Милая лгунья

4

Напряжение, охватившее Стейси, возросло, когда «рено» свернул на проселочную дорогу, которая, извиваясь, карабкалась по склону холма. Андрэ Страусс и его оцепеневшая спутница миновали каменную арку ворот и въехали в огромные, зеленеющие на уступах сады виллы «Трамбле ле Руа». Там машина остановилась у подножия лестницы на балюстраду, украшенную изящными потрепанными временем статуями и высокими вазонами. Взглянув на окаменевшее лицо спутницы, Андрэ мимолетно коснулся ее колена.

— Мужайся, Анна.

К вящему смятению Стейси, это легкое прикосновение словно прожгло плотную ткань джинсов. Стейси замерла, стараясь скрыть волнение, взгляд ее был прикован к особняку. Дом этот был знаком ей по фотографии, как и Андрэ Страусс, но в отличие от Андрэ наяву оказался куда меньше, чем казалось Стейси. Это было великолепное старинное здание из золотистого камня, опоясанное крытым балконом.

— Прежде чем войдем, — отрывисто сказал Андрэ, — хочу предупредить тебя: не делай ничего такого, что могло бы огорчить бабушку. Она, как всегда, держится молодцом, но здоровье ее уже не то, что прежде. Она настаивала на твоем приезде именно потому, что уверена: ей немного осталось. Постарайся ничем не сократить этот срок, Анна. Поняла?

Раздраженная менторским тоном, Стейси наградила «кузена» уничтожающим взглядом.

— Я вижу, ты нисколько не изменился. По-прежнему меня ненавидишь.

Так считала настоящая Анна.

Он коротко, трескуче рассмеялся.

— По-твоему, это моя вина?

Стейси не ответила. Если сомневаешься, молчи и делай загадочный вид, учила Анна. Разумный, пожалуй, совет... если вообще в этой дурацкой затее можно отыскать хоть каплю здравого смысла! Стейси выбралась из машины, проигнорировав вежливо протянутую руку Андрэ, перебросила через плечо ремешок дорогой кожаной сумочки Анны и вслед за «кузеном» вошла в дом.

Невысокая женщина, сияя, подбежала к ним по мраморному полу прохладного вестибюля. Она быстро, шепотом заговорила с Андрэ по-французски, причем с таким сильным местным акцентом, что Стейси не смогла разобрать ни слова.

— Добро пожаловать, мадемуазель Анна, — наконец обратилась к ней женщина. — Вы, верно, устали с дороги. Я принесу кофе, а уж потом провожу вас в вашу комнату. Мадам сейчас спит, вы с ней увидитесь позже.

— Ты ведь помнишь Борину? — спросил Андрэ, когда служанка ушла.

— Нет, она появилась здесь уже после моего отъезда, — без запинки ответила Стейси.

И слава Богу, мысленно добавила она, входя в комнату, которую Анна описывала так подробно, что все здесь казалось знакомым: старинные картины, резная мебель, зеркала в позолоченных рамах. Даже не силясь скрыть волнение, Стейси опустилась на диван, обитый алым бархатом. Предстоящая встреча с мадам Женевьевой Страусс внушала ей неподдельный ужас. Впрочем, если Андрэ до сих пор не заметил подмены, быть может, все и обойдется, утешала себя Стейси. В конце концов, у меня, как и у Анны, нет никаких особых примет. Кроме того Анна как следует подготовила меня.

— Какая ты стала тихая, — заметил Андрэ, окинув ее испытующим взглядом, и опустился в кресло напротив. — Ты сильно изменилась, Анна. Похудела, и волосы у тебя вьются.

— Это заслуга парикмахера, — выдала Стейси еще одну «домашнюю заготовку». — Тебе нравится?

— Ты всегда была красавицей, и отлично это знаешь.

Стейси опустила глаза под его холодным, оценивающим взглядом, а потом благодарно улыбнулась Борине, которая как раз вошла в комнату, поставила на стол поднос с кофе и крохотными пирожными и удалилась.

— А я уже позабыл, какой милый у тебя акцент, — заметил Андрэ, наблюдая за тем, как она наливает кофе.

Анна предупреждала, что Андрэ любит черный кофе, но сейчас Стейси, в упор взглянув на собеседника, предложила ему сливки.

— С тех пор как меня изгнали отсюда, мне не требовалось знание французского, хотя в моей работе может пригодиться все, — добавила она, нисколько не покривив душой.

— Стало быть, ты забыла, что я люблю черный кофе с сахаром, — заключил Андрэ. — Что еще ты успела забыть?

