Месть и любовь

Глава 8

Фиона жалобно вздохнула, но увидев, как передернулись плечи едущего впереди Найла, закусила губу. Вообще-то, она не была привередлива и для комфорта ей требовалась только нормальная мягкая постель и вдоволь еды. Но с тех пор, как они покинули Карлайл, у нее не было ни того, ни другого, так что она имела полное право на вздохи. Даже их лошади еле волочили ноги.

Путники подъезжали к Лондону. Этого путешествия Фионе не забыть до конца жизни. Мужчины были угрюмы и неразговорчивы. Митчелл делал вид, что не помнит, как перерезал веревки на руках девушки, но Фиона была уверена, что он не очень расстроится, если одним прекрасным утром она убежит.

Особенно тяжело было переносить безразличие Найла. Он едва смотрел на нее, разговаривал сквозь зубы и то лишь тогда, когда это было необходимо. И свою арфу он так ни разу и не взял в руки, лишив Фиону удовольствия слушать его прекрасную игру.

Вот наконец и Лондон. Почерневшие от копоти стены старых зданий, множество людей на улицах – все это производило угнетающее впечатление. Для себя девушка давно решила, что убежит при первой же возможности. Благо, у нее здесь живет тетя, которая с радостью приютит ее. А что касается Найла, то вряд ли у них есть общее будущее.

Добравшись до центра города, путешественники остановились перед красивым, опрятным зданием. Район был фешенебельным, а дом напоминал пансион. Найл спрыгнул с коня и вошел внутрь. Вернулся он очень скоро и, беря под уздцы своего жеребца, сказал:

– Я снял комнаты, а на заднем дворе есть конюшни.

Фиона занервничала и спросила:

– Как же вы намерены поступить со мной на этот раз?

Девушка была настроена очень решительно и намеревалась твердо отстаивать свои интересы. Больше она ни за что не согласится ночевать в одной комнате с Найлом!

– А как мы должны поступить?

– Я по-прежнему играю роль сумасшедшей, или на этот раз вы придумали для меня что-нибудь поинтересней? – не скрывая сарказма, спросила она.

Мужчина, не отвечая, помог ей спешиться и, собрав сумки, скрылся за дверью, а Митчелл и Фиона вошли вслед за ним.

Найл разговаривал с худенькой морщинистой женщиной с волосами цвета серой стали. Она улыбнулась вошедшим и сердечно пригласила их к своей стойке. Фиона беспокоилась о том, как ее примут в этой гостинице, и боялась почувствовать презрительное отношение к себе как к падшей женщине. Но, увидев, что хозяйка добра и приветлива, девушка успокоилась. Что же такое сказал ей Найл?

– Добрый день, миссис Макмюрд, – приветствовала графиню пожилая женщина. – Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Ваш муж сообщил мне, что вы страдаете от туберкулеза и приехали в Лондон проконсультироваться у врача. Желаю вам получить хороший и обнадеживающий ответ.

От удивления Фиона едва выдавила из себя улыбку.

– Благодарю вас.

Найл крепко сжал локоть Фионы и оттащил в сторону. Девушку от этого грубого прикосновения бросило в жар.

– Наши комнаты в той стороне, – строго заявил мужчина, не отпуская Фиону от себя.

– Пустите, я в состоянии идти сама.

– Верно, – сказал Найл, – но пойдешь ли ты в нужную мне сторону – неизвестно, так что лучше подстраховаться.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не может слышать их разговор, Фиона потребовала объяснений:

– Что это значит? Почему вы опять представили меня как вашу жену?

Он холодно посмотрел на нее.

– Может, мы обсудим наши проблемы, когда останемся наедине?

Только сейчас девушка вспомнила о существовании Митчелла, который неотступно следовал за ними. Ее так раздражало самоуправство Найла, что она совсем забыла об этом человеке со светлыми глазами. Молча они поднялись по лестнице и прошли к номерам. Найл протянул ключи Митчеллу, указав его дверь, а сам, пропустив Фиону, занял соседнюю комнату. Фиона вошла в номер и, как только мужчина закрыл дверь, с гневом обрушилась на него:

– Я отказываюсь принимать участие в этом фарсе! Отпустите меня, ведь я не нужна вам больше. К тому же в Лондоне у меня живет тетя, у которой можно остановиться.

