Меня зовут Бренда Джейн

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Да, Эйлин. Я посмотрю, что можно сделать. Где он сейчас? В «Клетке Гранта»? Не беспокойся, я позвоню тебе, как только что-нибудь узнаю.

Повесив трубку и выходя из кабинета, Хэмиш вдруг сообразил, что следовало бы плотно закрыть дверь. Но, услышав отчаянные мольбы жены Нейла Харалдсона, он забыл, что его могут услышать. А теперь слишком поздно.

Сохраняя невозмутимый вид, Хэмиш вернулся к столу и задвинул свой стул, не закончив обед. Глаза его встретились с глазами Бренды, сидящей напротив. На лице ее был написан страх. Боится за меня, подумал он и слабо улыбнулся. Она не просто слышала разговор, она знает, что такое «Клетка Гранта» – одно из самых скандальных злачных мест в Твин-Ситиз.

– У меня срочное дело, – объявил священник семье, сидящей за столом.

Бренда медленно покачала головой, укоризненно глядя на него. Ну что ж, спасибо хоть не брякнула при миссис Би и детях, в чем состоит «дело». Но, видимо, придется пройти через объяснения.

Объясняться всегда неприятно. Хэмишу, конечно, нравилось, что Бренда о нем беспокоится. Нравилось, как она обычно за ним наблюдает и угадывает его настроение, а потом нелицеприятно высказывает свое мнение. Нравилась страсть, какую она вкладывает во все, что говорит и делает.

– Мне придется уехать, – добавил Хэмиш, снова обращаясь ко всем. – Возможно, вернусь поздно. – Наклонившись, он поцеловал девочек. – Если вы будете спать, когда я вернусь, я приду и поцелую вас на ночь.

– Я не люблю, когда ты уходишь поздно вечером, – сказала Эми, надув губы.

– Я знаю, малышка, – кивнул отец, погладив ее каштановые кудри. – И тоже этого не люблю. Но все равно не ждите меня, никто. – Повернувшись снова к столу, он увидел, что Бренда в коляске уже за его спиной. – Куда вы? – спросил он.

– Провожу вас до машины, – резко ответила девушка.

Зная, что возражать бесполезно, Хэмиш вышел во двор. Там, как он и ожидал, она за него взялась.

– Не ездите туда, Хэмиш, это самый жуткий район города. Разве вы не читаете местных газет? Месяц назад на той самой улице двоих пырнули ножом, один из них умер. – Бренда вцепилась в рукав его пиджака. – Не ездите, пошлите кого-нибудь другого.

– У меня друг в беде, Бренда, – сказал он как можно мягче. – Сейчас мне некогда объяснять. Я все расскажу позже. Не нервничайте, у меня все будет в порядке.

– Вы всегда так говорите, вы не знаете, что это за место!

– Я знаю это место и уверен, что справлюсь. Поверьте мне.

– Ради Бога, Хэмиш…

– Все будет хорошо, я знаю, что делаю. – Если б она представляла, насколько хорошо он знаком с изнанкой жизни!

– Ну ладно, возьмите с собой кого-нибудь, ну хоть Бертона Костовича или Леса Джонсона. – Бренда нервно теребила его рукав. А Хэмишу понравилось, что она запомнила имена двух здоровенных парней, которых всего пару раз видела в церкви.

– Вам придется поверить мне на слово, – сказал Хэмиш, высвобождая рукав. Он отошел к машине и, облокотившись на крышу, добавил: – Я знаю этот кабак. Мне много раз приходилось там разбираться.

Хэмиш захлопнул дверцу машины, прежде чем она смогла возразить. Отъезжая, он видел ее в коляске, все еще на дорожке, ведущей к дому. Ну что ж, я ведь говорил ей раньше, что юность мою нельзя назвать благополучной. Может быть, пора рассказать ей все до конца?

Прошло всего полтора месяца с тех пор, как он привез Бренду к себе в дом, но казалось, что она всегда была здесь. Это и крест, который я должен нести, и все больше и больше радость для меня, думал он. Искушение. Головная боль. И человек, встречи с которым я с нетерпением жду в конце каждого дня. Что ни говори, она прибавила света и красок в мою жизнь.

