Миллиардер из братства

Деклан

Как как же она прекрасна, смотрит на меня со всей этой надеждой в глазах. Если бы только знала, что я читаю ее, как открытую книгу. Я умел это с того самого момента, как прижал ее к стене в душевой и мысленно сдернул с нее все до последней тряпки.

Да, я тут самый завидный холостяк, и девушки дерутся за меня, как бешеные сучки, только чтобы получить шанс пососать мой хер. Но ни разу я не чувствовал, что меня хотят по-настоящему. Эта ее одержимость, рискованные поступки, которые она совершала ради меня, даже не пытаясь привлечь мое внимание, — в этом было что-то особенное. Она была особенной. Она хотела меня за то, кто я есть, а не за имя, деньги, влияние или репутацию железных кулаков.

Да, я могу уничтожить любого — финансово, морально или физически. Именно это держит меня на вершине пищевой цепочки в этом богом забытом месте. Но, как оказалось, Миа Роджерс способна размазать меня по стенке.

Я думал, что сойду с ума, когда она вдруг стала ледяной. Ни звонков, ни сообщений — полный игнор. Со мной такое никогда не случалось, особенно после того, как я трахал женщину. Обычно все было наоборот: они ползли ко мне на коленях, умоляя о еще. Я превращал их в рабынь своего желания, заставлял их хотеть меня, а не наоборот. Но эта маленькая шпионка не просто поменяла роли местами — казалось, я вообще на нее никак не влиял. Вместо того чтобы приблизиться, она пыталась сбежать.

— Собиралась сбежать от меня, маленькая шпионка? — говорю я, проводя тупой стороной ножа по ее груди, цепляя край ее лифчика между грудей, мой взгляд медленно опускается вниз вслед за движением. — Это был твой план?

— Н-н-нет, — заикается она, моргая слишком часто. Ее грудь поднимается и опускается, когда она судорожно вдыхает воздух. Я переворачиваю нож, поддевая ткань острым лезвием. — Не сходи с ума, Деклан. Это же не так, чтобы я могла уйти с кампуса, бросить всю свою жизнь.

— Разумеется, ты бы разрушила свою жизнь, если бы сбежала. Потому что я нашел бы тебя где угодно. — Мне нравится этот взгляд, полный сосредоточенности, когда я держу лезвие так близко. Будто мир вокруг перестает существовать, и все ее внимание направлено только на меня.

Это единственный способ владеть ею. Обладать полностью.

— Как ты наверняка понимаешь, — говорю я низким голосом, переворачивая нож тупой стороной и проводя им по ее груди, ниже лифчика и дальше, по линии живота. — Я не могу позволить тебе уйти безнаказанно за то, что ты сделала. Так что в следующий раз, когда ты даже подумаешь о том, чтобы оставить меня, ты будешь знать, чего ожидать.

— Оставить тебя? — шепчет она через дрожащие губы. Похоже, она действительно удивлена, потому что спустя секунду усмехается. — Ты говоришь так, будто мы пара или что-то в этом роде. Напомнить тебе, как ты выбросил меня из своей машины, как гребанный использованный презерватив? — С каждым словом ее тон становится все громче, и на моем лице расползается улыбка.

— Ты злишься. Значит, тебе не все равно.

— Конечно, мне не все равно, ублюдок! — Она резко подается вперед, и наручники с грохотом бьются о спинку кровати. — Ты использовал меня, как шлюху. — Ее ледяные голубые глаза полыхают огнем, который завораживает меня. Это пламя, где смешались ярость, ненависть и безудержное желание.

Моя улыбка становится шире, когда я смотрю на нее с восторгом. Я хочу, чтобы этот огонь принадлежал только мне. В этот момент я понимаю, что сделаю все, чтобы снова и снова разжигать его в ней. Она это тоже понимает, я вижу это в ее пылающем взгляде, в том, как она снова пытается броситься на меня. Вижу, как сильно ей хочется выцарапать мне глаза… и, наверное, одновременно трахнуть меня.

— Да, я использовал тебя, и тебе это понравилось, — мурлычу я, проводя взглядом по ее телу. Черт, она самое красивое, что я когда-либо видел.

Я видел ее фотографии со школьных лет — этот жалкий импотент Тимоти позаботился, чтобы они попали ко мне, думая, что это даст мне больше поводов для издевательств. Но вместо этого я понял, что запал бы на нее в любом случае.

