Миссия Эскарины Ставо

Глава 12. "Фалькон"

Присмотритесь, присмотритесь внимательнее: все, кто очерняют русских, — это те, кому чего-то не дали доворовать.

— М.Задорнов

- У Моранга больше людей, они лучше вооружены и все как один проходили флотскую подготовку. Сейчас, конечно, их физическая форма оставляет желать лучшего, но чтобы давить на кнопку станнера, развитая мускулатура не так уж и нужна — в отличие от дисциплины и основ тактики и стратегии. Кроме того, если Моранг не совсем уж круглый идиот, то наши истребители сейчас управляются из захваченного купола, — бесстрастно излагал Сергей, повернувшись спиной к обзорным экранам кают-компании.

Эрик с машинным равнодушием демонстрировал пресловутые истребители, которые успел заснять во время захвата «Норденшельда». Выглядели они более чем внушительно — даром что отслужили свое лет тридцать назад, как и вся «Карпатия».

Сергей на их фоне смотрелся как главный герой какого-нибудь старого пропагандистского фильма про войну — из тех, где в конце все умирают, но всенепременно исхитряются передать потомкам какой-нибудь благородно-патриотический посыл. А уж его речь и подавно не внушала должного оптимизма — но его слушали. И его люди, и весьма скептически настроенный Лаури.

- Стыковочным захватам «Норденшельда» понадобится около двух минут, чтобы установить прочное соединение с «Седной». Еще секунд тридцать-сорок понадобится на то, чтобы отключить сопротивление бортового компьютера «Седны» и взять корабль на буксир. «Норденшельд» с таким грузом будет лишен маневренности. Истребителям же понадобится около минуты на взлет и еще столько же — чтобы взять корабль на прицел. Итого — «Норденшельд» даже взлететь не успеет, — педантично изложил Сергей.

- В таком случае я не вижу смысла в голосовании, — сказал Лаури. — Единственный возможный вариант спасения — бежать немедленно и надеяться, что мы вылетим из зоны глушения сигналов связи раньше, чем лорд Моранг заметит нас.

- Не вылетим, — невозмутимо сообщил Сергей.

Но его команда все еще смотрела на своего капитана с плохо скрываемой надеждой. Эти люди слишком привыкли к тому, что Родионов то и дело вытаскивает туз из рукава, и разочаровываться в нем не спешили.

А вот почему надежду не теряла и я — это был один большой вопрос.

- Но что из «Норденшельда» выйдет на ура, так это отвлекающий маневр, — вдруг усмехнулся Сергей, и его команда азартно подалась вперед. — Корабль вылетит из ремонтного дока, облетит астероид так, чтобы не попасть на обзорные камеры над вторым куполом, сядет возле «Седны» и начнет захват и взлом. Тем временем, трое человек в тяжелых скафандрах попытаются открыть захваченный купол вручную, в лоб.

- Полагаете, «Норденшельда» будет достаточно, чтобы отвлечь лорда Моранга от диверсии? — скептически уточнил Лаури.

- Я очень надеюсь, что «Норденшельда» и троих человек у внешнего люка будет достаточно, чтобы отвлечь Моранга от настоящей диверсии, — пожал плечами Сергей. — К слову, у этих троих ни в коем случае не должно получиться открыть люк. В противном случае они подвергнутся серьезной опасности. И нет, лорд Тагор, «Норденшельд» ей не подвергнется. На этом корабле слишком много деталей и механизмов, которые подойдут к «Седне», а она, осмелюсь напомнить, толком не ремонтировалась уже почти четыре года. Поэтому всерьез опасаться истребителей имеет смысл лишь в том случае, если мы действительно попытаемся улететь, с «Седной» или без нее. Моранг не будет рисковать, давая нам шанс отправить сообщение на Землю. Пока «Норденшельд» в зоне глушения сигнала, кораблю ничего не угрожает. По крайней мере, до тех пор, пока Моранг не решит, что пришло время чинить «Седну» и лететь домой с добычей.

Лаури молча покачал головой. План ему, очевидно, не нравился — как и сам Сергей. Пожалуй, я не могла его за это винить.

- Вы говорили о настоящей диверсии, — напомнила я Сергею. — В чем она заключается?

- Ваш старпом меня убьет, — вдруг заявил Сергей — ровным, флегматичным голосом, не меняя ни позы, ни выражения лица. За одно это Лаури, кажется, был готов претворить все его догадки в жизнь. — Но единственный реальный способ захватить купол, не подвергая риску ни пленников, ни корабли, — это пролезть туда через систему вентиляции и, взломав бортовой компьютер, перебросить головной контроль сюда. И, боюсь…

Я вспомнила тщательно заизолированный короб, соединяющий два купола, и обречено сжала пальцами переносицу.

Из всех присутствующих в него пролезли бы трое: злополучный охранник, Кок и я. Только вот что первый, что второй покалечены долгим отсутствием гравитации. Их мышцы истончены, и им просто не хватит сил, чтобы выворотить все клапаны и решетки. Конечно, можно было бы палить в препятствия из станнера, пока они не расплавятся — но что-то трудно представить, чтобы это не привлекло внимания.

