Между двух огней [СИ]

Глава вторая

Никита, всё ещё слегка сонный, вошёл в собственную приёмную и с радостью обнаружил там бодрую секретаршу. Он широко улыбнулся, и девушка тут же понимающе покивала головой. Она вообще была у него редкой умницей и замечательной помощницей. А самое чудесное в ней было то, что она была счастлива замужем и на своего шефа не претендовала. Через пять минут секретарша принесла большую чашку, полную ароматного свежезаваренного кофе. Ну, не любил Никита миниатюрные чашечки. Если уж наслаждаться прекрасным напитком, так вволю, а не сделать пару глотков и с жалостью заглядывать в пустую, но миниатюрную чашечку. Из таких он чинно пил кофе только когда к нему заглядывали клиенты.

‒ Марина, я тебя обожаю. Ты просто спасла меня, ‒ Никита сделал глоток и блаженно улыбнулся.

‒ Кто-то вчера загулял, Никита Романович?

‒ Угу. Игорь ещё не появлялся сегодня?

‒ Пока нашей ранней пташки не было.

‒ Когда появится, передай, что я его жду.

‒ Хорошо, ‒ улыбнулась Марина и лёгкой походкой вышла из кабинета.

Никите нравилось любоваться красивыми женщинами, особенно если они не вешались ему на шею. Марина воспринимала его восхищенные взгляды правильно, понимая, что он просто эстетически наслаждается. А может, она так относилась к его вниманию потому, что знала о нём немного больше, чем остальные сотрудники. Для Марины не была тайной личная жизнь шефа, тем более что один особенно ярый его поклонник частенько наведывался в их офис.

Александр Корн был его старым знакомым, ещё с институтских времён. Алекс, как он любил, чтобы его называли, был для Никиты сокурсником, другом, недругом и конкурентом в одном лице. А ещё его головной болью, и частой причиной звенящих от дикого возбуждения яиц. Он был слишком сексуальным, слишком желанным, слишком опасным. Главной проблемой Алекса было то, что он любил в первую очередь себя, и только себя. Да, он был давним поклонником Никиты Князева, но только потому, что в своё время так и не смог затащить его в свою постель. Иначе его интерес, скорее всего, сразу бы растаял, как снег на солнце.

Во время своей учёбы в институте Никита ударными темпами изучал не только науки, но и себя любимого. По ночам у него были сплошные эксперименты: мальчики, девочки, груповушки, тройнички. Вскоре всё это приелось, и вот тогда и появился Алекс. Он перевёлся к ним из другого вуза и сразу же стал «центром Вселенной». Корн умел и тогда, и сейчас, привлекать к себе всеобщее внимание. Высокий стройный шатен с карими, или скорее цвета гречишного мёда, глазами. Его чётко очерченные губы, на по-мужски привлекательном лице, притянули внимание Никиты в первую же их встречу в аудитории. Он понял, что хочет этого парня, причём до зуда в пальцах. Но делать первый шаг, впрочем, как и второй и третий, а также десятый он в его сторону не собирался. Алекс был представителем «золотой молодёжи» во всей красе. Он вышел из богатой обеспеченной семьи и был уверенным в себе парнем с навороченной машиной, стильными шмотками и завышенным самомнением. Девчонки бегали за ним табунами, желая, во что бы то ни стало, подцепить на крючок. И Никита не раз наблюдал потом их зарёванные лица, когда им популярно объяснялось, что они только подруги на одну ночь. Но таких «бабочек», летящих на огонь Алекса, меньше не становилось. Каждая новая красотка надеялась, что ей повезёт больше.

Однажды Никита заметил Корна в одном из клубов в обнимку с симпатичным парнем и понял, что Алекс такой же, как и он бисексуал. Это ещё больше подогрело затаённый интерес. Быть может, Корн его тогда тоже заметил, потому что на следующий день вдруг сам заговорил с ним. Раньше он попросту старался не замечать таких как Князев, потому как было в лом общаться. Кроме Никиты в группе было ещё несколько парней из обычных рабоче-крестьянских, так сказать, семей. Все они получали стипендию, жили в общаге, родители лишними деньгами их не баловали. Никите, правда, было немного лучше, потому как он был местным и жил с родителями. На карманные расходы родители ему подкидывали, да и сам он подрабатывал, ведь у его отца была своя автомастерская, приносящая неплохой доход. Но их маленький бизнес расширялся, и лишних денег всё равно не было. Так что вдруг возникшее внимание со стороны Корна насторожило Никиту, хотя общаться с Алексом ему было безумно интересно. А случайно подслушанный разговор поставил всё на свои места. Корн на него просто поспорил с дружками. Поставил на то, что трахнет Никиту и снимет доказательство на видео.

