Меж двух огней (СИ)

Глава 10. Исаев

К следующей субботе идея пойти на занятия по использованию порт-артефактов вместе со всеми перестала казаться Марку удачной.

Из-за ежедневных тренировок он ничего не успевал, а вечером предстояло снова расплачиваться за выбитые зубы Кирсанова. Марк мог выиграть сколько угодно матчей в своей жизни, но Разумовская была непреклонна в вопросе исполнения наказаний.

Следующий матч назначили на конец января, и он всерьез подумывал сократить количество тренировок до двух в неделю.

— А я говорил, — зевая, ворчал Псарь, пока они вчетвером шли в Главный зал, — что есть куча альтернативных способов просрать два часа своей жизни.

— Надоест — перестанем ходить, — упрямо проговорил Марк, как сын высшего чиновника понимавший, чем грозит нарушение закона об использовании порт-артефактов. — Скажем, что уже научились. Мы же охуенные.

— Я стану охуенным с двух раз. А ты?

В Главном зале было не протолкнуться. Студенты Виредалиса держались отдельной группой, остальные вперемежку слонялись туда-сюда, беспокойно переговариваясь.

— …вот мой папашка обрадуется, если я свалюсь ему на башку посреди учебного года, — услышал Марк совсем рядом.

— Не волнуйся, Челси, с первого раза у тебя все равно не получится.

— Откуда ты знаешь, Елизарова, может, у меня талант. Ух ты, а чего все старосты тут делают?

Марк крутанул головой вслед за Чумаковой. И правда, за Юстиной в зал вошли четыре пары старост-пятикурсников. Верейский, наконец здоровый и с этой недели приступивший к тренировкам, вынул палочку, раздался хлопок — и все заткнулись.

Юстина поблагодарила его кивком, кратко представила преподавателя и сообщила, что старосты помогут своим факультетам с организацией.

— С организацией нам уже никто не поможет, — прошептал Псарь, и вокруг беззвучно заржали.

Пока деканы строили студентов, старосты высосали из воздуха по несколько длинных цепочек, на которых болтались разного рода подвески.

— Вы сейчас будете выглядеть жутко нелепо, — предупредил Верейский, пожимая всем парням руки и выборочно целуя девчонок. — Девушки с длинными волосами — волосы надо собрать, иначе останетесь без них.

Его напарница Василиса тем временем отмеряла по три метра между отметками на полу.

— Слышь, Елизарова, — прогундосила Маркова, — к тебе вообще-то обращаются.

— Я ко всем обращался, Маркова, — без улыбки уточнил Никита. — Тебе собирать нечего, там и так сплошные слезы. Злата, Маша, Ева, Аня, Катя, давайте живее. Нужна помощь кому-нибудь? Да без разницы, что вы двое с Каэрмунка, у Дениса вас куча, он один не вывезет.

Они с Кирсановом поржали, переглянувшись.

На четвертом курсе Каэрмунка действительно было всего три парня — и восемь девчонок.

Марк ковырял пол перед собой носком ботинка и краем глаза видел, как Елизарова с трудом управилась со своей копной. Хотелось подойти и по-хозяйски запустить пальцы в ее волосы — желательно на глазах у Кирсанова. Марк ухмыльнулся и повращал руками в плечевых и локтевых суставах, разминаясь: он-то уже знал, чем они примерно будут заниматься.

— Никита, — жеманно протянула Маслова, — помоги мне, пожалуйста.

Елизарова с Чумаковой переглянулись и тихо заржали, но та не обратила на них никакого внимания.

Верейский невозмутимо направил на нее палочку и помог привести прическу в порядок.

— Ой, Никита, и мне тоже помоги, — перекривила ее Чумакова, подходя к Злате ближе и наклоняясь к уху, но тут раздался очередной хлопок, и все притихли.

Как и ожидалось, первое занятие прошло отвратительно бестолково.

Все выписывали круги, тужились изо всех сил, а в конце Севе отсекло палец — девки заорали, как обычно, — мы с Гордеем заржали.

— Ничего жизненно важного не оторвало? — громко осведомился Гордей, и народ захихикал. — Вот вы ржете, а обратно не приделаешь. Наверное.

