Место для тебя

37

Тело Пайпер на огромной больничной кровати казалось крошечным и хрупким. Ее головка была обмотана белыми бинтами, кислородная маска закрывала рот и нос, а в маленькую руку была воткнута капельница. Багряные синяки распространялись по лицу и виднелись несколько царапин. Сердце сжималось от ее вида, и я готова была отдать все, чтобы оказаться в озере вместо нее.

Кто-то тихо постучал в дверь.

— Я могу войти? — прошептала мама.

— Да, конечно, — ответила я. — Она все еще спит.

Мама вздохнула и замерла, когда подошла ближе к кровати.

— Боже мой, — она вся дрожала, в глазах стояли слезы.

— Она в порядке, мам, — ободряюще улыбнулась я.

— Так тяжело видеть ее в таком состоянии, — ее голос дрожал.

— Знаю.

Она села на стул рядом со мной, не отрывая глаз от Пайпер.

— Что говорят доктора?

— Они сделали томографию. У нее тяжелое сотрясение мозга и рана на голове, — я выдохнула, думая о вчерашнем дне, когда мы беззаботно веселились во дворе. Насколько резко жизнь может все изменить. — Врач говорит, что это, скорее всего, произошло под водой.

Мама резко повернулась ко мне.

— То есть?

— Он думает, что она начала тонуть до того, как получила удар, синяки на плече еще хуже, чем на лице. Если бы она была полностью под водой... было бы намного хуже.

Мама снова посмотрела на Пайпер и закрыла глаза. Ее губы двигались, но она не произнесла ни звука, я знала, что она молилась.

— Так или иначе, они продержат ее здесь всю ночь, или несколько ночей. Все зависит от отека в мозгу. Утром сделают повторную томографию.

— Будет ли какая-нибудь серьезная травма? — нерешительно спросила она.

— Они так не думают, но мы не можем знать наверняка, пока она не проснется. Доктора говорят, с ней будет все в порядке через несколько недель.

Она сжала мою руку.

— Слава Богу.

Да.

— Как Люси? — спросила я.

— Хорошо, — мама улыбнулась. — Броди принес ей сэндвич с сыром и яблочный сок. Честно, ей нравится все это внимание. Все влюблены в нее.

— Кто «все»?

— Оу... Фред, Шей, Броди и его родители.

— Родители Броди?

— Да, они недавно приехали, и они чудесные. Я не удивлена. Броди тоже чудесен, — она улыбнулась.

— Да, он такой, — я вздохнула. Голос Блэр, как набат, стучал в моей голове, напоминая, что он никогда не будет моим.

О чем я думала, когда целовала его в комнате ожидания? Очевидно, эмоции затуманили мой разум.

В дверь еще кто-то постучал.

— Входите.

Дверь медленно открылась и зашла женщина лет пятидесяти. Я точно поняла кто она, по ее выразительным глазам. Мы с мамой поднялись, я расправила свою футболку и немного запаниковала. Я не хотела знакомиться с ней, будучи в таком виде. Я была в поту, в измазанной кровью футболке, уродливых больничных ботинках и без макияжа. Я была уверенна, что мое лицо было припухшим и красным, как «Kool-Aid»[23].

— Ты, должно быть, Кейси, — она боролась с эмоциями, пытаясь сдержать слезы. — Я Джоанн Мерфи, — она неожиданно обняла меня, что было очень трогательно. Я с удовольствием обняла ее в ответ.

— Я так рада познакомиться с тобой. Броди столько о тебе говорил, ощущение, будто я тебя знаю очень давно.

— Я выйду, и вы сможете поговорить немного, — мама улыбнулась и быстро вышла из палаты.

— Присаживайтесь, — мы сели друг напротив друга. — Простите за мой вид. Не для самого лучшего впечатления.

Она взяла меня за руку.

— Кейси, ты за этот день испытала больше, чем я за двадцать семь лет материнства. Поверь, я не сужу тебя по твоему внешнему виду.

Она мне очень понравилась. Она была радушной и сердечной.

— Мне жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. Наша первая встреча должна была произойти за ужином, — она замолчала на минуту и посмотрела на Пайпер. — Как она?

— Хорошо, она все еще под действием снотворного. Так ей помогают справиться с опухолью, прежде чем разбудить ее.

— Так тяжело быть мамой, да?

— Очень.

— Как там говорится... дословно не помню, но что-то в роде, «иметь детей — это позволить своему сердцу покинуть свое тело». Это так точно, — с удивлением она покачала головой.

— Невероятно, — сказала я, глядя на Пайпер и ожидая хоть какое-нибудь движение. — Хотя сейчас я чувствую, будто мое сердце не бьется вообще, замерло. И не начнет биться, пока она не проснется и не улыбнется мне.