Тот факт, что она проделала огромный путь, только усиливает это. Я уважаю усилия, которые она вложила в свое преображение, хотя трахнул бы ее с теми же лишними килограммами точно так же. И мне это понравилось бы не меньше. В любом случае она бы оказалась привязанной к спинке кровати.

Ее соски проступают сквозь кружевные чашечки лифчика, по вздымающимся грудям разбежались мурашки. Они небольшие, но идеально подходят, чтобы уместиться в одной моей руке. Такие груди, от которых мужчины сходят с ума. Стоит лишь отогнуть чашечки и сжать их в ладонях.

Она сделала свой выбор — спасти Тимоти. Она променяла свою свободу на его, и я собираюсь насладиться каждым мгновением.

— Первое, что Тимоти сделает, это обратится в полицию, — говорит она, дрожа передо мной в одном лишь лифчике и трусиках. Я провожу языком по губам, пожирая ее взглядом.

— Пройдет время, прежде чем он найдет работающий телефон, чтобы сделать звонок. А еще дольше, пока он сможет одеться и выбраться из дома.

Она тяжело сглатывает, вероятно, от мысли о том, что Тимоти все еще где-то в этом здании.

— А теперь, — говорю я, понижая голос до того самого бархатного тона, который действует на нее, как шоколад. — Посмотрим, как ты собираешься меня задобрить. Как собираешься заплатить за то, что сделала.

Вот оно. Ее веки дрожат, губы приоткрываются с легким вздохом, грудь выгибается в мою сторону, словно сама тянется к моему прикосновению. Ее тело в ответ подается к холодному металлу, когда я провожу лезвием по ее коже. Я переворачиваю нож, чтобы срезать тонкую перемычку лифчика между ее грудей, и он с щелчком раскрывается, освобождая ее упругую грудь.

Мой член становится тверже камня. Черт, я был со стояком весь этот чертов вечер, но сейчас сдерживаться — это уже что-то из разряда героизма. Мне бы за это медаль дали.

Когда она абсолютно голая, связанная передо мной, после того как я срезал с нее и трусики, это ударяет мне в голову. Ее кожа бела, как алебастр, тело — произведение искусства, а эти кошачьи глаза смотрят на меня так, будто я единственный мужчина в мире. Черт, я бы мог этим упиться.

Гром раскалывает тишину, молния на мгновение освещает комнату, отбрасывая контраст между ее мраморным телом и моей крупной, темной фигурой. Я возвращаю лезвие к ее шее, а рукой опускаюсь между ее ног.

Она вздыхает, закрыв глаза, когда я провожу двумя пальцами между ее мокрых губ. Ее бедра ерзают под моей рукой, словно пытаясь хоть как-то справиться с нахлынувшими ощущениями, но я не позволяю ей. Я проникаю глубже, сгибая пальцы внутри нее.

— Ты будешь хорошей девочкой и кончишь для меня, маленькая шпионка, — рычу я низким голосом. Она обливает мои пальцы соками, ее бедра сами двигаются навстречу моим прикосновениям, в то время как я прижимаю тупую сторону ножа к ее коже. Интересно, понимает ли она, что я никогда не причиню ей боль.

Но что она наверняка знает, так это то, что играть с ней стало моим любимым занятием. Я могу подсесть на это — на то, как она извивается на моей руке, жадно ища свое удовольствие, пока я держу лезвие у ее шеи, поднимая ее адреналин и усиливая наслаждение. Видеть, как она рушится для меня, смотреть, как ее тело трепещет от удовольствия, которое способен подарить ей только я.

Я погружаю пальцы в нее до самых костяшек, ощущая, как ее стенки жадно сжимаются вокруг них. Я с трудом проглатываю рвущийся из горла стон, чтобы она не догадалась, насколько сильно я хочу заменить их своим членом. И я мог бы это сделать. Трахнуть ее прямо здесь, прижав к спинке кровати. Все, что нужно, — достать член и сделать это. Большой темный монстр берет прекрасную деву.

Она оскаливается, резко выдыхая, ее голова откидывается назад, ударяясь о спинку кровати.

Мое терпение на исходе. Я медленно вытаскиваю пальцы из ее горячей киски, вынуждая ее выругаться и податься бедрами вперед, отчаянно ища моих прикосновений.

— Эта жадная киска получит весь член, о котором она мечтает, — рычу я, выхватывая свой член и проводя по нему пальцами, все еще мокрыми от ее соков. Мои ноздри раздуваются, вбирая в себя аромат ее возбуждения, сводящий меня с ума.