- Инициатива наказуема, — кривовато усмехнулся Сергей. — Для диверсии подходите только вы, леди Эскарина, и эта часть плана не нравится мне так же, как и лорду Тагору, смею заверить. Квартердек считал вас своей законной добычей и наверняка разочарован приказом Моранга оставить вас в куполе. Если вы попадетесь, пощады не будет. Сомневаюсь, что Морангу удастся остановить их и на этот раз.

- Тогда зачем вы вообще предлагаете этот план?! — не выдержал Лаури. — Не может быть и речи о том, чтобы Рина…

Я коротко сжала его предплечье, вынудив замолчать на полуслове, и Сергей воспользовался моментом, чтобы закончить свою мысль:

- На данный момент это — единственный более-менее рабочий план. Я предлагаю выдвинуть его на голосование. Если большинство окажется против того, чтобы леди Эскарина подвергалась опасности…

Я вежливо кашлянула, привлекая к себе внимание, и на этот раз на полуслове умолк Сергей.

- Насколько я понимаю, подобные голосования — обычная часть управления на Карпатии? — уточнила я и, дождавшись каких-то подозрительно неуверенных кивков, невозмутимо продолжила: — Однако сейчас вы на «Норденшельде», господа, и здесь царит жестокая диктатура.

Судя по выражению лиц карпатцев, с диктатурой они были знакомы хорошо. Разве что подавалась она им обычно в несколько другой форме, под жгучим соусом пропаганды и качественных подстав возможных соперников, после которых исход голосования был известен еще до того, как вопрос выдвигался на обсуждение. Тут Сергей мог собой гордиться — но на сей раз принимать решение действительно предстояло не ему.

Лаури, позабыв обо всяких манерах, горестно прикрыл ладонью лицо еще до того, как я поднялась на ноги, ставая из-за стола.

- Прежде всего, я настаиваю на том, чтобы все участвующие в отвлекающих маневрах были добровольцами, — хладнокровно заявила я, встав напротив Сергея. — Кроме того, управление «Норденшельда» я могу передать только Лаури. К сожалению, у нас нет времени дожидаться пробуждения пилота, поэтому потребуется доброволец, готовый ассистировать лорду Тагору…

Сложнее всего было не начать улыбаться, глядя, как Сергей снова меняется в лице. Кажется, сейчас только моя деловитая отчужденность и заставляла его держать себя в руках.

- А лично мне понадобится краткий инструктаж по обращению с декодером и карта расположения вентиляционных ходов, — закончила я.

Сергей достал из-за пояса чудо-коробочку, помедлил и — под поистине испепеляющим взглядом Лаури — кивнул.

«Норденшельд» захлестнула волна бурной деятельности. Добровольцами, что характерно, вызвались абсолютно все карпатцы, кроме разве что Соболева — и то потому, что он к этому моменту как раз входил в фазу длительного хранения при сверхнизкой температуре. Увы, проблем это тоже не решало. Несколько часов в выстывающем куполе наградили всех простудой; о том, чтобы посадить в пилотское кресло непрерывно чихающего человека, не могло быть и речи — а уж о том, в какой кошмар превращается обычный насморк, когда ты одет в тяжелый скафандр, я знала на собственном опыте. Разумеется, я немедленно приказала начать разморозку моей команды — но до момента, когда они смогут полноценно приступить к работе, оставалось больше полутора суток. К тому моменту мы или спасемся, или попадемся, и бодрствующий экипаж в любом случае будет плюсом.

А пока пришлось потратить некоторое время на то, чтобы разорить корабельную аптечку и накачать всех карпатцев стимуляторами. Джанет, помнится, небеспричинно не одобряла подобную тактику… но Кенор уж точно не стал бы ждать, пока все выздоровеют естественным путем.

Сергей от стимулятора отказался, здраво опасаясь отката: ему предстояло дежурить в рубке остывшего купола, дожидаясь моего сигнала, и перехватывать управление, как только я смогу подобраться с декодером к бортовому компьютеру. Из всех скафандров, что были в наличии на «Норденшельде», Родионову подошел только тот, что создавался специально для Лаури, что тоже не добавило им взаимной симпатии. Я молча порадовалась, что кресло второго пилота предстояло занять совершенно неконфликтному Коку, и удалилась из кают-компании, чтобы переодеться.

Сергей нагнал меня уже на складе скафандров. Я примерялась к самому легкому и гибкому, но все равно сомневалась, что даже он сумеет пролезть в воздуховод — а идти в простом комбинезоне здраво опасалась. Что, если вентиляция не просто отключена, а еще и повреждена?..

- Слишком громоздкий, — с сожалением подтвердил Сергей, и я обернулась, против воли залившись краской.

Он успел отобрать у Лаури еще и универсальный комбинезон. Форменной одежде полагалось облегать фигуру, подобно второй коже, чтобы не мешаться под скафандром, но увы. Если присмотреться, становилось заметно, что комбинезон шит по другим меркам: плотная ткань натягивалась на плечах — а в талии, напротив, было слишком свободно. Вдобавок штамп с названием корабля казался странно вытянутым, выдавая, что Сергей еще и чуть выше Лаури.

Словом, комбинезон на капитане не сидел — и при этом совершенно непозволительно ему шел.

- Вам придется взять с собой кислородный баллон, набор инструментов, чтобы открутить внутренние клапаны и решетки, и собственно декодер, — перечислил Сергей, вежливо не обращая внимания на цвет моего лица. — Сами вы еще со всем этим багажом пролезете, а вот скафандр — уже нет. Не беспокойтесь, транзитный воздуховод заизолирован не хуже, чем сами купола, дополнительная защита от радиации вам не потребуется.

