Между нами только 18+

Глава 8

Максим

Я ни разу не ошибся, когда решил, что в этой девочке есть потайное дно.

А спустя всего четыре дня я осознаю, что там — целый склад, и нужно копать и копать, чтоб вытащить ее натуру на поверхность. Кто до этого ее трахал вообще, что похоронил под пыльной крышкой все похабности и желания?

Я вырубаю звук на колонке, где играет последний альбом «Комсомольска», и закуриваю, набирая Настю. Она сказала, что кончила — и до боли в члене хочется услышать, как ее голос звучит после этого.

— Да? — выдыхает она так тихо, что, если бы не сквозящая сейчас тишина, хрен бы расслышал.

— Как оргазм, сладкая? — выдыхаю дым, точно зная, что ей это нравится.

На том конце провода тихие вздохи, возня, и шелест одеяла. Она говорила, что часто мерзнет, и, кажется, сейчас тоже забирается в тепло.

— Офигенно, — сдавленно отвечает она, и я удовлетворенно хмыкаю, потому что, блять, это приятно.

— Ты очень быстро кончаешь. Так всегда?

Я специально слегка давлю с такими вопросами после оргазма, стараясь как можно быстрее преодолеть ее смущение. В переписке она смелая, и не стесняется сказать, какие ласки клитора ей доставляют.

А вот по телефону…

— Нет, — признается она почти шепотом, и тут же продолжает, — так вообще только с тобой, не знаю, почему… Мне просто крышу сносит от наших переписок.

«Мне тоже» — проносится в голове, но я давлю эту мысль, и произношу другое:

— И никакого отторжения?

— Ммм?

— Я ведь писал, что хочу вылизать твою попку, сладкая. Это входит в понятие «можно», или ты такое не любишь?

Да, детка. Привыкай к моей пошлости в наших разговорах — уж слишком хорош вид на твою задницу в пене, чтобы я строил из себя святого. Мне нравится, как ты выглядишь, и как реагируешь на все наши безумства в тексте, но, черт… Я должен знать, действительно ли тебе это нравится.

— Настя?

— Да, я тут… Максим…

— Да?

Вздох, в котором я легко распознаю смелость сквозь смущение и готовлюсь услышать что-то большее.

— Твои разговоры про мою попу… В общем, это не «можно». Это как раз-таки «крышесносно».

Да, блять.

Моя девочка.

— Тогда готовь свои ягодицы, сладкая… Потому что я уже предвкушаю, как исцеловываю там все.

Она опять тихо и тяжко дышит, и мне стоит невероятного труда не подколоть ее за это. Но знаю, чувствую, что нельзя — она только-только делает шаги «за мной», и смущать ее в этом было бы идиотством.

— В чем ты сейчас?

— Розовая толстовка с капюшоном, черные трусики и… Теплые носки на ногах. Прости, это не то, что…

— Охуенно.

Я выдыхаю это слово, нарочно прерывая ее, и давая осмыслить сказанное. Пусть подумает, и поймет, что я и сам в состоянии решить, то это или не то.

— Ты считаешь?..

— Это чистый секс, малышка. Домашние вещи на милых девочках, которые быстро мокнут между ног — лучше всяких блядских чулков и стрингов.

Она выдыхает, кажется, носом, и снова возится, трется, елозит… Я необъяснимо хочу спросить, как она там. И услышать рассказ, как ей снова неймется, и хочется секстинга со мной. Но молчу, прекрасно понимая — пока рано ждать от нее больших шагов в этом.

— Максим?

— Да, сладкая?

— Ты офигенный.

— Для человека, работающего с текстами, ты слишком часто повторяешься, — посмеиваюсь, и слышу ее недовольные вдохи.

Это не затем, чтобы задеть ее. А просто оттого, что не привык получать комплименты. Что должен отвечать тридцатичетырехлетний мужик на вот эту фразу? «Я знаю»?!