Она погладила меня по руке.

— Ох, чуть не забыла, — она начала рыться в своей сумке, вытащив пакет и протянув его мне.

— Спасибо, — смущенно ответила я.

— Броди купил их в магазине подарков, попросил передать тебе.

Я открыла пакет и улыбнулась, когда увидела пушистые бледно-голубые больничные тапочки.

— Он пытался найти шлепки, но это все, что у них было.

Постоянная забота Броди заставляла меня чувствовать себя так, как никогда прежде... особенной. Большинство девушек падают в обморок от бриллиантов и дорогих машин. Для меня же все это делал шампунь и больничные тапочки.

— Он очень милый. Вы воспитали замечательного мужчину, — улыбнулась я ей.

— Согласна, он отличный парень, но это его новая сторона, заботливая сторона, проявилась благодаря тебе.

— Мне?

— Кейси, он постоянно говорит о тебе и о девочках. Знаю, я только познакомилась с тобой, но у меня чувство, будто знаю тебя вечность. Ты так сильно его изменила за это короткое время. Невероятно. Ты изменила его жизнь.

Я сегодня столько плакала и не думала, что смогу еще пролить слезы, но они заструились по моим щекам.

— Он тоже изменил меня, — сказал я, уставившись на тапочки.

— Тук-тук, — Броди немного приоткрыл дверь. — Можно войти?

Джоанна улыбнулась сыну и жестом пригласила войти.

— Конечно, милый.

Он сел рядом со мной на диванчик, положив руку на спинку. Я могла бы попросить его сесть подальше, но этому не суждено было случиться.

Он смотрел прямо на Пайпер, его челюсть была крепко сжата.

— Как она?

— Хорошо, все еще спит.

Он повернул голову и наши взгляды встретились.

— Они все еще дают ей снотворное?

— Да, — медленно кивнула я. — Это не страшно, не волнуйся. Так они дают ее мозгу отдохнуть.

— А ты как? Тебе нужен отдых?

— Мне? — мои брови взлетели вверх. — Я не уйду отсюда.

— Кейси, ты почти не покидала палату, с тех пор, как мы приехали, а уже обед. Когда ты последний раз ела, выходила на улицу?

Я посмотрела на Пайпер, мысли о том, чтобы оставить ее, были просто невыносимыми.

— Я не могу оставить ее, не сейчас.

— Кейси? Если позволишь, милая, как ты и сказала, она на снотворном... почему бы тебе не перекусить и немного прогуляться? Я хочу помочь. Я останусь с ней, пока вы не вернетесь, — Джоанна улыбнулась.

Броди поднялся и протянул мне руку.

Я слишком устала, чтобы спорить.

— Я лишь на несколько минут, — сказала я Джоанн, которая тоже встала и обняла меня.

— Без проблем, милая. Не торопись.

Мы с Броди шли к комнате ожидания, но на полпути я остановилась.

— Подожди, — я посмотрела на свою окровавленную футболку. — Как-нибудь еще можно попасть в магазин подарков? Я не хочу, чтобы Люси видела меня такой.

— Найдем, — он потянул меня в другом направлении.

Мы повернули налево, затем направо, пока, наконец, не вышли в холл.

— Спасибо, — я улыбнулась ему, и попыталась убрать руку из его захвата, но он сжал ее еще сильнее.

— Не отпускай.

Я хотела лишь крепко обнять его, но он не принадлежит мне, никогда не будет моим, и моя рука в его ладони, лишь все усложняла.

Я вздохнула.

— Броди...

— Не сегодня, — остановил он меня. — Мы поговорим, но не сегодня. Сегодня мне нужно держать тебя за руку, так же, как и тебе держать мою, поэтому, просто не отпускай.

Несколько минут спустя мы вышли из магазина подарков и отправились в кафетерий. На мне была абсолютно новая бледно-розовая футболка с надписью: «Самая лучшая тётя».

Мы шли молча и держались за руки. В этот момент я настолько погрузилась в себя, в мысли обо всем, что произошло, что Броди стал моим связующим звеном с окружающим миром. Он извинился, когда я наткнулась на человека в кафетерии.

— Садись, я сейчас вернусь, — мягко приказал он.

Я села и тупо смотрела на ламинированный стол, пока окружающие глазели то ли на Броди, то ли на угнетенную девушку, с которой он пришел, но я была не в настроении выдавливать из себя хоть какой-то намек на улыбку.

Он быстро вернулся и сел напротив меня, выкладывая на стол сэндвич с индейкой, салат, банан, шоколадный пудинг, пакет «Читос», бутылку воды и упаковку какао.

Нахмурившись, я посмотрела на него.