Я резко вталкиваю колени между ее ногами, сжимаю ее бедра и поднимаю ее, прижимая к спинке кровати. Ее ноги обвивают мои бедра, и я чувствую, как она судорожно вдыхает, ее глаза широко распахиваются. Если секунду назад они были затуманены мраком желания, позволяя ей раствориться в волнах ощущений, то теперь она полностью здесь, со мной.

Ее тело прижато к моей каменной груди, ее мягкие бедра трепещут против моих напряженных мышц.

Я вхожу в нее резким толчком, не проявляя ни капли нежности. Она кричит, ее влажные стенки сжимаются вокруг меня, но я только глубже проникаю в нее. Мне нравится смотреть на боль в ее глазах, будто я какой-то больной ублюдок. Я вхожу до самых яиц, ее тело выгибается, грудь прижимается к моей черной рубашке, вздымаясь в такт ее дыханию.

В глубине души я хочу скинуть рубашку и прижать ее к своему телу, почувствовать, как мы скользим друг по другу, смешивая пот и наши жидкости.

Но для моей маленькой предательницы у меня другие планы. Наказание, которое заставит ее больше никогда не пытаться держаться от меня подальше.

— Я буду трахать тебя глубоко и жестко каждый раз, как ты попытаешься сбежать. Не заставляй меня показывать, что случится, если я узнаю, что ты крутишь с другим парнем.

Держа нож у ее шеи одной рукой, другой я провожу по ее влажным сокам, которые уже стекают вниз, пропитывая мои яйца, и направляю ее назад. Ее рот открывается, когда я загоняю палец ей в зад, но любые протесты обрываются, когда я сильнее прижимаю лезвие к ее шее.

— Деклан, пожалуйста, это слишком… — она жалуется, но последний звук ее слов превращается в хриплый всхлип, ее путы дребезжат, пока она толкает бедра мне навстречу.

Я стону, глядя вниз на ее ноги, обвивающие меня, белое на черном, ее киска сжимается вокруг меня, доить, будто создана для этого. Смачивая пальцы ее сливками, я толкаю два пальца в ее зад, и она сначала замирает, тревога вспыхивает в ее глазах. Но это длится всего несколько секунд, прежде чем она теряет контроль. И я вместе с ней.

Не раздумывая, я отнимаю лезвие от ее шеи и подношу его к своей, проводя острием линию вдоль стороны, близко к яремной вене. Она, наверное, уже поняла по моей коллекции ножей, что я использую их не впервые и делаю это мастерски.

Она ахает, глядя на тонкую линию крови, появляющуюся за движением лезвия, но ее ритм становится еще быстрее, когда я подношу нож к ее губам.

— Высунь язык, — командую я хриплым голосом.

Она подчиняется, не отводя взгляда. Ее дыхание рваное, а тонкая пленка пота заставляет ее кожу блестеть, как мрамор, когда молния озаряет комнату. Мои глаза тяжелеют, пока я провожу ножом по ее языку, осторожно, чтобы не порезать, наблюдая за ее лицом, искаженным жаждой, когда она пробует мою кровь.

Все, что мне нужно сделать, — это чуть повернуть лезвие, и на ее языке останется тонкий, аккуратный порез. Но она знает, что я этого не сделаю. А может, ей уже все равно, сделаю ли я.

Ее щеки вспыхивают, словно расцветающие розы, губы припухшие, а глаза сверкают, как бриллианты. Улыбаясь, я точно знаю, что делать дальше.

Я загоняю пальцы глубже в ее зад, теперь, когда растянул ее достаточно, чтобы она могла принять меня, и одновременно вбиваюсь в ее киску так глубоко, что мои яйца прижимаются к ее складочкам. Она прижата к спинке кровати, полностью лишенная возможности двигаться, позволяя мне вбиваться в нее снова и снова. Ее тело подпрыгивает от ударов о дерево, пока я ее трахаю, она полностью в моей власти.

Ее лицо искажается в выражении, которое я принимаю за боль, но в следующий момент ее язык пробегает по губам, ее глаза прикованы к моим, а киска сжимается вокруг моего члена, пока ее ноги еще сильнее обвивают мои бедра. Я замедляюсь, боясь причинить ей боль.

— Даже не смей, — шипит она.

Этих слов мне достаточно.

