В последующие дни Дэвина видела Клеменса Вентуру только за столом. Он ссылался на загруженность работой, но Дэвина подозревала, что он ее избегает.
В доме шла подготовка к свадьбе. Дэвина, как могла, помогала тете Tea, а Кармен под всевозможными предлогами уклонялась от работы.
Она предпочитала разъезжать по окрестностям на своем маленьком «остине» либо трудилась в конюшнях, вместо того чтобы помогать в уборке дома или чистить овощи на кухне.
Никто не решался указать Кармен на странность ее поведения, однако каждый задумывался над этим, и постепенно создавалась напряженная атмосфера, словно грозовые тучи сгущались над домом и проникали в него.
В субботу утром в графство Кобурн должна была прибыть Берта Хэллоуэй.
Дэвина ожидала этого визита со смешанным чувством, превратившимся в тревожное опасение, когда она увидела перемены, произошедшие с Кармен.
Нет, на счастливую невесту эта подавленная тень совсем не была похожа!
Глаза Кармен казались большими и печальными на маленьком, бледном личике, а ее фигура, скорее склонная к полноте, становилась все более костлявой.
— Дэвина? — Голос Клеменса Вентуры заставил ее задержаться, когда она уже собралась покинуть уютную столовую. Она остановилась и посмотрела мимо него на красивый букет, собранный ею утром в саду и теперь украшающий обеденный стол. — Мне надо с тобой поговорить. — В тоне слышалась какая-то отчаянная просьба, которой Дэвина не могла воспротивиться. — Пойдем прогуляемся.
Клеменс догнал ее и взял за локоть. Даже сквозь толстую шерсть пуловера Дэвина кожей почувствовала прикосновение каждого его пальца. Это настолько смутило и взволновало ее, что у нее заплетались ноги, когда они вместе с Клеменсом вышли из большого дома.
Тем временем стемнело. В воздухе пахло надвигающейся зимой, это было неповторимое сочетание аромата сухой листвы и снега с гор, которое ни с чем не спутаешь.
В конюшнях горел свет. Дэвина могла разобрать голоса конюхов, за работой рассказывающих друг другу последние сплетни.
— Меня беспокоит Кармен, — неожиданно сказал Клеменс, когда они уже прошли порядочное расстояние. — Она так изменилась, почти не узнать. Как ты считаешь, нужна ей эта свадьба?
— Нет. — Дэвина решила не скрывать больше своих сомнений. — Это самое бессмысленное, что она может сделать, но попробуй заставить ее отказаться.
— Я бы заставил, если бы это было в моей власти. — Клеменс вздохнул. С такой болью, что Дэвина пожалела его. — Стоит мне только подумать о Берте Хэллоуэй, как у меня начинается изжога. И с такой язвой моя дочь должна жить под одной крышей! — Клеменс остановился и повернулся к Дэвине, удивленно смотревшей на него. — Ты не можешь что-нибудь придумать, чтобы расстроить этот брак?
— Убийство, — буркнула Дэвина, но сразу отбросила шутки в сторону. — Мне жаль, Клеменс, но у меня нет ни малейшей идеи. Боюсь, что нам придется наблюдать эту драму до ее печального конца. Надеюсь, что он не будет слишком ужасным!
— Мне это не нравится, — проворчал Клеменс. — Совершенно не нравится. — Он пошел дальше, медленно, с опущенной головой, мучительно ища выход. — Я полагал, что Кармен одумается, если у нас снова будет настоящая семья, но она не выносит Луизу. — Он остановился и посмотрел на Дэвину с высоты своего роста. — Кармен ведь рассказывала тебе о Луизе?
Ничего Кармен не рассказывала!
Дэвина поблагодарила темноту за то, что из-за нее Клеменс не видит выражение ее лица.
— Нет. — Она старалась, чтобы голос звучал твердо, рассудительно, но это ей не удалось.
— Нет? — Клеменс смутился. — Ну… значит… я хотел… я не хотел остаться один, а у нас с тобой… — Он запнулся. — Ты знаешь, что у нас просто ничего не получится. Мы все это уже обсудили, и нет никакого смысла закрывать глаза и делать вид, что…
— У тебя появилась подруга, — с горечью сократила Дэвина его длинное объяснение.
— Да. — Клеменс так нервничал, что даже не заметил ее состояния. — Никакой большой любви, только взаимная симпатия. Луиза отличный товарищ, поверь мне. Посторонним она кажется немножко… скажем так, жестковатой, но сердце у нее золотое.