- В отличие от тепла и воздуха, — вздохнула я, заранее поежившись, и тут же остановила Сергея жестом. — Не утруждайтесь, я понимаю, что вам этот план нравится не больше, чем мне самой. Но единственная альтернатива — леди Джанет, и будьте уверены, что она на это предложение ответит нечто скорее вежливое, нежели конструктивное.

- Джанет — это та Снегурочка из седьмой каюты? — невпопад спросил Сергей.

- Снегурочка? — переспросила я.

- Простите, — смутился Сергей. — Это такой фольклорный персонаж, златовласая красавица из снега… мне показалось, что та девушка в криокапсуле… — он осекся и замолчал, не зная, куда девать руки.

Я улыбнулась против воли — с неуместной гордостью, словно златовласая спящая красавица была моей дочерью, а не сокурсницей.

- На своем дебютном балу леди Джанет произвела фурор, — по секрету сообщила я. — Такого количества предложений руки и сердца за один вечер не получала еще ни одна дворянка. Однако ей никто не пришелся по душе.

Немудрено. К тому моменту Тайвер Кано уже был лицом компании «Фрегат», и его знали даже при дворе — но вот об этом Сергею я сообщать не стала, тем более что он досадливо поморщился и признался:

- Я спрашивал не затем, — и снова замолчал, пытаясь подобрать слова.

- Вы нервничаете, — понимающе кивнула я. — Это нормально. Нам предстоит сложная и многокомпонентная операция, и вам отведена крайне ответственная роль…

- Вообще-то я вас успокаивать пришел, — хмыкнул Сергей, не дав мне договорить. — На вас лица не было.

Еще бы. Это мне предстояло ползти по воздуховоду над головами пиратов, не погнушавшихся бросить своих же умирать от холода и удушья, подсоединять к бортовому компьютеру аппаратуру, в работе которой я не смыслила ровным счетом ничего и могла разве что молиться, чтобы все прошло по плану… только когда это что-либо проходило по плану?..

- На будущее, Сергей, — строгим тоном изрекла я, — никогда, ни при каких обстоятельствах, ни под какими пытками не признавайтесь, что леди плохо выглядела. В противном случае пытки могут стать куда более изощренными.

Сергей демонстративно закатил глаза, пробормотал что-то по-русски и устало провел по лицу ладонью, стирая с него страдальческое выражение:

- Я вынужден своими руками отправить женщину в логово к врагу, а она мне тут что-то рассказывает про изощренные пытки! Куда уж изощреннее…

По иронии судьбы, перчатки Лаури подходили Сергею идеально. Вот и рассуждай об аристократическом строении кисти…

Я заставила себя отвести взгляд от его рук и покровительственно улыбнулась:

- Думайте обо мне как об офицере, а не как о женщине. Это существенно упростит дело.

- А я обожаю сложности, — мрачно напомнил Сергей.

Не к месту вспомнив, при каких обстоятельствах я впервые услышала от него эту фразу, я снова покраснела. Сергей, кажется, подумал о том же: его дыхание вдруг заметно участилось, а взгляд стал темным и каким-то беспомощным.

- Рина…

Странный рычащий акцент превращал мое имя в строчку звериной колыбельной — будто из старой сказки. Я беспомощно вздохнула, захлебываясь воздухом и впечатлениями, опустила взгляд на его губы — и быстро отвела глаза, с болезненной отчетливостью осознав, что, поставь он меня сейчас перед выбором снова, отступить я уже не смогу.

Кажется, Сергей это тоже понимал. Но молчал — и за это я была благодарна ему вдвойне.

Не время. И уж точно не место!

- Вы не проводите меня к месту, откуда будет удобнее всего пробраться в воздуховод? — светским тоном спросила я вместо несвоевременных признаний и озарений.

Сергей молча кивнул и протянул мне руку, и я не стала отказываться от поддержки.

Это ощущение — переплетенные пальцы, его тепло, едва ощутимое через две пары перчаток, и необъяснимая уверенность в том, что у человека рядом все под контролем и он не даст мне пропасть, что бы ни случилось — я всеми силами старалась запечатлеть в памяти, чтобы оно всегда было со мной.

Одно из первых испытаний, которому подвергаются будущие служащие исследовательского флота, — это проверка психологической устойчивости. В последние годы для этого считается достаточным успешно пройти несколько тестов и собеседований, но мне казалось, что подобный подход делает все чересчур простым.

Интересно, сколько человек с моего курса смогли бы залезть в темное нутро воздуховода, обнимая единственный баллон с кислородом? Когда нет никаких источников света, а единственный звук — твое собственное дыхание, приглушенное защитным капюшоном?..

- Считайте развилки, — слишком ровным голосом сказал мне Сергей на прощание, остановившись перед разобранным сегментом воздуховода. — Свет фонаря могут заметить, если он начнет сочиться сквозь решетки, а брошенный на полпути фонарик при пуске вентиляции продребезжит по всем воздуховодам, и вас раскроют. Вам придется идти на ощупь — и возвращаться так же.

До первой развилки, которая смогла бы хоть как-то отвлечь меня от давящей темноты, было не так далеко — метров десять, если верить карте, наскоро набросанной Сергеем. Увы, ползком по круглому воздуховоду — не самый быстрый способ передвижения, и даже эти десять метров превратились в бесконечность, наполненную шорохами и сбившимся дыханием.

