Миллиардер из братства

Миа

Дождь тяжело барабанит по моему лобовому стеклу. Я смотрю на дом братства из своей машины, тяжело дыша. Я напугана до смерти, и дело не только в перспективе встретиться с Декланом, его презрительным смехом и смехом его парней, или в унижении, которое он готовит для меня.

Это сам дом.

Он похож на кораблекрушение на суше, призрак того шумного и веселого места, где проходила эта чертова вечеринка. Все огни погашены, вся улица кажется заброшенной. Единственный уличный фонарь рядом с домом, который еще работает на всей улице, мигает. Во всем районе отключено электричество. По радио сказали, что шторм повалил несколько линий электропередач, но здесь кажется, будто он уничтожил целые районы города.

Я опускаю взгляд на телефон, лежащий на пассажирском сиденье рядом со мной. Тимоти слал мне отвратительные сообщения часами, пока внезапно не перестал около часа назад. Мои глаза медленно возвращаются к братскому дому. Он, должно быть, там, ждет меня. Знает, что я уже на пути. Они все готовы сделать со мной что-то мерзкое, но я поставлю их на место или умру, пытаясь.

Деклан будет последним. Я увижу этого ублюдка у ворот ада, если это будет последним, что я сделаю.

Я решаю оставить машину здесь, на безопасном расстоянии от дома. С отключенным электричеством это достаточно далеко, чтобы они не заметили ее, так что я не рискую, что они уедут на ней, лишив меня возможности сбежать. Нервная и взволнованная весь день, я совсем забыла захватить зонтик, так что единственный вариант — идти под дождем.

Держа кожаную куртку над головой, как капюшон, я выхожу из машины. Куртка практически не помогает под проливным дождем, и мой широкий свитер, черные обтягивающие джинсы и кроссовки насквозь промокли к тому моменту, как я нахожу укрытие на веранде. Топая по последней деревянной ступеньке, я опускаю куртку и надеваю ее как обычно, мои глаза обшаривают окна первого этажа.

Слишком тихо. И слишком темно. Веранда скрипит под моими шагами, как в старом доме с призраками из чертового фильма ужасов. Тянусь к дверной ручке и замечаю, что дверь приоткрыта. Ее нужно только слегка толкнуть, и она медленно распахивается, открывая тьму дома.

То самое пространство, где люди танцевали и пили в тесных, потных группах, теперь напоминает гостиную заброшенного поместья.

Снаружи сверкает молния, освещая окна яркой вспышкой. Мебель отбрасывает тени по полу, комната кажется тяжелой, наполненной зловещей атмосферой. Я иду медленно, с моей промокшей куртки капает вода, оставляя след на полу. Чем ближе я подхожу к лестнице, ведущей в галерею, тем больше воздух пропитывается странным запахом.

— Деклан, — зову я, стоя у подножия лестницы, положив руку на перила.

Ничего. Ни единого звука, который бы намекнул на присутствие еще кого-то, кроме меня.

Я с трудом сглатываю. Самое разумное сейчас — развернуться и бежать. Парни из братства наверняка подготовили что-то за гранью мерзкого. Но, кажется, сегодня я не разумна.

— Если это шутка, то она совсем не смешная, — кричу я.

Черт, мне просто нужно бежать со всех ног.

Но вместо этого я начинаю подниматься по лестнице, медленно шагая к галерее. Я останавливаюсь точно в том месте, где Деклан держал меня над толпой, мои груди подпрыгивали в воздухе, пока он брал меня сзади. Холод пробегает по моей спине, пока я смотрю вниз на пространство, где люди, казалось, выходили за пределы своих тел, в последний раз, когда я была здесь.

Вспышки молний снова разрезают тьму, бросая жуткие тени по всему помещению.

Здесь реально что-то не так. Дом Братства не мог бы быть настолько пустым посреди ночи, во время шторма, если только людей не эвакуировали. Возможно, поэтому Тимоти перестал писать мне как сумасшедший час назад. Мои губы кривятся, когда я ощущаю горечь на языке. Конечно, последнее, о чем они подумали, — это предупредить меня, сказать, чтобы я не утруждала себя поездкой сюда этой ночью, особенно с линиями электропередач, хлещущими на ветру и падающими на мокрый асфальт. Конечно, они бы…

Что-то, похожее на холодную кожу, обвивается вокруг моей шеи, прерывая поток мыслей, но не полностью перекрывая воздух. Я давлюсь, мои пальцы инстинктивно тянутся вверх, царапая собственную кожу, пытаясь пролезть между кожей и горлом. Я борюсь, но у меня нет шансов против силы, которая тащит меня назад, пока я не ударяюсь о тело, твердое, как бетон.