— Ты, думаешь, я настолько голодная?

— Не знаю, — он улыбнулся. — Просто хотел убедиться, что ты поешь.

Пока я ела, мы сидели молча, но между нами висела огромная недосказанность. Он сказал, что мы не будем сегодня говорить, и я была благодарна ему за это. Не думаю, что смогла бы сформулировать хоть одно внятное предложение, и не хотела снова его отталкивать. Я чувствовала себя настолько слабой, что скажи он хоть что-нибудь милое, я бы полностью потерялась в нем.

Я надкусила сэндвич с индейкой и съела половину банана, а он уничтожил все остальное. Мы прибрали за собой и направились в комнату ожидания. Я безумно хотела обнять Люси, и практически бежала туда. Как только я увидела ее, я упала на колени, а она чуть ли не запрыгнула на меня.

Изо всех сил пытаясь оставаться сильной и оптимистично настроенной, я все-таки проронила несколько слезинок. Несколько минут я сидела по-турецки на полу комнаты ожидания с Люси, свернувшейся клубочком у меня на руках, просто ощущая ее дыхание и аромат ее волос. Я хотела убежать из этой комнаты, схватить Пайпер и так же баюкать ее.

— Мамочка, когда Пайпер вернется домой?

Узел в моем желудке затягивался.

— Я не знаю, малышка. Нам нужно подождать и послушать врачей.

— Можно ее увидеть? — спросила она.

Я посмотрела на Броди, глаза которого округлись от удивления, и он медленно кивнул головой.

— Малышка. Она отдыхает, она не может с тобой поговорить.

Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Я знаю, мам, но я хочу поговорить с ней. Пожалуйста.

У меня никогда не было сестры, поэтому мне никогда не понять, что между ними происходит, а у близнецов эта связь еще прочнее.

— Хорошо, — ответила я. — Пойдем.

— Это хорошая идея? — взволнованно спросил Броди.

Я пожала плечами.

— Без понятия.

Мы прошли через автоматические двери, и я про себя помолилась, чтобы медсестра запретила Люси входить. Но этого не произошло, они лишь сочувственно улыбалась нам. Мы подошли к палате Пайпер, и Люси взяла меня за руку, крепко сжав ее.

— Ты точно хочешь поговорить с ней?

Она кивнула, и Броди положил руку ей на плечо.

Я открыла дверь и наблюдала, как Люси внимательно изучала обстановку. Ее бровки были подняты вверх, когда она заметила сестру. Моя мама и Джоанна перестали разговаривать и посмотрели на Люси.

Люси перевела взгляд на меня.

— Она меня слышит?

— Да, но не может тебе ответить. Хочешь посидеть рядом с ней?

Она снова кивнула, и я взяла ее на руки. Она внимательно рассматривала каждый дюйм сестры, от капельницы до запекшейся крови в волосах.

— Это больно? — указала она на катетер капельницы.

— Нет, — я заправила выбившуюся прядку ее золотистых волос за ухо.

Затем она указала на кислородную маску:

— А это больно?

— Ни капельки.

— Готова поспорить, это больно, — она потянулась к швам на голове Пайпер.

— Возможно, это больно, но она спала, когда ей их накладывали, поэтому она ничего не почувствовала. Ее голова, возможно, будет болеть, когда она проснется.

Люси замерла.

— Она проснется?

Ее вопрос загнал меня в угол. В груди все сжалось так, что я едва дышала, все вокруг закружилось.

— Эй, эй. Ты в порядке? — Броди подхватил меня за плечи.

— Да, немного голова закружилась, — ответила я, тяжело дыша.

— Иди сюда, сядь возле окна, — сказала мама, а Джоанна приоткрыла окно.

Я уперлась рукой о подоконник и положила не нее голову, глубоко вдыхая свежий воздух. Беседа позади меня превратилась в бормотание, когда я сконцентрировалась на дыхании.

— Ты в порядке? — Джоанна погладила меня по плечам.

Я подняла голову и слабо улыбнулась.

— Думаю, да. Этот день слишком... насыщенный.

— Не сомневаюсь, — она села рядом со мной. — Думаю нам пора, тебе что-нибудь еще нужно?

— Нет, спасибо, — я обняла ее. — Спасибо, что приехали. Это очень много для меня значит.

— Ох, милая. Без проблем, хотелось бы, чтобы мы могли чем-то помочь.

— Думаю, мы тоже пойдем, — подошла мама. — Нужно уложить спать Люси, у нее тоже был долгий день.

Я обняла маму и взяла Люси на руки, покрывая ее лицо дюжиной поцелуев.

— Увидимся завтра.

— Хорошо, мамочка. Если Пайпер проснется, скажи ей, что я не сержусь на нее, за то, что она испачкала кровью мои надувные нарукавники.