Он взглянул на нее и заинтересованно спросил:

– Кто-кто у тебя здесь живет? Почему ты раньше об этом не сказала?

Приподняв подбородок, девушка ответила:

– Здесь живет моя тетя, а не сказала я ничего, потому что это не ваше дело. Она вращается в высшем свете, куда тебя никогда не пригласят. – Фиона говорила дерзко и впервые обратилась к Найлу на «ты», – решив, что раз он взял себе за правило оскорблять ее, то и ей нечего с ним церемониться.

– Черт побери! – выругался мужчина, бросив сумки на пол. – С тобой одни проблемы.

– Так отпусти меня, – настойчиво повторила Фиона, – в конце концов, я не просила меня похищать и выдавать за свою жену, – произнеся последние слова, девушка вдруг поняла, что на самом деле очень хотела бы стать его женой. Следующая мысль ужаснула ее: Найл никогда не женится на ней! Она вся похолодела и еле удержалась на ногах. А Найл спокойным голосом заявил:

– Я не могу тебя отпустить.

Фиона затаила дыхание, напряженно всматриваясь в лицо мужчины. Его глаза потемнели, в них отразились страдание и внутренняя борьба. Графине пришла в голову неожиданная мысль: может, он уже не хочет выполнять свою клятву и убивать офицеров, судивших его? Но девушка тут же одернула себя, опять она выдает желаемое за действительное. После того как она обманулась, думая, что Найл любит ее, Фиона стала осторожнее судить о чувствах и поступках других людей. И еще она решила никогда не обольщаться и не лгать самой себе, чтобы избежать последующего разочарования.

Видя страдания любимого человека, она рвалась к нему всем своим сердцем. Графиня знала, как тяжело чувствовать раскаяние и неуверенность. Но чем же ему помочь? И как быть с Дунканом? Ведь брат получил только временную отсрочку приговора. Спасти Найла она все равно не сможет, да ему и не нужны ее жертвы, а вот спасти Дункана она обязана. Значит, нужно бежать и чем скорее, тем лучше.

Продолжая начатый разговор, Фиона сказала:

– Тебе придется или отпустить меня, или позаботиться о хорошей охране, потому что я намерена освободиться и уверена, что на этот раз у меня все получится.

Найл весь напрягся и спросил:

– Зачем все так усложнять?

– Это я, оказывается, все усложняю? Сам собирается убить моего брата, а я, видите ли, создаю проблемы. Да если бы Дункан не верил в твою виновность, он бы тебя и не осудил, а злом зла не исправишь. Прислушайся лучше к советам Митчелла – оставь это! – вспыльчиво проговорила Фиона.

Найл сжал руки в кулаки и выругался:

– Черт бы тебя побрал!

Затем, не дав девушке опомниться, он схватил ее в охапку и швырнул на кровать. Не испытывая, казалось, ни малейших угрызений совести, он вытащил из кармана ненавистную веревку и крепко связал руки и ноги графини.

Она вспыхнула от ярости и гневно сказала:

– Может, ты еще и рот мне заткнешь? Я ведь могу так заорать, что мой крик услышат обитатели не только этого дома, но и соседних.

– Если будешь кричать, я скажу хозяйке, что на самом деле мы приехали консультироваться у психиатра.

Фиона поняла, что свою угрозу он обязательно выполнит, и решила лежать молча. С этим разбойником бесполезно бороться, у него на руках все козыри, и он готов пустить их в ход в любую минуту. Лучше попробовать усыпить его бдительность, ведь на острове ей удалось это сделать, а значит, может получиться и сейчас.

– Развяжи меня, я обещаю не пытаться бежать в твое отсутствие, – сказала девушка, глядя ему прямо в глаза и желая убедить мужчину в правдивости своих слов.

– Ты дашь мне слово Фионы Макфи? – поморщившись, спросил Найл.

– Да, – спокойно ответила она, – мое слово. Я не хочу часами лежать на постели. Дверь здесь крепкая, комната на третьем этаже, так что ты ничем не рискуешь.

Найл ухмыльнулся.

– Ты – практичная женщина. Прекрасно понимая, что бежать отсюда невозможно, ты с легкостью даешь мне слово.

– Мне есть у кого учиться, – почти весело ответила графиня.

