Мелодии осенней любви

X

В последний момент Ирина задумалась: а нужно ли ей отзванивать Марлинскому? То есть ей очень хотелось услышать его голос, но гораздо разумнее послать сообщение. Если он действительно хочет поговорить с ней, он отзвонит. А если просто от нечего делать лишний раз поприветствовал, то ее звонок тем более совершенно ни к чему. Сообщение же позволит ей сохранить дистанцию и не показать слишком сильной заинтересованности. В то же время и вежливость будет соблюдена: он звонил, она ответила. И в рамках приличия, и достойно.

Ирина изрядно поразмышляла над текстом. Наконец, получилось то, что надо: «Вернулась домой, прочла сообщение. Спасибо, что не забываете. Ирина». Телефон пикнул. Сообщение унеслось в Вену.

Пять минут спустя зазвонил городской. «До чего же Дашка нетерпеливая!» — Ира вздохнула и взяла трубку.

— Дашка, ну неужели…

— К сожалению, я не Дашка, — перебили ее. — Хотя первые две буквы в именах совпадают. Давид Марлинский вас беспокоит.

— Вы? — от неожиданности Ирина чуть не уронила трубку.

— Тут эта чертовщина с разницей во времени. Надеюсь, я не поздно?

— Все в порядке, Давид. Я только из театра вернулась. — Ирина отметила, что голос у нее, к счастью, не дрогнул. Вполне нормально, кажется, прозвучало, без лишних эмоций.

— Значит, культурно развлекаетесь? Где были?

— В МХТ имени Чехова, бывшем МХАТе, — торопливо принялась объяснять она. — Раньше Ефремов был главный, теперь Табаков.

— И как? — полюбопытствовал Давид.

— Очень мило.

— По нашим временам, и то хлеб. Главное, что не разочаровались.

— Да, пожалуй, не разочаровалась. — «Какой пустой разговор получается! — про себя добавила она. — Ведь сказать хочу совсем другое!»

— Я вот что звоню, — продолжил Давид, и Ирина уловила в его тоне напряжение. — Мой график неожиданно поменялся. Одно отменили, зато другое предложили. Короче, в первых числах февраля прилечу в Москву. Вы никуда не уезжаете?

— Куда же мне деться? — Ирина вздохнула. — У меня работа.

— Вы, насколько я понял, в институте преподаете. А в начале февраля у студентов каникулы. Или у вас уже и это изменилось?

— В некоторых вузах действительно изменилось, — подтвердила Ирина. — Но у нас, в университете, по-старому. И я никуда уезжать не собираюсь.

— Я очень рад!

— Чему? — удивилась она.

Он замялся.

— Естественно, не тому, что вы не поедете отдыхать, а тому, что мы с вами сможем увидеться.

— Снова хотите пригласить меня на концерт? — спросила она и подумала: «Хорошо, что заранее предупредил. Хоть успею что-нибудь прикупить из одежды».

— На концерт, естественно, тоже, но мне бы хотелось с вами… и просто встретиться.

— За тарелкой щей? — вырвалось у нее. Вот уж впрямь слово не воробей!

Кровь бросилась ей в лицо. Счастье еще, что Марлинский ее не видит! Ужас! Что он теперь о ней подумает! Клуша со щами!

Давид, однако, весело рассмеялся. Ее слова явно показались ему забавными.

— Ой, щи, если можно, обязательно! Только с одним условием: в этот раз я буду ими вас угощать. Не домашними, конечно. Кулинар из меня совсем никакой. Зато обещаю хороший ресторан.

— Вы меня уже угощали в ресторане.

— Это не в счет. Коллективный выход. А я предлагаю вдвоем где-нибудь посидеть. Если вы, конечно, не против. Как вы на это смотрите? В зависимости от вашего ответа выстрою свое расписание, — скороговоркой добавил он. — Если согласны, урву лишний денек в Москве.

— Ради меня? — в полном потрясении выдохнула Ирина. Чем же она могла ему так понравиться? Ведь он — великий пианист, а она в музыке почти ничего не смыслит!

— Именно ради вас, — отчеканил он, словно стремясь убедить ее, что у нее не слуховые галлюцинации. — Если вам сложно сразу ответить, подумайте до завтрашнего утра. Дольше, к сожалению, нельзя. Мне агенту ответ надо днем дать. Во сколько вы завтра на работу уходите? Я вам перезвоню.

— В девять, — автоматически сообщила она. — Но я и сейчас вам скажу: конечно же, с удовольствием с вами встречусь. И на концерте, и без концерта. И… даже без щей!