Знакомые губы касаются моего уха, и темный голос вливается внутрь.

— Добро пожаловать, маленькая шпионка, — звучит голос Деклана.

Он тянет меня назад, в ту самую комнату, где мы провели ночь на вечеринке. Только на этот раз, когда он разворачивает меня за кожаный ремешок, обмотанный вокруг моей шеи, я вижу, что кровать не пуста. На ней лежит фигура, с кляпом во рту и цепями, растянутыми на столбы, руки и ноги разведены в стороны. Он полностью голый, если не считать шелковой простыни, прикрывающей его пах. Я все еще слишком ошеломлена, чтобы понять, кто это, пока не узнаю уродливую синеватую татуировку, которая обвивает его пупок и продолжается, словно две стороны цепи, к пояснице.

— Смотри, моя красавица, — произносит Деклан, его голос словно темный яд вливается мне в ухо. — Смотри, до чего ты меня довела.

Я вдыхаю воздух, насколько позволяет кожаный ремень, сжимающий мою шею, мои глаза расширяются, уставившись на фигуру Тимоти. Он продолжает дергать за цепи, которыми привязаны его запястья. Клейкая лента крестом наклеена ему на рот, достаточно толстая, чтобы его бормотание было едва различимым. Но, несмотря на это, нельзя не заметить ужас в его глазах.

И, что удивительно, мне это очень нравится. Пугающе нравится. Настолько, что мой взгляд буквально прилипает к нему.

Но молния разрезает комнату, и спустя несколько секунд оглушительный гром пробуждает меня к осознанию того, насколько это неправильно.

— Пожалуйста, — прохрипела я, мои пальцы все еще пытаются пролезть под кожаный ремень, чтобы освободить место для воздуха. — Отпусти его. Это похищение, и нас обоих могут посадить за это.

— Могут. Но не посадят. Видишь ли, я не делаю ничего наполовину, маленькая шпионка.

Осознание приходит быстро.

— Ты хочешь пойти до конца с этим? — выдавливаю я, полностью замерев в его хватке, моя спина прижата к его груди. Говорить становится легче, если я не двигаюсь.

— Определись, что значит "до конца". — В его голосе тьма. Я не могу, и он это знает. Я пытаюсь сглотнуть, но не могу, не с его хваткой на моей шее.

Я стараюсь отвести взгляд от Тимоти, хотя бы чтобы не испытывать удовольствие от того, что вижу его таким, особенно с учетом сообщений, которые он мне присылал. Но Деклан не позволяет этого. Он хватает меня за челюсть, вынуждая снова направить глаза на него. В то же время он лезет в карман моей кожаной куртки, достает мой телефон и разблокирует его.

Я даже не утруждаюсь спрашивать, откуда у него мой PIN. Деклан Сантори — человек весьма находчивый, мягко говоря. Конечно, он нашел бы способ. Черт, я должна была это предвидеть после всех тех пропущенных звонков и сообщений. Одно из них даже гласило: «Я хочу знать все, что происходит в этой прекрасной голове. Я хочу быть во всех твоих мыслях. Я не хочу нарушать твою волю ради этого. Но я сделаю это, если ты меня заставишь».

Тревожно, беспокояще, но совсем не то, что писал Тимоти. Деклан открывает одно из сообщений ублюдка и зачитывает его вслух.

— Когда ты придешь в дом, убедись, что твоя задница хорошо смазана. Мои друзья и я будем входить в нее один за другим. А потом будем смотреть, как наша сперма капает из твоей дырки, пока ты будешь ползать на четвереньках на поводке, как та сучка, которой ты являешься.

Мои губы искажаются. Я никогда не думала, что пожелаю быть глухой, но сейчас желаю. Деклан продолжает читать остальные сообщения Тимоти, каждое из которых хуже предыдущего.

Заклеенный клейкой лентой и привязанный, этот ублюдок борется изо всех сил, будто каждое слово, которое Деклан произносит медленно и отрезающе, пронзает его в живот. Будто он хочет дать объяснение тому, что писал.