Кислорода в баллоне — максимум на полчаса. Не более пятнадцати минут в одну сторону.

Но даже в этой кошмарной тишине были свои плюсы: она вынуждала приспосабливаться. Несколько минут — и я уже приноровилась ползти так, чтобы не задевать баллоном стенки и производить как можно меньше шума… и тут же уперлась в какое-то препятствие.

- Не вздумай паниковать, — строго сказала я себе и тут же заткнулась: звук собственного голоса показался противоестественно громким. Что, если его могли расслышать там, в захваченном куполе?..

А о возможных препятствиях Сергей предупреждал. Самый простой способ отрезать ремонтный док от системы кислородоснабжения — перекрыть герметичный затвор на выходе воздуховода из захваченного купола. Наверное, в этот клапан я и уткнулась… теперь вспомнить бы, что с ним делать!

Сергей говорил, что затвор работает от электропривода, и первая же попытка открыть заслонки вручную обернется тем, что сигнал об этом поступит на центральную консоль — и мое присутствие в системе уже не будет секретом. Привод должен остаться в том же положении, в каком я его найду.

Но от привода к клапану идет стержень, вращением которого и управляются заслонки. И если аккуратно отвинтить крепления, оставив на месте стержень, то заслонки можно просто снять и аккуратно отложить в сторонку.

Хотела бы я посмотреть, как сам Сергей провернул бы этот номер на ощупь!

Подавив очередной приступ паники (Что я буду делать, если не смогу открыть клапан? Воздуховод слишком узкий, я в нем даже развернуться не смогу, а средств связи у меня нет никаких — сама же и отказалась брать, побоявшись, что они выдадут меня несвоевременным звонком или помехами!), я вытянула руку. Под пальцами скользила ровная поверхность холодного металла. Перчатки заметно приглушали интенсивность ощущений, но без них я наверняка уже примерзла бы к заслонке, так что пришлось смириться и терпеливо ощупывать клапан по кругу, отыскивая стержень… и нашла что-то совсем неожиданное.

Гайка и хвостик то ли болта, то ли винтика. Рядом — еще две. Стержень, очевидно, располагался с другой стороны заслонки.

Ну, Сергей, знаменитый планировщик и организатор!

Как нащупать в маленьком ящичке с инструментами отвертку, я помнила прекрасно. А вот где там гаечный ключ, да еще нужного размера, — могла только догадываться.

Внутренний таймер безжалостно отсчитывал секунды. Подступающая паника упрямо нашептывала, что с каждой минутой становится все душнее — кислородный баллон не бесконечен, а я тут вожусь…

Я стиснула зубы и запустила руку в пристегнутый к поясу ящичек, методично ощупывая один инструмент за другим. Первый гаечный ключ оказался слишком большим, второй — маленьким; на третьем я уже снова ругалась сквозь сжатые зубы, поминая по матушке неизвестного мастера, не потрудившегося расположить ключи по ранжиру — и, не иначе, всуе помянутая мать пришла на помощь: первая гайка неохотно провернулась, выпуская болт.

Шумно выдохнув, я принялась за следующую — и тут заслонка начала ощутимо подрагивать под напором набегающего потока воздуха. Пока уплотнители делали свое дело, не позволяя ей дребезжать. Но когда я отвинчу последнюю гайку, заслонку попросту сдует мне в лицо, и она прогромыхает по всему воздуховоду, как сигнальный колокол!

«Плох тот план, который срабатывает от начала до конца», — напомнила я себе и стянула капюшон, подоткнув его под заслонку. Задержать не задержит, но смягчит первый удар о стенку воздуховода, а там уж я должна успеть поймать.

Без капюшона немедленно начали мерзнуть уши, и даже тонкие струйки теплого воздуха, то и дело вырывающиеся из-под заслонки, не спасали ситуацию. Беспомощно ругаясь под нос, я поспешно открутила последнюю гайку.

Заслонка все-таки громыхнула, но не так громко, как я опасалась. Что было гораздо хуже, стержень привода торчал на добрую треть высоты воздуховода — и без того, прямо скажем, не слишком-то большой. Извиваясь, как заправская кобра, я ухитрилась заткнуть заслонку за пояс и кое-как проползти мимо клапана, скрежетнув кислородным баллоном о выступы соединения. Индикатор пессимистично утверждал, что кислорода осталось чуть меньше половины, и ноги нужно будет уносить в темпе.

Снимая кислородную маску, я уже не ругалась. Из захваченного купола налетал упругий поток теплого воздуха, и с этого момента любой шум мог быть услышан на той стороне. Зато, по крайней мере, теперь Сергею в рубке будет чем дышать — хотя на его месте я бы все равно не убирала кислородный баллон далеко. Со своим я точно расставаться не спешила.

В воздуховоде по-прежнему царила непроглядная темнота. Я осторожно поползла вперед, ощупывая округлые стенки. В ушах весело насвистывал теплый воздух, скрадывая звук моего собственного дыхания. Темнота казалась живым существом — с прохладной черной шкуркой, под которой в такт моим движениям бился пульс; мне казалось, что я ползу если не целую вечность, то три недели, как когда-то в опустевшем корабле, — точно.