— А вот это, Ира, фигушки! Щи за мной! — ликующим голосом провозгласил он. — И завтра вечером я вам опять позвоню, чтобы точно сказать: что, где и как. В это же время удобно?

— Да, Давид. Удобно.

— Тогда до завтра!

Ира медленно дошла до ванной и, взяв ватный диск, принялась снимать с лица макияж. Мысли путались. Восторг мешался со страхом. Давид недвусмысленно намекал на свой интерес к ней! Хочет встретиться наедине! Больше того, готов ради этого изменить свой график гастролей. Мечты сбываются. Однако она не знала, радоваться ей или плакать. Ей так хотелось быть с ним! Но в то же время подобный поворот событий ее пугал. Марлинский — известный исполнитель! А кто она? Преподавательница английского, каких тысячи. Что у нее с ним может быть общего?

Они едва знакомы. Вероятно, какая-то черточка его в ней зацепила, а остальное дофантазировал. Но иллюзии быстро проходят. Узнает ее поближе, и настанет разочарование. Давиду что? У него бурная и насыщенная жизнь. Толпа женщин, готовых в любой момент пасть к его ногам. Утешится. Страдать ему некогда, да и незачем. А она, Ирина… Сможет ли перенести такой удар? А ведь он ее ждет. Может, не сразу, но ждет. Слишком уж они разные — Давид, весь во власти чарующих звуков и гармоний, и она, Ирина, полный в этом профан. И в околомузыкальной жизни она ничего не смыслит. И в интригах не сильна. А вокруг него они наверняка плетутся, и Марлинскому нужен такой человек, который разбирается в этом и способен ему облегчить жизнь.

Ирина совсем из другого мира. Она ни с кем из известных людей не знакома, и связей у нее никаких нет. Будет чувствовать себя при нем вечной Золушкой. Конечно, это в том случае, если он намерен завести с ней серьезные отношения. Или он о них вовсе не помышляет? Решил завести легкую интрижку с женщиной из другого мира? В таком случае ясно, чем она его привлекла. Наскучили ему околомузыкальные дамы! А она для него, с одной стороны, нечто свеженькое и необычное, а с другой — не совсем известно кто. С Настей знакома, и с Галиной Павловной… И ясно, что человек она приличный, не охотница за деньгами и знаменитостями.

Весь вопрос, готова ли она на сию роль? Наверное, да. Ради Давида она была готова на все. Может, так даже и лучше. Более серьезная связь с ним налагала бы чересчур большую ответственность. Пришлось бы соответствовать его положению. А Ирина не была уверена в своих силах. Вот легкий роман мало к чему обязывает. Вероятно, он даже в свет ее не станет с собой выводить. И прекрасно. Станут встречаться наедине. Зато в часы, проведенные вместе, Марлинский будет принадлежать ей одной. Их, конечно, окажется мало, этих часов! Но даже стань она его женой, времени все равно набралось бы немного, при его графике работы и разъездах по всему свету.

Ирина поймала себя на том, что уже пятый раз протирает лицо. Какая жена? Человек всего-навсего пригласил ее в ресторан, а она их совместную жизнь расписала чуть ли не до конца столетия!

Зазвонил телефон. Неужели у Давида опять какие-то изменения?

— Ты что, уже спать легла? — послышался в трубке недовольный голос Даши. — И, конечно, забыла мне позвонить! Или не поймала его?

— Поймала. Он мне сам перезвонил. Даша, ты не поверишь! Он приедет в первых числах февраля, специально чтобы со мной увидеться!

— Прямо так и сказал? Обалдеть! — часто-часто задышала в трубку Дарья.

— Нет, он сказал, что если я соглашусь с ним встретиться наедине, то переиграет свой график и еще на один день останется в Москве.

— Значит, не зря ты со Львом встретилась. Гляди, как на Марлинского подействовало!

— Даша, он и знать об этом не знал.

— Знать ему как раз и не надо. Зато чует, за тридевять земель отловил, что баба может уплыть. Гений, подруга, он во всем гений.

— А мне казалось, наоборот: если в одном гений, то в остальном — полный нуль.

— Мало ли что тебе казалось. Главное — результат. Куда пригласил-то?

— На концерт. И еще куда-то, но это он сообщит позже.

— Ой, как же я за тебя рада! Слу-ушай, а если у него еще чуть-чуть свободного времени останется, приходите к нам в гости…

— Дашка, не загоняй! У него, наверное, времени в обрез. Если хочешь, могу попросить на твою долю билет на концерт, — сжалилась Ирина. — Полагаю, это реально.