— Галина Львовна может творить чудеса, — возразила Чумакова. — Хотя за былую чувствительность, наверное, не поручится.

— То-то и оно! — Псарь поднял вверх палец.

Бедолагу Севу привели в нужный вид и отпустили всех восвояси.

— Вы были лучше, чем мы в прошлом году, — весело сообщил Верейский, выходя вместе с остальными. — У нас на первом же занятии было две истерики, сломанный ноготь, а Коровиной отхватило полдлины волос.

— И что, — спросила Чумакова, — чары Регенерации не помогли?

— Скорее всего нет, — ответила за Никиту Елизарова, — органические материи — одно из исключений этой формулы. Иначе любые порезы можно было бы лечить ими.

— Ты случайно не в знахари метишь, Елизарова? — повысил голос Марк, догоняя их.

С тех пор, как Елизарова в прошлую среду покинула раздевалку, она упорно делала вид, что его не существует — только со своей Чумакова шепталась постоянно. Да что вообще можно обсуждать полторы недели?

Как будто это не Елизарова пришла к нему, разделась и велела выебать себя на столе.

А он, как малолетка, просто взял и сделал это. Марк даже при желании не отказал бы ей. Да и желания отказывать, честно говоря, не возникло.

— Да зачем вообще работать? — влезла Маркова, задрав нос. — Я вот собираюсь выйти замуж и заниматься домом. А о деньгах должен мужчина заботиться.

Верейский и Гордей хором присвистнули.

— Парни, налетай, — заржал Марк, — тут срочно замуж хотят. У кого есть дом и куча золота?

Елизарова с Чумаковой захохотали.

— Слушай, Маркова, а сколько золота надо, чтобы, ну, пройти твой жесткий отбор? — увязался за Миленой Псарь. Народ потащился за ними, чтобы посмотреть представление. — Там, наверное, конкуренция — не прорвешься. Размер члена важен? А в доме сколько этажей должно быть?

Елизарова тем временем остановилась, чтобы распустить волосы. Марк машинально замедлил шаг и, проскочив между парнями из Флавальеха, подошел к ней сзади.

— Помочь?

— Да нет. Голова болит, когда они долго стянуты, — пояснила Елизарова, не глядя на Марка. — Может, подстричься?

— Не надо, — вырвалось у него. Он не успел прикусить язык, а сейчас вдобавок хотелось взять ее за руку.

Елизарова, наконец, справилась с заколками, и Марк не удержался — он вынул руку из кармана и быстро сжал ее пальцы, прижавшись грудью к спине. Волосы Елизаровой пахли дождевой водой, как будто она мыла их на улице во время ливня. Ее макушка оказалась на уровне его подбородка.

— Как твоя спина? — спросил он первое, что пришло на ум.

— Хочешь посмотреть? — неожиданно вопросом на вопрос ответила Елизарова.

Марк посчитал, что глупо отказываться, если она сама предложила. Они стояли у статуи Николая Кривого, значит, вторая дверь слева отсюда — пустующая аудитория.

Исаев рывком открыл дверь и так же быстро закрыл за собой, пропустив Елизарову вперед.

— Показывай, — тихо сказал он, и та послушно расстегнула рубашку.

На ней остался лифчик под цвет кожи. Марк взял Елизарову за плечи, развернул к себе спиной и перекинул волосы вперед.

Ведь он же просто посмотрит.

Синяки побледнели и поменяли цвет на тошнотворно желтый.

Марк провел по ним пальцем.

Он постарался сосредоточиться на том, что происходит и что делать дальше, но получалось дерьмово.

— Они долго заживают, Елизарова. Обычно за неделю проходят.

— Хочешь, чтобы быстрее зажило, и ты смог снова меня трахнуть? — прищурилась она, снова поворачиваясь лицом.

Марк мгновенно разозлился — будто палочку к сухим веткам поднесли.

— Тебе же вроде нравится. — Он уселся на ближайшую парту. — К тому же, есть куча других способов перепихнуться.

— Хочешь меня? — нагло поинтересовалась Елизарова, делая шаг вперед и оказываясь между его колен. Сейчас она была чуть выше него.