Иногда я останавливалась и переводила дыхание, проверяя, на месте ли необходимый инвентарь. Чудо-коробочка неизменно обнаруживалась на поясе, только проводки то и дело норовили выскочить из отведенного для них паза. После третьей остановки я поправляла их совершенно машинально, не задумываясь, и только вздрагивала, случайно задев злополучную заслонку, заткнутую рядом. Выбросить ее я так и не решилась: напор воздуха был более чем достаточен, чтобы металлическая пластина в воздуховоде изрядно наделала шуму.

Мир сжался в одну бесконечную темную прямую, по которой я ползла, механически передвигая конечности. Я стала подмечать стыки прямых участков воздуховода и уже предугадывала, когда под пальцами окажется следующий — и едва сдержала удивленный возглас, когда вместо холодной линии соединения вдруг ощутила пустоту под левой рукой.

Первое ответвление.

Значит, сейчас я должна быть недалеко от регенерационных прудов. Обострившееся в темноте обоняние подтверждало догадку: из ответвления ощутимо попахивало тиной и застоявшейся водой. Наверное, если повернуть налево, можно даже увидеть свет из решеток, а то и выбраться из воздуховода… правда, сначала придется выкрутить еще один клапан.

Поборов искушение, я поползла дальше, но тут же замерла, расслышав шаги. Кто-то шел по коридору, вдоль которого тянулся воздуховод.

Я затаила дыхание, прислушиваясь, но, кто бы ни разгуливал по куполу, он был один и молчал, не давая никаких зацепок. Вдобавок шаги остановились где-то подо мной и не возобновлялись мучительно долго. Я застыла в воздуховоде, не зная, что делать дальше: стоит только шевельнуться, и шорох наверняка меня выдаст! — но захватчик, подумав, все-таки удалился к прудам, откуда вскоре раздался восхищенно-нецензурный возглас и характерный плеск. Я беззвучно выдохнула и осторожно двинулась дальше.

Второе ответвление оказалось по правую руку, как и предупреждал Сергей, и было куда объемнее первого. Оно обслуживало вспомогательные помещения при ядерном реакторе, и после него воздуховод резко становился шире, позволив подняться на четвереньки. Я охотно воспользовалась предоставленной возможностью и до третьего ответвления добралась за несколько минут.

Оно, увы, было куда уже, и, чтобы пробраться туда, я снова улеглась на живот, философски размышляя о нормативах физподготовки для старшего состава. Включил бы туда кто скоростное прохождение системы воздуховодов по-пластунски!..

Потом я прикинула, что сказала бы о подобном нормативе Джанет или, того хуже, мама, и несколько скисла. Но долго предаваться размышлениям о совмещении чувства собственного достоинства и нормативов физподготовки мне было не суждено: зрение, которое за последнюю четверть часа успело неоднократно расписаться в бессилии, вдруг включилось в работу.

Решетка была почти полностью закрыта и, кроме того, располагалась сбоку, но даже этого оказалось достаточно, чтобы я смогла смутно различить округлую серовато-стальную поверхность воздуховода и перекрестье ламелей. Я проморгалась, все еще не слишком доверяя собственным глазам, но усталый мужской голос быстро заставил меня поверить в реальность происходящего.

- Да хоть пристрели меня, быстрее бурить оно не будет, — утомленно изрек кто-то внизу. Порыкивающий акцент ласкал слух — куда там оперным дивам и творениям древних композиторов!.. — Или так, или технике кирдык придет быстрее, чем ты скажешь «платина»!

Второй предпочел использовать несколько другие слова — из разряда тех, от употребления которых отказался бы, если бы знал, что в воздуховод над его головой залезла леди. Карпатец в ответ буркнул что-то по-русски, но в дискуссии более не вступал.

Я осторожно приблизилась к решетке и тут же сощурилась с непривычки. Увы, даже освоившись, я не рассмотрела ничего важного: из воздуховода виднелась только малая консоль и лысый затылок кого-то из астеров.

Центральная консоль, к которой мне надлежало подобраться, должна была располагаться дальше. Но сдвинуться с места я боялась: захватчик и заложник молчали, из фоновых шумов наличествовал разве что слабый гул то ли вентиляторов, то ли движков — а беззвучно ползать по-пластунски я так и не приучилась и теперь могла только затаиться, машинально поправляя заткнутые за пояс инструменты и детали.

Куда запропастился Лаури, хотела бы я знать?!

Карпатец сердито клацнул по консоли, развернув над ней полупрозрачную голограмму астероида в разрезе. Видно было плохо, но, судя по всему, добраться до платины оказалось не так-то просто. Готовый спуск вел только к одной из поверхностных жил, не самой богатой и чистой — разумеется, Кенора это не устроило. Он, как обычно, хотел все по высшему разряду… а потому был вынужден отправить карпатцев возиться с техникой.

Что ж, было бы очень любезно с их стороны поторопиться и начать что-нибудь бурить и раскапывать. По крайней мере, я смогла бы, наконец, сдвинуться с места!

- Вот, видишь? — устало поинтересовался карпатец. — Вот сюда мы вводим…

Убедившись, что он намерен пуститься в пространные объяснения, я бросила треклятые проводки от декодера и быстро поползла вперед, торопясь миновать опасный участок.

Напрасно.

Сначала все-таки следовало проверить злополучную заслонку, которая и так не слишком-то хорошо держалась!