— Все, что могла, — ядовито огрызнулась она. — Хочешь пирожное?

Андрэ покачал головой и откинулся на спинку кресла, поверх чашки рассматривая «кузину».

— Вот оно что... И как тебе понравилось работать в «Мэри Инглэнде»?

— Больше, чем я ожидала, когда только пришла туда, — процитировала Стейси подругу.

— Когда-то, помнится, ты мечтала совсем о другом.

— Ты имеешь в виду — стать актрисой? — Стейси пожала плечами. — Детские фантазии, не больше. Я давно уже от них избавилась. От всех, — подчеркнула она.

— Да неужели? — Черные глаза Андрэ опасно сузились. — В юности у тебя были неплохие задатки для артистической карьеры. Да они и сейчас есть, — добавил он, пожирая ее алчным взглядом, от которого не могла укрыться ни одна деталь.

Стейси отвернулась, чтобы налить себе еще кофе. Втайне она надеялась, что Андрэ Страусс избавит ее от своего угнетающего присутствия и отправится на свои сыроварни.

— Как Стелла и Дидье? — вежливо поинтересовалась она.

— Дидье — мой первый помощник, с тех пор как отец передал мне все дела. Стелла, как ты уже знаешь, вышла замуж и сейчас ждет первенца. — Андрэ подался вперед, чтобы поставить чашку на поднос. — Как я слышал, жена Саймона — тоже.

— Со дня на день, именно поэтому они и не смогли приехать на юбилей бабушки.

— Надеюсь, все будет хорошо. Стелла, хвала Господу, здорова. — Глаза Андрэ насмешливо сузились. — Ты даже не приехала на ее свадьбу.

Он нарочно меня злит! — с досадой подумала Стейси.

— По вполне очевидной причине, — буркнула она, в упор глядя на собеседника.

— То есть — побоялась?

— Думай что хочешь.

— А если бы бабушка лично тебя пригласила? — допытывался Андрэ, сверля ее взглядом. — Или ты просто боялась встретить старых друзей?

— Перестань пугать ребенка! — прозвучал от дверей властный голос.

Андрэ поднялся, и Стейси поспешно последовала его примеру, чувствуя, как бешено забилось сердце. Вошедшая женщина была одета в дорогое, чуть старомодного фасона платье. Ее седые волосы были искусно уложены, на увядшем лице — безупречный макияж... Словом, Женевьева Страусс с достоинством несла груз своих лет. Стейси молча смотрела на нее, стараясь скрыть страх, но протянула к старой даме руки, и на глаза ее навернулись слезы. Стейси бросилась к ней и покаянно обняла.

— Анна... — дрожащим голосом пробормотала женщина и отстранилась, взяв ее за руки. — Какая же ты красавица!.. — Она осеклась и промокнула платочком глаза. — Нет, я не должна плакать, не то испорчу макияж. — Женевьева улыбнулась, и Стейси ответила ей тем же.

Мадам Страусс опустилась на диван, увлекая Стейси за собой, а потом благодарно улыбнулась Андрэ, который так и сверлил их глазами. Стейси уже бесил этот пристальный недобрый взгляд.

— Спасибо, что привез мне мою Анну.

Эти ласковые слова прозвучали, тем не менее, намеком, что теперь он может удалиться, и Андрэ вежливо поклонился.

— Свой долг я исполнил, бабушка, так что теперь могу ехать по делам.

— Я вовсе не хотела тебя обидеть. Возвращайся к ужину, хорошо?

Заметив испуг «кузины», Андрэ саркастически усмехнулся.

— Если только Анна не возражает.

— Буду очень рада видеть тебя! — торопливо солгала Стейси.

— Вот и славно. — Женевьева доброжелательно улыбнулась. — И, будь так любезен, привези Дидье. Он наверняка будет рад повидаться с Анной.

Стейси немного успокоилась. Когда Анна совершила самую большую ошибку своей юности, Дидье был в отъезде.

— Как тебе будет угодно, бабушка. — Андрэ галантно поцеловал ей руку. — Правда, мне кажется, что тебе следует отдохнуть немного перед завтрашним праздником.

— Но, Андрэ, ты далеко не всегда бываешь прав, — мягко отозвалась мадам Страусс.

Андрэ вскинул руки, признавая, что выпад достиг цели, небрежно попрощался, не удостоив Стейси и взглядом, повернулся на каблуках и вышел. Его отступление выглядело почти щегольским.

— Ну вот, — удовлетворенно проговорила Женевьева. — А теперь, дитя мое, расскажи мне о себе все-все-все...