В первый момент Никите ужасно захотелось найти Корна и набить ему морду, но затем здравый смысл взял верх. Он решил сделать по-другому. Проучить зазнайку и выскочку. Никита, из всех своих актёрских способностей, смущаясь аки красна девица, пригласил Корна в клуб, весело провести субботний вечер. Дружки, мотающие информацию на ус, конечно же, были рядом. У Алекса от предвкушения глаза загорелись. В том клубе можно было снять комнату, чтобы потрахаться. Они неплохо провели время в клубе: танцевали, пили коктейли, болтали. А потом Никита сам потянулся за поцелуем, вынуждая Алекса начать действовать. Тот и начал. Оказалось, комнату он заказал заранее, как и установил там видеокамеру.

Никита сводил парня с ума, активно возбуждая и не давая ему времени о чём-либо задуматься. К примеру, почему жертва спора так легко пошла на контакт? В какой-то момент Корн излишне расслабился, уверенный, что всё идёт так, как он задумал и именно тогда Никита сделал свой ход. Он умело и быстро заломил Корну руки за спину и связал его же брючным ремнём. Затем, под громкий мат «воспитанного» мальчика раздел его, собрал одежду, сложил вещи в пакет и ушёл из комнаты, оставив там голого и злого Алекса. Пакет с вещами он отдал его дружкам, дожидавшимся результатов спора в зале.

На следующий день они с Корном подрались. До сбитых в кровь костяшек на руках, до разбитых носов и шикарных синяков под глазами. А потом они стали друзьями. Никита заставил Алекса посмотреть на себя другими глазами и увидеть не только сексуальный объект, но и интересного человека. С тех пор они начали тесно общаться, по-прежнему конкурировать, иногда драться и просто соревноваться. Никита его до сих пор хотел, но прекрасно знал, что прогибаться под Алекса Корна нельзя. Себе дороже обойдётся. Это красивая сексуальная зараза была для Князева как чемодан без ручки: и носить неудобно, и выбросить жалко.

‒ Никита, я лоханулся! ‒ гаркнул Климов, врываясь в кабинет Никиты. Тот оторвался от бумаг и удивлённо уставился на своего начальника безопасности, соляным столбом застывшим посреди кабинета. Марина тихонько прикрыла за ним дверь.

‒ Странно, раньше с тобой такого не бывало. Что случилось-то?

‒ Чувствует моя задница, что Корнилов нас надул, ‒ выдохнул Игорь, усаживаясь на любимый диванчик.

‒ Чувствовать задницей моя прерогатива, а ты должен думать головой, ‒ ответил на эту реплику Никита, отодвигая бумаги и глядя на подчинённого и друга.

‒ И на старуху бывает проруха, видимо, это про меня, ‒ вздохнул Климов. ‒ Ребята вчера улетели, а сегодня я не могу до сих пор с ними связаться. Телефоны молчат.

‒ Странно, ‒ задумчиво произнёс Никита. ‒ А Корнилов?

‒ У него тоже. Мне сразу что-то не понравилось в этой его истории с банком. Но делать было нечего, это был наш шанс спокойно вернуть деньги и вытащить компанию. Я вроде всё предусмотрел. Да и сын его у нас остался. Ты парня видел?

‒ Нет. У меня появилось настроение развеяться, и я ночевал в городской квартире. А что? У меня его фотографии Анюта забрала, оставила только краткую биографию и медицинские выписки, которые ты мне приволок. Я понятия не имею, даже как он выглядит.

‒ Понятно. А вот мне показалось странным то, что я увидел в квартире Корнилова. И мне всю ночь не давало это покоя. Он пытался нас убедить, что заботливый отец и воровать начал только ради излечения сына.

‒ И?..