На звон в воздуховоде среагировали оба — и захватчик, и заложник. Астер от неожиданности и вовсе влепил полный заряд в стену под решеткой, и я затихла: спасаться бегством по-пластунски — на редкость идиотская идея, а вот если удастся затаиться и переждать грозу, еще есть хоть какие-то шансы.

Заслонка, будь неладна, подскочила на стыке и, развернувшись, впечаталась в решетку, зверски проскрежетала по ламелям и только потом упала, все еще подрагивая под напором воздуха.

- Это еще что за?! — возмутился астер, отчаянно щурясь.

Зато карпатец — кажется, тот самый Леха, который отвечал за центрифугу и споры о том, сколько единиц земного притяжения выдержит среднестатистическая леди после трех недель в невесомости — успел рассмотреть заслонку и заодно заслужить награду за лучшую мужскую роль второго плана.

- А, наверно, опять где-то гайки отвинтились, — флегматично прокомментировал он и снова вернулся к голограмме. — Так вот, главный бур можно направить…

- Гайки?! — взвился астер. Раздался смачный удар — должно быть, от полноты чувств добавил жестикуляцию прикладом.

Зато в голосе Лехи звучало искреннее недоумение и досада:

- Мужик, у тебя что, ни разу вибрацией и резонансом гайки нигде не откручивало? Да стой ты, хватит меня бить! Ну, пальни в воздуховод, если рикошета не боишься…

Лично я бы на месте астера начала опасаться рикошета с того самого момента, как влепила полный заряд на звук и промазала. Но горе-стрелок, похоже, искренне полагал, что самое опасное в отсеке — это он сам.

Не прошло и секунды, как я услышала характерный треск перезарядки и обреченно закрыла глаза. Лишь бы не в решетку, лишь бы не в решетку…

Но вместо выстрела в куполе надсадно взвыла сирена, и что-то звучно хрустнуло и с грохотом упало. Два шага, щелчок предохранителя и — о, музыка для моих ушей — неуверенный голос с сильным акцентом:

- Серега?

Извиваясь всем телом, я бодро сдала назад и прижалась к решетке. Леха поднял голову, среагировав на звук, и в поле моего зрения попал свежий синяк на пол-лица.

- Вы в порядке? — нервно спросила я, перекрывая вой сирены.

Он коснулся полыхающей щеки и асимметрично поморщился.

- Да какая разница… что тут творится вообще?! Как Серега вас сюда отпустил?! Вас же подстрелить могли!

- Он сам сюда бы не пролез, — справедливости ради заметила я, — поэтому особого выбора, боюсь, не было ни у кого из нас. А творится здесь, полагаю, противозаконный угон «Седны», который должен послужить отвлекающим маневром. Я должна пробраться к центральной консоли, дождаться отвлекающего маневра и подключить к ней декодер. Остальное — за Сергеем.

- Вас услышат, — мрачно напророчил Леха и глубоко задумался, но тут же посветлел лицом. — Но я могу устроить большой переполох, если выйду отсюда с оружием.

Но, не успела я подыскать контраргументы, как он помрачнел и ответил сам себе:

- Нет, так и прибить могут… о! У меня же здесь управление внешним буром! Выждите пару минут, леди Эскарина, сейчас он «сломается» и наделает шуму больше, чем сигнальная сирена!

Я благодарно кивнула.

- Только не помешайте «Норденшельду», — предупредила я.

Леха сосредоточенно кивнул и бросился к консоли, а я, собравшись с духом, поползла вперед.

Центральная консоль занимала гораздо больше места, чем я предполагала. Решеток, через которые можно было выглянуть в помещение, оказалось целых четыре — но вид из них, увы, открывался не такой воодушевляющий, как хотелось бы.

Трое вооруженных астеров из команды Кенора бдели за попыткой угона сразу по двум обзорным экранам. Сам лорд Моранг, используя словечки, которые мама характеризовала исключительно как «флотские», пытался выяснить по рации, какого дьявола вытворяет наружный бур и где некий Сунаптри Сингх, чтоб ему провалиться. За пультом сидел изрядно помятый Карлсон — и вот ему происходящее, кажется, доставляло небывалое удовольствие. В воцарившемся гаме и суматохе, то и дело перекрываемой то отчаянным воем сирены, то злорадным гулом наружного бура, я смогла беспрепятственно доползти до самой консоли, но вот что делать дальше, не могла себе представить.

Решетки были достаточно большими, чтобы я сумела пролезть в отверстие из-под них, но что мне это даст? Пока я отвинчу решетку, пока выберусь, пока подсоединю декодер — меня десять раз успеют нейтрализовать! Мы ведь рассчитывали, что спасать корабль помчится едва ли не вся команда Кенора с ним самим во главе, но он упрямо сидел у консоли и не отпускал от себя охрану.

- Эта крыса… — с чувством произнес Кенор, отложив лайтфон. — Мало я ему врезал!

Он обернулся, и сквозь перекрестье ламелей я с недостойным злорадством отметила характерную асимметрию его лица: похоже, Сергей, схлопотав по физиономии, в долгу не остался. Охранники тоже косились на подбитого командира, но комментировать не решались.

- Ты! Я приказал закрыть ангар! — раздраженно рявкнул Кенор, отложив лайтфон.