Я знаю, как доставить женщине удовольствие. Понимаю, зачем и как нужно возбуждать не только голым телом, но и пальцами, словами, языком. Точно разберу, когда женщина кончила — обмануть меня в этом не получится никакими стонами.

Но слышать, что я офигенный за то, что люблю милую одежду на девушках? Такое у меня впервые.

— Ну так что, сладкая, ты готова повторить? Потому что на этот раз я хочу кончить с тобой вместе…

Она пытается смолчать, кажется, даже втягивает воздух, чтобы не «спалиться», но ее «Ой» вылетает прежде, и заставляет меня вновь рассмеяться.

— Это значит «да»?

— Да-да-да мужчина…

Я тушу сигарету, и устраиваюсь поудобнее, не обращая внимания на побаливающий член. Давно хочу кончить — но почему-то тяну момент, и ожидая, пока Настя снова возбудится.

— Ты на животе сейчас?

— Да…

— Ласкаешь себя пальцами?

— Зажимаю между ног одеяло. Прости, но я кончаю совсем не как в порнушных фильмах…

— А кто-то смотрел порнушку, да?

Я улыбаюсь, буквально кожей ощущая, как она краснеет. Ни разу не видел, да даже в разговорах не мелькало, но, блять, уверен — она покраснела.

— Зачем мне порнушечные оргазмы, сладкая? — тут же пытаюсь ее расслабить, и обхватываю ладонью член, — я не вчера родился. И хочу слышать, как ты выгнешься на одеяле, или подушке в этот раз.

— Хочу выгнуться на тебе, — она хныкает мне в трубку, и это заводит даже похлеще стонов в динамике, — чтоб ты ласкал меня пальцами. Черт, Макс, твои пальцы… И руки…

Она шипит, а я реально не вижу ничего, что бы могло так цеплять ее в моих ладонях.

— Я бы обязательно ласкал тебя между ног, пока ты двигаешься на моем члене, — дразню ее, и одновременно поглаживая, зажимая себя в руке, — мне нравится, как ты часто дышишь. И кажется, что там, между ног, ты такая же сладкая… Я буду гладить тебя, и давать тебе свои пальцы в рот, маленькая… Чтоб ты облизывала их перед тем, как я помассирую твою попку…

— А-а-а…

Ее стон — не громкий, а сдавленный и хриплый — просто звон в моих ушах. Я делаю последние, резкие рывки, и кончаю, сцепив зубы от простреливающего удовольствия. Мне охуенно не верится, что так вообще бывает, но мы реально кончили вместе, находясь так далеко друг от друга.

— Сладкая?

— Да-а…

— Иной раз реальный секс был хуже, чем наш секстинг с тобой.

Она снова возится, и я слышу шум воды на фоне.

— Я залезла в ванну, — обессиленно поясняет она, и я сам направляюсь в сторону душа, — ты это серьезно, честно?

— Честнее не бывает, — встаю под струи воды так, чтобы не замочить телефон, — ты охуенно стонешь. И так быстро кончаешь, что просто…

— Так только с тобой, — торопливо перебивает Настя, будто боится, что потом эти слова просто не скажет, — ты — мое помешательство в чистом виде.

— А ты — моя маленькая ванильная девочка без тормозов. — Журю я, и понимаю, что ей уже давно пора спать, — иди в кроватку, Настен.

— Иду, — со вздохом подтверждает она мои подозрения, а затем снова торопится сказать, — но ты ведь напишешь завтра?

— А есть варианты?

Она молчит, словно этот ответ ее не устраивает, и она хочет прямого подтверждения.

— Ложись спать, малыш. А завтра с утра тебя уже будет ждать мое голосовое, — обещаю ровно то, что точно смогу выполнить, и она радостно прощается, спокойно отключая трубку.

А я смотрю на телефон, размышляя, что записать ей. Нужно то, что сделает ее ранний подъем чуточку теплее… И, кажется, мои познания в испанском здесь пригодятся.