— Тебе необязательно расхваливать ее передо мной, Клеменс. Эта Луиза должна нравиться Кармен и, самое главное, тебе.
— Да, да, конечно. — Смущение Клеменса росло.
— Но Кармен ее не выносит, — вернулась к сути вопроса Дэвина.
И снова озабоченный вздох Клеменса.
— Да, это так.
— И ты не знаешь, должен ли, несмотря на это, жениться на Луизе или нет.
На сей раз его вздох очень напоминал рычание.
— Ах, Дэвина, я бы женился хоть на чертовой бабушке, если бы мог взамен отговорить свою дочь от идиотского намерения стать миссис Хэллоуэй. Но она так вляпалась в этот вздор, что никак не может выбраться.
Дэвина предпочла промолчать.
Понемногу эта семейка стала действовать ей на нервы. С какой стати они навязывают ей свои проблемы? Разве у нее, у Дэвины Рэндолф, мало собственных?
— Луизе тридцать три, — продолжал исповедоваться Клеменс. — Я подумал, что, с одной стороны, это подходящий возраст, чтобы найти взаимопонимание с Кармен, а с другой — разница со мной в восемь лет не так уж велика, чтобы стать непреодолимой. Но Кармен борется против Луизы изо всех сил. Что же мне делать?
— Черт возьми, о чем ты меня спрашиваешь? — взорвалась Дэвина, как перегретая бутылка с шампанским. — Как тебе вообще могло прийти на ум спрашивать у меня, жениться тебе на Луизе или нет? Это твоя проблема, только твоя. Сам думай, как разобраться с собственной дочерью и со своей подругой, а не спрашивай именно у меня совета. Понял? Оставь меня в покое!
Она круто развернулась на каблуках и, тяжело ступая, направилась к дому, вся дрожа от ярости и разочарования в Кармен и Клеменсе Вентуре, которые хотели лишь использовать ее, каждый в своих целях.
Пусть себе Кармен спокойно выходит замуж за Питера Хэллоуэя. С Бертой на шее девушка, может быть, узнает, что на свете есть и другие эгоисты.
Да, если хорошенько подумать, все трое отлично подходят друг другу. Вот уж будет замечательная драка!
К сожалению, Дэвина не умела долго злиться. Стоило ей войти в спальню и увидеть, как Кармен с несчастным, заплаканным лицом сидит, нахохлившись, на кровати, как весь ее гнев испарился.
Дэвина поспешила к подруге и ласково обняла ее за плечи.
— Дорогая, что случилось, что с тобой?
Кармен шмыгнула носом и вытерла рукавом свитера слезы с лица.
— Ах, Дэвина, я не знаю. Все так запутано и непонятно. У меня остался только страх.
— Страх перед чем? — мягко спросила Дэвина.
— Перед всем. Перед жизнью, перед Питером, перед Бертой. Ее я просто не переношу.
— Тебя никто не заставляет выходить за Питера, — уточнила Дэвина. — Я сейчас разговаривала с твоим отцом. Он будет только рад, если ты повременишь с выходом замуж. Почему бы тебе не закончить сначала учебу, потом открыть собственную контору и наслаждаться жизнью, не торопясь связать себя узами.
— Потому что я хочу иметь наконец семью! — в отчаянии всхлипнула Кармен.
Слезы брызнули еще обильнее. Они текли по щекам и капали на желтый свитер, оставляя на нем некрасивые пятна.
— Кармен, если твой отец женится на Луизе, у тебя будет семья, — осторожно напомнила Дэвина.
Рыдания резко смолкли. Кармен подняла голову и удивленно взглянула на Дэвину.
— Ты имеешь в виду Луизу Мэйгард? — Она скептически покачала головой. — Она никогда не выйдет за папочку! Луиза бегает за ним со времени маминой смерти, а с тех пор прошло двенадцать лет! Но папа всегда держит ее на расстоянии. — Кармен откинулась на подушки и уставилась в потолок. — Знаешь, я почти не помню свою мать, — негромко произнесла она. — Мама часто отсутствовала, папочка говорил, что по делам. Но тетя Tea однажды обронила, что маме не нравилось жить на ферме. Она просто-напросто сбежала, когда ей стало здесь совсем невмоготу. Обо мне тогда заботилась тетя Tea, а после маминой смерти она навсегда переехала к нам.
— Возможно, у Луизы более постоянный характер? — Дэвина вытянулась рядом с Кармен и взяла ее за руку.
