

Фредерик приподнялся на руках, чтобы охватить взглядом всю ее, каждый изгиб ее стройного тела. Со смесью грусти и удовольствия она наблюдала за ним. В серых глазах горело неприкрытое первобытное вожделение красивого, хищного самца.

Не отрывая взгляда от Марианны, он поднялся, тяжело и прерывисто дыша. Она молча, затаив дыхание смотрела, как он раздевается, восхищенно отмечая каждую точеную линию его мускулистого тела, как будто видела это впервые.

Фредерик снова опустился на ковер, нежно провел руками по ее волосам, плечам, груди, животу, бедрам. Затем наклонился еще ниже и повторил этот путь губами и языком, слегка покусывая влажную теплую кожу. Его язык добрался до самых интимных уголков ее тела, ввергнув Марианну в водоворот до боли яростного желания. И когда она почувствовала, что больше уже не в силах сдерживать рвущийся наружу поток возбуждения, Фред уткнулся лицом в ее шею и волосы.

Марианна слышала, как он снова и снова, словно в бреду, повторял ее имя. Но в этом зове не чувствовалось нежности.

— Я не хочу испытывать к тебе такие чувства, — нетвердо пробормотал он и посмотрел на нее потемневшими глазами. — Эту страсть.

И я не хочу испытывать к тебе такие чувства, Фред Галли, сказала про себя Марианна. Я не хочу испытывать эту непреодолимую любовь, не хочу знать, что я не в состоянии избавиться от нее. Если бы только все, что она чувствует, можно было окрестить словом «страсть»! Страстью пресыщаются. Страсть — это чудовище, которое умирает, когда плоть получает удовлетворение. Но любовь — нечто иное. Любовь пожирает тебя без остатка, и в тот момент, когда ты думаешь, что уже ничего не осталось, она начинает все заново.

— Я хочу тебя, — тихо прошептала Марианна.

Фредерик поднял голову и припал к ее губам долгим, жаждущим поцелуем. Он ласкал ее все более страстно и, наконец, вошел в нее. Сначала его движения были медленными, затем стали убыстряться, пока они не нашли свой собственный ритм и их тела не слились воедино в древнем и вечном танце любви.

Марианна вцепилась руками в его спину и откинулась назад, позволяя огню, бушевавшему в ней, достичь апогея, заполнить каждую клеточку ее тела, унося, пусть даже ненадолго, в совершенно иной мир — мир наслаждения, запредельного блаженства.

Она все еще вздрагивала, когда Фредерик скатился с нее и лег на ковер, положив руку под голову.

Давным-давно, когда они были любовниками, после взаимного удовлетворения всегда приходили слова нежности и любви. Теперь Марианна вслушивалась в молчание, понимая, что последний раз она ощущает возле себя это великолепное мужское тело.

Интересно, какие мысли приходят сейчас ему и голову?

Фред повернулся к ней и сказал невыразительным голосом:

— Думаю, мне пора идти.

С таким же успехом он мог ей сказать, что ему пора покинуть планету Земля и отправиться на Луну. Марианна почувствовала, как слезы опять защипали глаза. Она не рискнула взглянуть на Фреда: слишком больно осознавать себя чужой для любимого человека.

Когда они говорили о Стиве, Фредерик ни разу не упомянул о своих чувствах, он ни разу не намекнул, что испытывает к Марианне что-то еще, кроме презрения и ненависти, чувства оскорбленной мужской гордости. По крайней мере, пыталась успокоить себя Марианна, я избавлена от окончательного унижения, я не сказала Фреду, как сильна и велика моя любовь к нему, не призналась, что не переставала его любить.

— Я упакую вещи и уеду отсюда через час.

— Хорошо, — безжизненно откликнулась Марианна. Она встала и начала одеваться. В этот раз она и не вспомнила о мерах предохранения. Лишь точно знала, что сейчас у нее период, неблагоприятный для зачатия, и нет даже надежды на то, что сегодняшняя ночь подарит им ребенка. Непонятное чувство разочарования охватило Марианну.

Каждый одевался молча. Потом, словно по какому-то наитию их глаза встретились.

— Передай, пожалуйста, мои извинения матери за мой отъезд, когда она вернется, — попросил Фредерик.

— Хорошо, передам, — сказала она. Неужели этот кошмар — реальность? — Куда ты уезжаешь?

— На пару дней в Лондон, а потом улетаю в Италию. Ты найдешь другого покупателя для компании отца. Мистер Добсон даст тебе совет. А мое пребывание здесь окончено.

Теперь между ними действительно все было окончено. Больше нет необходимости поддерживать разговор. Раньше Марианна ощущала присутствие Фреда в этой же самой комнате всеми нервными окончаниями, стараясь не выдать себя и своих чувств. Теперь она хотела задержать его подольше, потому что понимала: эта встреча последняя.

