Метка тьмы

Глава 2

Из моей руки выхватили револьвер, а саму со всего размаха впечатали лицом в каменную стену. На одном дыхании мне так сильно заломили руку за спину, что я побоялась, как бы не было перелома. Я не видела, что происходило дальше, так как была слишком занята, получая бетонный массаж лица, но, судя по раздавшемуся звуку, все металлические стеллажи в помещении были перевернуты одновременно. Кто-то издал рев гнева, а затем подобно обжигающему ветру по комнате прокатился выброс колоссальной мощи, врезающийся в мою кожу с градом искр. Если бы у меня было достаточно воздуха в легких, то я закричала бы от этого ощущения и от беспредельной мелочности ублюдка, который не дал мне не малейшего шанса на спасение. Мало того, что Тони послал за мной целую толпу кровососов, так вдобавок ко всему, по крайней мере, один из них точно был мастером. Даже объединившись, пять обычных вампиров не могли вызвать такую мощь. И это был не просто мастер, а один из древних.

Большинство вампиров за всю свою бессмертную жизнь так и не становятся чем то большим, чем рабами, прислуживающими своему создателю, не способные сбросить с себя их гнет или выказать неповиновение. И лишь единицам, как правило, тем, кто при жизни обладал сильным волевым характером, постепенно удавалось захватить власть. Достигнув уровня мастера, они могут создавать других вампиров, которые будут подчиняться им, и это обычно позволяет обрести небольшую независимость от своих создателей. Седьмой уровень — самый низкий ранг мастера, и большинство так никогда и не преодолевает его, но те, кому это удается, с каждый новым шагом на пути к вершине обретают новые способности и больше свободы. Меня всю жизнь окружали мастера-вампиры, вплоть до третьего уровня как у Тони, и я вдоволь нагляделась, как они выплескивают свой гнев. Но никогда раньше я не чувствовала, что их власть способна реально прожечь дыры на моей коже. Казалось неосуществимым, что Тони смог уговорить древнего вампа, второго или даже первого уровня, принять участие в столь низкосортном, пустячном убийстве — убрать меня было плевым делом — но я не могла найти никакого другого объяснения.

Заорав Томасу, чтобы он убегал, прекрасно сознавая, что от этого не будет никакого проку, я добилась лишь того, что удерживающий меня вампир решил, что мне не достаточно больно, раз я смогла поднять такой шум. Он опустил руку с моей головы на шею и сжал ее. В этот момент я подумала, что мне очень повезет, если он задушит меня до смерти, до того как вспомнит, что нужно доставить меня хозяину. Это сократит время, отведенное мне этой ночью, но лучше так, чем всю вечность любоваться рожей Тони.

Спустя миг, когда у меня уже поплыли круги перед глазами и начался гул в ушах, кровосос издал громкий крик, и давление на горло внезапно прекратилось. Упав на колени, я хватала ртом воздух, изо всех сил пытаясь протолкнуть его сквозь свое ободранное горло, в то же время он, свалившись прямо передо мной, визжал так, будто его буквально разрывало на части. У меня ушло несколько секунд, чтобы выяснить, что с ним было не так, потому как это не относилось к разряду повседневных явлений. Основным намеком стало ощущение жара, разливающего по линям пентаграммы на моей спине, как если бы кто-то выплеснул нагретую нефть мне на кожу. Другой подсказкой стало то, что рука вампа и часть груди обвивали пылающие золотом линии, они шипели и трещали, прожигая под собой плоть и кости. На моих глазах одна расплавленная полоска накрыла маленькое отверстие в его груди, куда вошла моя пуля, и продолжила ползти. Я уставилась на него в шоковом параличе. Линии на его теле приняли форму метки, и стало совершенно очевидно, что пробудилась моя охранка.

Ирония заключалась в том, что именно Тони был тем, кто поставил это клеймо на мою кожу. Меня всегда мучил вопрос, в чем для него выгода от этой манипуляции. Я становилась старше, и вместе со мной росла и странной формы пентаграмма, в конце концов, превратившись в уродливую татуировку, которая покрывала половину моей спины и часть левого плеча. И хотя она не украшала меня, но со своей функцией она справилась вполне прилично. Однако, вампир, напавший на меня, не был мастером — энергетическая волна пришла откуда-то позади нас — и еще не известно, как моя защита проявит себя против одного из зрелых парней. Я была приятно удивлена, что она разделалась хотя бы с этим; до этого я видела ее проявление лишь раз, и оно было не настолько показательным. Тогда защита лишь обожгла руку нападавшему, опалив его достаточно, чтобы я успела сбежать. Конечно, тогда это был лишь смертный, попытавшийся отправить меня к праотцам. Возможно, уровень защиты варьировался в зависимости от силы того, с кем приходилось бороться? У меня было плохое предчувствие, что я скоро это выясню.