— Ха! — В смехе Кармен слышалась горькая ирония. — Разумеется, Луиза отличается завидным постоянством. То есть постоянно рвется к деньгам и власти. Да ты ее увидишь. Папочка считает, что мы должны пригласить ее на свадьбу, вот там ты и узнаешь, что это за женщина. Луиза абсолютно не подходит нам на ферме, а уж папочке и того меньше. Кстати, Луизе наплевать, за кого конкретно выходить замуж. Лишь бы у этого человека водились деньжата.
— Но мне показалось, что у твоего отца серьезные намерения.
— Тогда он свихнулся! — Кармен повернулась на бок и задумчиво посмотрела на Дэвину. — Может, он сказал это только ради того, чтобы скрыть истинные чувства к тебе или похвастаться, что у него есть шансы.
— Не имеет значения. — Дэвина выпустила руку Кармен. — Тебе надо первым делом успокоиться. Подумай как следует, хочешь ли ты выйти замуж за Питера, и если ответ будет не совсем положительным, лучше отмени сразу всю эту затею. Твой отец наверняка тебе поможет. — Она встала с кровати и прошлепала босиком в ванную. — Отказ от свадьбы обойдется дешевле, чем развод, — крикнула она от двери, и Кармен слабо кивнула в ответ.
Новый день принес в дом не просто холодный ветер, а настоящий ураган.
Сначала, как было известно заранее, появилась Берта Хэллоуэй.
Длинная, худущая, со злым лицом, она сухо поздоровалась с присутствующими и принялась основательно инспектировать ферму на предмет ее готовности к приему гостей.
— Питер заслужил красивую свадьбу, — заявляла она каждому, кого удивляла ее настырность, а дерзкого помощника конюха, осмелившегося спросить, будет ли разрешено лошадям принять участие в торжестве, Берта так отбрила, что после этого все, кто ей встречался, лишь молча втягивали головы в плечи.
Вечером в старый фермерский дом неожиданно прибыла Луиза Мэйгард.
Это была высокая стройная женщина с короткими соломенными волосами, которые она разделила ровным пробором и приклеила гелем к своей маленькой птичьей головке.
Корректная — так можно было бы коротко охарактеризовать ее внешность, начиная с волос и кончая до блеска начищенными полуботинками, придававшими ей несколько солдафонский вид.
— Я подумала, что вам может понадобиться моя помощь, — заявила Луиза не терпящим возражений тоном и вторглась в кухню тети Tea, не теряя времени на просьбы о разрешении.
— Сейчас начнется, — пробормотала в дурном предчувствии Кармен. Через пять минут Дэвина увидела, как она умчалась со двора на своем «остине».
В доме постепенно становилось тесно.
И дело было даже не в количестве гостей, прибывавших один за другим, а скорее в их составе.
Тут ведь находилась Берта Хэллоуэй, которая как будущая свекровь желала держать в руках всю власть.
Но этого никак не могла допустить Луиза Мэйгард, не состоявшая, правда, в родственных отношениях с семейством Вентура, однако в качестве давней подруги семьи претендовавшая на более широкие права.
Затем славный дядюшка Уоррен, душка, а не человек, чьи «манеры австралийского скотника», как выражалась Берта, действовали обеим леди на нервы.
По крайней мере, в этом пункте они сошлись, и обе обращались с дядей Уорреном свысока, чем приводили Клеменса в бешенство. Однако Уоррену каждый раз удавалось успокоить младшего брата.
Уоррен, добродушный и деликатный по натуре, попросту не слушал колкости Берты и Луизы и, не обращая внимания на их насмешки, с наслаждением попыхивал сигарой, не заботясь о том, что от дыма могут пожелтеть свежевыстиранные гардины.
Был здесь, естественно, и Питер.
Он прибыл в графство Кобурн через три дня после матери, послушный пай-мальчик, в правой руке изящный чемоданчик, глаза невинные, как у новорожденного младенца. Дэвину бесил один его вид.
Берта и Луиза шпыняли его как хотели, он нисколько не сопротивлялся и совсем не стремился к своей невесте, что последнюю, кажется, вовсе не огорчало.
Дэвина, между тем, перестала волноваться. Она только мечтала, чтобы скорее наступил день свадьбы, когда закончится весь этот вертеп и она сможет вернуться в свой маленький домик в Джениве, который в лихорадке Кобурна казался ей чуть ли не курортом.
Там, в работе, она, наверное, забудет наконец Клеменса Вентуру, все еще бередящего ее сердце.
К счастью, скоро состоится большой гала-концерт музыки «кантри», и подготовка к нему прогонит из ее головы мысли о Клеменсе — так она надеялась!