Он снова подумал о том, как не хватает ему верной подруги.

Хэмиш успокаивал Бренду, но сам отнюдь не был спокоен, думая о том, что его ждет в этой «Клетке Гранта». В последний раз он был там, когда пришлось выволакивать через черный ход пьяного отчима, спасая его от тяжелых кулаков двоих гуляк, которых он успел оскорбить. Было это лет шесть тому назад, когда они с Мэрилин только что получили этот приход.

Если бы Бренда спросила, откуда у меня такие накачанные мускулы, пришлось бы признаться: уличные драки и бейсбол, именно в такой последовательности. Видимо, я не так уж много рассказывал ей о себе, подумал он. Но сколько все же можно рассказать, не боясь, что она в ужасе от меня отшатнется?

Ждать возвращения Хэмиша было пыткой. Когда все улеглись, Бренда выбралась из своего кресла, устроилась поудобнее на тахте с провалившимся сиденьем и выключила звук в телевизоре. Тиканье часов на допотопном буфете стало слышно отчетливее.

В гостиной этого дома чувствуешь себя так, будто вернулась в послевоенную эпоху. Наверное, мебель была куплена, когда в дом въехал первый священник колстедской церкви. Потом она верой и правдой служила всем последующим пасторам с их семьями.

Бренда неторопливо разглядывала обстановку: полированную мебель, на которой виднелись кое-где следы детских пальчиков, тяжелые портьеры, старинное потемневшее зеркало в золоченой раме, которое, возможно, теперь оценили бы в целое состояние. Потом взгляд ее скользнул по старомодным окнам с ромбовидными стеклами, по полу из широких кленовых досок, только по углам выложенному паркетом, и остановился на тяжелых дубовых дверях, раздвигающихся, как в вагоне, но всегда открытых. Двери эти вели из гостиной в столовую.

Отметила Бренда и кое-какие личные вещи, видимо приобретенные уже Мэрилин, – вазочки, настольные лампы и картины на стенах.

Ждала ли его жена по вечерам так же, как я жду сейчас? – размышляла девушка. И вообще, что это такое – быть женой пастора, соответствовать его положению, ждать его с работы, где он выполняет тысячу и одну обязанность? Не говоря уж о неожиданных опасностях…

Бренда твердо решила не думать о том, что сегодня его могут избить или ранить в этой самой «Клетке». Ведь из его рассказов она знала, что он знаком с подобными местами и умеет себя в них вести. Он заверил ее, что все будет в порядке. И все же трудно совместить того Хэмиша, которого она знает, с человеком, умеющим за себя постоять в бандитском притоне. Интересно, что же ему пришлось испытать в юности?..

И вдруг явилось неприятное воспоминание о разговорах с казначеем Фордой и миссис Дитон. Судя по всему, она не только мешает Хэмишу искать подходящую пару, но и компрометирует его, живя с ним под одной крышей.

Хэмиш намерен жениться, привести в дом ту, которая станет матерью его ненаглядным девочкам. Она же, эта женщина, разделит с ним постель, будет наслаждаться его большим, мускулистым, сексуальным телом, большими и ласковыми руками. Я бы все отдала за это, думала Бренда, закрыла бы глаза на старую мебель, на черные проплешины в линолеуме, на выщербленную раковину… Подниматься наверх, в спальню, вместе с ним. Знать, что он мой, только мой до самого утра.

Хэмиш тихо вошел через черный ход. Было уже за полночь. Прокравшись в гостиную в одних носках, он с удивлением обнаружил там Бренду. Она отодвинула ноги, чтобы освободить ему место на диване. Поколебавшись, священник устало опустился рядом с ней и откинул голову на спинку дивана.

– Рада, что вы в полном порядке, – сказала Бренда.

– Совершенно не о чем было беспокоиться, – отозвался он.

– Как можно так говорить? Вы же знаете, что я бы все равно беспокоилась.

– Дело в том, Бренда, – он тяжело вздохнул, – что я вырос в той самой части города. Мне приходилось выволакивать своего отчима из мест, подобных «Клетке Гранта», когда мне еще не было двенадцати лет. – Голос его охрип от усталости.