Найл развязал ее и тут же вышел, заперев за собой дверь.

Оставшись одна, Фиона принялась мечтать. Как, например, было бы хорошо, если бы Найл отступился от своего плана. А если бы он еще и полюбил ее, было бы совсем замечательно! Девушка печально улыбнулась. К сожалению, ее мечты вряд ли когда-нибудь сбудутся.

Она встала с кровати и подошла к окну. На улице она увидела юную девушку, которая выкрикивала:

– Каштаны, жареные каштаны.

Фиона улыбалась, глядя на хорошенькую продавщицу, а на сердце у нее стало почему-то легко и спокойно.

Выйдя за дверь, Найл остановился в холле и задумался. Ну почему ему так не везет? Наконец-то встретил женщину своей мечты – и на тебе, она оказывается сестрой его заклятого врага. Найл испытывал к Фионе такое сильное влечение, что даже всерьез подумывал об отказе от своей мести. Он готов на все, только бы она принадлежала ему! Тяжело передвигая ноги, Найл направился к номеру Митчелла.

Митчелл открыл дверь, прежде чем Найл успел постучать.

– Я услышал, как ты топаешь, – объяснил он. – Что, вы опять поцапались?

Найл нахмурился и, не желая ничего объяснять, сурово сказал:

– Пошли. Мы должны узнать адрес Уинтера. Я хочу побыстрее покончить с этим и убраться отсюда.

Митчелл надел модный голубой костюм, который был слегка помят оттого, что долго пролежал в сумке, и посоветовал Найлу:

– Тебе тоже не мешало бы переодеться. Ты скорее добудешь необходимую информацию, если будешь выглядеть так же, как и люди, которых ты собираешься расспрашивать. Английская аристократия очень замкнута и славится своим консерватизмом.

Найлу хотелось поскорее приступить к делу, но он согласился с доводами друга. В самом деле, одетый как варвар, он в ответ на свои вопросы получит лишь насмешки.

– Значит, сначала отправимся в модный магазин и за соответствующую плату приобретем подходящую одежду.

Митчелл взял изящную тросточку с золотым набалдашником, и они с Найлом вышли из номера. Спускаясь по лестнице, Митчелл заметил:

– С теми деньгами, которые ты получил на службе Ее Величества не трудно будет подобрать приличный гардероб.

Друзья вышли на шумную улицу. Найл быстро сориентировался и прямиком отправился к Банку Англии, который располагался на углу улиц Принц и Треднил.

– А что, сейчас мой вид вызывает сожаление? – поинтересовался Найл.

– Немного, – признался Митчелл, – я рад, что тебе удалось сохранить свой капитал. Сам я не очень удачно вложил деньги и теперь вынужден рассчитывать только на те средства, которые отец выделяет на мое содержание.

– Но, насколько мне известно, он довольно щедр, и ты являешься его единственным наследником, так что не прибедняйся.

Этот факт из жизни своего друга Найл принимал без ревности и зависти. Митчелл был единственным и очень любимым сыном. Найл же родился четвертым, но его тоже любили. Во всяком случае, до тех пор, пока он оправдывал надежды своей семьи. Но когда его осудили и уволили с флота, отец тут же оказался от сына и лишил его наследства. С болью, вызванной предательством его родных, Найл так и не смог примириться.

Друзья вошли в Банк Англии. Находясь на службе, Найл откладывал почти все заработанные деньги. За те три года, которые он провел в тюрьме, сумма вклада еще увеличилась и теперь отпрыск семьи Кэрри располагал значительными средствами.

В банке к посетителям сразу же подошел один из директоров и проводил их в отдельный кабинет. После выполнения необходимых формальностей, которые заняли очень немного времени, Найл получил деньги.

В магазине модной одежды «Уэстон» друзья поначалу натолкнулись на косые, недоверчивые взгляды, которыми их щедро одаривали спесивые приказчики. Но стоило последним узнать, какую сумму мужчины намерены оставить в их магазине, отношение к ним сразу переменилось. Найла быстро приодели и проводили, расточая улыбки и любезности.

По улицам Лондона сновали толпы людей. Друзья, привыкшие к широким просторам Шотландии, с трудом прокладывали себе дорогу. Наконец они добрались до привилегированного клуба и прошли сразу в игорный зал. Потолкавшись среди завсегдатаев, Найл выяснил, где находится городской дом Уинтера.