Каждый вечер, ложась спать, Дэвина посылала небесам короткую молитву: «Боже милостивый, отмени седьмое, восьмое, девятое, десятое, одиннадцатое октября, и пусть сразу настанет двенадцатое».
Дни никто не отменил, но свадьба все-таки не состоялась.
Все выглядело вполне безобидно, когда вечером восьмого октября сели ужинать.
От огня в камине шло уютное тепло, на дворе осенний ветер теребил ветви старых каштанов, а на столе томилась вкусная еда.
— Ты не передашь мне картофельное пюре? — вежливо попросил Уоррен свою сестру Tea.
— С удовольствием, дорогой! — Tea протянула пюре брату, и тот наложил себе полную тарелку.
— Есть люди, которые никогда не научатся культурно себя вести, — съязвила Берта, ехидно оглядывая картофельную горку перед ним.
— А еще есть люди, которые к каждому придираются, — бросила Луиза, метнув в сторону Берты точно такой же ехидный взгляд.
Война была объявлена.
— Это беспочвенная наглость! — взвизгнула Берта.
— Нет, всего лишь правда! — парировала Луиза.
— Прекратите немедленно! — возмутилась тетя Tea.
— Вы только посмотрите на своего сына, — перешла в прямую атаку на Берту Луиза. — Ведь это жертва вашей болезненной жажды власти. Он не мужчина, а марионетка, которую вы дергаете за ниточки, и она прыгает и кувыркается по вашему желанию. Точнее сказать, ваш сын Питер — карикатура на мужчину.
Дэвина предусмотрительно прижала ко рту салфетку, чтобы не прыснуть. Но, украдкой взглянув из-под опущенных ресниц на окружающих, она увидела, что все были в таком же состоянии.
— Что вы смыслите в мужчинах? — Берта тоже умела стрелять прицельно. — У вас вообще нет мужа и никогда не было, судя по вашему виду! Тощая серая мышь, от которой любой мужчина в ужасе отвернется!
— Тихо! — Голос Клеменса Вентуры прогремел как пушечная канонада, разделяющая противоборствующие стороны. — Здесь мой дом, и я не потерплю, чтобы кого-то из моих гостей оскорбляли в этих стенах. Вы меня поняли, леди?
— Ха, ваш дом! — Берта вскочила. — Знаете что, мистер Вентура? Можете засунуть ваш дом вместе с вашей дочерью себе…
Она испуганно смолкла, но было уже поздно. Фантазии Клеменса вполне хватило, чтобы закончить фразу.
Он медленно отодвинул свой стул и поднялся.
— Будьте добры покинуть мой дом, миссис Хэллоуэй. — В его голосе звенел лед. — Водитель доставит вас в Джениву. Он будет в вашем распоряжении через полчаса.
— Только вместе с моим сыном! — пискнула Берта в растерянности от случившегося.
— Естественно! — Клеменс снова сел и взял в руки нож и вилку. — Если ты продолжаешь настаивать на этой свадьбе, Кармен, можешь присоединиться к семейству Хэллоуэй.
— Нет, нет. — Кармен энергично замотала головой. Она так побледнела, что Дэвина испугалась, как бы она не упала в обморок. Но Кармен проявила железную выдержку.
Спокойно, не глядя на Питера, она схватила вилку и начала есть.
Питер заметался взглядом между матерью и невестой, но Берта положила конец дальнейшим сомнениям, строго приказав ему следовать за собой. Он вскочил как оловянный солдатик и побежал из столовой вслед за матерью, словно опасаясь, что остальные гости закидают его картофельным пюре.
— Маменькин сынок! — злобно выкрикнула Луиза. — Сейчас наделаешь в штаны!
— До свиданья, Луиза. — Голос Клеменса звучал непреклонно.
— Но… — Луиза уставилась на него, открыв рот и вытаращив глаза.
— Горничная поможет тебе упаковать вещи. — Клеменс не отрывал глаз от тарелки.
— О! — Луиза вскочила, схватила свою тарелку и в бешенстве швырнула ее в стену.
Гости испуганно прикрыли руками головы, но Луиза этим ограничилась. Кипя от ярости, она развернулась и умчалась из комнаты так, будто за ней гнались фурии.
На какое-то время за столом воцарилось гнетущее молчание. Даже дядя Уоррен, у которого всегда наготове была шутка, низко склонился над своей тарелкой и машинально ел, не произнося ни слова.
Через десять минут Луиза выскочила из дома, а еще через пять после ее эффектного ухода в холле появился Питер, нагруженный чемоданами и сумками своей мамаши.