Улыбка расползается по моему лицу, пока я толкаю член глубже в ее киску, одновременно загоняя пальцы ей в зад, намереваясь трахнуть ее так, чтобы она потеряла голову. Нож падает на пол, и я задаю беспощадный ритм, заставляя ее кричать. Я чувствую, как ее оргазм накрывает ее, ее соки с удвоенной силой текут по мне. Мой член пульсирует, но я не собираюсь отпускать ее так легко.

Она едва слышно протестует, когда я выхожу из нее, ее тело безвольно свисает на ремешках и наручниках, ее ноги дрожат. Но, когда я отстраняюсь, она выгибается вслед за мной, будто ее тело кричит, требуя меня так же, как мое все еще требует ее.

Я лишь отхожу за нее, чтобы освободить ее из кожаного ошейника и наручников, одновременно удерживая ее у спинки кровати, моя рука угрожающе обхватывает ее шею, пока я снова не оказываюсь перед ней.

Только моя хватка не дает ей упасть, ее тело едва держится. Я убираю влажные пряди с ее лица, и в этот момент молния освещает комнату. Наши взгляды встречаются. Ее глаза красные, измученные, но все еще затуманенные послевкусием удовольствия.

— Пожалуйста, — хрипит она, совершенно вымотанная, но мой ответ — лишь коварная улыбка.

— О, но я еще не закончил наказывать тебя, маленькая шпионка.

С этим, я бросаю ее на кровать, прижимая лицо вниз, сжимая ее волосы. Коленями раздвигая ее ноги, я провожу рукой вдоль ее тела, заставляя зад подняться выше.

— Что ты делаешь? — взвизгивает она, но звук теряется, приглушенный кроватью.

Сжимая свой член в свободной руке, я смотрю вниз на налитую головку и ухмыляюсь. Это будет больно. Ее сжимающееся кольцо ануса поднято вверх, растянуто моими пальцами и влажное от ее собственных соков, которые я использовал, чтобы проникнуть в нее. Я держу ее жестко, прижав к кровати, но осторожно, медленно продвигаюсь своим членом внутрь.

Мои пальцы подготовили ее, но не настолько, чтобы она могла сразу принять мой размер. Я аккуратен, чтобы не причинить серьезного вреда, но делаю все, чтобы дать ей почувствовать боль, одновременно наклоняя ее голову назад за волосы, пока я трахаю ее в зад. Она тихо скулит, а гром разрывает небо, и порыв ветра приносит дождь, барабанящий по окнам.

Я провожу языком по ее лицу, приближаясь губами к ее уху.

— Ты можешь бежать, но не спрячешься, маленькая шпионка. Рано или поздно я всегда найду тебя. И поверь, ты не захочешь узнать, какое наказание я приготовлю в следующий раз. Попробуй избавиться от меня снова — и я стану твоим личным адом.

Я выпускаю себя в ее задницу с протяжным звериным рыком. Она вскрикивает — скорее от страха, что я могу стать еще жестче, чем от боли. Возможно, это из-за того, как мой член пульсирует внутри ее узкого ануса, заполняя его, метя ее на всех уровнях. Но я был предельно осторожен, чтобы не причинить ей настоящую боль.

Моя цель была в том, чтобы смешать удовольствие с болью, да, но никогда не нанести ей реальный вред. С учетом того, как я зациклен на ней, я думаю, что даже если бы захотел, не смог бы это сделать.

Когда я заканчиваю, поднимаюсь на ноги, чтобы насладиться видом: она лежит лицом вниз на краю кровати, ее зад все еще поднят вверх, наполненный моей спермой. Голая, измученная, вся блестит на кровати в нашей братской секс-комнате, где трахались бесчисленное количество шлюх.

Собрав последние силы, она пытается подняться, ее ноги дрожат даже от этой попытки. Но я не собираюсь позволить ей встать. Прикладываю руку к ее спине и мягко, но решительно прижимаю ее обратно.

— О нет, маленькая шпионка, я еще не закончил с тобой. Я буду трахать тебя всю ночь, пока ты не отключишься.

Просто глядя на нее и слушая ее стон, я снова встаю колом. Сегодня я трахну ее задницу так, что завтра она с трудом сможет ходить.

Но тут снаружи окна мелькают синие и красные огни, и вскоре доносится звук сирены. Мои глаза резко поднимаются, и я шиплю сквозь зубы проклятие. Этот кусок дерьма Тимоти сумел добраться до копов быстрее, чем я ожидал. Или, возможно, кто-то другой — может, он наткнулся на кого-то по дороге, когда сбежал из дома.