Выйдя на улицу, Найл остановился и сказал:

– Дальше я пойду один.

– Нет, я должен быть рядом с тобой, – просительно произнес Митчелл, положив руку на плечо друга.

Найла охватило раздражение, и потребовалось несколько мгновений, чтобы подавить его. Ему уже начинала надоедать привязанность Митчелла, но ведь он друг. Друг и единственный человек, не бросивший его в беде. Он был рядом в самые тяжелые дни, но сейчас его присутствие только мешает.

– Спасибо, не стоит. Тебе лучше вернуться в гостиницу, – сказал Найл, – ты и так многое сделал для меня, теперь я справлюсь один.

Не успел Митчелл ничего возразить, как Найл вскочил в проезжающий мимо экипаж, махнув на прощанье рукой.

Зная, что Митчеллу тоже известен адрес Уинтера, Найл приказал кучеру ехать быстрее. Возница оказался мастером своего дела, и они понеслись по улицам, петляя среди других экипажей.

Когда они наконец остановились у искомого особняка, у лошадей пар валил из ноздрей. Найл заплатил кучеру и сказал, что ждать не нужно. Стоя на тротуаре, мужчина внимательно осматривал жилище своего врага.

Уинтер жил в фешенебельном районе Лондона, и его резиденция выглядела очень внушительно. Найл не был этим удивлен. Он знал, что Уинтер унаследовал состояние своего кузена – виконта, а совсем недавно к деньгам присоединился и титул.

Найл подошел к массивным дверям и позвонил. Ему долго не открывали, но он терпеливо ждал, стоя на затейливо разукрашенном крыльце. Терпение было единственным хорошим качеством, которое он приобрел в тюрьме. Поклявшись отомстить своим обидчикам, Найл понимал, что ему потребуется много времени и изворотливости, и был готов к этому. Вот только Фиона Макфи спутала все его планы. Он никак не мог предвидеть того, что сестра Дункана завладеет его сердцем. Придется как-то избавиться от нее, чтобы сохранить за собой право вызова Макфи на дуэль. И сделать это нужно поскорее, пока он совсем не потерял голову.

Когда лакей наконец открыл дверь, Найл слегка опешил. Задумавшись, он совсем забыл, где находится. Лакей внешне очень походил на своего хозяина. Такой же высокий, худой, с длинным носом, который почему-то принято называть аристократическим. Свой нос лакей высоко задирал вверх и вопросительно смотрел ничего не выражающими глазами.

– Я хочу видеть сэра Уинтера, – произнес Найл.

– Как мне о вас доложить? – спросил лакей, окидывая фигуру Найла презрительным взглядом.

Презрение вызвал костюм Найла, который хотя и выглядел элегантно, но был все же приобретен в магазине готового платья, а не сшит на заказ. Это не укрылось от наметанного глаза слуги.

– Скажите, что пришел Найл Кэрри Балилоун.

– Понятно, – высокомерно произнес лакей, открывая дверь пошире и пропуская Найла в дом.

– Прошу следовать за мной, сэр.

Слуга провел Найла в маленькую комнату. Там стояли только стол и несколько кресел. Видимо, в этой комнате ожидали аудиенции не очень важные посетители.

– Я доложу Его Светлости о вашем приходе, – произнес лакей и вышел.

Оставшись один, Найл задумался. Теперь, когда настал наконец этот долгожданный момент, ему понадобится вся его воля и решительность. Мужчина подошел к окну и выглянул на улицу. Уже стемнело, и повсюду зажигали газовые фонари. Проезжающие мимо экипажи везли своих преуспевающих пассажиров на вечерние развлечения. С открытием к зиме сессии парламента открылся и театральный сезон. Хорошо, что Уинтер посещает палату лордов, иначе сейчас он находился бы в своем загородном доме и разыскать его было бы намного сложнее.

Дверь отворилась, и знакомый голос сердито произнес:

– Что тебе нужно?

Найл медленно повернулся и жестко улыбнулся вошедшему Уинтеру.

– Ты, как всегда, очень любезен.

Уинтер закрыл за собой дверь и вышел на середину комнаты.