— Правда? Сможешь? Умираю, как хочу! Артур все равно музыку не любит. А я на Марлинского с удовольствием с тобой пойду. Ты меня хоть познакомишь?

— Познакомлю. Обязательно.

— Потрясающе! Слушай, а если вы еще с ним поженитесь, мы же домами станем дружить!

— По-моему, ты слишком торопишься.

— Не мешай мне мечтать!

— Вообще-то, в данном случае мне мечтать полагается.

— А я, значит, уже ни на что не имею права?

— Да имеешь, имеешь. Только не спеши с выводами. Я сама еще ничего не знаю. И ничего не понимаю. Дай мне хотя бы вдвоем с ним остаться.

Подруга зевнула.

— Ладно. Пойду на боковую. А то день сегодня получился тяжелый. На сплошных нервах.

Не успела Ира положить трубку, раздался новый звонок. Сердце опять екнуло. Давид. Но в трубке звучал незнакомый голос.

— Ира, извините, пожалуйста, что так поздно. Честно вам в течение дня звонил, но у вас то никто не подходит, то занято. Вот и отважился под ночь вас побеспокоить. Понимаете, такое событие…

— Простите, а с кем я говорю? — терялась в догадках она.

— Ой, я не назвался! Колесников.

Ира совсем растерялась, ибо твердо помнила, что среди знакомых у нее нет ни одного Колесникова.

— К сожалению, не припоминаю.

— Уже забыли? — расстроился собеседник. — Мы ведь с вами на Новый год познакомились.

— Вероятно, я вас не по фамилии знаю, — сказала Ирина, пытаясь сообразить, кто из оставшихся трех мужчин на Новом году мог носить фамилию Колесников.

— Василий Мефодьевич я, — обиженно пояснил мужчина.

— А-а! Вдо… Ва… Василий, здравствуйте. Очень приятно! — постаралась бурными восклицаниями закамуфлировать неловкость Ирина. Ужас! Едва человека вдовцом не назвала! — Просто замечательно, что вы мне позвонили! — продолжала от охватившего ее смущения тараторить она. — Я вас тут вспоминала! — Ох, опять глупость ляпнула! — И вашу сестру… — Снова двусмысленность, учитывая как эта сестра обхаживала чужого мужа.

Василий, видимо, потрясенный неожиданно теплым приемом, совсем замолк.

— Вы меня слышите? — Ире пришлось выводить его из ступора.

— Да, да, конечно! — обида в его голосе уступила место бурной радости. — Я вот как раз что звоню: у меня завтра событие назрело совершенно неожиданно.

«Никак, юбилей, и он пригласить меня вознамерился?» — не на шутку встревожилась Ирина. Только этого ей не хватало! Теперь мучайся, подарок незнакомому человеку придумывай…

— У меня близкий друг — художник… — Еще лучше — юбилей у художника!

— У него выставка открывается. Вернисаж. Он меня пригласил, а я вас. Он — известный художник. Там вся Москва будет. Пойдемте?

«Да что ж их всех троих разом разобрало? — подавленно внимала ему Ирина. — Неужели Даша права? Чуют и вступили в соревнование?» По совести надо бы отказать. Зачем еще одного обнадеживать понапрасну! С другой стороны, он приглашает ее на выставку. Светское мероприятие, не более того. Даже менее интимное, чем поход в театр. Марлинский небось тоже в ожидании их встречи не дома сидит, а вращается в обществе. Вот и она повращается. Даже хорошо.

Будет ему потом что рассказать. Посмотреть картины — не шары в боулинге гонять. Не так часто она в последние годы на выставки выбиралась. Может, чуть чаще, чем в театр. А уж на вернисажах Ирина вообще никогда не была.

— Спасибо, Василий. С удовольствием.

— За вами куда заехать? Начало в пять.

— Тогда домой. — И она продиктовала адрес. Утром Иру подняли с кровати настойчивые звонки в дверь. Пока она бежала открывать, сердце бешено колотилось, неужели что-то с родителями? Уже у самой двери она спохватилась: тогда бы скорее по телефону стали звонить. Осторожно выглянув в щелку, она заметила за матовым стеклом общей двери маячащий силуэт.

— Кто? — крикнула.

— Доставка! — рявкнули в ответ.

— Вы ошиблись. Я ничего не заказывала.

— Мне без разницы. У меня ваш адрес. Велели доставить.

— Сейчас халат надену и выйду.

За халатом, впрочем, Ирина не пошла. Натянула поверх ночнушки пальто. На лестничной площадке стоял, зевая, молодой человек в униформе. Едва Ирина открыла, он сунул ей под нос квитанцию.