Мне было кое-что известно об охранных заклинаниях, так как Тони всегда держал парочку штатных чародеев для поддержания крепости магических щитов вокруг своего дома и фирм. От них я узнала, что есть три основных категории защиты: внешняя, энергетическая и персональная. Внешняя защита использовалась Тони для камуфляжа, когда он проворачивал что-нибудь нелегальное — другими словами, постоянно. Энергетическая защита более сложная: используемая во благо, она действовала лучше «Прозака», снижая напряженность и помогая людям разобраться с эмоциональными проблемами. А использование ее в корыстных целях давало возможность влиять на важные деловые переговоры, чем частенько пользовался Тони. Все в радиусе действия защиты начинали чувствовать себя абсолютной размазней и внезапно склонялись к решению, что лучше просто подчиниться желаниям Тони, чем использовать наступательную тактику, которая чревата слишком большими неприятностями для них. Персональная защита бывает двух типов: личные щиты и охранки. Евгения обучила меня первому, когда я еще была ребенком. Без них я могла воспринимать даже фантомы призраков — легчайшие энергетические следы, простирающиеся из глубины времен подобно светящимся линиям на карте, заявляющие мне о том, что однажды, возможно сотни лет назад, призрак проходил через это место. С возрастом я все больше погружалась в себя, становилась чересчур рассеянной, возможно, потому, что старый особняк Тони находился в промежутке между индейским и колониальным кладбищем. Евгения, наконец, устала от моей невнимательности во время уроков, и продемонстрировала мне, как защищаться от них. Она научила меня чувствовать свое энергетическое поле, которое некоторые люди называют аурой, затем, используя свою силу, строить вокруг него преграду для защиты. В конечном счете, мои щиты вставали автоматически, отфильтровывая все, кроме активных призраков здесь и сейчас.

Но мощность таких щитов равносильна силе создающего их человека, так как они обычно удерживаются его силой воли, и в большинстве случаев их недостаточно, чтобы уберечь тебя от сверхмощного спиритического или физического нападения. В таких случаях помогают охранки. Создаваемые искусными ремесленниками магического мастерства, они предназначены для защиты людей, объектов или мест от различных угроз. Они могут органично отражать опасность, как правило, возвращая злое намерение его создателю или, как в моем случае, гарантируя, что любой притронувшийся ко мне с мыслью навредить, закончит тем, что будет кричать от боли.

Такой тип защиты стоит больших денег в сверхъестественном сообществе. Однажды Тони заплатил целое состояние чародею, создавшему защиту по периметру комбинированных судов, с целью прикрытия перевозки некого очень незаконного груза. Согласно первоначальной задумке он должен был сделать так, чтобы суда выглядели обшарпанными корытами, отбивающими охоту у стороннего наблюдателя пристально приглядываться к ним — не такими, которые представители власти любят обыскивать с особой тщательностью. Но чародей был молод и небрежен, и защита подвела как раз в тот момент, когда суда причаливали в порт почти перед самым носом у патрульно-береговой службы. Тони потерял груз, а чародей — жизнь. Когда мне ставилась защита, я была слишком мала, чтобы это переживание отложилось в моей памяти, но кто бы ее ни создавал, мужчина или женщина, он, бесспорно, был мастером в своем деле. Тони, должно быть, заплатил немалые деньги за эту работу, хотя, наверное, это единственный случай, когда ему пришлось пожалеть, что он не обратился к более дешевому мастеру.

Мои глаза начали слезиться от зловония поджаривающейся плоти вампира, это не относится к чему-то, что вы нюхаете каждый день. Я на секунду задержала дыхание, прежде чем меня осенило, что могу свободно передвигаться, и сразу же начала лихорадочно оглядываться в поисках своего оружия. Обползав все вокруг края стеллажа, я поняла, что это бесполезно. Ничего не указывало на то, где может находиться мой 9 мм револьвер, а я ни за что на свете не собиралась выходить за дверь без него. И эта небольшая кучка коробок на складе, которая как раз принимала форму моего тела, была жалким оправданием для игры в прятки, так как не могла никого долго вводить в заблуждение. В итоге ни оружия, ни места, где можно спрятаться, а лишь уродливая охранка для защиты. Я остановила свой выбор на главном принципе доблести, также известном как «беги и прячься», и начала отступать по проходу.

Если мне удастся не попасться на глаза мастеру-вампиру хотя бы в течение минуты, то, возможно, я смогу добраться до той маленькой двери, ведущей к незаконченной части цокольного этажа. Там не было дверей, выходящих в клуб, но задняя стена помещения примыкала к дальнему концу бара. Если я буду вне поля зрения, то существовал один шанс на миллион запутать чувства вампира так, чтобы он предположил, что я проскользнула обратно в бар. Это помогло бы мне выиграть несколько минут, чтобы выбраться через черный ход, если только он не поступит по-умному и не оставит одного из своих парней, наблюдать за ним. Конечно, даже если он так поступит, то у меня есть моя защита, которая сможет справиться с вампиром низкого уровня. Хотя с другой стороны, может и не справиться.

Я, наконец, достигла полуразмерной двери в конце последнего ряда стеллажей, но, даже не успев открыть ее, услышала, как что-то с грохотом обрушилось позади меня, и раздался нечеловеческий вопль. Я посмотрела через плечо, ожидая увидеть, что один или несколько убийц-вампиров пытаются остановить меня. Моему перепуганному мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что существом, парящим по проходу, была Порция, а звук борьбы раздается из нескольких других проходов.