Когда Деклан заканчивает, бросая мой телефон на кровать между ног Тимоти, я осознаю, что быть пронзенным — именно то, чего тот ожидает. Его глаза широко раскрыты, красные, он выглядит так, будто сходит с ума.

Спокойствие Деклана — это чистый ужас.

— Тимоти должен был понимать, что не стоило слать тебе все эти сообщения, — говорит Деклан, облизав раковину моего уха и шепча: — Он должен был понять, что не стоило пытаться отобрать то, что принадлежит мне.

Обладательность в его голосе вызывает дрожь у меня по спине. Я должна бояться, я должна пытаться закричать, я должна бояться его и ненавидеть, но вместо этого я таю от его слов. От его запаха. От его прикосновений. От опасной остроты в его голосе.

Тимоти отчаянно мямлит за клейкой лентой, вероятно, пытаясь оправдаться. Деклан одергивает его, ведя меня на кожаном поводке вокруг кровати и подводя к ее краю.

— Это не входило в планы, чтобы ты наблюдала за этим с поводком на шее, Миа, — говорит он. — Но ты не оставила мне выбора, понимаешь. Не тогда, когда решила не отвечать на мои звонки. Не тогда, когда попыталась меня исключить. Как я теперь могу тебе доверять?

Он безумен. Он точно сошел с ума.

— Говорят, если женщина ясно дает понять, что не хочет тебя, ее нужно просто отпустить. И, если бы это была кто-то другая, я бы так и сделал. Почему, как ты думаешь, этого не случилось, маленькая шпионка? — Он дергает меня назад, моя спина ударяется о столб кровати, к которому привязана нога Тимоти. Он пристегивает кожаный ремень на моей шее к этому столбу, не слишком туго, чтобы я могла говорить, если захочу.

Но что я вообще могу сказать?

Деклан становится передо мной, его глаза оценивают меня с ног до головы, и уголок его губ поднимается в ухмылке. Кажется, ему нравится то, что он видит: я привязана к столбу, моя мокрая одежда капает на пол. Он тоже весь в черном. Простой свитер с длинными рукавами обтягивает его опасные мышцы, а спортивные штаны подчеркивают атлетическую форму его ног.

Он, должно быть, тоже был под дождем, потому что его волосы мокрые, как и плечи.

Его улыбка становится шире, когда он достает швейцарский нож из кармана своих штанов. Одним уверенным движением он раскрывает его, и лезвие рассекает воздух. Молния озаряет комнату, и на мгновение никто из нас не двигается. Мое сердце бешено колотится в груди.

На ком он собирается использовать этот нож?

Деклан не торопится, его глаза несколько раз метаются между Тимоти и мной, полные хитрости. Тимоти кричит за клейкой лентой, дергая свои оковы. Кажется, Деклану нравится мучить его этой неопределенностью, потому что он намеренно медлит, прежде чем его взгляд, наконец, останавливается на мне. Пару шагов достаточно, чтобы стало ясно, кто станет мишенью его ножа, и Тимоти замирает на кровати.

Холодное лезвие прижимается к моей щеке, но, должно быть, я сошла с ума, потому что не чувствую страха. Я держу голову высоко, прижавшись к столбу кровати, и смотрю прямо в эти смертоносные, прищуренные глаза. Чем дольше я смотрю, тем больше убеждаюсь — он не причинит мне вреда. Не так.

Каждый раз, когда он прикасается ко мне, Деклан Сантори стремится доставить удовольствие, а не боль, — даже если боль иногда может быть частью игры.

Его глаза танцуют, встречаясь с моими, как будто он знает, о чем я думаю. Говорят мне, что все это шоу для Тимоти, но, знаешь ли, все может пойти наперекосяк. В конце концов, это самый опасный человек на кампусе. Руки, которые касаются меня, — те же самые руки, что раскалывали черепа на ринге. Но эта же рука становится нежной, когда он бережно касается моей щеки, такая большая, что могла бы закрыть все мое лицо, если бы он захотел. Он гладит мою щеку, будто я самое ценное, что у него есть.

— Ты хотела забыть, что между нами что-то было, да, маленькая шпионка? — темным голосом мурлычет он. — Ты пришла сюда, чтобы обсудить, как выйти из этой ситуации. Что ж, угадай что? Для тебя нет выхода. Ты принадлежишь мне, и это никогда не изменится.