Берта остановилась в дверях столовой и одарила присутствующих последним ядовитым взглядом.
— Шофер нам не нужен, — надменно объявила она. — Мой сын сам увезет меня отсюда. На собственном «мерседесе».
Последнее слово было нарочито выделено голосом.
Однако впечатления ни на кого не произвело.
Берта повернулась и гордо удалилась. Через несколько секунд за ней и Питером громко захлопнулась входная дверь.
И только тогда Клеменс выпустил из рук нож и вилку и откинулся на стуле.
Он молча смотрел на стену, точнее, на то место, где тарелка Луизы оставила отчетливые следы.
Когда он наконец обернулся к сестре, все за столом ожидали услышать длинную речь, которая разрядила бы накопившийся за последние дни гнев, несомненно испытываемый им, но этот человек как был, так и оставался непредсказуемым.
Сдержанным кивком он указал на остатки картофельного пюре, приставшие к стене, и усмехнулся.
— Придется нам менять обои, Tea. — И эта фраза означала, что с темами «свадьба», «Берта и Питер Хэллоуэй» и «Луиза Мэйгард» покончено.
В ночь с одиннадцатого на двенадцатое октября ударил первый мороз. Холодный ветер разрисовал окна ледяными цветами, но в гостиной было приятно натоплено.
Дэвина уютно устроилась с книжкой перед камином, в котором потрескивали дрова, но не читала, а прислушивалась к звукам дома.
Такой дом, как живое существо, говорит на своем языке, но услышать его можно лишь ночью, когда все спит. И если это старый дом, за долгие годы впитавший, проживший разные судьбы своих обитателей, то он может многое рассказать о них.
По его лестнице протопало бесчисленное количество ног. Смех, слезы, рождения, смерти — чего только не повидал этот старый фермерский дом и, наверное, знал о жизни буквально все.
Дэвина слушала шорохи, испытывая облегчение и радуясь, что события в последние дни приняли столь неожиданный поворот.
Дом, казалось, тоже был рад, что Берту Хэллоуэй свергли с трона. Ее острые каблуки больно впивались в его полы, а постный, вялый характер Питера вселял в него страх за свою дальнейшую судьбу.
Но сейчас он успокоился, а однозначное решение Клеменса Вентуры относительно этой назойливой Луизы делало счастливым не только старый фермерский дом.
Дэвина очень страдала от мысли, что Клеменс и Луиза могут стать супругами. То, как Луиза вела себя в этом доме, доказывало, что перед ней новая миссис Вентура. Но Клеменс выставил Луизу за дверь, рассеяв тем самым все сомнения Дэвины.
Что же касалось ее собственного отношения к Клеменсу, Дэвина до сих пор не знала, как себя с ним держать.
Во всем, что касалось чувств, боевой дух у нее начисто отсутствовал. Она могла сражаться за свое призвание, за музыку, за карьеру, но не за любовь мужчины, боявшегося взять на себя ответственность. Встречаясь с подобным поведением, она предпочитала отойти в сторону, и с Клеменсом это далось ей особенно тяжело.
Но имело ли смысл ломать копья из-за мужчины, считающего себя слишком старым, чтобы сделать счастливой ее, Дэвину?
Все это лишь отговорки, говорил ей разум, как всегда, когда она доходила в своих рассуждениях до этого пункта. Клеменс хотел провести с ней всего несколько приятных часов, а не всю жизнь. Так что надо забыть про это и сконцентрироваться на более реальных вещах, например, на предстоящем концерте.
Ах, разум конечно же прав! Если бы не было бедного глупого сердца, не желавшего подчиняться рассудку.
— Дэвина! — Услышав голос Клеменса, Дэвина испуганно вздрогнула. Она быстро обернулась и удивленно посмотрела на него. — Извини. — Клеменс подошел поближе. — Я не хотел тебя напугать. Я стучал, но ты так задумалась, что, вероятно, не услышала. — Он опустился на мягкий ковер рядом с Дэвиной и протянул руки к камину. — О, как хорошо. — Клеменс потер пальцы и умиротворенно вздохнул. — Сегодня ночью чертовски похолодало. Я думаю, что в ближайшие дни выпадет первый снег.
Дэвина молчала. Не из упрямства или злости, а потому, что сердце ее опять начало выделывать кульбиты.
Как ей хотелось дотянуться до него рукой и погладить темные волосы. Он выглядел трогательно молодым, примостившись около нее на полу и наслаждаясь, забыв обо всем, теплом живого огня. Но Клеменс не желал впустить ее в свою жизнь, и Дэвина вынуждена была в конце концов это признать.