— Я же сказала тебе, что я приведу подмогу, Кэсси! — Ее лицо засияло от возбуждения, и небольшие завивающиеся прядки по обе стороны от ее головы покачнулись, когда она повернулась, чтобы театральным жестом указать себе за спину. Это выглядело так, будто целый батальон Конфедератов разминался на складе, даже с учетом того, что здесь просто не хватило бы места для такой толпы людей. Мне приходилось сталкиваться с подобным фокусом прежде — метафизика посылала подальше все устоявшиеся законы физики — но все равно это было впечатляюще.

Примчавшийся офицер с длинными усами отвесил мне поклон.

— Капитан Бюргард Льюис, к вашим услугам, госпожа. — Он был сильно похож на Кастера, но это сравнение вряд ли было бы воспринято им благосклонно, если бы я не онемела и высказала его. Но прежде, чем я смогла произнести хоть звук, вампир пролез через полку и иллюзорную середину тела капитана, схватил меня за горло.

Бюргард обнажил свою шпагу, и у меня была лишь доля секунды, чтобы подумать, на что он надеется, и что собирается сделать, прежде чем она обрушилась сверкающей дугой и отрезала руку кровососа по локоть. Он завопил, а вместе с ним и я. Я кричала потому, что была обрызгана теплой струей крови, а также от того, что отрубленная рука все еще сжималась вокруг моего горла, впиваясь своими пальцами в мои трахеи. Тела вампиров не умирают, если голова и сердце оставались на месте, поэтому рука пыталась закончить последний отданный приказ — задушить меня до смерти. Бюргард попытался отодрать ее, но его рука прошла сквозь меня.

— Я очень сожалею, госпожа, — произнес он, в то время как мои глаза могли вот-вот закатиться уже второй раз за ночь. — Но я использовал большую часть своей энергии на тот удар.

Он печально покачал своей головой.

— Со временем мы становимся слабее.

Было похоже, что он ожидает от меня какой-то реакции на свои слова, но немного трудновато выражать сочувствие, когда ты не можешь даже сделать вдох, и фейерверк взрывается у тебя под веками.

Вампир еще раз попытался напасть на меня, но Порции удалось сбить его с ног своим пляжным зонтиком.

— Получай! — воскликнула она, и батальон, который до этого просто наблюдал со стороны, пришел в движение как единая бурлящая, внушительная река теней. Это был один из тех моментов, когда то, что ты видишь, идет в разрез с тем, что говорит тебе твой мозг, а именно — как ни крути, а этого просто не может быть. Разрозненная масса кавалерийских войск сошлась в одном месте, превращаясь в нечто сравнимое с водяным потоком, который, падая, растворялся в водостоке. Только данный конкретный водосток не был рассчитан для подобного явления, и ему точно это пришлось не по вкусу. Вампир отскочил от стеллажа, отмахиваясь одной рукой, как будто это могло каким либо образом отразить вторжение, тем не менее, его кожа бугрилась, приобретая багряный оттенок.

К тому времени, как мне удалось разжать пальцы, сжимающие мою шею и отбросить руку на пол, он перестал двигаться, замерев, как статуя в конце прохода. Я хотела как следует разглядеть его, но отвлеклась на отсеченную руку, которая, карабкаясь по полу, снова попыталась схватить меня. У меня не было четкого понимания, что происходило, но лучшим объяснением, которое мне пришло в голову, было то, что каждый призрак замораживал крошечный кусочек вампира, превращая его в большой уродливый леденец. Не успела я подумать, что случится, когда все эти призраки попытаются покинуть его, ставшее твердым, тело, как произошел взрыв. В это время я, схватив бутылку вина, отбивалась от руки, и потому пропустила важное событие. Я только почувствовала, как меня засыпает ледяными частицами плоти вампира, которые врезались в кожу, подобно крохотным градинам.

Порция парила над полом, просто избегая касаться этой гадости. Крутя свой кружевной зонтик, она улыбнулась мне.

— Мы вынуждены уйти, Кэсси. Все это сильно истощило парней, и им нужен отдых. Но мы хотим, чтобы ты знала, что мы замечательно провели время!

Она взяла под руку Бюргарда и сделала реверанс, в то время как он отвешивал очередной поклон; затем они исчезли, прихватив собой всю толпу, которая вытекала из останков вампа.

Я сидела в эпицентре тающих липких кусков, потирая свою шею, чересчур ошеломленная, чтобы постараться выбраться. Мое лицо саднило в тех местах, куда врезались частички взорванного вампира, но меня больше беспокоило мое горло. Кажется, я не могла глотать, и от этого у меня началась паника. Возможно, я так и сидела бы там, наблюдая как, тая, уменьшаются кусочки плоти вампа, но в этот момент в конце прохода появился Томас.