Его рука скользит по моим волосам, пальцы цепляются за резинку, и он плавным движением снимает ее, освобождая мои волосы. Мои веки дрожат. Как он может вызывать во мне эти ощущения? Как мое тело может так реагировать на него, даже несмотря на то, что я привязана к столбу, а лезвие ножа прижато к моей щеке?

Я всегда знала, что со мной что-то не так. Мои желания всегда были извращенными и странными, но я надеялась, что со временем это пройдет. Я надеялась, что повзрослею и, возможно, постепенно стану другим человеком. Но, если уж на то пошло, стало только хуже. Та девушка, которой я на самом деле являюсь, постепенно выходила наружу, и теперь она полностью захватывает контроль. Мои бедра ерзают, трутся друг о друга. Черт возьми, эта ситуация не должна возбуждать меня, она должна пугать.

Черный взгляд Деклана опускается к моим губам. На мгновение кажется, будто он забыл, зачем он здесь.

Он медленно наклоняется, и его губы накрывают мои — горячие, жесткие и полные злости. Он стонет от ощущения моих губ, будто этого недостаточно, и проникает языком в мой рот. Мои руки поднимаются к его груди, ладони ложатся на смертельно четкие очертания его мышц. Но Деклан хватает мои запястья своей рукой и прижимает их между нами, буря в его глазах вспыхивает еще сильнее, когда он отрывается от моих губ.

Он сжимает мою челюсть рукой с ножом, вдавливая мою голову в столб кровати.

— Нет, здесь ты не задаешь правила, маленькая шпионка, как бы сильно меня ни искушало позволить тебе это сделать. Ты, кажется, не понимаешь, каким мучением для меня было то, что ты пыталась избавиться от меня. Я не могу оставить это безнаказанным, понимаешь, иначе тебе снова захочется попробовать. Но я буду добр к тебе. Так что ты можешь выбрать свое наказание: будем ли мы любить друг друга прямо здесь, перед ним, или же… — пауза, чтобы он мог зловеще ухмыльнуться, — я накажу его за то, что он сделал тебе? За то, что он вообще захотел тебя? За то, что сказал тебе все эти мерзкие вещи?

Мой разум не в состоянии сразу осознать этот выбор. Я должна позволить ему раздеть меня и использовать прямо перед привязанным мужчиной или наблюдать за тем, что бы он ни задумал для Тимоти?

— Ты просишь меня выбрать между собственной гибелью и гибелью другого?

Его глаза сужаются в клинки, голова слегка склоняется набок.

— Он бы действительно сделал это с тобой, знаешь? — говорит он. — Все, что он написал в этих сообщениях.

Я могла бы ответить, что отлично это понимаю, ведь он бомбардировал меня такими сообщениями весь день, заставляя меня чувствовать себя не в своей тарелке, но я не могу. Это бы подписало приговор Тимоти, и вся вина была бы на мне.

— Что ты собираешься с ним сделать? — хриплю я. Кожаный ремешок не слишком туго сдавливает мою шею, но голос все еще хриплый после того, как он силой затащил меня сюда.

— Ты узнаешь. Как только сделаешь свой выбор.

— Как бы я ни выбрала, я буду ненавидеть себя за это. — Слезы жгут мои глаза, а все тело горит. Я хочу, чтобы его член полностью вошел в меня, трахая прямо на глазах у этого ублюдка.

— Мне бы не хотелось забирать у тебя выбор, но я сделаю это, если ты захочешь, — говорит он.

Я сглатываю, и он улыбается, кивая.

— Ах, я понял. Ты не хочешь запачкать руки или быть ответственной за свое собственное… — Он щелкает пальцами, будто в поиске нужного слова. — Ах да. — Его взгляд встречается с моим, наполненный опасностью. — Деградацию.

Он делает паузу, вероятно, для эффекта.

— Но это не то, что будет происходить, понимаешь. Я всего лишь буду доставлять тебе удовольствие у него на глазах. — Он бросает острый взгляд на связанного Тимоти. Еще чуть-чуть, и этот взгляд будто разрезал бы его. — Чтобы этот кусок дерьма понял, что ты полностью моя, и если он когда-либо прикоснется чем-то, кроме своей поганой морды, к земле, по которой ты ходишь, я отрежу ему его член.