— Что ты собираешься делать с особняком? — спросила она.

Фредерик пожал плечами и направился к двери.

— Теперь это не имеет смысла, — пробормотал он. — Если я когда и вернусь сюда снова, то всегда смогу остановиться в гостинице.

— В «Короле Эдуарде»?

Они улыбнулись друг другу. Сердце Марианны сжалось.

— Немного страшно, — сказал Фредерик, — да? Вероятно, все могло стать по-другому. — Он начал подниматься по лестнице. В холле было совсем темно. Глаза Марианны не сразу различили темную фигуру впереди. Поднявшись, он повернулся и тихо сказал: — Прощай, Марианна.

Она не видела его лица. Но она была рада, что и он так же не видит ее.

— Прощай, Фред, — сказала Марианна, надеясь, что голос не выдал ее. — Прощай.

На следующий день Марианна пришла в себя. Шоковое состояние отступило.

— Но почему он уехал в такой необычный час? — спросила ее мать, когда ближе к вечеру девушка позвонила ей. — Ему позвонили? Его мать больна?

— Возникло несколько проблем, которые необходимо решить в срочном порядке, — ответила Марианна. — Он посчитал нужным выехать немедленно.

— Да, я уверена, что Фред остался бы, если бы это действительно не было важным, — сказала миссис Лойтер, всегда готовая оправдать другого человека. — Ты будешь скучать по нему, Марианна. Я знаю.

Ей не хотелось откровенничать с матерью, опровергая ее слова. Она прикусила язык и уставилась в пространство.

— Он вернется, — мягко заверила миссис Лойтер.

— Нет. Он не вернется.

— Моя дорогая, если ты его любишь и любила, то почему ты тогда согласилась выйти замуж за Стива?

Глаза Марианны расширились от удивления.

— П-потому что… — запнулась она, — потому что в тот момент это казалось наиболее верным решением.

— Мы все ошибаемся, — вздохнула миссис Лойтер на другом конце провода, оставив расспросы. — Но Фредерик вернется. Я уверена в этом.

Когда Марианна положила телефонную трубку, она твердо знала, что пора прекращать такое бессмысленное и бесцельное существование. Чтобы вынести все это, нужно только одно — улыбаться, улыбаться и еще раз улыбаться всем и вся. А жизненного опыта по этой части у нее хватало.

Действительно, два следующих дня она провела улыбаясь. Конечно, пациенты были убеждены, что у нее в самом деле великолепное настроение. Вот только в те минуты, когда Марианна оставалась одна, маска веселости спадала сама собой. У нее создалось впечатление, что она попала в длинный темный тоннель, из которого не видно выхода. Марианна верила, что время — лучший лекарь, но сколько еще листов скольких календарей придется перевернуть, пока дни сменятся месяцами, месяцы — годами, и пустоту в ее сердце заполнит что-то новое?

Что произошло с той беспечной девочкой? — спрашивала себя Марианна. Какое-то мгновение перед ней открывалось будущее, обещающее и счастье, и радость, и любовь, а в следующий миг она была заперта в темнице без надежды на освобождение. Все так просто ускользнуло, как песок сквозь пальцы.

К пятнице Марианна почувствовала, что сходит с ума, и у нее появилось внезапное желание связаться с Патрицией. Всегда можно надеяться, что Пат поможет, вернет ее с небес на землю. По некоторым причинам Марианна не могла открыто рассказать обо всем матери, хотя они и очень близки. Прежде всего, в этой истории слишком много моментов, которые в разговоре с миссис Лойтер нужно опустить. Марианна не уверена, что справится с этой задачей и сможет преподнести матери объяснения, без того, чтобы самой не запутаться в них. А любая обмолвка могла вызвать у миссис Лойтер еще больше подозрений.

Единственной проблемой, связанной с Пат, был ее график работы. Выбрав кочевую профессию, она постоянно переезжала из одного конца страны в другой, когда вообще находилась в Англии.

Марианна наморщила лоб и попыталась вспомнить, что ее подруга рассказывала о своих ближайших планах. Где она сейчас? В Лондоне? В Манчестере? В Ливерпуле? Марианна припоминала, что Патриция собиралась играть именно в Ливерпуле. Но, может быть, гастроли уже завершились?

Она набрала номер подруги в Лондоне. Раздались три гудка, потом щелчок, и голос Пат на автоответчике, сообщавший, что в настоящий момент ее нет дома, но она обязательно перезвонит «со скоростью света».

Телефон зазвонил спустя десять минут, и Патриция произнесла:

— Я была дома, Мари, но мне не хотелось суетиться из-за телефонного звонка. — Затем последовал большой непрерывный зевок, явно сыгранный.