— Поторапливайся! — Он схватил меня за запястье и протащил к центру помещения. Я взвизгнула от боли, так как он ухватился за то же самое запястье, которое вампир чуть не вывихнул, и в удивлении таращилась на него во плоти. Я была слишком озабочена тем, как нам побыстрее выбраться отсюда, что лишь сейчас мне пришло в голову, задуматься, кто же боролся с вампирами, если отряд Порции был рядом со мной. С его руки капала кровь, и на секунду мне показалось, что она его, но я не смогла найти раны. Мой вопль, должно быть, ошарашил его, так как он резко отпустил меня, и я со всего размаха шлепнулась на пол, хрипя и задыхаясь от напряжения, крик стал последней каплей для моего и без того израненного горла. Только прижав запястье к груди в попытке облегчить боль, я заметила тела.

Кроме первого атаковавшего меня вампира, который в данный момент был бессилен и издавал булькающие звуки, так как охранка насквозь прожгла его грудь, только один еще подавал признаки жизни, придавленный стеллажом, который, похоже, выдрали из стены и набросили на него сверху. На его полках лежали пачки металлических листов, оставленных Майком после окончания стилизации ночного клуба под склад, спасенного от закрытия завода. Это были не какие-нибудь дизайнерские разработки для отделки стен, стилизованные под металл, а настоящие предметы — массивные, местами с острыми, как бритва краями, так что Майк должен был соблюдать предельную осторожность, устанавливая их. Очевидно, они пришли в движение от толчка, когда сбрасывали стеллаж, превратившись в смертельное оружие, которые нарезали вампа как ломоть хлеба. Он, должно быть, недавно питался, так как из многочисленных глубоких ран вытекло достаточно крови, чтобы покрыть пол, подобно темно-красному покрывалу.

Однако ни один из листов не отрезал вампиру голову и не пронзил сердце, поэтому, несмотря на ужасные раны, он продолжал жить. Он смотрел на меня, и я видела, что он из последних сил пытался поднять оружие, которое сжимал в своей руке. Томас, заметив это, решительно направился в сторону вампира и вытащил металлический лист из его живота. Затем быстрыми отточенными движениями несколько раз подряд воткнул лист, производя при этом хлюпающие, глухие звуки, все это время я, не веря свои глазам, таращилась на него с открытым от удивления ртом. За несколько секунд бедняга на полу стал больше похож на груду сырого гамбургера, чем на человека.

Глаза вампира продолжали с ненавистью наблюдать за мной, прекрасно сознавая, что произойдет, как только он будет убит, а я не могла ни крикнуть, ни что-либо сделать. Я неоднократно попадала в пиковые ситуации прежде, но нервы, похоже, забыли, что нужно оставаться напряженными как тетива лука ежеминутно, ежедневно, иначе, не проживешь достаточно долго. Я наблюдала, как Томас последним ударом, отдавшимся глухим стуком, отсек голову вампира от тела, и только тогда сделала вдох, даже не сознавая до этого момента, что сдерживала дыхание. Мы были живы. Я не могла поверить, и уж точно не понимала, как такое возможно.

Благодаря воспитанию Тони я довольно терпимо относилась к насилию и поэтому спокойно отреагировала на существующее положение дел, пока не заметила, что у трупов четырех или пяти вампиров на месте, где должны были находиться сердца, зияли рваные отверстия. Вколачивание колов является традиционным и до сих пор самым популярным способом борьбы с вампирами, но я думаю, что вырывание сердца вручную работает не менее эффективно, хотя я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так делал. Подумав, что лучше бы мне никогда не пришлось этого увидеть снова, я подняла взгляд на Томаса и, внезапно, комната исчезла.

Как правило, моим видениям предшествует некое предупреждение. Не могу сказать, что это помогает предотвратить их, но эти тридцать или более секунд дезориентации перед ними, дают мне время убраться с поля зрения других людей и мысленно сосредоточиться. В этот раз этого не произошло. Было так, будто пол рухнул, и я провалилась в длинный, темный туннель. Когда я приземлилась, Томас стоял под светло-голубым небом приблизительно в шести футах от меня на поросшей травой равнине, которой, казалось, не было ни конца, ни края. Его кожа переливалась бронзой вместо золотисто-кремового оттенка, и одет он был в грязную шерстяную тунику без рукавов вместо Готского прикида, но это определенно был он. Глаза на его лице блестели, как два черных бриллианта, и в его диком взгляде горело торжество. Его окружала группа мужчин в аналогичных одеяниях, и все они вели себя так, будто их любимая команда только что выиграла Суперкубок.

Где-то поблизости волны разбивались о скалистый берег, они были такого насыщенного зеленого цвета, что казались почти черными, а легкий бриз направлял ледяные брызги на сушу. Этот пейзаж можно было бы назвать пустынным, но прекрасным, если бы не несколько десятков тел, раскиданных вокруг. Судя по экипировке ближайшего из них, которая прекрасно подошла бы для малобюджетного пиратского кинофильма: белая хлопковая рубашка с пышными рукавами, коричневые льняные брюки до колен и испачканные белые чулки — большинство из них были европейцами. На мужчине отсутствовали ботинки, а волосы были под стать выражению его лица: такими же буйными.