Его глаза снова встречаются с моими. В них блеск безумия, который заставляет меня содрогаться… и возбуждает. Черт, что со мной не так?

— Мне это сделать, моя красавица? — Он берет прядь моих волос, позволяя ей скользить между пальцами, как шелк. — Хочешь, чтобы я отрезал тот член, которым он угрожал воспользоваться на твоей заднице? — Его ослепительная улыбка появляется на лице, только на этот раз она окрашена тем же безумием, что я вижу в его глазах. Я таю при виде нее, такая же обезумевшая, как и он. — Одно твое слово — и я сделаю это. А потом я заткну ему рот его собственным членом.

Приглушенные крики Тимоти и лязг его цепей пронзают напряженный воздух между мной и Декланом, но не разрушают фокус, который держит нас обоих.

— Ты не был таким уж собственником, когда наклонил меня через перила в прошлый раз, — выплевываю я, голос полон яда. — Когда заставил мои сиськи качаться перед всей толпой.

Он ухмыляется, проводя своим носом по моему, пока прижимает лезвие к моей щеке.

— О, но никто так и не коснулся тебя, да? А даже если бы коснулся, именно в ту ночь все для меня изменилось. Понимаешь, я до конца не осознавал природу своего влечения к тебе до того момента. — Его голос становится ниже. — До нашего первого поцелуя в этой самой комнате. Но вот что я могу тебе сказать: я хотел тебя с того самого момента, как впервые увидел. И это жутко бесило меня.

Он жестко прижимает свои губы к моим, и мое тело начинает извиваться, отчаянно стремясь к его близости. Я безумно хочу, чтобы он прижался ко мне. Я пытаюсь пошевелить руками, снова положить их ему на грудь, но его хватка на моих запястьях крепка, как стальной зажим. Я скулю от желания, когда он прерывает поцелуй, только чтобы отойти за мою спину, стянуть куртку с моих рук и защелкнуть на запястьях наручники.

Я шиплю проклятие, резко поворачивая голову, дергая руки в наручниках.

Деклан снова становится передо мной, его взгляд скользит вниз по моему телу. Его глаза темные, как раскалывающиеся снаружи грозовые облака. Гром разрывает комнату, а его нож сверкает в свете.

— Почему ты делаешь это? — шепчу я.

— Потому что ты вошла в мои вены, как болезнь, Миа Роджерс. — Он делает паузу. — Итак, последний шанс. Что ты выберешь? Чтобы мы с тобой трахались прямо у него на глазах, или чтобы он получил по заслугам у тебя на виду?

Мое горло судорожно сжимается. Как, черт возьми, я должна ответить на это?

Деклан подходит ближе и срывает с меня топ, ткань рвется, будто сделана из паутины. В считанные секунды он расстегивает пуговицы на моих джинсах-скинни и стягивает их с моих ног. Не успеваю я осознать, что происходит, как уже стою перед ним в одном бюстгальтере и трусиках. Носки снялись вместе с кроссовками, и вот я здесь — привязанная к столбу кровати за шею, мои запястья закованы в наручники за спиной, полностью уязвимая перед этим безумцем.

И перед Тимоти Мейером. Он тоже пленник, как и я, возможно, даже больше, ведь его руки и ноги привязаны к кровати крест-накрест, а рот заклеен клейкой лентой.

— Последний шанс, Миа Роджерс. Кто это будет? Ты или твой давний враг Тимоти Мейер?

Я хочу ответить, сказать хоть что-нибудь. На этом этапе любые слова, сорвавшиеся с моих губ, могли бы что-то изменить, хоть как-то. Но их нет. Я трус.

Деклан кивает, заставляя меня содрогнуться при мысли о том, какой стимул он может использовать, чтобы вынудить меня принять решение. Сжимая нож в руке, он обходит кровать и встаёт у изголовья, прямо над Тимоти. Каждый его плавный, выверенный шаг говорит сам за себя. Тимоти извивается как безумный в своих оковах, но это ничего не меняет. Деклан сдергивает простыню с кучи оборудования рядом с кроватью, которую я не сразу заметила.

Я бы ударила себя, если бы могла. Это оказывается татуировочная станция. Не нужно быть гением, чтобы понять, что Деклан собирается с ней сделать, когда он включает жужжащую тату-машинку. Он готовит чернила и загружает их в машину, пока Тимоти яростно борется с оковами, которые не поддаются ни на дюйм, даже несмотря на то, что массивная железная кровать начинает дребезжать.