‒ У парня допотопная коляска, в квартире нет никаких нужных приспособлений для облегчения жизни инвалида, следов какой-либо сиделки тоже нет. Это меня и насторожило. С раннего утра я рванул к ним домой. Сердобольные старушки уже сидели на лавочке и мило беседовали. Так вот, Никита, я узнал, что парень после аварии почти не покидал квартиру, только иногда в больницу Пётр его возил. К Корнилову соседи относятся с пренебрежением, а покойную жену искренне любили. Сейчас жалеют его сына. По их словам он талантливый парень и очень хороший. А ещё меня ждало весьма неприятное известие, заставившее носиться по городу всю первую половину дня.

‒ Что-то от твоих новостей у меня самого начала задница чесаться. Неприятности почуяла, ‒ произнёс Никита, мрачнея с каждой минутой.

‒ Корнилов неделю назад продал свою квартиру. Там с вчерашнего дня новые жильцы. Вещи парня аккуратно были сложены и вынесены в гараж. Я их забрал.

‒ Чего? ‒ вскинулся Князев, широко открыв глаза.

‒ Того! Некуда парню возвращаться. Он бомж теперь, ‒ цыкнул языком Климов.

‒ Вот это номер! ‒ Никита откинулся на спинку стула и запустил пальцы в волосы. ‒ И что бы это всё значило? Он бросил собственного сына? Это бред, Игорь. Парень инвалид-колясочник!

‒ Не знаю, насколько внимательно ты изволил прочитать то, что я вчера нарыл, но давай пробежимся по фактам. Судя по всему, нормальный уход за парнем любящий папаша не обеспечил. Физиотерапии по записям не было вообще. Как привезли из больницы так всё, и осталось, только хуже стало. У него мышцы на ногах в ужасном состоянии, а вот руки очень сильные. Ухаживает за собой, скорее всего, сам.

‒ Но это же чертовски тяжело, ‒ высказался Никита, припоминая, как они с домработницей заставляли Анюту самостоятельно подыматься из коляски и садиться в неё.

‒ Тяжело, ‒ кивнул Климов и продолжил. ‒ Я изволил заехать к знакомым гайцам и поинтересоваться аварией. Так вот там мне сказали, что странная была авария. Водитель был немного нетрезв, самую малость, но дело в другом. Он забирал жену и сына из аэропорта, по дороге он не справился с управлением, и машина врезалась в бетонное ограждение. Женщина погибла на месте, а парень чудом выжил. У него был смят первый нижний позвонок и, соответственно, повреждён спинной мозг. К счастью, только повреждён, и операция действительно может ему помочь. Но, у парня были множественные переломы ног от смещения пассажирского сидения, где находилась в момент аварии его мать. Здоровья ему этот факт, как сам понимаешь, не добавил.

‒ И что странного в аварии? Ситуация обычная. Многие, даже абсолютно трезвые, иногда не справляются с управлением.

‒ Многие. Только наш Пётр Владимирович в юности был профессиональным гонщиком, даже состоял в команде и на всякие соревнования ездил. Правда, за пристрастие к уличным гонкам тренер его выгнал из команды. Он мог выкрутиться и избежать столкновения. К тому же сам отделался легкими царапинами.

‒ Думаешь, он хотел угробить жену и сына? Маньяк что ли? ‒ скептически глянул Никита на друга.

‒ Что я думаю, уже не суть важно. Дело заведено не было, аварию посчитали несчастным случаем. Сам знаешь, как у нас бывает. Заплатил кому надо, и гуляй.

‒ Но жена и собственный сын?

‒ Я, опять же, не поленился и поехал к бывшему компаньону жены Корнилова. И выяснил такие детали: она была на пару лет старше Корнилова, единственная дочь бизнесмена средней руки, погибшего за три месяца до рождения внука. То ли бандитский наезд, то ли ещё что-то. Неважно. Женщина продала весь бизнес отца и вместе с другом открыла рекламное агентство. За несколько лет оно вошло в десятку лучших в городе. Муж был там финансовым директором. С сыном у него были натянутые отношения. После того, как мальчик в тринадцать лет получил неполное среднее образование, мать отправила его в Англию. Там этого юного гения приняли с радостью. Из парня мог выйти неплохой финансист. После окончания учёбы он вернулся домой и подал документы в столичный вуз. И вот тогда что-то случилось в их семье. Супруга Корнилова что-то заподозрила нечистое в делах мужа. К тому же она его любила, и многое прощала ранее. К примеру, частые измены. Женщина хотела что-то предъявить мужу по возвращении из столицы, но… Случилась авария. А после неё Корнилов быстро продал часть агентства совладельцу. Сын несовершеннолетний и права голоса не имел. История та же, что с квартирой. Корнилов, как полноправный и единственный опекун, сделку совершил самостоятельно.