Я, как зачарованная, с ужасом наблюдала, как Томас втыкает грубо обработанный бронзовый нож в грудь еще живого человека и делает глубокий надрез, вспарывая его от оголенной шеи до брюха. Жар от раны, смешиваясь с холодным воздухом, облачком пара поднимался вверх, но оно было недостаточно плотным, чтобы уберечь меня от вида того, как он без малейших усилий разрывает грудную клетку так, будто ломает прутья. Кровь яркими ручьями стекала по руке Томаса, когда он вытащил бьющееся сердце и поднял его вверх; затем медленно, как бы растягивая удовольствие, он начал опускать его к своему рту. Его зубы впились в дрожащую плоть, которая все еще пыталась биться, разрывая пульсирующую вену, из которой хлынул поток крови, заливая его лицо и стекая вниз по подбородку. Кровь, стремительно заполнив рот, струилась ему в горло. Томас вытер окровавленные пальцы о свою тунику, оставляя от груди и до самого низа абстрактные рисунки, выглядевшие так, будто он нанес боевую раскраску. Его гортань содрогалась, и он проглотил кусок, вызвав этим одобрительные крики у наблюдающих за ним воинов.

Я, должно быть, как-то выдала свое присутствие, потому что он посмотрел прямо на меня и, оскалив свои запятнанные кровью зубы в жуткой пародии на улыбку, протянул ужасный кусок плоти, как бы предлагая разделить его с ним. Он сделал несколько шагов вперед, и я поняла, что не могу двинуться с места, не в состоянии ни остановить его, ни убежать. И только, когда эта рука со стекающими с нее каплями крови и жутким подношением приблизилась ко мне, я, наконец, вышла из ступора и закричала.

Это причиняло боль моему горлу, но я никак не смогла бы сдержаться. Видение развеялось, и я снова оказалась на окровавленном складе, дико таращась на новый образ Томаса, который, буквально, за доли секунды наслоился на старый. Его язык выскользнул изо рта, чтобы слизать крошечные капельки крови в уголке своего рта, настолько мизерные, что их было не видно, пока он не привлек к ним внимание. Я мысленно отметила верность высказывания, что привычка — это вторая натура, прежде чем начала истошно вопить со всей силы своих легких.

Он двинулся в мою сторону, вытянув руки перед собой, словно демонстрируя, что не представляет угрозы, и я заметила, что они снова почти чисты. Когда он подобрался ближе, последние пятна на пальцах его раскрытой ладони, как капли воды в песках пустыни, впитываясь в кожу, исчезли. Я осознала, что пячусь назад как краб, крича и ругаясь, но мне было безразлично, как это выглядит со стороны. Поскользнувшись на крови, я шлепнулась и завизжала еще сильнее, увидев, как алый цвет расползается по моим ногам, подобно розам, расцветая на моих чулках и сапожках. Томас осторожно подбирался ко мне, говоря спокойным голосом, так будто я была норовистым жеребенком, которого он пытался приручить.

— Кэсси, пожалуйста, выслушай меня. Мы выиграли немного времени, но нам нужно уходить. Скоро появятся другие.

Я опять поскользнулась и, упав, ушибла задницу обо что-то твердое. Какой-то частью моего мозга, которая еще была способна связно мыслить, я опознала форму предмета и тут же выхватила револьвер из-под себя.

— Не приближайся ко мне, или я убью тебя. — Я навела оружие на Томаса и, несмотря на то, что оно дико тряслось в моей не особо твердой руке, я могла с уверенностью сказать, что он понял серьезность моей угрозы. Его глаза, обычно мягкие, теплые и открытые, стали теперь непроницаемыми черными зеркалами. Я не могла увидеть, что скрывается за ними, да и не хотела. Видит Бог, я не хотела этого.

— Кэсси, ты должна выслушать меня. — Я изучала его привлекательное лицо, и какая-то часть меня отстраненно отмечала, что разрушается и умирает очередная иллюзия. Я думала, что наконец-то сделала что-то хорошее, действительно помогла кому-то, спасла, вместо того чтобы как обычно избегать любых заведомо обреченных контактов, которые могут закончиться страданием либо для меня, либо для кого-то еще. Я должна была заподозрить, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой, что он чересчур хороший.

«Кэсси, деточка, на этот раз ты отхватила кусок не по зубам, — подумала я, когда уперлась спиной в дверь. — Возможно, тебе нужно было попробовать для начала что-нибудь поменьше, в следующий раз заводи лучше котенка». Однако я понимала, что шансов на то, что у меня будет этот следующий раз, практически нет.

Я могла различить глухие удары музыки и невнятный речитатив в стиле техно, доносящиеся из клуба за дверью, и эти звуки показались мне божественными. Мне хотелось затеряться в толпе, выбраться на улицу и бежать без оглядки. Я была асом в маскировке, и в туристском районе города мне не составило бы труда смешаться с праздной толпой в ночь пятницы. У меня был отдельный счет в банке на еще не засвеченное вымышленное имя, и на случай чрезвычайной ситуации в шкафчике на автостанции была спрятана неброская одежда, и я знала наизусть каждый глухой переулок в радиусе пятнадцати кварталов. Мне не составит труда сбежать, если только я смогу оторваться от Томаса.