Деклан медленно направляет машинку к паху Тимоти, сдвигая простыню, прикрывающую его член, в сторону. Мое сердце подскакивает к горлу, пульс начинает биться как бешеный.

— Ты сумасшедший? — кричу я, и ремень врезается в мою шею, когда я резко рвусь вперед.

Деклан приподнимает бровь, будто не совсем понимает, почему я так расстроена.

— О, не переживай, моя красавица. Я заставлю его по-настоящему пожалеть за то, как он обращался с тобой. Он будет сожалеть о каждом случае, когда оскорблял тебя. — Молния озаряет его безумную, но совершенно завораживающую улыбку. — И я сделаю из него твою шлюху.

Он настраивает глубину иглы, пока говорит. Мое горло сжимается, будто я только что проглотила лимон, когда Деклан придвигает стул и садится, поднося жужжащую машинку ближе к члену Тимоти, а тот бьется, будто это его последний день на земле. В его приглушенных криках слышится отчаяние.

— Расслабься, — говорит Деклан с хладнокровием психопата. — Чем больше ты будешь дергаться, тем больнее будет.

Я желаю, чтобы жужжание могло заглушить душераздирающие стоны Тимоти. Я знаю, они останутся со мной на всю жизнь. Черт, они могут даже преследовать меня в загробной жизни, но я не могу отвести взгляд.

Меня удерживает не его боль и мучения, а его напряженная эрекция. Мое тело застывает у столба кровати. Как такое возможно — чтобы мужчина был настолько возбужден, находясь на грани боли, унижения, когда его жизнь, возможно, висит на волоске?

— Это на самом деле довольно распространенное явление, — спокойно говорит Деклан, когда его игла начинает врезаться в кожу Тимоти, оставляя следы чернил на его члене. Тот на секунду замирает, прежде чем его тело начинает трясти, как будто его ударило током. — У мужчин часто возникает эрекция при встрече с экстремальной опасностью или неизбежной смертью. Те, кто выживают, часто вспоминают это как самый странный стояк в своей жизни.

Он на мгновение останавливается, прерывая татуировку, и смеется, запрокинув голову назад.

Я наклоняю свою голову, наблюдая за ним. Как может сумасшедший преступник быть таким чертовски красивым? А может, именно поэтому он меня изначально и привлек. Четкие линии его лица — они режут, как лезвия, притягательно красивые, но и опасные. Это то, чего ожидаешь от вампира или киллера из аниме. Кого-то, чья внешность является таким же оружием, как и его навыки.

И у Деклана Сантори, безусловно, есть навыки.

Возвращая свое внимание к татуировке Тимоти, он продолжает вырезать буквы вдоль его члена. Он придает линиям готический оттенок, красиво закручивая концы. Моя челюсть отвисает, пока я наблюдаю за этим.

Когда он заканчивает, Деклан откидывается назад, а Тимоти дрожит и скулит.

— Как тебе это, моя красавица? — спрашивает Деклан своим глубоким, бархатным голосом, перед которым не устояла бы даже самая набожная монахиня. — Думаешь, этого наказания достаточно?

В его прищуренных глазах жестокость, когда он смотрит на меня. От этого у меня пробегает дрожь. Это должно быть достаточно, чтобы заставить меня бежать и прятаться, молясь, чтобы больше никогда его не встретить, но я словно приросла к полу, цепляясь за его взгляд. Его глаза возвращаются к члену Тимоти, и я следую за ними.

На его бледной, как сыр, коже черными буквами выведено «Сучка Мии Роджерс», линии в начале и конце изогнуты красиво, напоминая хвост обезьяны.

Деклан снова смеется, резким, тревожным звуком.

— Нет, конечно, этого недостаточно.

— Хватит! — выпаливаю я. Как бы меня ни завораживал этот психопат, я не могу быть его сообщницей в пытках другого человека. Даже такого мерзкого и отвратительного, как Тимоти Мейер. — Отпусти его, Деклан, — умоляю я. — Пока не стало слишком поздно.

Глаза Деклана вспыхивают, встречаясь с моими, и я замираю, прижавшись к столбу кровати.