— Сначала я хочу извиниться, — следуя наставлениям Анны, торопливо сказала Стейси и, набрав побольше воздуха, выпалила: — Бабушка, я знаю, что эти слова запоздали, но мне ужасно стыдно за все, что тогда случилось!

— Нет, это мне следовало лучше понимать тебя и быть снисходительнее, — серьезно ответила Женевьева, беря Стейси за руку. — Давай больше не будем об этом. Теперь ты здесь, со мной, и все остальное неважно. Гордыня — смертный грех, Анна, и я повинна в этом грехе. Я должна была помириться с твоим отцом, а не поддаваться влиянию Андрэ. Он был так твердо уверен, что твое возвращение оживит прежнюю боль и станет угрозой моему здоровью... но как же он ошибался! Жизнь и так слишком коротка, чтобы тратить ее на ненужные обиды.

Стейси грустно кивнула, вспомнив о смерти родителей Анны.

— Кому это знать, как не тебе, дитя мое, — добавила Женевьева. На секунду грусть состарила ее на десяток лет, но улыбка тотчас вернула все на свои места. — Теперь скажи мне, детка, ты привезла для завтрашнего праздника нарядное платье?

Стейси заверила, что привезла, и не одно. Анна дала ей два восхитительных наряда, которые сама надевала лишь единожды. Посвятив пожилую даму во все дела Анны — стараясь при этом опустить подробности, касавшиеся Мануэля Араджио, — Стейси рассказала о тяжелой беременности Сары Ричардс.

— Саймон всех уже свел с ума, в том числе и Сару, — пожаловалась она.

— Какое счастье, что мужчинам не приходится рожать, — сухо отозвалась Женевьева. — В противном случае человечество давно бы вымерло.

Стейси хихикнула, но тут же невольно зевнула — усталость понемногу одолевала ее.

— Борина уже отнесла твой багаж наверх. Поднимись к себе, дитя мое, прими ванну, отдохни до ужина. У тебя усталый вид. А я пойду на кухню посмотреть, как там идут дела. Из-за приготовлений к завтрашнему торжеству сегодня нам придется ужинать всухомятку.

— Так даже лучше, — заверила ее Стейси, и они рука об руку вышли в коридор.

Низкие, стертые временем ступени вели на галерею.

— Ты будешь жить в своей прежней комнате, дорогая, — сообщила Женевьева, целуя Стейси в щеку. — Поспи немного. Ужин в восемь.

Отлично сознавая, что старая дама с нежной улыбкой наблюдает за ней, Стейси медленно поднималась по лестнице, надеясь, что сразу же найдет нужную комнату. Следуя плану, запечатленному в ее памяти, она повернула налево, отсчитала три двери справа и, открыв четвертую, увидела интерьер, описанный Анной до мельчайших подробностей. Стейси проскользнула в комнату, захлопнула дверь и, привалившись к ней спиной, смогла наконец вздохнуть с облегчением. До сих пор все идет неплохо. Два экзамена сданы на «отлично», остались Дидье и Стелла. Правда, Анна уверяла, что с ними будет гораздо проще. Самую серьезную опасность представляет Андрэ. Стейси проклинала себя за то, что не сумела скрыть испуга, когда Женевьева пригласила внука на ужин. Андрэ, черт бы его подрал, наслаждался ее смятением! Теперь, когда мадам Страусс признала ее без малейшего сомнения, единственной угрозой оставался именно Андрэ.

Анна категорически предостерегала ее ни в коем случае не относиться приязненно к Андрэ Страуссу. Стейси должна быть холодной и неприступной — какой оставалась бы сама Анна, если бы сейчас была здесь. Эх, если это и впрямь было бы так! Стейси устало огляделась — и мысленно поблагодарила трудолюбивую Борину, увидев, что ее вещи уже распакованы.

Приняв ванну и отдохнув на прохладных льняных простынях, Стейси почувствовала себя гораздо лучше. Запахнувшись в халат, она постояла возле окна, любуясь видом и радуясь, что Андрэ далеко и не может испортить ей удовольствие. Изучая французский язык, Стейси полгода жила в Париже и влюбилась во Францию с первого взгляда. Вид из окон виллы «Трамбле ле Руа» возродил эту давнюю любовь.