— Хочу, — честно сказал Марк. — Но не буду. Тебе не надо меня проверять, Елизарова, — поморщился он. — Мы оба знаем, что я тебя хочу. Это не новость. Про это уже вся академия знает, благодаря Есении, я полагаю. Но это не значит, что можно показать мне дырку, и я забуду про все на свете. Мне не тринадцать лет.

Она не обращала на него внимания все эти дни, и пусть не думает, что Марка это задевает. Да и некогда ему трахаться. И так приходится выбирать между тренировками и вечерними отработками.

Елизарова медленно улыбнулась и протянула:

— Да что ты говоришь.

Марк с превосходством ухмыльнулся в ответ. Сегодня он не поддастся, чего бы это ни стоило. Ему даже стало любопытно, что такого может сделать Елизарова в попытке доказать обратное.

Она, глядя ему в глаза, спокойно расстегнула его ремень, затем — опустив взгляд — брюки. Марк сжал край столешницы и зубы.

— Волосы подержишь? — полувопросительно предложила Елизарова, заведя прохладные ладони за пояс его брюк и слегка спустив их.

Она встала на колени, оттянула его трусы, достала член и без лишних предисловий взяла в рот.

Марк даже слова сказать не успел. Елизарова плотно обхватила его губами и неспешно облизывала, помогая себе рукой, до тех пор, пока член не стал скользким от слюны.

Исаев едва не зарычал.

Он отпустил столешницу и зарылся пальцами в ее густые волосы, убирая их с висков, чтобы те не мешали: ей — сосать, а ему — пялиться на это зрелище.

Сердце распалось на несколько кусков, и теперь все куски хором колотились в горле, в груди и в затылке.

Марк не знал, отчего ему хорошо больше — от того, что Елизарова ему сосет, или просто от осознания, что это происходит на самом деле.

Он старался дышать ровно, но получалось плохо.

Вообще не получалось.

Елизарова не обращала на него никакого внимания, занимаясь членом, как будто его отдали ей в постоянное пользование. Ее губы часто скользили вверх-вниз, и у Марка, который следил за каждым движением, закружилась голова.

Так прошло минут десять, хотя ему показалось, что день уже закончился и начался новый.

Перед тем, как кончить, Марк сжал пальцы, придержав ее голову, и выдохнул:

— Елизарова, я сейчас…

Она быстро отстранилась, и Марк довел себя парой движений руки.

Елизарова поднялась на ноги и бесцеремонно вытерла рот ладонью.

Пока он пытался собраться с мыслями и вернуть себе дыхание, она шустро надела рубашку, застегнулась и тихо произнесла:

— Не ври себе, Исаев. Это сильнее, чем ты. Нет смысла сопротивляться.

Мгновенно уставший мозг отказывался понимать, что Елизарова имела в виду.

Она свалила, а Марк машинально достал палочку, стер следы спермы, убрал член в штаны и поправил ремень.

Он выскользнул из аудитории и побрел к дубовым дверям. На улице стоял мерзкий туман, и во дворе не было ни души. Он запахнул куртку и сбежал по мерзлой земле к галерее.

Его шаги по каменному настилу гулко отдавались в вязкой тишине. Марк глотал сырой воздух, как будто туман обратился стоячей мутной водой в пруду, и он тонул в ней. Завернув за угол, прислонился к влажной стене и закурил.

Он хотел, чтобы Елизарова взяла у него в рот, но не думал, что она сделает это так… нагло.

И как, сука, ему теперь об этом забыть?

Дым не поднимался как обычно, а просто повисал в тумане душной завесой.

А Елизарова умеет сосать. Вне всяких сомнений — она делала это раньше.

Марк замер, не донеся руку до сигареты в зубах. То есть Елизарова до него брала в рот у кого-то другого.

Наверное, так же увлеченно сосала без спроса у своего Кирсанова. Не зря же он продолжает ходить за ней как привязанный, несмотря на слухи, которые распускают подружки Фьорд, и выбитые зубы.

Либо у нее фантастический талант от природы.

Марк со стоном развернулся и прислонился горячим лбом к шершавой стене.