‒ Как-то всё очень плохо пахнет, ‒ скривился Никита. ‒ И как его с такой биографией на работу взяли?

‒ Не удивлюсь, если он переспал с местной кадровичкой, ‒ хмуро улыбнулся Климов.

‒ Я всё-таки не думаю, что он убил жену и бросил сына. Иначе, всё грязно выходит. Да и наши шансы в этой истории катятся к нулю с бешеной скоростью. Если Корнилов даст дёру от твоих парней, где мы его искать будем? И что с парнем делать? Родственники у него есть?

‒ От моих парней сбежать не так легко. А у парня никого нет, кроме папаши. К тому же думаю, что он может знать о планах отца.

‒ Думаешь, они сговори… ‒ начал было Никита, но был прерван ожившим телефоном Климова. Тот выхватил аппарат и ответил. Короткие отрывистые фразы подсказали Князеву, что новости плохие.

‒ Корнилов, сволочь, таки сбежал, ‒ процедил сквозь зубы Климов. ‒ По выходе из аэропорта на них напала какая-то уличная банда. Пока ребята отбивались, этот гад запрыгнул в поджидавшую его машину и уехал. За рулём баба была.

‒ Что с твоими парнями?

‒ Один легко ранен, сейчас в больнице. Второй долго объяснялся с местными копами, потому и не отвечал на звонки. Там камеры наблюдения были, так что дело против них возбуждать не стали. Помурыжили и отпустили.

‒ Поехали! Парень должен хотя бы что-то знать. Допускаю, что как только он уедет от меня, его кто-то заберёт и отправит к отцу, ‒ предположил Никита, вставая из-за стола. ‒ Этого урода найти надо!

Через полчаса Никита с Игорем были уже во дворе загородного дома семьи Князевых. Внутри никого не оказалось. Даже Анюта куда-то запропастилась. Никита снял пиджак, развязал галстук и бросил их на диван в гостиной. Он прислушался. Откуда-то с улицы послышался звонкий смех сестры и чей-то тихий спокойный голос. Игорь тоже услышал эти звуки разговора и направился на улицу. В саду была большая беседка, где и обнаружилась Анюта с гостем. Парень сидел спиной к входу в своей, как выразился Игорь, допотопной коляске. Весеннее солнце играло золотистыми зайчиками в его каштановых, завязанных в хвост, волосах. Тонкие пальцы правой руки поглаживали обод колеса. Он, судя по наклону головы, внимательно слушал что-то щебетавшую, бурно размахивая руками, Анюту. «Давненько она так не общалась с посторонними», ‒ заметил Никита. Он решительно пошёл к компании, кивнул сестре, замершей на полуслове, и резко развернул к себе коляску вместе с пассажиром. Никита наклонился, одной рукой упёрся в подлокотник коляски, а другой быстро приподнял подбородок парня и спросил:

‒ Куда твой отец сбежал? ‒ на Никиту уставились два медовых глаза, опушенных тёмными длинными ресницами, зрачки удивлённо расширились, а красивые чувственные губы немного приоткрылись. После высказанного вопроса для Никиты время словно замерло. Он утонул в этих глазах, таких знакомых и незнакомых одновременно. Смотрел и не мог поверить в то, что видел. Гость пришёл в себя первым. Он осторожно оторвал пальцы Князева от своего подбородка и вместо ответа задал вопрос:

‒ А с чего вы взяли, что Петюня мой отец?

‒ Что? ‒ спросил Никита, выныривая из чувственного омута. А всё дело было в том, что этот незнакомый парень был до странности похож на юного Алекса Корна. Только в его глазах было спокойствие и умиротворение, а не лукавство и хитрость, которые Никита так привык видеть в глазах Алекса.