— Кстати, я хотел тебя поблагодарить, — произнес Клеменс после довольно долгого молчания. — Это была адская работа — оповестить об отмене свадьбы всех гостей, которых Берта включила в список. Ужасно мило с твоей стороны, что ты нам помогла. Кармен абсолютно переменилась, — продолжил он спустя некоторое время, поскольку Дэвина все еще не промолвила ни слова. — Она снова хохочет и ест, как будто работает в поле. Я рад, что она опять счастлива!
«Скажи что-нибудь! — мысленно приказала себе Дэвина. — Давай, открывай рот, говори, а не сиди словно мумия!»
Но горло пересохло. Ни язык, ни голосовые связки ей не подчинялись.
— Вообще-то история с Луизой была только предлогом. — Клеменс уставился на огонь, но Дэвина чувствовала, что он нервничает. — Я хотел защититься от тебя. Глупо, правда? Я по-прежнему схожу по тебе с ума. Что мне делать? Я постоянно твержу себе: «Она слишком молода для тебя!», но толку от этого никакого. Ты внедрилась ко мне в кровь, и я не могу от тебя избавиться. Дэвина, черт побери, я с тобой разговариваю!
Она встрепенулась и моргнула.
— О, я… — «Ну почему мне не приходит в голову ничего разумного?» — Я тоже рада, что Кармен снова счастлива. В последние недели она напоминала привидение. Я действительно очень о ней беспокоилась.
Она не смотрела на Клеменса, но знала, что он придвинулся к ней. Она не глядя чувствовала его близость, силу его притягательности, от которой у нее перехватывало дыхание и немели руки и ноги.
— О, Дэвина, как мне выбросить тебя из головы? — негромко спросил Клеменс. Теперь он сидел так близко, что их плечи соприкасались.
— Почему ты непременно хочешь от меня избавиться? — невесело прошептала Дэвина.
— Потому что, если мы останемся вместе, ничего хорошего не получится. — Он ласково провел указательным пальцем по ее губам, открывшимся от его прикосновения. — Ты так молода, у тебя большие планы, и к тому же ты лучшая подруга моей дочери. Было бы непростительно запереть тебя на ферме, в то время как тысячи людей ждут твоих песен.
Дэвина повернула голову. Ее вдруг наполнила надежда, придавшая ей силы, чтобы взять инициативу в свои руки.
— Есть много знаменитых певиц, совмещающих эти вещи, — прошептала она, бережно поглаживая Клеменса по щеке. — Мне нужны музыка, публика, моя группа. Но ты мне тоже нужен. Почему бы нам не попробовать примирить одно с другим?
Клеменс приблизил к ней свое лицо и коснулся губами ее щеки.
— Когда мы с Майрой поженились, то тоже считали, что нам это удастся, — тихо произнес он. — Майра была студенткой, изучала искусство. Она хотела стать художницей. О-о, она обладала большим талантом, и мы думали, что она прекрасно сможет здесь работать. Но ничего не вышло. Я был занят восстановлением фермы, и ей пришлось заботиться о Кармен и о работниках. У нас было шесть постоянных ковбоев, а во время уборки урожая — до пятидесяти поденщиков. Земля давала ровно столько, чтобы хватало на их зарплату и еду, а также на покрытие наших самых насущных нужд. Майра ненавидела это ежедневное ярмо, а в один прекрасный день возненавидела также и ферму, и меня.
Клеменс замолчал и привлек Дэвину к себе. Так, прижавшись друг к другу, они сидели перед камином, в котором потрескивали сухие дрова.
— Майра стала отлучаться с фермы, — спустя какое-то время снова заговорил Клеменс. — Сначала не часто, всего лишь раз-другой в месяц, когда ей было совсем невмоготу. Потом начала ездить в Кобурн-сити к своей подруге Луизе, чтобы отдохнуть от нас. Когда она возвращалась, то каждый раз ее словно подменяли.
— Там появился другой мужчина? — осторожно спросила Дэвина.
— Нет. — В смехе Клеменса послышалась ирония. — Майра была красивой темпераментной женщиной, но она не хотела еще больше усложнять нашу ситуацию. Когда Кармен исполнилось три года, она возобновила учебу. Пошла в тот же университет в Джениве, где теперь получает образование наша дочь. Я думаю, что это было для Майры самое счастливое время. Она рисовала как сумасшедшая, прямо-таки в угаре, словно знала, что времени у нее осталось мало.
— Как… как она… — Дэвина не решилась выговорить слово «умерла».