— Ваш адрес?

— Мой, — подтвердила она.

— Имя ваше?

— Мое.

— Тогда обязаны расписаться.

— Ноя…

— Не распишитесь, меня уволят, — с напором проговорил посыльный.

Ира расписалась, после чего ей был вручен огромный букет синих ирисов.

— От кого? — ахнула она.

— Вам лучше знать, — кинул на нее многозначительный взгляд молодой человек. — Я всего лишь посыльный, — добавил он, входя в лифт.

— И записки нет?

— Не-а. — Напоследок он ехидно оглядел Ирину с ног до головы. — Что, мужиков так много? Запутались?

«Хам!» — хотела крикнуть Ирина в ухмыляющуюся физиономию, но лифт с посыльным уже уехал.

Дома, увидев собственное отражение в зеркале, она ужаснулась. Ну и видок! Лицо заспанное, опухшее. Волосы торчком. Смятая ночная рубашка, выглядывающая из-под пальто и голые синюшные ноги в шлепанцах. С букетом роскошных ирисов плохо сочетается! И, главное, от кого цветы? Никогда еще ей через посыльного букеты не дарили! Наверное, Лев. Его работа. Марлинский далеко. С вдовцом они накануне ночью первый раз поговорили. Не повод для цветов на дом. Отношения еще не те. А Лев, как она уже знала, любит дарить цветы. Видимо, тоже что-то почувствовал и счел за лучшее, не дожидаясь субботы, произвести дополнительное впечатление.

Заваривая кофе, Ирина терзалась сомнениями. Вежливость требовала позвонить Льву с благодарностями. Жест-то и впрямь красивый. Но так не хотелось утром с ним разговаривать! Оставить до субботы, когда по-любому с ним увидится? Оскорбительно. Не заслужил он от нее такой холодности.

Ира выпила кофе, вымыла чашку и устало направилась к телефону. Быть одной, конечно, несладко. Однако с шлейфом поклонников тоже, оказывается, тяжело и обременительно. Каждый требует внимания и покушается на твое время. То есть с Марлинским общение, кроме радости, ничего не доставляет. Но Лев, не говоря уже о вдовце, точно лишний. Зря она Дашку послушалась. Не тот у нее характер. Не доставляет ей удовольствия нескольких мужиков сразу за нос водить. — Ну может, немного греет самолюбие, и только.

Лев по домашнему телефону не отозвался. И по мобильнику оказался недоступен. Теперь она могла с чистой совестью отложить разговор до вечера.

Василий, как и договорились, позвонил в домофон ровно в четыре. Она спустилась. Возле подъезда стоял серый «Ауди». Василий вышел навстречу и открыл заднюю дверцу. «С шофером приехал, — отметила Ира. — Ой, пыль в глаза пускает!»

Как оказалось, Ирина была не права. Как объяснил Василий, после вернисажа намечен банкетик, потому и за руль сам не сел.

«Любит выпить», — невольно констатировала Ирина.

Вдовец весь путь до галереи громко разглагольствовал на тему, какие они близкие друзья с виновником торжества, как тот настойчиво просил его сегодня быть, как обрадуется, увидев его со столь очаровательной спутницей, сколь растет знаменитость этого художника, как неуклонно дорожают его работы и так далее и тому подобное в том же духе.

Выставка располагалась в нескольких залах галереи, заполненных народом. То и дело мелькали лица, знакомые Ирине по телеэкрану, газетам и журналам.

Василий потащил Ирину знакомить с художником. Впечатления она на него явно не произвела. Он бегло кивнул, потрепал Василия по плечу, бросил ему пару слов и переключил внимание на кого-то еще.

— Могучий человечище, правда? — с восхищением произнес вдовец.

Ирине возразить было нечего. Художник был почти двухметрового роста, с полуметровой смоляной бородой, с косой саженью в плечах и по меньшей мере пятидесятым размером ноги. Сапожищи на нем, во всяком случае, были огромные, хромовые, и брюки он в них заправил.

— Соль русской земли, — продолжал восторгаться вдовец.

Ирина молча кивала.

— Пойдем, работы его покажу! — захлебывался от преклонения Василий. — Сама убедишься, какой грандиозный художник. Нет, конечно, пока не Шилов… А-а-а, — по-своему истолковал ее молчание он, — тебе, наверное, Глазунов больше нравится.

— Да, в общем, я между ними особой разницы не вижу, — сказала Ирина, которой уже не нравились ни тот, ни другой ухажер.

Василий растерянно промолчал, потом вдруг улыбнулся.

— Да ты не робей. Я в этом искусстве тоже мало чего понимаю. Но талант-то сразу видно.