Она, пораженная, молча уставилась на него, понимая, что он раскрывает перед ней ту часть своей жизни, о которой никогда не говорил.

– Я очень рано научился сам добывать себе на пропитание. Первый заработок получал за мытье полов в таком же вот месте, когда мне едва исполнилось тринадцать. Это было незаконно, поэтому хозяин расплачивался со мной из-под полы. – Хэмиш остановился, ожидая какой-то реакции, но Бренда молчала. – Тогда я научился всегда быть настороже. Жить, то и дело оглядываясь. Научился и кое-чему другому, о чем вы уже знаете.

Протянув руку, Бренда сжала его пальцы. Он нервно сглотнул слюну, и адамово яблоко на горле дернулось.

– Я узнал все про наркотики, узнал, как делаются грязные деньги, много денег. Узнал, что такое верность и предательство, что такое притворная любовь. Я испытал, как это бывает – когда падаешь духом, хотя тогда не знал этому названия.

Бренда мысленно старалась соединить два образа: знакомого ей Хэмиша и отпетого юнца, о котором он рассказывает.

– Мне так жаль… – сказала она, не найдя других слов.

Он помолчал. Потом продолжил:

– Так я прожил семь лет, к счастью ни разу не попав за решетку. Другая жизнь была мне неизвестна, и я ни о чем не задумывался. Потом в один прекрасный день познакомился с человеком, который был осведомителем. Переодетым полицейским. Но я этого не знал. Мы подружились, по-настоящему. Он и приохотил меня к бейсболу. Выполнив свое задание, он исчез, и никто особенно не вспоминал о нем. Однако меня он не забыл. И однажды пригласил к себе домой пообедать. Потом вместе с его семьей я был на пикнике, потом праздновал у них Четвертое июля.[3] И я увидел, как живут нормальные люди. – Хэмиш на какое-то мгновение задумался. – Этот полицейский открыл во мне нечто такое, о чем я и не подозревал, хотя эти качества были у меня с самого начала.

– В вашей душе что-то перевернулось? – предположила Бренда.

– Просто я стал смотреть на вещи по-другому, узнал самого себя, понял, чего мне не хватает в жизни. Затем познакомился с его друзьями, а со временем устроился на работу в одном из центров социальной помощи. И наконец, я уехал из своего старого микрорайона, навсегда отрезав себя от прошлого. От всего, что было так привычно, но не имело будущего.

А потом мне на жизненном пути повстречался священник, который ввел меня в еще один, совсем новый мир. Вот тут я действительно понял, что я такое и кем хочу быть. Позже я окончил четырехгодичную духовную семинарию в Канзас-Сити.

– Я потрясена, – сказала Бренда. – Мне казалось, что вы самый простой и наивный человек из всех, кого я знала.

Хэмиш устало усмехнулся:

– А я боялся, что вы сочтете меня лицемером.

– Ну, уж если развешивать ярлыки, то «лицемер» вам никак не подходит, – возразила Бренда, разглядывая бронзовые пряди волос, падающие ему на лоб. – А что было сегодня вечером?

Чувствуя на себе ее пытливый взгляд, Хэмиш помолчал, прежде чем ответить.

– Просто я спас от неприятностей одного из своих друзей. Месяц тому назад Нейл вел машину и попал в аварию, в которой чуть не погиб его десятилетний сын. И теперь с ним творится что-то неладное. Сегодня он ушел из дому и напился. К тому же ввязался в драку. Видимо, его терзает чувство вины, и он злится.

– Он член вашей паствы?

– Жена его – да, а Нейл не ходит в церковь.

– Как вы уговорили его вернуться домой?

– Я и не уговаривал. Просто предложил ему подраться со мной на своей территории. А по дороге домой он заснул в машине.

Теперь, когда Хэмиш вернулся живой и здоровый и напряжение ушло, можно было уже ложиться спать. Бренда думала о том, что ей снова придется пересмотреть свое отношение к Хэмишу, открывшемуся ей еще одной своей стороной.