Клеменс мягко взял в ладони ее лицо и легко, нежно поцеловал в губы.
— Как умерла Майра? — Голос у него сел. — У Майры была тяжелая форма диабета, но она об этом не знала. Однажды она упала в обморок на улице. Ее привезли в клинику, но было уже поздно. Майра так и не пришла в сознание. Через три дня она скончалась от последствий глубокого шока.
— О Клеменс, мне так жаль.
— Все в прошлом. — Клеменс зарылся лицом в ее волосы. — Сначала я ужасно переживал, что приложил недостаточно усилий, чтобы Майра была счастлива, но ведь оставалась еще Кармен. Я был ей нужен больше, чем когда-либо. И тут пришла на помощь моя сестра Tea, она выручила нас в трудные времена. Без нее я бы совсем отчаялся.
— А другая женщина потом появилась? — поинтересовалась Дэвина. Не из любопытства, а сочувствуя.
Ей хотелось все узнать про Клеменса, чтобы лучше понять его самого, все его опасения, не дающие ему полностью довериться своей любви к ней.
— Нет. — Клеменс отрицательно покачал головой. — Ведь Кармен была тогда еще ребенком. Я не хотел постоянно знакомить ее с разными новыми тетеньками и к тому же не мог даже представить, что чужая женщина будет возиться с моим ребенком. Нет, только Кармен и я, нам было достаточно друг друга. В своем единстве мы не терпели никого постороннего. — И снова этот горький смешок. — Бедная Tea, она с нами намучилась.
— А сейчас ты почувствовал одиночество, — сделала вывод Дэвина, ласково поглаживая густые волосы Клеменса. — Кармен почти выросла, идет своей дорогой, и ты захотел еще раз начать все сначала, не так ли?
— Да. — Клеменс кивнул. — Я ощущаю себя достаточно молодым, чтобы выступать в роли дедушки. Гораздо охотнее я сам стал бы еще разок отцом. Резвиться со своими детками, устраивать разные затеи, путешествовать, ах, существуют тысячи вещей, которые я хотел бы еще испытать. Но не в одиночку.
— Тогда у нас еще есть шанс, — прошептала Дэвина голосом, от которого у Клеменса закружилась голова. — Ты мог бы сопровождать меня во время концертов, а в перерывах между турне мы бы жили здесь, и с детьми тоже можно было бы что-то придумать. Мне кажется, что твоя сестра с удовольствием послушала бы снова детский гвалт.
— Да, это верно. — Клеменс не в состоянии был дольше противостоять робким обольщениям Дэвины. — На первый взгляд все это так просто, но…
Дэвина не позволила ему продолжить, прижав ладони к его лицу и закрыв рот жарким, зовущим поцелуем.
Клеменс ответил со страстью, немедленно воспламенившей обоих. Желание, давно горевшее и неудовлетворенное, вылилось в бурные, опустошающие объятия, заставившие Дэвину забыть обо всем на свете.
Сейчас для нее существовал один Клеменс. Клеменс и его ласки, которых она долго была лишена. Его руки на ее теле, его поцелуи на ее губах — вот чего хотела Дэвина. Вчера, сегодня, всегда…
— Клеменс, Клеменс, я люблю тебя, — выдохнула она между двумя головокружительными поцелуями. — Пожалуйста, никогда больше не оставляй меня!
— О Дэвина! — Клеменс приподнял ее мягкий кашемировый пуловер и прижался губами к розовым соскам. — Дэвина, что ты со мной делаешь?
Где-то в доме хлопнула дверь.
Клеменс очнулся и растерянно посмотрел по сторонам.
— Дорогой. — Дэвина хотела вновь привлечь его к себе, но опоздала. Колдовство исчезло.
— Нет! — резко заявил Клеменс. Он вскочил на ноги и отпрянул от нее на несколько шагов, словно боясь собственных страстей. — Нет никакого смысла, Дэвина! — в отчаянии воскликнул он. — Мне нужна жена, которая будет довольна тем, что я могу ей предложить, то есть этой фермой. Ты хочешь сделать карьеру, а я — создать семью. У тебя впереди вся жизнь, а я стою на пороге старости. Тебе нужны вечеринки, забавы, успех, а я ищу домашний очаг, покой и уют. Нет, Дэвина! — Он покачал головой. — Я не хочу еще раз повторить то, что пережил с Майрой. Все, о чем я мечтаю, это тихая жизнь вдвоем, пара детишек и моя работа. Женщина, на которой я, возможно, женюсь, должна заранее принять эти условия.
— И где ты собираешься ее найти? — спросила, теряя надежду, Дэвина.