Когда на окрестности опустилась звездная ночь, Стейси отошла от окна и зажгла свет, потом распахнула дверцы резного шкафа и задумчиво уставилась на гардероб Анны. Она остановила свой выбор на платье из тонкой золотисто-дымчатой шерсти, с длинной узкой юбкой, которая облегала бедра и ноги наподобие русалочьего хвоста. С удовлетворением отметив, что ее талия на целый дюйм уже, чем у подруги, Стейси набросила сверху жакет того же цвета и наложила макияж, тщательно, как велела Анна, подведя глаза. Потом сунула ноги в туфельки на шпильке и напоследок насмешливо помахала рукой своему отражению, сверкнув массивным золотым кольцом Анны.

Спустившись вниз, Стейси украдкой заглянула в столовую и увидела, что стол уже накрыт. В салоне она обнаружила мадам Страусс — та расположилась на диване, а рядом с ней стоял поднос с напитками.

— О, Анна, какая ты элегантная!

Стейси наклонилась и чмокнула старушку в подставленную щеку.

— Ты тоже, бабушка.

— Налей себе вина и посиди со мной немного. Расскажи о Саймоне и его жене. Она тебе нравится?

Стейси рассказала все, что знала, о не знакомых ей Саймоне и Саре — в основном о том, как они беспокоятся о своем первенце. Она прервалась ненадолго, чтобы выпить газированной воды. До сих пор все шло без сучка без задоринки — не хватало только, чтобы из-за вина у нее некстати развязался язык!

— Ты, наверное, проголодалась, дитя мое! — спохватилась Женевьева. — Надо было сказать Борине, она принесла бы что-нибудь перекусить.

— Спасибо, мне вполне хватило кофе. Я никогда не ем в самолете. Ненавижу летать!

— В самом деле, милая? — удивилась Женевьева. — В детстве ты, помнится, обожала самолеты.

Промах! — испугалась Стейси. Буду впредь поосторожнее!

— Так то в детстве, а теперь... — Она осеклась, увидев, что глаза Женевьевы наполнились слезами.

— Ну конечно же, дорогая, — пробормотала старая дама, вытирая глаза кружевным платочком. — Прости меня.

Помимо воли Стейси протянула руки, и Женевьева Страусс с нежностью привлекла ее к себе. Так они и просидели несколько минут.

— Добрый вечер.

Стейси неохотно высвободилась из объятий Женевьевы и увидела, что к ним направляется Андрэ. Одетый почти по-домашнему, в рубашке с распахнутым воротом и в элегантном костюме из тонкого полотна, он окинул Стейси оценивающим, нарочито медленным взглядом.

— Согласна, нынче вечером Анна выглядит просто великолепно, но сейчас же прекрати пялиться на нее! — строго велела Женевьева. — Ты опоздал... и где Дидье?

Андрэ с видимым усилием оторвал взгляд от «кузины» и повернулся к бабушке.

— Извини. — Он наклонился и поцеловал ее. — Дидье просит прощения — у него неотложные дела, и вернется он очень поздно, но завтра обещал приехать самым первым. — И снова повернулся к Стейси: — Отдых тебя преобразил, Анна.

— Спасибо.

— Но она, кажется, проголодалась, — заметила Женевьева, взяв со стола маленький серебряный колокольчик. — Давайте ужинать.

Стейси восторженно вздохнула, когда подали «скромный ужин всухомятку» — жаркое из кролика.

— Ты обожала это блюдо, — растроганно заметила Женевьева, когда Стейси в два счета расправилась со своей порцией.

— При таком аппетите просто удивительно, что тебе удалось сохранить фигуру, — заметил Андрэ, не сводя с нее глаз. — В детстве, помнится, ты была пухленькой, как мячик.

— Я много работаю.

И это была чистая правда — Анна трудилась как пчелка, несмотря на свое богатство.

— Неужели Саймон такой безжалостный, что целыми днями держит тебя в «Мэри Инглэнде»? — спросил Андрэ, наполняя ее бокал.

Хорошо понимая, что Женевьева с нетерпением ждет ответа, Стейси бесстрашно встретила взгляд его бархатисто-черных глаз.

— Вовсе нет. Я не обязана никому, кроме себя самой. Послушайте, вам ведь наверняка известно, что после смерти родителей я унаследовала крупную сумму. Я работаю в семейном бизнесе, поскольку мне это нравится, а не потому что я должна зарабатывать себе на хлеб. А теперь я просто решила помочь Саймону, которому хватает забот с Сарой.

Женевьева Страусс согласно кивнула.

— Саймон писал мне, что очень тебе за это благодарен.

Андрэ в притворном восхищении покачал головой.

— Трудно поверить, что маленькая разгильдяйка Анна, повзрослев, стала ответственной деловой женщиной.