– Последнее, что я о тебе слышал, – это то, что в тюрьме ты разрабатываешь новые способы извращенных убийств. И каковы же твои успехи в этом деле? – с издевкой в голосе сказал молодой виконт.

Найлу захотелось ударить Уинтера, но он сдержался и ледяным тоном произнес:

– Хорошо, что тебе известно об этом. Значит, ты не будешь удивлен, узнав о том, что я собираюсь сделать.

С этими словами Найл сделал два шага вперед и бросил свои перчатки в изумленное лицо Уинтера.

– Я вызываю тебя на дуэль! Именно по твоей милости я оказался в тюрьме и запятнал свою честь. Драться будем насмерть.

Уинтер попятился и чуть не упал, натолкнувшись на стол. Он продолжал отходить до тех пор, пока одно из кресел не оказалось между ним и Найлом. Вцепившись в спинку кресла, он, казалось, снова обрел мужество.

– Ты сошел с ума, – проговорил он, потирая щеку, на которой одна из перчаток Найла оставила красный след. – Я не собираюсь драться с тобой на дуэли, потому что у тебя нет чести, которую стоило бы защищать!

Найл сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и не броситься на обидчика.

– Трус! Ты боишься встретиться со мной в честном поединке. Ты струсил и тогда, когда признавал меня виновным, и из-за страха за свою собственную шкуру не сказал ни одного слова в мою защиту.

Обвинение Найла не принесло желаемого результата. Уинтера ничуть не задели оскорбления бывшего товарища, он не раскаялся и не признал себя виновным в несправедливом обвинении.

Спокойно выслушав слова Найла, Уинтер подошел к двери и широко распахнул ее.

– Убирайся из моего дома, Кэрри, или я прикажу своим слугам вышвырнуть тебя, как паршивого пса.

Найла так и подмывало отказаться уйти и посмотреть, что предпримет Уинтер, но он понимал, что скандал ему сейчас совсем ни к чему. Это могло помешать завершению его миссии. Поэтому Найл спокойно направился к выходу и, проходя мимо своего врага, угрожающе произнес:

– Тебе придется встретиться со мной, Уинтер. Можешь в этом не сомневаться.

Уинтер не проронил ни слова.

Хорошо вышколенный лакей предупредительно распахнул перед Найлом дверь, но, уходя, Кэрри чувствовал сверлящий его спину взгляд.

Сойдя с последней ступеньки крыльца, Найл увидел выскочившего из экипажа Митчелла, и тогда ярость и гнев, скопившиеся после неудачной встречи с Уинтером, выплеснулись наружу.

– Я же просил оставить меня одного и отправляться в гостиницу, – раздраженно сказал Найл.

Митчелл, расплачиваясь с кучером, побледнел и выронил монеты из рук.

– Ничего, приятель, все в порядке, – успокоил кучер, спрыгивая на землю, – я сам подберу.

Митчелл отошел от экипажа и тихо сказал:

– Ты не должен держать меня в стороне. Я нужен тебе сейчас.

Найл был до такой степени разъярен, что чуть не накинулся с кулаками на своего единственного друга. Неимоверным усилием воли он взял себя в руки и, развернувшись, пошел прочь от дома Уинтера. Услышав за своей спиной торопливые шаги Митчелла, Найл захотел его ударить. Что это с ним? Неужели тяготы последних лет довели его до сумасшествия? Эта внезапно возникшая мысль немного остудила его, и он замедлил шаги, позволяя Митчеллу догнать себя.

– Я возвращаюсь в гостиницу, – не поворачивая головы, произнес Найл.

Митчелл, шагая рядом с ним, спросил:

– Он согласился встретиться с тобой?

– Нет. Проклятый трус! – зло ответил Найл, пиная ногой подвернувшийся камень.

Митчелл облегченно вздохнул.

– Не могу обманывать тебя, говоря, что очень расстроен. А Уинтер все равно не изменит своего решения, даже если ты приставишь нож к его горлу. Так что все к лучшему.

– Нет! Я добьюсь своего, чего бы мне это ни стоило, – прорычал Найл, – и Уинтер признает свою неправоту, и Макфи я убью в честном поединке. Уж он-то не откажется от дуэли, как этот трус. Дункан носит благородное имя с рождения, в отличие от этого выскочки.