Я усмехнулась.

— Хорошо, малышка. Я передам ей.

Мама, Люси и Джоанна отправились на выход, а Броди за ними.

— Спасибо за твою помощь сегодня, — сказала я, погладив его по руке.

Он удивленно взглянул на меня.

— Я никуда не иду, я просто провожаю их.

— Оу, — я нахмурилась. — Ты останешься ненадолго?

— Или на всю ночь, — он рассмеялся. — Я не оставлю тебя здесь одну.

Я не спорила, я была рада тому, что он останется со мной.

Следующим утром моя спина еле разгибалась, а шея болела. Спать на больничных диванах никогда не было приятным занятием. Никогда. Я открыла глаза, солнце заливало палату, и я посмотрела на Пайпер, которая выглядела так же. Я села и потянулась, белое одеяло соскользнула с моих колен. Я даже не помнила, когда меня укрыли.

Я посмотрела на Броди, который спал в кресле, закинув ноги на свободную часть кровати Пайпер. Его руки были скрещены на груди, а рот слегка приоткрыт. Я не помнила, как заснула, последнее, что помню, как он спросил, не хочу ли я пить.

Тихо проскользнув в ванную, я умылась и взяла новую зубную щетку из упаковки. Я догадывалась, кто принес ее.

— Как наша девочка утром?

Я поспешила из ванной и увидела доктора Вагнера, стоящего возле кровати Пайпер. Броди уже сидел, потирая глаза ладонями.

— Доброе утро, — подошла я к ним.

— Мы отвезем нашу звездочку на еще одну томографию, и затем обсудим ее состояние.

Я кивнула, все еще находясь в тумане, зашла медсестра и быстро отсоединила Пайпер от аппаратов, прежде чем увезти ее.

— Как быстро, — зевнул Броди.

— Да, нам нужны хорошие новости после этой томографии, — я обняла себя за плечи.

Он склонил голову и тыльной стороной ладони погладил меня по щеке.

— Думай позитивно, у меня хорошие предчувствия.

Я закрыла глаза и машинально прижалась к его руке.

— Хочешь принять душ? — я резко отстранилась, пытаясь избегать физического контакта с ним.

Он вздохнул.

— Да, я быстро.

Я нервно расхаживала по палате, пока Броди принимал душ, и снова-и снова молилась за Пайпер.

Немного позже дверь открылась, и вкатили кровать Пайпер. Медсестра улыбнулась и подключила ее к аппаратам снова.

— Подождите еще пару минут, — сказала она и вышла.

Я знала это, поэтому ничего не ответила ей.

Броди вышел из ванной, свежий, но все в той же одежде.

Он осмотрел себя и пожал плечами.

— Прости, это все, что у меня есть.

Я рассмеялась.

— Ты меня видел? Поверь мне, не мне тебя судить.

— Ты выглядишь смелой, — мягко произнес он. — Ты выглядишь, как женщина, чье сердце открыто нараспашку и кровоточит, но ты заботишься лишь об окружающих, и не переживаешь за свои собственные раны.

— Мои раны могут подождать, — ответила я дрожащим голосом.

Доктор Вагнер зашел в палату. Он был огромным мужчиной, таким же высоким, как Броди. В его черных волосах виднелись седые прядки на висках, и на кончике носа были надеты очки.

— Угадайте, кто приходит в себя после сонных таблеток?

— Правда? — я всплеснула руками, чувствуя, как мой пульс участился.

— Правда-правда. Ее томограмма выглядит хорошо, отек сошел. Мы, скорее всего, оставим ее еще на одну ночь, и прекратим подачу лекарств в течение часа. Затем она сама должна стараться. Ее мозговая деятельность выглядит отлично, неустранимых повреждений нет.

Слезы потекли по щекам, и я обняла доктора Вагнера.

— Спасибо, большое спасибо.

Он рассмеялся.

— Спасибо ей, она сильная маленькая девочка.

Я отстранилась и посмотрела на Броди, который смахнул рукой собственные слезы.

— Ладно, мама и папа, обнимитесь покрепче, и через несколько минут она начнет приходить в себя, — сообщил доктор Вагнер.

— Оу, мы не...

Броди взял меня на руку.

— Спасибо, доктор, — перебил он меня и пожал руку доктору.

Доктор Вагнер прищурился и уставился на Броди.

— Я вас где-то видел. Вы не играли нигде?

Броди усмехнулся и отрицательно помахал головой.

Он повернулся ко мне и поиграл бровями.

— Кроме того раза, когда притворялся папой малышки.

Я улыбнулась и покачала головой, радуясь, что это тяжелое испытание хорошо закончилось.