Марианна едко заметила:

— Слишком много спать — вредно для здоровья.

— Лучше попытайся объяснить это моей нервной системе, — парировала Патриция. — Ты никогда мне не звонила, Марианна, вот почему — и, пожалуйста, не стоит благодарностей — я перезвонила тебе. Что случилось?

Марианна присела. В своем огромном пустом доме она беспрепятственно могла говорить столько, сколько хотела. И ей действительно хотелось выговориться, выплеснуть все наружу. Однако сейчас она поняла, что не может сказать ни слова.

— Я просто подумала, что было бы неплохо узнать, как у тебя дела, — еле выдавила Марианна, решив отложить исповедь.

— Процветаю, если ты об этом спрашиваешь. В настоящий момент я работаю здесь над совершенно изумительной ролью. Не слишком трудной, но несколько хороших больших диалогов есть. И как только я разделаюсь с ней, сразу направлюсь к дальним берегам. В Нью-Йорк, если быть точной.

— О, ты ведешь такую напряженную жизнь, — поддразнивая сказала Марианна. — Лондон, Нью-Йорк… В следующий раз ты сообщишь мне, что оттачиваешь дальневосточный диалект и летишь в Токио, дабы ослепить японцев блеском своего таланта. — Она рассмеялась, но ее пальцы нервно перелистывали телефонный справочник.

Должно быть, Патриция уловила слабую дрожь в голосе подруги, потому что в следующий момент серьезно спросила:

— Что-то не так, Мари? Мне вовсе не обязательно видеть тебя, чтобы понять, что сейчас ты точно не на вершине мира. Что-то с твоей мамой? С ней все в порядке?

— Дело во мне, Пат, — решительно заявила Марианна. — Мне просто больше не к кому обратиться. — Проклятье, она почувствовала, как готова расплакаться. Она сделала глубокий вдох и выдох и начала рассказывать подруге о Фредерике.

Марианна ни слова не сказала о Стиве, ни слова о причинах своего замужества, и тем не менее она говорила, говорила и говорила. Когда она закончила излияния, Патриция с ее обычной прямолинейностью заметила:

— Конечно, ты приедешь ко мне в Лондон.

— Я не могу. — Слезы, стоявшие в горле последние десять минут, бесшумно потекли по щекам.

— Не смеши меня. Конечно, ты можешь и обязательно приедешь. Не хочу слушать никаких «если» и «но». Если прибудешь завтра утром, то проведешь со мной выходные. Я достану тебе билет на мой спектакль, и ты будешь счастливая, удачливая девочка. — Эти слова заставили Марианну улыбнуться. — Утром меня не будет в квартире, так что можешь делать все, что захочешь! У тебя все еще есть запасной ключ? Могу представить, как ты киваешь головой. Так вот, делай все, что тебе заблагорассудится, приготовь себе поесть. Затем сходи за покупками. Это приказ. Иди по магазинам. Купи себе что-нибудь восхитительное для похода в театр. Завтра вечером на спектакль придут некоторые известные личности. Хотя, боюсь, самые известные были только на премьере. А потом, когда представление закончится и смолкнут аплодисменты, мы вместе поужинаем в каком-нибудь маленьком ресторанчике. Теперь повторяй за мной, Марианна: «Завтра у меня будет самый восхитительный вечер».

Итак, на следующий день в три часа тридцать минут пополудни Марианна прогуливалась вдоль Грей-стрит, заглядывая в модные магазинчики в поисках подходящего наряда для вечера. Холодное осеннее солнце изредка проглядывало сквозь тучи, напоминая о своем существовании.

Последний раз Марианна была в Лондоне несколько месяцев назад. В глубине души она всегда ощущала себя провинциалкой, и обычно большие города неприятно отпугивали ее. Однако сейчас столица показалась ей прекрасной. Несмотря на то что мысли о Фреде, словно пчелиный рой, продолжали жужжать в голове Марианны, смена обстановки немного развеяла ее угнетенное состояние.

В конце концов, она присмотрела себе очаровательное ярко-зеленое шерстяное платье с длинными рукавами. Во время примерки она была приятно польщена, когда одна из продавщиц спросила, не работает ли мисс моделью. В дополнение к вечернему туалету Марианна купила изысканные драгоценности и туфли на высоком каблуке. Только полседьмого она вернулась в квартиру Патриции в совершенно другом, приподнятом настроении, чем несколько часов назад, когда она сходила с поезда.