Митчелл фыркнул:

– Что-то ты слишком высоко ставишь младшего сына обедневшего графа.

Ревность Митчелла развеселила Найла, и он улыбнулся. От его гнева не осталось и следа. Хотя, если быть до конца честным, гнев не исчез, он по-прежнему переполнял Найла, только затаился до подходящего случая где-то в глубине души. Три года Найл копил в себе ярость и только пару недель назад стал понимать, что именно ненависть руководит всеми его поступками, а вовсе не желание отомстить за поруганную честь.

Найл подумал было, что понял это благодаря Фионе Макфи, но тут же отогнал эту мысль.

– Тебе незачем ревновать и завидовать Дункану Макфи. Ты сам наследник богатого виконта, и матери рады выдать за тебя своих высокородных дочерей, – продолжил Найл начатый разговор.

– Женитьба пока не ходит в мои планы, – насупившись, сказал Митчелл.

– К сожалению, – вздохнул Найл, – ты почему-то предпочитаешь находиться рядом со мной, ставя свою репутацию под угрозу.

Увидев гостиницу, Кэрри быстро поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступени, и замер у своего номера.

Фиона сидела в запертой комнате и умирала от скуки. У нее не было ни книги, ни какого-нибудь рукоделия, и поэтому целый день девушка предавалась мрачным размышлениям о своей судьбе. Понятно, что ее настроения подобное занятие не улучшило, к тому же она страшно проголодалась. Когда же Найл вошел в номер, девушка сердито посмотрела на него и язвительно произнесла:

– Наконец-то ты соизволил вернуться. Я хочу есть и плохо себя чувствую. Боюсь, что мне действительно понадобится доктор, но тебя это, конечно, нисколько не волнует.

Найл хмуро посмотрел на Фиону.

– Итак, за время моего отсутствия ничего не изменилось. Ты все так же всем недовольна.

Не дав ей возможности выговориться, Найл повернулся и вышел из комнаты. Он вернулся через несколько минут с подносом, на котором стояли тарелки с мясом и сыром. Мужчина молча поставил поднос на стол и отошел к креслу.

Подходя к столу, Фиона рассеянно потерла запястья. Они начинали заживать и зудели.

– Я умираю от голода, – сказала она, принимаясь за еду.

Помимо тарелок на подносе стояли чайник и молочник.

С аппетитом поедая бутерброды и запивая их крепким вкусным чаем, девушка только спустя некоторое время заметила, что ее похититель переоделся. От мрачного предчувствия она чуть не выронила чашку.

– Ты очень элегантно одет, что это значит? Найл помолчал, а потом ответил вопросом на вопрос:

– А ты как думаешь?

Фиона прищурилась и, поставив наконец чашку на стол, ответила:

– Ты разыскал его. Ты нашел своего обидчика и теперь собираешься убить, верно?

Она прочитала ответ на его лице, и сказанные позже слова только подтвердили ее подозрения.

– Да, я нашел его, и этот мерзавец отказался драться со мной на дуэли. Но я не отстану от него до тех пор, пока он не согласится.

Графиня опустилась перед мужчиной на колени и, взяв его за руки, произнесла:

– Не делай этого, Найл.

Глаза мужчины затуманились. Самые разноречивые чувства раздирали его.

– Тебе-то что за дело? – нарочито грубо произнес Найл. – Ведь этот человек не твой брат.

Фиона отшатнулась назад, услышав в его голосе только холодную расчетливость. Затем, немного оправившись, она наставительно сказала:

– Пойми, ведь это не ты убиваешь своего обидчика, это твоя месть убивает тебя.

Найл улыбнулся. Боль, которую он так тщательно скрывал, исказила черты его лица. На него страшно было смотреть. С трудом подбирая слова, мужчина проговорил:

– Моя жизнь погибла вместе с моей честью. Разве ты забыла, что я был осужден за убийство? – его голос понизился до свистящего шепота. – Они обвинили меня в том, что я, изнасиловав женщину, перерезал ей горло. Так что, убив человека на дуэли, я не слишком испорчу свою подмокшую репутацию.

Девушка отвернулась от него, скрывая отразившуюся на лице жалость. Преступление, в котором обвиняли ее любимого, оказалось намного ужаснее, чем она себе представляла. Бедняга, как же ему тяжело!