Карлсон только пожал плечами и выбросил вверх голограмму со схемой захваченного купола, где ворота ангара значились как запертые. Обзорные экраны в это время равнодушно демонстрировали гостеприимно распахнутый шлюз, створки которого с двух сторон подпирала выломанная невесть где арматура. «Норденшельд» беспрепятственно просунул в ангар стыковочные захваты и, царственно игнорируя станнерный огонь (что он мог сделать кораблю?), деловито присоединял «Седну».

- С консоли их уже не закрыть, — прокомментировал очевидное Карлсон. — Приводы заблокированы. Теперь — только вручную.

- Прекрасно, — прошипел Кенор. — Тогда ты и пойдешь их закрывать! Дайви, Кеннекс — проводите нашего мастера!

Охранников эта идея явно не воодушевила, но спорить они не решились и, взяв на прицел подозрительно веселого Карлсона, отконвоировали его из-за консоли. За пультом остался только Кенор да еще один астер.

Всего двое. Я нащупала свой станнер и привычно дернула его из кобуры. Расстояния между ламелями решетки как раз должно хватить, чтобы я поочередно уложила обоих и смогла беспрепятственно вылезти из воздуховода. Упустить такой роскошный шанс было бы преступлением.

Я прицелилась в астера, сочтя его наиболее опасным в этой комнате — он уже вооружен, а Кенору понадобится несколько секунд, чтобы выхватить свой станнер — и привычно дернула тумблер перезарядки… и именно в этот момент сирена вдруг смолкла.

После нескончаемого воя тишина показалась оглушительной, и характерный треск перезарядки в ней прозвучал пушечным выстрелом.

А треклятый астер, как назло, оказался куда более метким, нежели невезучий Сунаптри Сингх…

Исследовательский флот небезосновательно считался одним из самых спокойных мест, где можно пройти обязательную службу. Никаких следов агрессивного инопланетного разума так и не обнаружили, а за людьми пристально следили инвесторы государственных компаний, не желающих терять прибыль на каком-нибудь дурацком разбойном нападении. Поэтому корабли «Фрегата», несмотря на решительный отказ от любых военных операций, всегда были хорошо вооружены и тщательно экранированы, а за безопасностью технологий бдительно следила инженерная служба. В исследовательский флот, как правило, попадали представители привилегированной части общества. Это не добавляло уважения, да и весьма неприятные прецеденты с кандидатами, откровенно не годящимися для такой службы, тоже случались — и отбор ужесточался год от года.

Почему чудо-умелец, способный навскидку влепить станнерный заряд в двухсантиметровый зазор между ламелями, оказался в исследовательском флоте и отчего его не перевели в снайперы, оставалось открытым вопросом, но по сути ничего не меняло. Я отдала этой службе больше десяти лет, но вот парадокс — до сих пор в меня ни разу не стреляли.

Еще не открыв глаза, я поняла, что отныне затрудняюсь считать станнер гуманным оружием.

Заряд угодил мне в плечо, и болело оно нещадно, но повернуть голову и посмотреть, что с ним, не получилось. На лоб давил надежный, неоднократно испытанный, одобренный врачебной комиссией фиксатор — стандартный для всех криокапсул не старше пяти лет. Такие же прочно обхватывали тело в тщательно рассчитанных точках — так, чтобы заморозка происходила в строго выверенной, анатомически правильной позе, даже если объект вздумал побиться в панике, как в моем случае.

Словом, гуманностью тут и не пахло.

Криокапсулу тщательно загерметизировали, как и положено, и я ничего не слышала, но капсулу зачем-то поставили стоймя — вряд ли ради хорошего обзора, однако я, по крайней мере, смогла рассмотреть, что из командного центра меня так никто и не вынес. Консоль мигала голограммой входящего звонка, но его никто не принимал до тех пор, пока дежуривший рядом со мной астер не заметил, что я очнулась.

Он бросил что-то сидевшему за пультом Кенору и отошел в сторону, позволив заметить прискорбно запертый входной люк и вывороченный кусок воздуховода, при виде которого я содрогнулась всем телом, натягивая ремни. Моранг скользнул по мне равнодушным взглядом и милостиво махнул рукой голограмме — а та тотчас играючи переплавилась в непроницаемое лицо Сергея. Я поймала себя на том, что бессознательно подалась вперед, повиснув на фиксаторах.

Сергей бросил какую-то короткую фразу и замолчал, позволив высказаться Кенору. Мой бывший жених, напротив, говорил долго, скрестив источенные руки на груди и высокомерно вздернув подбородок; но его пространная речь не возымела успеха. Сергей только равнодушно пожал плечами и повторил ту же фразу, а голограмма дрогнула, меняя картинку: теперь полупрозрачный капитан Карпатии возвышался над консолью в полный рост, а за его спиной стояли вооруженные люди, среди которых я с нескрываемой радостью обнаружила Карлсона и Леху. Выбрались-таки!

Но Кенор смотрел не на них. Его вниманием безраздельно завладел Лаури, каменным изваянием застывший за левым плечом Сергея.

Мой старпом не стремился вмешаться в разговор, но следующая реплика Кенора явно была адресована ему. Лаури царственно ее проигнорировал; вместо него высказался Родионов — и лорд Моранг, не выдержав, треснул по консоли и сместился в сторону, чтобы в обзор камеры попала криокапсула.