Клеменс ссутулился и пошел к двери. Там он остановился и посмотрел на Дэвину, все еще сидящую на полу.
— Не знаю, Дэвина, — негромко сказал он. — Но лучше я останусь один, чем опять свяжу себя с женщиной, которая сбежит через год, потому что ей необходимо реализовать себя.
— Проклятый идиот! — всхлипнула Дэвина. Боль, вызванная его отказом, словно злая дикая кошка набросилась на нее, терзая когтями ее душу. — Уходи, убирайся, ищи себе си-дедку. Но не удивляйся, если станешь с ней старым и седым!
Клеменс ничего не ответил.
Дэвина слышала, как он тяжело поднимался по лестнице на второй этаж. Потом хлопнула дверь, и вслед за этим надвинулась безразличная, свинцовая тишина, угрожавшая раздавить Дэвину.
Под веками жгло от тысячи непролившихся слезинок, но она не хотела плакать, нет, только не здесь и не сейчас. Может быть, позже, когда отступит боль, парализовавшая ее изнутри.
В ней все застыло и заледенело. Но она заставила себя встать и выйти из комнаты.
У себя в спальне Дэвина сняла со шкафа дорожную сумку и начала спокойно и аккуратно ее упаковывать.
— Что случилось? — Голова Кармен поднялась из вороха подушек.
— Я еду домой, — объяснила Дэвина, испытывая странное спокойствие, которое вдруг снизошло на нее.
— Но почему? — Кармен, выпрямившись, уже сидела на кровати.
Дэвина закрыла молнию на сумке и пошла в ванную.
— Я еду домой, — повторила она ровным голосом, складывая в косметичку туалетные принадлежности. — В Джениву. Ты знаешь, что в следующем месяце мы даем большой концерт. Репетиции к нему уже начались. Пора и мне снова заняться своей работой.
— И ты вспомнила об этом именно сейчас, в половине первого ночи? — спросила Кармен с нескрываемой насмешкой в голосе. Она успела вылезти из кровати и стояла в дверях ванной комнаты. Темные глаза следили за действиями Дэвины со смесью удивления и неудовольствия, а указательный палец нервно наматывал локон черных волос.
— Да, — холодно ответила Дэвина. — Именно сейчас, в половине первого ночи. Я хочу уехать отсюда, и немедленно. В Джениве меня заждались.
— Ну конечно. — Кармен оставила свои волосы в покое и присела на край ванны. — Роберт, Саймон и этот — как его? — да ладно, неважно, в общем, все сидят как на иголках в вашем спортзале и ждут, когда настанет день и ты приедешь из Кобурна. Ладно, Дэвина, не мели ерунду. Скажи правду. Что произошло?
— Ничего особенного. — Дэвина застегнула молнию на чемоданчике. — Я просто не хочу больше встречаться с твоим отцом.
— Ага, — насторожилась Кармен. Она сползла с края ванны и последовала за Дэвиной, которая вернулась в комнату. — А каким образом ты намереваешься вернуться в Джениву?
— Автостопом. — Дэвина взяла в руки свой багаж. — Кто-нибудь меня подберет.
Кармен покачала головой.
— Ты возьмешь «остин», — не терпящим возражений голосом распорядилась она и стала так похожа на Клеменса Вентуру, что у Дэвины болезненно сжалось сердце. — Я так хочу, Дэвина, ты меня поняла?
— А как тогда ты вернешься? — Голос Дэвины звучал хрипловато. Из-за бесчисленных сухих слез, из-за тоски и обиды, грызущих душу.
Кармен улыбнулась.
— Со своим папочкой. Сейчас он все что угодно для меня сделает. — Она подошла поближе и дотронулась до руки Дэвины. — Послушай! Сделай мне одолжение. Возьми машину. Я с ума сойду, как только представлю, что ты сидишь в попутном автомобиле с совершенно посторонним человеком. Я хочу хоть что-то сделать для тебя. В последнее время я здорово потрепала тебе нервы.
— Ах, не говори глупости, — отмахнулась растроганная Дэвина. — В конце концов, мы ведь подруги.
— Совершенно верно, и поэтому ты возьмешь «остин». — Кармен ухмыльнулась и по-дружески хлопнула Дэвину по плечу.
Дэвина, довольная предложением, наконец согласилась.
Через десять минут она уже сидела в малолитражке.
В световом конусе фар танцевали мелкие белые снежинки, а высоко над ней, на почти черном беззвездном небе одиноко сияла маленькая белая луна, обещая холода и новые снегопады.