Я потихоньку скользила вверх по двери, используя ее в качестве опоры и проклиная свои высокие каблуки. Моя юбка задралась, но я не стала поправлять ее; сейчас меня в последнюю очередь беспокоил тот факт, что я сверкаю перед Томасом. Шаря у себя за спиной скользкой от крови рукой, я, в конце концов, нашла дверную ручку. На подкашивающихся ногах, вылетев за дверь, я захлопнула ее за собой и прокралась к бару. Мне не хватало воздуха, тело трясло как в лихорадке, но я не позволяла себе раскисать. Это теперь была не позволительная роскошь.

Началось шоу со световыми эффектами, и прыгающая, извивающаяся толпа танцующих стала мелькать в световом потоке от стробоскопов. Пульсирующий ритм и шум толпы тут же оглушили меня, но мне не нужно было слышать Томаса, чтобы знать, что он где-то рядом. Стробоскопы вымывали цвет крови на мне, поочередно преобразуя его то в черный, то в серебристый. Благодаря слабому освещению я гармонично вписалась в окружающую обстановку, не вызвав паники, хотя я сильно сомневалась, что у меня был вид психически уравновешенного человека. Проскальзывая в любой образующийся зазор, я пыталась думать на бегу, но в голову не приходило ничего путного, а все инстинкты кричали: «Быстрей!», и я пыталась следовать им, даже понимая всю тщетность своих действий, но мне не оставалось ничего иного, разве что дождаться его и позволить поймать себя.

Я была как раз посередине танцпола, когда Томас схватил меня. Он развернул меня к себе, и я почувствовала, как его рука, скользнув по прожженной футболке мне за спину, соединяет наши тела воедино. Должно быть, со стороны мы казались танцующей парой; но только я знала, что мне не вырваться из этих объятий. Он стальной хваткой сжал мою руку с оружием, принуждая меня отвести ее в сторону, подальше от него. Я все равно не стала бы стрелять. Моя ладонь так сильно вспотела, что мне было неприятно даже просто держаться за что-либо, и вокруг было слишком много людей, чтобы рисковать шальным выстрелом. Кроме того, если я права в своих догадках, пуля только вызовет у него раздражение и ничего более.

Его пальцы скользили вверх по моему обнаженному позвоночнику, подбираясь к контуру охранки. Он почти благоговейно обвел ее края.

— Я слышал истории об этом, но никогда не верил в них. — Его голос переполняло нечто сильно похожее на священный трепет. Каким-то образом ему удалось произнести это так, что я расслышала его, невзирая на оглушающую музыку, но я была не расположена к разговорам. Я извивалась, тщетно пытаясь разорвать его захват, в сердцах проклиная бесполезную охранку. Должно быть, она исчерпала себя в предыдущей схватке, или была бесполезна против кого-то его уровня, так как никак не реагировала на его прикосновения.

— Кэсси, взгляни на меня.

Я боролась с ним, зная с детства, что, глядя в глаза вампиру, ты облегчаешь ему управление собой. После представления на складе у меня не осталось сомнений, кем он является, и последнее, в чем я нуждалась, чтобы он влез мне в голову. Учитывая, что он сумел обойти мой вампирский радар, изображая из себя человека в течение многих месяцев, я полностью исключала возможность того, что имею дело с мастером меньше второго уровня, а то и выше. Произошло это возможно отчасти из-за того, что я видела, как он разгуливает в разгар солнечного дня. Даже Тони не мог себе позволить этого без риска получить что-то похлеще солнечного ожога. Не то, чтобы уровень Томаса имел какое-то значение, так как при желании любой мастер мог запросто, бросив мимолетный взгляд, превратить меня в безмозглую курицу, полностью подвластную себе.

Когда-то у меня была защита от вещей подобного рода, но как-то раз мой старый покровитель возжелал моей смерти, и я стала мишенью; с тех пор никто не стал бы требовать возмещения за какой-либо вред, причиненный мне. Кто его знает, может Томас рассчитывал на щедрое вознаграждение за мою доставку. Тони не скупился на месть, учитывая, во сколько я уже обошлась ему, и, скорее всего, он расплатится с радостью. Не из-за этого ли Томас убил других вампиров, видя в них конкурентов в борьбе за награду? Черт возьми, сколько же Тони предложил за меня? И почему Томас ждал так долго и не произвел обмен раньше?

Я брыкалась и дралась, но никому не было до нас дела, кажется, все подумали, что я просто паршиво танцую. Томас в ответ на это только сильнее прижал меня. Принимая во внимание, как редко я прикасалась к нему, это было непередаваемое ощущение — находиться теперь в такой близости от него. Приходилось постоянно напоминать себе, что это Томас. В моих мозгах он накрепко засел в категории друзей и никак не хотел перемещаться в папочку с надписью «психопаты-убийцы вампиры». То, как он держал меня, также не способствовало избавлению от путаницы в мыслях — прикосновение его руки было более чем дружеским, учитывая, что она скользила вверх и вниз по моей почти обнаженной спине, увлекая в танец, намного более медленный и более чувственный, чем диктовала звучащая на танцполе музыка.