Насколько Бренда поняла, у Хэмиша никогда не было новой машины. Да, видимо, никогда он машинами и не интересовался. Во всяком случае, отказался проводить ее на автомобильный рынок. Слишком много других дел.

– Кто любит ходить по магазинам, так это Тэмми, – сказал он. – Я думаю, она с удовольствием поможет вам выбрать новую машину.

Однако, приехав на площадку, где были выставлены образцы автомобилей, Бренда убедилась, что Тэмми чувствует себя так же неуверенно, как, вполне вероятно, чувствовал бы себя Хэмиш. Поэтому Бренда выбрала понравившуюся ей модель на расстоянии. Машина была спортивная, двухместная, ярко-красного цвета и, наверное, с точки зрения Хэмиша, непомерно дорогая.

– Ну, вот и все, – сказала она, обращаясь к Тэмми. – Чем бы заняться теперь? Хэмиш упомянул, что вы любите делать покупки. Что бы вы хотели купить сегодня?

Подумав какое-то время, Тэмми расплылась в улыбке:

– Сувениры к Рождеству! Как это будет замечательно – выбирать вдвоем рождественские подарки!

Бренда оторопела: на дворе еще только октябрь, а Тэмми уже говорит о Рождестве. Похоже, прихожане Хэмиша помешались на этом празднике.

– Ну что ж, – сказала она вслух, ругнув про себя Хэмиша за то, что навязал ей младшую пасторшу в спутницы.

Тэмми решительно нажала на педаль, потом крутанула руль и вообще повела машину совсем в другой манере, чем до того, – уверенно и энергично. Подъехав к ближайшему магазину уцененных товаров, она помогла Бренде высадиться вместе с инвалидным креслом.

Би Джей въехала в торговый зал.

– Посмотрите-ка! – восклицала Тэмми. – Как раз то, что сейчас модно для девочек! – Она так увлеченно бегала по отделу, словно на каждом прилавке или кронштейне с платьями ее ждали невиданные чудеса. – Как мне хочется родить дочку, ведь будет так интересно наряжать ее! Правда, мы не сможем покупать вещи по этим ценам, значит, мне придется шить самой.

По мнению же Бренды, цены были бросовые.

– Конечно, пасторские дети должны быть прилично одеты, – продолжала Тэмми, – но весь приход знает, какая у их отца зарплата, значит, покупая дорогие вещи, невольно навлекаешь на себя подозрение.

Бренда все больше изумлялась.

– Хочется выбрать что-нибудь миленькое для Эми и Энни, – продолжала Тэмми, самозабвенно роясь в ворохе вязаных вещичек на прилавке, – но пять долларов на ребенка – мой лимит в этом году.

Видя удивленный взгляд Бренды, она пояснила:

– Я и сама многое могу сделать.

– Сделать что?

– Ну, сшить маленькие маечки, связать вещички для новорожденных, сделать варежки-прихватки, необходимые на кухне. А еще мы обычно дарим детям толстые шерстяные носки. Знаете, они очень прочные. А как же! Энни, например, и сейчас носит те, что Мэрилин в свое время вязала еще для Эми.

Когда они оказались уже в третьем магазине уцененных товаров, Бренда осталась у входа – ей надо было прийти в себя. Ее огорошило перечисление навыков, обязательных для жены священника. Она чувствовала себя заброшенной в чужую страну. Неужели они действительно всё это умеют – вязать и шить, экономить каждый доллар? Она знала, что некоторые вяжут, но только представить себя за вязанием!..

Мэрилин все это умела и считалась идеальной пасторской женой. Бренда медленно ехала между рядов, сдерживаясь, чтобы не зареветь. Это не для меня, думала она. В семью пастора я бы не вписалась: у меня руки не тем концом вставлены.

Что-то пестрое на полках привлекло ее внимание. Остановившись, она разглядела горы заколок, бантов на резинках и ободочков – всего того, чем девчонки любят украшать голову или просто придерживать волосы, чтобы они не лезли в глаза. Сразу же мысленно она увидела Энни: как ей мешают прямые белокурые пряди, когда она наклоняется над книжкой с картинками, вспомнила густые каштановые завитушки Эми, затеняющие ее личико с правильными чертами.