— Хочешь, я еще раз зачитаю тебе сообщения, которые он тебе отправил? Ты думаешь, этого маленького наказания достаточно за все, что он хотел с тобой сделать?

— Думаю, он понял урок, — отвечаю я.

Тимоти яростно кивает в знак согласия, но мы оба знаем, что этого будет недостаточно. Деклан мчится по дороге мести.

— О, да ладно, будет жалко остановиться сейчас, — мурлычет он. — Особенно после всех сюрпризов, которые я для тебя приготовил.

С еще одной зловещей улыбкой он срывает покрывало с нижней части портативной станции, открывая ряды блестящих ножей. Я ахаю, и, за клейкой лентой, Тимоти делает то же самое. Там есть все — от самых тонких, высокоточных скальпелей до больших зубчатых охотничьих ножей.

Деклан берет скальпель с грацией опытного хирурга, и я в панике начинаю задаваться вопросом, как часто он уже делал это раньше. В голове мелькает пустынная улица, оборванные линии электропередач, пустой дом. Хотя он и не мог устроить саму бурю, я начинаю думать, что он спланировал все это именно во время сильного шторма, чтобы свалить большую часть вины на погоду. Порывы ветра сорвали линии электропередач, а он, вероятно, сделал то же самое с телефонными линиями вокруг дома, чтобы все выглядело как последствия стихии.

Ему, должно быть, было легко найти занятие для своих парней из братства, особенно с учетом влияния и денег его семьи. Манипулировать каждым из них не составило бы для него труда.

Прослеживая кабели, я вижу, что станция подключена к аккумулятору, и меня осеняет — Деклан Сантори не стал бы тратить столько усилий, чтобы так детально подготовить все это просто так. Он провозгласил себя архитектором будущего Тимоти, а это будущее не сулит ничего хорошего.

— Ты, правда, не понимаешь, насколько я стал собственником по отношению к тебе, маленькая шпионка, — его голос мягкий, как спокойные воды, пока он умело осматривает скальпель в руках. — И как мне было больно, когда я понял, что ты решила убежать от меня, несмотря на то, что твои чувства ко мне взаимны.

— Как ты знаешь, что они взаимны?

— О, да ладно, я думал, мы уже перестали играть в кошки-мышки на этот счет. Ты рисковала всем, чтобы достать мои обнаженные фото в душе, ты текла по моему члену, когда я наклонил тебя через перила, и ты таяла в моих руках, когда я поцеловал тебя сегодня.

Его глаза сверкают из-под бровей, и я так сильно мокну между ног, что умру от стыда, если он это заметит. Но, Боже, помоги мне, я хочу, чтобы он узнал. Я извиваюсь, отчаянно нуждаясь в трении.

— Да, я чокнутый ублюдок, и ты должна бояться меня. Тебя должно от меня тошнить, ты должна ненавидеть меня и хотеть держаться как можно дальше. Ты должна была бы уже пытаться получить запретительный ордер. Но ты этого не сделаешь, правда?

Я просто сглатываю, удерживая его взгляд. Он улыбается, и на этот раз это настоящая улыбка, даже немного теплая.

Он встает, отталкивает стул ногой и переводит внимание на лицо Тимоти. Тот смотрит на него с красными, умоляющими глазами, качая головой. Простыня, которая раньше прикрывала его член, а теперь лежит на его верхних бедрах, постепенно темнеет, пятно расползается по ткани. Вскоре появляется и запах.

Деклан смеется.

— Ах, посмотрите на этого ублюдка, который хотел трахнуть и унизить мою женщину, обмочился.

Его женщина.

Удовольствие разливается по моему телу, словно алкоголь. Конечно, зачем тебе это, когда Деклан Сантори объявляет тебя своей собственностью и заставляет чувствовать себя грешницей в раю?

Но когда кончик его скальпеля направляется к груди Тимоти, я уже вижу его замысел, еще до того, как он начнет действовать. Судя по тому, как Тимоти извивается и кричит, его глаза вылезают из орбит, он понимает это так же ясно, как и я.

— Прекрати, — зову я, напрягаясь против наручников, металл врезается в мою кожу, сильнее сжимая запястья. Это не игрушечные наручники для секса, это настоящие.

Деклан медленно поворачивает голову ко мне, вопросительно приподнимая бровь.

Сглотнув, я говорю:

— Возьми меня. Делай со мной все, что захочешь, но, пожалуйста, отпусти его.