Может быть, подумала Марианна, тщательно одеваясь к предстоящему походу в театр, им вдвоем с матерью стоит поехать в путешествие на неопределенный срок. Возможно, время и расстояние, новые впечатления помогут ей изгнать Фредерика Галли из своего сердца. В какой-то момент такая мысль показалась ей очень заманчивой. Но потом, печально вздохнув, она решила, что побег от действительности не решит проблему, а только усугубит ее.

Размышляя подобным образом, Марианна приехала в театр, имея в запасе всего несколько минут. Патриция достала ей одно из лучших мест в партере. Пьеса получила восторженные рецензии критики и имела успех у публики. Поэтому неудивительно, что в зале не было ни одного свободного места.

В этой постановке, практически полностью лишенной сценических эффектов, принимали участие всего пять актеров. Их великолепная игра доставляла огромное удовольствие как знатоку, так и неискушенному зрителю.

Марианна давно мечтала посмотреть, какова Патриция на сцене. Местный театр в их родном городке был слишком мал и запущен, нуждался в капитальном ремонте. Только за счет покровительства городского драмкружка и жителей, среди которых нашлись ревностные почитатели искусства, поставили там несколько школьных спектаклей и пантомиму на Рождество.

Звездный путь Патриции начался именно с этих спектаклей. Ее сила в естественности на сцене, полном растворении в образе своих героинь и в мире, придуманном драматургом. Пат умела тонко чувствовать сценический образ, дополняя и обогащая его своей нестандартной индивидуальностью.

К концу первого акта все без исключения зрители были заинтригованы и с нетерпением ожидали, что случится во втором действии.

В перерыве, заказав себе апельсиновый сок, Марианна уселась возле стойки бара, с улыбкой читая программу: хвалебные отзывы критиков на игру подруги, процитированные на афише. Кто бы мог подумать? Марианна покачала головой. В десять лет, держась за руки на детской площадке и хихикая надо всем, что приходило тогда на ум десятилетним девчонкам, кто из них мог представить себе, как повернутся их жизненные пути?

Марианна захлопнула программку. Не имеет смысла постоянно обращаться в прошлое. Она никогда не сможет спрятаться от того, что произошло. Однако будущее в ее руках, и только она сможет сделать его таким, каким хочет.

Единственной ее мечтой было поступить в соответствии с этими мудрыми мыслями и выкинуть из головы и из сердца образ Фредерика, который не давал ей покоя ни днем ни ночью.

Для Марианны было большим облегчением услышать звонок, возвещавший об окончании антракта, и отвлечься от своих грустных мыслей на время второго действия пьесы.

К концу спектакля публика, затаив дыхание, ждала развязки. Затем поднялся шквал аплодисментов. Зрители аплодировали стоя, в то время как актеры, взявшись за руки, выходили на сцену и кланялись.

Марианна собиралась уже идти в гардероб, когда вдруг услышала голос Патриции, отчетливо прозвучавший на фоне смолкающих аплодисментов.

— А сейчас, дамы и господа, я хотела бы нарушить традицию и сделать нечто абсолютно неслыханное!

По огромному заполненному залу прокатился шепот любопытства, и наступила гробовая тишина. Ведь ничто так не завораживает зрителя, как появление чего-нибудь неожиданного, а в данном случае — совершенно неожиданного. Марианна затаила дыхание, впрочем, как и остальные зрители.

— Я хотела бы, — продолжала Патриция, — с любезного разрешения моих коллег и вашего позволения попросить мою самую близкую подругу Марианну подняться ко мне на сцену!

Глаза Марианны расширились от удивления, и, поколебавшись, она все же направилась к сцене. Ног она не чувствовала, когда пробиралась между рядами. Все глаза были устремлены на нее. А когда Марианна предстала перед морем внимательных глаз, Пат улыбнулась подруге и произнесла, глядя в зал:

— И конечно, мне также хотелось бы позвать на сцену Фредерика Галли.

На какое-то мгновение Марианне почудилось, будто все происходящее — часть некой безумной неправдоподобной сказки. Она не смела поднять глаз.

Фред поднялся на сцену, и Патриция, взяв подругу за руку, заявила с обезоруживающим обаянием:

— Это мои два добрых друга, которые знают меня с детства и которые всегда были предназначены друг для друга. По некоторым причинам им пришлось расстаться, но сейчас они здесь, вместе, и вместе же должны остаться!

Эти слова вызвали бурю одобрительных возгласов и аплодисментов, которые звучали из всех уголков зала. Марианна не могла сказать, когда именно ее пальцы сплелись с пальцами Фреда. Она смотрела и не могла насмотреться на красивое смуглое лицо любимого человека. Из толпы раздался возглас:

— Сделай девушке предложение!

— Фред… — выдохнула Марианна.

Наступила тишина.

— Марианна, дорогая. — Его глаза встретились с ее, и у нее перехватило дыхание. — Я прошу твоей руки и сердца.