Выбрав несколько заколок и ободков, Бренда вертела их так и эдак, рассматривала, изучала. Ее осенило: их нужно не покупать, а делать самой! Она представила себе бархат пастельных тонов в светлых волосах Энни, а потом и ярко-красные или синие украшения в темных кудрях Эми. Мастерить их одно удовольствие! Она купит нужные детали – ленты, тесемки, резинку, застежки, а потом будет все это сшивать, склеивать, соединять. Девочки станут помогать или, по крайней мере, наблюдать, сидя рядом.

Она больше не думала о Рождестве – ее мыслями завладели дети. Им понравится и сама затея, и украшения в волосах.

Может быть, роль жены Хэмиша для нее недостижима, но ведь можно стать подругой его дочерям, думала она. Мне самой приятно будет что-то делать вместе с ними. Даже если Энни не перестанет дичиться и потом миссис Би, а не я, наденет ободок ей на головку.

Увидев покупки Бренды, Тэмми не выразила восторга.

– Зачем вам все эти лоскутья? – спросила она, когда они покидали магазин.

Бренда загадочно улыбнулась: есть и у тучки светлая изнанка, подумала она словами песни.

В тот вечер Хэмиш опоздал к ужину, а это была среда, и ему следовало еще вернуться в церковь для вечернего молебна. Он ненадолго скрылся в кабинете и плотно закрыл дверь, чтобы слегка отдохнуть после суматошного дня, заполненного неожиданными неприятностями, сорванными планами и недовольством людей.

Он все равно опаздывал к службе и решил идти в церковь вместе с семьей, которая обычно приходила туда попозже. Эми взобралась на колени Бренды, чтобы прокатиться на коляске. Энни надула губы. Но когда Бренда протянула руку и дотронулась до нее, Энни с криком отскочила. Хэмиш ждал, что будет дальше.

– Ну хорошо, – сказала Бренда голосом более нежным и терпеливым, чем того заслуживала капризница. – Когда ты передумаешь, я с удовольствием тебя покатаю. Эми согласна кататься по очереди.

– Убилайся, – сказала Энни, все так же надув губы.

Хэмиш ухмыльнулся, вспомнив, что это же слово он услышал не так давно от красивой женщины, сидящей в коляске.

– И не по-ду-маю, – ответила Бренда нараспев.

– Поехали, Бренда, пусть остается, – подстегивала Эми. – Не будет в другой раз капризничать.

К ним уже спешила миссис Би.

– Что тут творится? – спросила она, задыхаясь. – Как тебе не стыдно, Энни? Папа и так опаздывает, а ты его еще задерживаешь.

Расширенными от удивления голубыми глазами Энни посмотрела на отца, словно спрашивая: «Что я такого натворила?» Тот сделал недовольную мину, и девочка стала искать ответа на лицах других взрослых и сестренки.

Хэмиш наблюдал за дочерью, в душе которой боролись упрямство, чувство вины и страх.

Вздернув подбородок и взглянув искоса на отца, она, видимо, поборола сомнения. Маленькие ладони сжались в кулачки.

– Едем, – сказала она.

Бренда сияюще улыбнулась. Эми спрыгнула с ее колен, и на них стала карабкаться Энни, отказавшись от чьей-либо помощи. Бренда терпеливо ждала, не преминув протянуть руку Эми, чтобы дружеским пожатием отметить победу над строптивой младшей сестренкой.

– Хочешь сама управлять? – спросила Бренда, но Энни отрицательно мотнула головой. Она примостилась на коленях Бренды, стараясь не прижиматься к ней, так что чуть не падала. Но всем своим видом показывала, что не признает себя побежденной.

Хэмиш не решился вслух выразить свою радость. Можно было все испортить. Он давно уже заметил, какие усилия прилагает Би Джей, стараясь приручить Энни. Эта поездка в церковь на коленях Бренды, возможно, станет прорывом в их отношениях, и все благодаря ласковой настойчивости девушки. Он представлял себе их вместе, и в сердце его поднималась волна радости.