Вопреки поверьям его прижимающееся ко мне тело было теплым и абсолютно не мускулистым, но создавалось такое впечатление, что он выкован из стали, и как бы мне этого не хотелось, я не могла вырваться из его объятий. Мой пульс подскочил, и мне показалось, что я теряю сознание, когда он наклонил голову, и я почувствовала, как его губы прошлись по моей шее. По-моему, мое сердце замерло, когда он деликатно целовал мою кожу так, словно пробовал на вкус пульс, бьющийся внутри. Создавалось такое впечатление, будто моя кровь реагирует на него, замедляя свой ток и скапливаясь в венах, в ожидании, когда он высвободит ее. Меня бросило в пот, что не имело никакого отношения к жаре скоплению тел, до отказа забивших маленькое помещение. Он что собирается убить меня прямо сейчас перед несколькими сотнями свидетелей? Меня зазнобило, когда я поняла, что вероятней всего это может сойти ему с рук. Он определенно мог вынести мое тело, и это ни у кого не вызовет подозрений; все, что они увидят, это то, что Томас проявил заботу о своей соседке по комнате, лишившейся чувств от духоты. Прямо джентльмен!

Я должна была бы ожидать, что случится нечто подобное. Всякий раз, когда я доверялась кому-то, он предавал меня; каждый раз, когда я испытывала глубокие чувства к кому-то, он умирал. Так как Томас был уже мертв, я предположила, что тенденция сохраняется.

— Пожалуйста, прекрати драться со мной. — Его дыхание на моей липкой коже, вызвало у меня дрожь. Внушение заструилось по моим венам, подобно наркотику, омывая уютным, радужным сиянием, которое вытеснило часть страха и практически избавило от страданий, одновременно одурманивая меня. Это было не столь же мощно, как при зрительном контакте, но все же ощущалось так, будто меня окружает плотный слой воды вместо воздуха, и малейшее движение требовало от меня больше усилий, чем это было необходимо в действительности. Не то, чтобы это имело какое-то значение: моя борьба не принесла никаких результатов, кроме вспышек тупой боли в моем воспаленном запястье и его возбуждения. Оно никак не отразилось на его лице, но тело не подчинялось ему столь же хорошо, и я почувствовала, как сильно напряжен и тверд он под своими джинсами.

Он потерся об меня своими теплыми губами.

— В мои намерения не входит причинять тебе боль, — прошептал он. Если бы у меня была возможность выразить свое мнение, то я указала бы ему на то, что независимо от того, убьет он меня сам или просто вернет меня Тони, результат будет тем же самым. Но я не успела ничего сказать, так как его губы повторно прошлись по моей шее; а затем, резко изменив направление, накрыли мой рот стремительным поцелуем, в котором не было ничего от нежности предыдущих.

Его руки напряглись, впечатывая меня в каждый дюйм своего тела. Он целовал меня с безрассудством голодающего, оказавшегося на банкете. Его рука решительно скользила вниз по моей спине, пока не натолкнулась на край короткой кожаной юбки, задрав его еще выше. Внезапно он оторвал меня от пола и устроил напротив своей талии, так, что мне пришлось обвить его ногами, чтобы не упасть. В конце концов, эмоциональная перегрузка оказалась достаточно сильной, чтобы на секунду привести меня в чувство, и я начала понимать, что он в танце увлекает нас обратно к складу. Очевидно, он предпочитал убивать без свидетелей.

Томас все еще продолжал целовать меня, когда из него вырвалась первая волна энергии, вызывавшая дрожь во всем моем теле вплоть до кончиков пальцев. Одно из двух, либо что-то разрушило его сосредоточенность, либо он больше не утруждал себя маскировкой. А почему собственно он должен был делать это? Скорее всего, я единственная здесь, кто мог почувствовать это, но мне уже было известно, кто он такой. Возможно, для остальных Томас остался прежним, но для меня, он выглядел так, будто его кожу, покрыли позолотой, и он подобно миниатюрному солнцу засиял в темной комнате. Количество мощи, изливающейся из него, заставило подняться небольшие волоски на моих руках и позади шеи, и это продолжалось все время, пока энергия циркулировала и потрескивала вокруг нас. Казалось, что сам воздух потяжелел и ощущался так, будто вот-вот должна разразиться буря — внезапно все стало более четким, ярким, и более контрастным. Все принуждало поскорее найти цель. И вдруг вся эта мощь обрушилась на меня подобно океанскому приливу, купая меня в волнах его могущества, так что мне с трудом удавалось не забыть, почему я сопротивляюсь, или что-нибудь еще не менее важное.