Женевьева окинула внука холодным взглядом.

— Андрэ, пора позабыть наконец о раздорах прошлого и жить только настоящим. Мне его и так уж немного осталось, — добавила она, выразительно прижав руку к груди.

— Бабушка, ты проживешь еще сотню лет! — заверил ее Андрэ, но с этой минуты стал куда менее враждебно относиться к гостье.

Видно, давняя выходка Анны не дает ему покою даже сейчас, размышляла Стейси, пока слуги убирали грязные тарелки и накрывали вторую перемену. Андрэ, явно вдохновленный речами бабушки, галантно предложил женщинам нарезанную тонкими, как папиросная бумага, ломтиками ветчину и салат из сыра с помидорами. Стейси приняла его услуги с холодной вежливостью, зато всерьез заинтересовалась рассказом о новом сорте сыра Страуссов.

— Это его мы сейчас едим?

Андрэ удивленно вскинул брови.

— Да нет же, маленькая дикарка! Хороший сыр должен быть выдержанным, а в салате сыр молодой. Если ты не знаешь таких элементарных вещей, интересно, чем кормят постояльцев в твоем отеле?

Стейси мысленно взмолилась, чтобы Андрэ поскорее сменил тему, поскольку в отличие от настоящей Анны Ричардс совершенно не разбиралась в гастрономических тонкостях.

— Итак, Анна, — Андрэ откинулся на спинку стула, — ты играешь важную роль в управлении империей Ричардсов.

Стейси устала, и ей становилось все труднее сосредоточиться. Она бегло говорила по-французски, но весь вечер вести разговор на чужом языке было выше ее сил.

— Два отеля — еще не империя, — возразила она.

— Верно, но они приносят неплохой доход и славятся удобствами и роскошью. Надо будет мне как-нибудь остановиться в «Мэри Инглэнд» и испробовать на себе знаменитое гостеприимство Ричардсов.

— Милости прошу, — ответила Стейси, твердо зная, что принимать Андрэ будет уже настоящая Анна Ричардс.

Эта мысль отчего-то причинила ей мимолетную боль.

Женевьева велела служанке подать кофе в салон.

— Анна привезла для праздничного ужина замечательный наряд, — сообщила она Андрэ, который помог ей подняться из-за стола.

— Вряд ли она сможет выглядеть очаровательнее, чем сегодня, — возразил он, наградив Стейси взглядом, от которого ее кожа покрылась мурашками.

— Верно, но завтра — особенный день.

Стейси с трудом отвела глаза от Андрэ.

— Именно поэтому я привезла два платья и надену то, которое выберет бабушка.

Они прошли в салон, потолок которого был расписан резвящимися херувимами.

— Ты их всегда обожала, — заметил Андрэ, перехватив взгляд «кузины», — а одного в особенности.

— Трубача, который дует в ухо соседу, — рассмеялась Стейси, мысленно благословив дотошность Анны.

— У тебя усталый вид, дорогая, — заботливо промолвила Женевьева. — Допивай свой кофе и ложись-ка спать, чтобы как следует отдохнуть перед завтрашним праздником.

— Мадам! — позвала Борина от дверей. — Вы не могли бы подойти на кухню?

— Опять у них что-то не ладится, — проворчала хозяйка.

Андрэ помог ей подняться и заверил:

— Я развлеку Анну, пока ты не вернешься.

Стейси приняла эту новость со смешанными чувствами, надеясь, что хозяйственная проблема разрешится прежде, чем дотошный кузен Анны раскроет обман.

— Быть может, выйдем на балкон? — предложил он. — Даже луна сегодня особенно прекрасна — словно желает бабушке счастливого дня рождения.

Подумав, что в лунном свете ее лицо труднее будет разглядеть, Стейси первой вышла на балкон и оперлась на балюстраду, залюбовавшись великолепным видом.

— Я и забыла, как здесь красиво... — негромко пробормотала она.

И это было правдой. Стейси полюбила Францию с первого взгляда и иногда тосковала по ней.

— А я забыл, какая ты красивая, Анна, — негромко сказал Андрэ, не сводя с нее глаз. — Ты так изменилась за эти годы... Трудно поверить, что ты когда-то была для меня — и не только для меня — источником стольких напастей...

— Я была очень молода, Андрэ. Теперь я совсем другая. — Помимо воли Стейси усмехнулась. — Неужели и впрямь хорошо, что я изменилась?

— Очень хорошо, — прошептал он хрипло, придвигаясь ближе. — Так что сейчас нам самое время обняться и снова стать друзьями.