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Фиона снова посмотрела на Найла и с уверенностью в голосе произнесла:

– Я не верю, что ты это сделал. Ты мог бы убить мужчину, обороняясь на дуэли, но на слабое беззащитное существо у тебя никогда бы не поднялась рука.

Найл хрипло рассмеялся.

– Вы с Митчеллом единственные люди, которые верят в мою невиновность. О чем можно говорить, если даже отец считает меня убийцей?

Фионе нечего было на это возразить. Найл очень страдал из-за разрыва с семьей. Сама она выросла всеобщей любимицей, и то, что родные могут отказаться от нее, просто не укладывалось у девушки в голове.

– Неужели твой отец настолько плохо тебя знает, что поверил этому жуткому обвинению?

Найл отвернулся.

– Дело не в том, знает он меня или не знает. Я опозорил честное имя нашей семьи. Тебе, выросшей в Хайленде, должно быть понятно, что это значит. Ведь незапятнанная репутация порой является единственным достоянием местного дворянства. И семья Кэрри в этом ничем не отличается от других.

– Нет, – горячо возразила графиня, – твой отец отличается. Отрекаясь от родного сына, он опозорил себя больше, чем ты, обвиненный в убийстве.

Найл снова посмотрел на свою прелестную пленницу. В его ярко-зеленых глазах загорелись огоньки. Фиона затаила дыхание.

– Не делай этого, милая леди, – с болью в голосе сказал мужчина, – не верь мне и не показывай своего сочувствия и понимания. Это только навредит тебе.

Девушка покачала головой. Поцеловав его мозолистую ладонь, она тихо проговорила:

– Мне это не повредит. Ни один твой поступок не может повредить мне, я все приму с радостью.

Безотчетная вера графини растопила лед, сковывавший сердце Найла. Она почти исцелила его. Впервые за долгие годы он обрел надежду.

Найл внимательно изучал лицо Фионы. В ее прекрасных синих глазах он видел решительность и сильный характер. Полные губы и вздернутый носик говорили о чувственности. Но самое главное – это ее вера в него. Слепая вера графини возбуждала его и заставляла терять голову. Он хотел эту женщину и не пожалел бы жизни за минуты обладания ею. Из груди мужчины вырвался тяжелый стон.

– Фиона, посмотри на меня, – чуть слышно произнес он и, когда она исполнила его просьбу, сказал: – Я хочу тебя. Я хочу тебя с первого момента нашей встречи. Мое сердце перестало мне принадлежать с тех пор, как я увидел тебя, такую дерзкую и такую красивую.

Найл печально улыбнулся.

– Но ведь ты уже занимался со мной любовью, – прошептала она. Ее нижняя губа дрогнула.

Он снова застонал и опустил голову. Некоторое время спустя Найл поднял на девушку глаза и тихо произнес:

– Этого недостаточно. Я хочу быть с тобой всегда. Мы видимся каждый день, а я не смею даже прикоснуться к тебе. Можно ли придумать пытку страшнее, чем эта?

Жгучее возбуждение охватило Фиону. Она положила руки на колени мужчины, желая прикоснуться к нему и в то же время сдержать себя до тех пор, пока он не сделает первого шага. Графиня была твердо уверена в том, что инициатива всегда должна исходить от мужчины, а женщине надлежит скрывать свою страсть.

Найл наклонился к девушке и коснулся губами ее щеки.

– Я хочу любить тебя, – нежно произнес он, – лишь тогда, когда ты рядом со мной, я чувствую, что живу.

После этих слов желание близости с ним полностью овладело Фионой. Ей до боли хотелось снова прижаться к нему всем телом, услышать, как их сердца бьются вместе, сливаясь в единое целое. О Боже, как ей хотелось, чтобы он любил ее! За одну минуту, проведенную в его объятиях, она отдала бы все радости мира.

– Так люби же меня, – сказала девушка, с трудом произнося эту простую фразу.

Мужчина внимательно посмотрел на нее, пытаясь угадать, истинное ли чувство скрывается за ее словами.

Наконец его губы слегка коснулись губ девушки, она тут же открылась ему, разрушая все нелепые подозрения и сомнения. Их поцелуй стал глубже, губы словно ласкали друг друга. Ноги Фионы подкосились, и она опустилась на пол. Мужчина последовал за ней, поддерживая графиню за талию.