— Если ты беспокоишься о правовых последствиях жестокой травли, не переживай. Тебе не придется иметь с этим дело.

— У тебя что, совести нет? — выпаливаю я. — Я не о юридических последствиях беспокоюсь. Я беспокоюсь о моральных. Я не смогу жить с собой, зная, что все это произошло с ним из-за меня.

Это, кажется, заставляет Деклана задуматься. Он полностью разворачивается ко мне, опираясь предплечьем на портативную станцию, словно это просто случайная ситуация, и мы ведем обычный разговор.

— А как насчет его совести? Ты думаешь, она бы остановила его от… — Его рот кривится, и он глотает слова, будто сказать их вслух причиняет ему боль. Но я прекрасно понимаю, что он имеет в виду, я помню каждое слово из этих мерзких сообщений.

— Это его дело. Это между ним и тем богом, в которого он верит. Но ты и я, у нас нет права судить. Если это мой выбор, то вот он.

Мы держим друг друга в поле зрения, между нами сверкает молния. В его глазах читается интерес.

— Любая другая женщина захотела бы увидеть, как он умирает в муках.

— О, я тоже этого хочу. Но мы, люди, никогда не должны мучить друг друга, если у нас есть выбор.

Деклан размышляет, затем поворачивает голову к Тимоти. Впервые с момента, как я вошла в эту комнату, в его диких глазах появляется надежда.

— Кажется, тебе повезло сегодня ночью, ублюдок. Но запомни мои слова. — Он наклоняется, его лезвие прижимается под подбородок Тимоти, оставляя кровавую царапину.

Я кричу, как и Тимоти, но Деклан не двигается ни на дюйм.

— Как только выберешься отсюда, беги и прячься до конца своей жизни. Убедись, что больше никогда не пересечешься со мной, потому что тогда твое тело не окажется в руках моей женщины. Оно окажется в моих руках, и я не буду так снисходителен, как она. Но первым делом найди церковь и помолись, потому что Миа действительно была твоим спасением этой ночью. — Он качает головой и щелкает языком. — Тебе чертовски повезло, учитывая, как ты травил и преследовал ее.

Его прекрасное лицо искажается отвращением, которое я полностью разделяю.

— Только жалкий неудачник и импотент может так поступать. Запугивать женщину, самоутверждаясь за ее счет. Ты даже в нормальных условиях не способен на это, да? Все это извращенное порно, которое ты смотришь, угробило твое либидо, и вот таким образом ты получаешь удовольствие.

Он обнажает зубы, и на мгновение я уверена, что он набросится и перегрызет Тимоти сонную артерию.

Кажется, ему стоит огромных усилий оттолкнуться от кровати и подняться на ноги. Когда он наклоняется, чтобы освободить руки и ноги ублюдка, он делает это с дикой, плавной грацией.

Я ожидала, что человек, который столько времени пробыл в такой позе, будет двигаться с трудом, но Тимоти скатывается с кровати так, словно пытается спастись от пожара, ударяясь об пол с глухим стуком, от которого я вздрагиваю. Громко охнув, он поднимается на ноги и вылетает из комнаты, даже не пытаясь сорвать клейкую ленту со рта. Последнее, что я вижу, — это его отвратительно белая, дряблая задница, освещенная вспышкой молнии.

— Он никогда не был настоящим бойцом, — говорит Деклан, глядя ему вслед. И снова кажется, что он читает мои мысли. — Он хотел быть частью братства и тусоваться с нами, так что его папочка обеспечил ему доступ. Практически купил ему место. Почти все мы вращаемся в одних и тех же кругах с детства, так что мы дали ему шанс, но он никогда не тренировался как следует. Ему нужно было быть одним из нас только ради статуса, вечеринок и женщин, но он никогда не был готов вложить усилия. Другие парни из братства не будут по нему скучать.

— А что если он пойдет в полицию?

Деклан ухмыляется, и это его единственный ответ.

— Не могу поверить, что тебя это даже не беспокоит, — выдыхаю я.

— И правда, нет, маленькая шпионка, — отвечает он, приближаясь ко мне, его движения плавные, хищные. — И, откровенно говоря, это должно быть последним, о чем ты сейчас думаешь.

Я смотрю, как он подходит ко мне, и мои глаза расширяются с каждым его шагом.

Но я не боюсь. Я в предвкушении.