Томас прервал поцелуй, и у меня вырвался слабый, неосознанный звук протеста прежде, чем его рот снова опустился на основание моей шеи. Только в этот раз я не возражала; в данный момент, это казалось очень ласковым жестом, и лишь крошечная частичка моего мозга отметила, что его волосы упали поверх моей прожженной футболки, скрывая ее от более яркого света ламп возле бара. Когда мы проскользнули за прилавок, Люсиль, принимавшая заказ в нескольких ярдах от нас, к моему удивлению подняла два больших пальца вверх, выражая свое одобрение. Я не пыталась звать на помощь. Если рассуждать логически, что, спрашивается, Люсиль могла противопоставить даже молодому вампиру, не говоря уже о мастере. Хотя если быть до конца откровенной, у меня просто вылетело это из головы. Но Томас, возможно, решил, что я собираюсь совершить какую-нибудь глупость, или просто не хотел рисковать. Он поцеловал меня снова, и независимо от его мотивов, не оставалось сомнений, что он мастер в этом деле. От ощущения его нежных губ у меня путались мысли и, более того, когда мы, наконец, оторвались друг от друга, я была слишком ошеломлена, чтобы помнить, что нельзя смотреть ему в глаза. Мой взгляд тотчас застыл, и все мысли за исключением тех, которые касались Томаса, буквально вышибло из головы, как будто кто-то опустил рубильник в моей голове. Постепенно свет тускнел, а музыка отходила на второй план, пока мой взгляд целиком и полностью не сосредоточился на его лице, а единственным звуком, который я могла различить, был грохот пульса в моих ушах.

Почему я никогда не замечала, как соблазнительны его глаза с этими уголками, приподнятыми вверх? Ресницы казались черной шелковой бахромой в маленьком луче света исходящем от бара и создающем блики в его зрачках. Что-то во мне откликнулось на страсть, которую я увидела в его пристальном взгляде, так как мои руки по собственной воле и начали обводить ровные грани на его животе через иллюзорный барьер рубашки. Казалось, что для меня все утратило значение, кроме ощущения этих твердых мускулов под шелковистой кожей; и все, чего мне хотелось — это провести рукой вверх до его шеи и зарыться руками в мерцающий водопад полуночных волос, чтобы узнать, действительно ли они такие мягкие, густые и непокорные, как выглядят. Но меня отвлек вид его обнаженных темных сосков, проглядывающих сквозь некоторые из многочисленных дырочек в его рубашке. Они будто обладали неотразимой притягательностью для меня, и я сбилась со счета, сколько раз заглядывалась на них. Попробовав, я обнаружила, что, их вкус так же хорош, как и внешний вид, хотя я никогда не сомневалась в этом. Я чувствовала, как сильно они напряглись под действием моих губ и зубов, так будто не могли насытиться моими прикосновениями. Учитывая все обстоятельства, я с трудом заметила, когда Томас занес меня на склад и закрыл за собой дверь ногой.

Он, вздрогнув, сделал глубокий вдох и медленно отстранился от меня. Спустя секунду он заговорил со мной хриплым голосом, совсем не похожим на тот, который я привыкла слышать от него.

— Отдай мне оружие, Кэсси. Ты можешь кого-нибудь ранить, если оно случайно выстрелит.

Звук его грубоватого и странно приглушенного голоса немного отрезвил меня. Также этому поспособствовал вид вампира, первым напавшего на меня. Он был расчленен на три части, полностью разъеденный на куски защитой. Сквозь обломки его тела я разглядела почерневшие щепки там, где часть кривой пентаграммы въелась в деревянный пол. Я не могла отвести глаз от этой картины, чувствуя легкое головокружение и полную невменяемость. Внезапно, до меня дошла комичность ситуации: Ты можешь кого-нибудь ранить. Теперь это казалось забавным.

Я вцепилась в Томаса, чтобы не упасть, и мой револьвер бестолково раскачивался у него за спиной. Он забрал его из моей безвольной руки и где-то спрятал. Я не заметила, куда он положил его; револьвер просто исчез. Он смотрел на меня с беспокойством, и внезапно мне это показалось тоже забавным. Я начала хихикать. Надеюсь, Тони хорошо заплатил ему, так как он был непредсказуем.

— Кэсси, нам нужно срочно выбираться отсюда, и если ты позволишь, я могу нести тебя. — Он поглядел на настенные часы. На них было 8:37.

— Эй, да у нас масса времени, чтобы добраться до места. — Я все еще продолжала хихикать, и мой голос казался чужим. Я смутно понимала, что у меня начинается истерика, когда Томас придвинулся ко мне. Следующее, что я осознала, что мы на улице, и он, держа меня в своих объятьях, несется по тускло освещенному тротуару с такой скоростью, что уличные фонари сливались в длинную, серебряную линию. Секунду спустя к нам присоединились две темные фигуры, по одной с каждой стороны.

— Спи, — скомандовал Томас, в то время как мир проносился мимо. Я почувствовала страшную усталость, и сон показался мне превосходной идеей. Мне было тепло и уютно, несмотря на то, что моя голова кружилась до такой степени, что мне казалось, будто то ли ночное небо с огромной скоростью падает на нас, то ли мы взлетаем к звездам. Находясь в полусонном состоянии, прямо перед тем, как отключиться, я успела подумать, что это не самый худший способ отправиться в мир иной.