Оторвавшись от ее губ, Найл взглядом скользнул по шее и ниже… Фиона покраснела.

– Как ты прекрасна! – прошептал он, убирая выбившуюся из ее прически прядь волос. – Ты и представить себе не можешь, как часто воображение рисовало мне эту картину: ты лежишь в моих объятиях, а солнечные лучи золотят твои дивные волосы.

Она улыбнулась и крепче прижала его к себе. Их губы вновь встретились.

Фиона умирала от желания насладиться его ласками, и сладостные поцелуи только усиливали ее страсть. Оторвавшись от губ мужчины, она несмело попросила:

– Найл, пожалуйста, дотронься до меня.

Ее мольба вызвала в его теле настоящий пожар. Робость девушки возбуждала сильнее, чем самые изощренные ласки.

– Моя злючка, – сказал он, зарываясь лицом в ее пушистые волосы, – знай, что я могу далеко зайти.

Найл намотал на пальцы шелковистые пряди, словно привязывая ее к себе. Его губы шаловливо скользили по шее и плечам девушки. Расстегнув платье, мужчина лизнул нежную грудь графини. Фиона сладострастно вздохнула и посмотрела на него. Глаза Найла светились теплотой и любовью.

– Тебе приятны мои ласки? – неуверенно спросил он, замерев в ожидании ее ответа.

В ответ она отдалась ему вся целиком. Фиона дарила свое тело с той же готовностью, с какой раньше отдала ему свою веру. Покоряясь мужчине, она вернула ему душу. Для Найла же весь мир перестал существовать. Имела значение только эта женщина, лежащая в его объятиях, и – видит Бог – он любил ее.

Их тела переплелись, и он чувствовал, как все сильнее и сильнее нарастает в нем внутреннее давление. Это была его последняя осознанная мысль, а потом он провалился в волшебное забытье.

Его возглас слился с ее тихим вздохом, и они вместе увенчали вершину достигнутого удовольствия.

Некоторое время спустя они все еще лежали в объятиях друг друга. Солнце уже зашло, и в комнате стало прохладно, но разгоряченные тела мужчины и женщины не чувствовали этого.

Фиона не хотела отпускать Найла, ей было приятно ощущать его плоть в своем теле. Смахнув прядь волос со лба, девушка мечтательно улыбнулась:

– Это было чудесно, Найл.

Мужчина не отрываясь смотрел на лицо Фионы. В зеленой глубине его глаз графиня наконец увидела то чувство, о котором так много мечтала. Но она снова ошиблась. Последующие слова Найла прозвучали для нее как удар бича.

– Мы не должны были этого делать, – уныло произнес он и отвернулся, пряча навернувшиеся на глаза слезы.

Так, значит, между ними существовал только секс и никакой любви с его стороны? Девушка чувствовала себя совершенно опустошенной. Мечты оказались иллюзией, планы на будущее – игрой воображения. Ее любимый так и остался суровым мстительным похитителем. Похоже, ей ничего не удалось сделать для того, чтобы изменить его.

Схватив в охапку свою одежду, Фиона поспешно начала одеваться, но, прежде чем она успела натянуть платье, в дверь постучали.

– Найл, – послышался голос Митчелла, – впусти меня. Я придумал, как заставить Уинтера встретиться с тобой.

– Старина Митчелл, как всегда, не вовремя, – пробурчал Найл, пытаясь попасть ногой в штанину.

Торопясь одеться, он прыгал по комнате на одной ноге и ругался себе под нос:

– Черт! Черт побери!

Злясь на себя за близость с Фионой, ненавидя проклятые брюки за то, что они такие узкие, Найл раздражался все больше и больше.

– Черт побери, Митчелл, неужели твое дело не может подождать до завтра? – резко крикнул он.

– Нет, – отчетливо ответил Митчелл из-за двери.

Найл наконец полностью оделся и окинул Фиону быстрым, но внимательным взглядом.

– Ложись спать и не жди меня, – бросил он, направляясь к двери.

Фиона закусила губу. Ей хотелось обрушить на него поток гневных слов, но она сдержалась. Все равно это ничего не изменит, и Найл так и останется озлобленным грубияном.

Будь он проклят!