После молебна, когда люди разбрелись по группам, Хэмиш прошелся по церкви в поисках Бренды и был страшно удивлен, найдя ее в комнате, где прихожане занимались ручными поделками. Она оживленно переговаривалась с двумя другими женщинами, и все трое возились с какими-то пестрыми лоскутками.

Священник вошел в комнату, женщины были так заняты, что не заметили его. Разговор у них шел о маленьких девочках и их прическах.

Здороваясь кивком головы с теми, кто его заметил, Хэмиш неторопливо вышел из комнаты, пересек главный неф церкви и прошел в свой кабинет.

Ему захотелось остаться одному.

Бренда Джейн Долливер потихоньку сводит меня с ума, думал он. Она влезает в те уголки моей жизни, в которых так долго было пусто и темно.

Эти мысли Хэмиш успел позабыть. Однако в четверг после обеда, въехав на дорожку, ведущую к дому, он заметил ярко-красный спортивный автомобиль. В среду он не спросил, как прошла покупка машины, – вылетело из головы.

Что ты наделала, Бренда? – думал Хэмиш, спеша к дому, но не успел он открыть дверь черного хода, как обе дочери, визжа от радости, повисли на нем.

– У нас новая машина! – вопила Эми. – Красная-прекрасная!

– Класная! – вторила Энни.

– Я уже видел, – ответил отец не очень радостно и обменялся взглядом с миссис Би: «Что еще она придумает?» Неужели не могла подождать с покупкой, пока не уедет от нас? Надо же было припарковать новенькую игрушку прямо на дорожке, на радость всем прихожанам. Придется объяснить ей, чего это будет ему стоить.

Найдя Бренду за обеденным столом, Хэмиш заметил перед ней гору цветного тряпья. Такого же, какое он видел в церкви, в комнате ручных поделок. Он резко остановился, пораженный тем, что его дочери, взобравшись на стулья по обе стороны от девушки, радостно копаются в пестрой куче.

Слова застряли у него в горле.

Оказывается, Бренда делает девочкам ободочки и банты для волос. Три ободочка, совершенно готовых, уже красовались на столе.

– Папочка пришел, – Эми заискивающе посмотрела в глаза девушки. – Можно ему показать?

– Я адену вон это, – Энни показала на бант, над которым Бренда еще работала.

Взглянув на Хэмиша, девушка сверкнула такой улыбкой, что по комнате полетели искры, а сердце у Хэмиша зашлось.

– Привет, Хэмиш.

Он рухнул на стул по другую сторону стола, на ответный привет у него не хватило сил.

Он наблюдал за тем, как Бренда доделывает бант, придерживая материю еще очень слабой правой рукой, как отдает его Энни. Девочка взяла обновку осторожно, как яйцо, и понесла к миссис Би, чтобы та надела украшение ей на голову.

Волосы Эми Бренда собрала в конский хвост, подняла до макушки и продернула сквозь отверстие в тугой резинке. С убранными с лица прядями Эми вдруг стала еще более хорошенькой, чем прежде, но показалась отцу старше, и это вызвало некоторую тревогу в его душе.

Миссис Би зачесала волосы Энни набок, и мягкий, пастельный цвет банта сделал девочку похожей на ангела.

Дочери гордо расхаживали перед отцом, ожидая похвал, а он рассыпал их щедро и с удовольствием. Потом, обняв обеих, посмотрел поверх их голов на Бренду. Она тоже улыбалась, любуясь результатами своей работы. А он вспомнил, как Мэрилин вязала для дочерей всякие необходимые вещи – свитерочки, варежки – и не было никаких восторгов.

Ему нравилось, как смеются девочки, как кудахчет над ними миссис Би, как улыбается Бренда. Он был так счастлив и благодарен за этот праздник, что ему хотелось расцеловать девушку и сказать ей, что она просто прелесть.

Он знал, что ее губы будут теплыми и мягкими, но жаждал не только поцелуя – гораздо большего. В нем просыпалось нечто новое, незнакомое и очень чувственное.

О машине придется поговорить в другой раз, решил он.