Я только надеюсь, что, ради его же блага, его сбила машина сразу после этого. Потому что, как только я до него доберусь, ему будет гораздо хуже.

Я наклоняюсь и хватаю руки Мии, которые цепляются за простыни — еще один знак того, что ей понравилось, как я трахал ее задницу, больше, чем она могла себе представить. Это было впервые для нее, я чувствовал это. Черт, как же охренительно было быть ее первым в этом.

— Что ты делаешь? — визжит она, пытаясь вырваться, пока я связываю ее руки за спиной кожаным ремешком. — Ты не можешь просто таскать меня голой!

— О, я и не собираюсь тебя тащить. — Сжав ее волосы, я резко откидываю ее голову назад и темно шепчу ей на ухо: — Увидимся скоро, маленькая шпионка.

С этими словами я отталкиваюсь от кровати и уверенно выхожу из комнаты, оставляя ее там — согнутую, совершенно голую и тщательно выебанную — на растерзание полиции. Это будет самый унизительный день в ее жизни, но именно так она учится.

Если понадобится, я помечу ее как свою и выставлю напоказ перед всем миром, чтобы все знали, что она принадлежит мне.

— Деклан, ублюдок! — кричит она мне вслед, пока я несусь вниз по лестнице. — Ты не можешь просто оставить меня здесь! Черт тебя побери!

Ее голос стихает, когда я распахиваю заднюю дверь и устремляюсь к темной линии деревьев за домом, дождь и ветер бьют мне в лицо. Завтра полиция будет знать точно, что я сделал с Тимоти, и будет знать, без сомнений, что именно я оставил свою сперму внутри и на Мии Роджерс.

Одно я знаю наверняка — я не смогу держаться подальше от этой женщины. Наверное, мне придется хлестать себя, как самобичующийся монах, чтобы хоть ненадолго отвлечься от мыслей о ней.

Я бы никогда ей этого не сказал, но есть только одна вещь, которая может заставить меня держаться подальше от нее, — если она обвинит меня в изнасиловании. Скажет полиции, что я взял ее против ее воли. Богу известно, у нее есть все условия, чтобы это сделать. Полиция найдет ее голой, связанной и использованной. Если она заявит, я проведу остаток своей жизни, чувствуя себя дерьмом и пытаясь загладить вину.

Если же нет… я восприму это как приглашение стать неотъемлемой частью ее жизни — ее опорой.

На следующий день оказалось, что Миа Роджерс решила не заявлять на меня. Несмотря на унижение, которое ей пришлось пережить, когда после шторма ее вывели из братского дома, завернутую только в одеяло, все еще полную моей спермы и с зажмуренными от яркого света глазами, она сказала полиции, что все происходило с ее согласия.

Сделала ли она это из какой-то больной привязанности ко мне или из страха — неважно. Она приняла решение остаться моей.

Но этот ублюдок Тимоти сделал все, чтобы помешать мне снова приблизиться к ней, потому что он все же пошел в полицию и рассказал обо всем, что произошло.

Теперь у меня мишень на спине. Впрочем, я знал, на что иду. Я понимал риски с самого начала. Я знал, во что ввязываюсь, и сделал это ради Мии Роджерс.

Так что можешь представить, какая боль разрывает меня на части, когда спустя несколько месяцев я, наконец, выхожу из тени, уладив все свои проблемы, и обнаруживаю, что ее больше нет.

Без следа.

Я переворачиваю вверх дном весь кампус, заставляю людей рыться в ее прошлом, выяснять, куда она могла податься. Ничего. Она не оставила ни единой зацепки, которая указывала бы на ее путь. Даже записки друзьям — хотя у нее их почти не было. Она даже с родителями оборвала связь, хотя те все равно были парой самовлюбленных нарциссов.

Днями я бушую в братском доме, разрушая все на своем пути. Может, я зашел слишком далеко, выставив ее перед полицией. С тем, что вытатуировал ее имя на члене Тимоти. Со всем остальным.

Но пути назад нет. И монстра, в которого я превратился, уже не стереть.

Я провожу пальцами по своим ножам, пальцы чешутся пустить их в ход, метнуть в манекен через всю комнату — тот, на котором наклеено лицо этого ублюдка. Надо было вытатуировать ее имя у него на лбу, как я изначально планировал. Надо было вырезать его скальпелем прямо на его коже.

Но говорят, что люди встречаются дважды. И в следующий раз, когда он попадется мне, это закончится трагедией.

Что до нее, я найду ее. Даже если на это уйдет вся жизнь.