Вот, возьми, Айвазовский: мощь! Каждому ясно. Или там Шишкин. Спору нет. А вот эти кубики всякие…

— Вы имеете в виду «Черный квадрат»? — поинтересовалась она.

— Ну хоть бы и его. Как его… этого? Который нарисовал.

— Написал, — поправила Ирина. — Малевич.

— Вот! Даже фамилия соответствующая. Намалевал! Так и я могу. А ты попробуй, чтобы картина тютелька в тютельку как в жизни получилась. Не каждому дано. А вот у Андрюхи выходит. Смотри!

На Ирину с холста взирал Жириновский во всех подробностях, вплоть до последней поры на носу.

— А этот! — уже демонстрировал ей следующее полотно Василий.

Ирина увидела портрет писателя Валентина Распутина — тоже очень натуралистический. Потом пошла череда среднерусских пейзажей! В основном осенних. Однако осень была не сияющая, золотая, а глубокая, унылая, переходящая в зиму. С почерневшими голыми ветвями и пожухшей ржавой травой.

— Сила, да? — осведомился вдовец.

— Да как-то мрачновато, — выдавила из себя Ирина.

— Так ведь думает человек, — на полном серьезе отвечал ее спутник. — Жизнь-то у народа какая тяжелая, вот он настроение и отображает.

И Ирине в который раз нечего было возразить. Они перешли в третий зал. Натюрморты. Неизменный элемент каждого — водка «Гжелка». А в остальном — что придется: «Гжелка» и яблоко, она же и карамелька, или селедка, или… мертвый фазан. Нашелся даже натюрморт с «Гжелкой» и черепом.

А потом Ира вдруг увидела Льва. Не на портрете — живого. Он застыл, с недоумением глядя на нее.

— Здравствуйте! — воскликнула она и немедленно, лебезящим тоном, который ей самой был противен, принялась оправдываться. — Вот интересно встретились! А меня, знаете, совершенно неожиданно Василий пригласил. Потому что случайно оказалось, что этот художник его друг, и он его пригласил. А он — меня. Правда, забавно.

— Ну да, — мрачно бросил Лев, с неприязнью косясь на похлопывающего его по плечу сияющего Василия.

— Мы тут уже все осмотрели, а вы? — продолжала, ненавидя себя, тараторить Ирина. — Вам понравилось?

— Нет, — коротко бросил Лев.

Василий в этот момент бросился обнимать еще какого-то знакомого, оставив Иру со Львом один на один. Воспользовавшись ситуацией, она сказала:

— А я вам сегодня утром звонила, но вас не было.

— Хотели пригласить третьим? — криво усмехнулся он.

— Зачем вы так? Хотела вас поблагодарить.

— За что? — вытаращился на нее Лев.

— За цветы.

На лице его воцарилась еще большая растерянность. Вдруг он улыбнулся:

— За то, что не завяли? Ну правильно. Я от чистого сердца.

— При чем тут не завяли? — настала очередь растеряться Ирине. — А-а, вы про вчерашние! Они действительно не завяли, но я имела в виду другие.

— Какие?

— Утренние.

— Я у вас на ночь не оставался.

— Знаю, — улыбнулась Ирина. — Просто мне утром кто-то принес ирисы.

— Не я, — опять насупился Лев. — Может, этот… Василий?

— Что вы! Только не он. Мы с ним сегодня первый раз после Нового года увиделись.

— Ладно. Сами с цветами разбирайтесь. Как я понял, в субботу все отменяется?

Ей, как и вчера, сделалось его жалко.

— Да нет, только если у вас планы не изменились.

Настроение у него вновь поднялось.

— У меня все остается в силе. Только как же этот? — кивнул он на обнимающегося с толстой теткой в бриллиантах Василия.

— Во-первых, мы с вами раньше договорились, — улыбнулась Ирина. — А во-вторых, мне просто было любопытно попасть на вернисаж.

— И вам это нравится? — Лев обвел неприязненным взглядом стены зала.

— Не слишком, — призналась она.

— А по-моему, вообще дрянь, — сказал он. — Я лично собираюсь уходить. Пойдемте вместе?

— С удовольствием бы, но неудобно. Все же человек меня пригласил.

— Ира, иди к нам! Познакомлю! — завопил Василий.

Лев поджал губы.

— Он уже с вами на «ты»?

— Перешел в одностороннем порядке. Но я с ним на «вы».

Лев остался доволен.

— Тогда до субботы. Жду с нетерпением встречи. Он скрылся в толпе, а Ирина пошла знакомиться.