В лице Сергея не дрогнула ни единая черточка. Только пальцы на рукоятке станнера едва заметно побелели от напряжения, но этого Кенор, кажется, не рассмотрел — а потом его успешно отвлек Лаури, схвативший Родионова за плечо.

Сергей так посмотрел на его руку, что непробиваемый лорд Тагор поспешно отдернул пальцы — а капитан перевел взгляд на Моранга и произнес что-то, что окончательно вывело его из себя. Кенор подскочил к криокапсуле — я услышала только крайне неприятный хруст — и швырнул на пол какую-то деталь. За его спиной я не видела, что именно это было, но по изменившемуся лицу Сергея поняла, что дело плохо. Впрочем, капитан Карпатии не горел желанием продолжать общение, а потому попросту отключился.

Кенор проорал что-то погасшей консоли и от души врезал по криокапсуле. Она опасно накренилась — желудок подскочил к горлу, я дернулась в ремнях, не способная на что-либо повлиять — и рухнула обзорным окошком вниз. Но это еще было не самым худшим.

Падая, я наконец-то рассмотрела, что оторвал от криокапсулы Кенор.

Фильтр встроенного кислородного регенератора.

Значит, воздуха у меня тут… сколько? Минут на десять-пятнадцать?..

Меньше, если я не перестану паниковать.

И нужно же мне было отдать Сергею стеку с концами!

Сердце суматошно колотилось где-то в горле. Мне казалось, что я уже задыхаюсь, хотя объективно этого никак не могло быть — фильтр выглядел еще вполне рабочим. Но призвать к порядку мечущиеся в панике мысли никак не получалось, и перед глазами стало темнеть.

Фиксаторы держали крепко. У меня не получалось не то что высвободить руку — просто пошевелить ей в пазу. Да и что бы это дело? Изнутри криокапсула не открывалась. Мне следовало успокоиться и экономить кислород, надеясь, что Сергей все-таки придет за мной. А не Сергей — так Лаури, его, кажется, моя судьба взволновала куда больше… впрочем, Сергей всегда выглядел непрошибаемо спокойным — и чем хуже шли дела, тем флегматичнее он делался.

Неплохо бы последовать его примеру.

Но, стоило мне сделать глубокий вздох, унимая бешеное сердцебиение, как криокапсулу сотряс удар. Она качнулась, на мгновение приоткрывая дивный вид на две пары потрепанных сапог от универсального комбинезона, но, не успела я порадоваться, что смогу побыть хотя бы пассивным наблюдателем в вопросах решения своей судьбы, как безжалостная гравитация вернула все на свои места. Я мрачно уставилась на ровный пластик пола, без особой надежды попыталась дернуться в фиксаторах и со вкусом выругалась так, что, услышь это Сергей, от подначек до конца жизни было бы не отделаться. Оставалось утешаться тем, что меня вовсе никто не слышал — но легче от этого почему-то не становилось.

Криокапсула словно прониклась: дрогнула и снова начала заваливаться набок. Я с удивлением уставилась в сосредоточенное лицо незнакомого астера, тщетно пытавшегося перевернуть слишком тяжелое для него оборудование. Заметив мой взгляд, астер улыбнулся — виновато и беспомощно, словно прося прощения — и вдруг дернулся назад: в его плечи вцепился Кенор.

Давняя атрофия мышц мешала и ему, но Морангу все же хватило сил оторвать своего подчиненного от капсулы и двинуть ему прикладом в зубы. Сосредоточившись на противнике, Кенор не заметил, что криокапсула осталась стоять на боку — а астер напоследок успел скользнуть пальцами по панели управления.

Фиксаторы с тихим шелестом спрятались в пазы. Я рухнула на боковую стенку капсулы, не успев сгруппироваться и пребольно ударившись плечом. Снова ругнулась и с надеждой уставилась на крышку — но чуда не произошло. Астер успел отключить иммобилизацию, но не отдать команду на открытие, а теперь помощь требовалась ему самому: Кенор повалил его на пол и, кажется, сосредоточенно душил — напряженная спина моего бывшего жениха перекрывала обзор, а судорожно дергающиеся ноги нежданного спасителя надежды на благополучный исход не внушали.

Не воспользоваться столь явными разногласиями в стане врага было бы просто преступной глупостью.

Кенор не видел, что я отстегнута. Значит, можно попробовать… я с силой дернула плечом, ударив в дно капсулы и молясь на ослабленную гравитацию Карпатии, но с первого раза ничего не вышло: тяжелая техника только едва ощутимо шелохнулась. Шума оказалось достаточно, чтобы Кенор насторожился и, не убирая рук от придушенного астера, попытался обернуться.

Долгая жизнь в невесомости лишила его периферийного зрения, и, похоже, через плечо он ничего рассмотреть не мог — и оттого замешкался. Я воспользовалась его промедлением, чтобы всем весом рухнуть на крышку криокапсулы.

Она качнулась, замерла на одно бесконечно долгое мгновение — и начала заваливаться вперед. Прямо на Кенора.

В последний момент он что-то понял, попытался выскочить из-под падающей махины, выпустив свою добычу — но тело, отвыкшее от гравитации, слушалось его плохо. Криокапсула упала ему под ноги, подбив под колени, и придавила яично хрупкие голени.

Крик услышала даже я — и в обзорное окошко старалась больше не смотреть.

Придушенный астер не подавал признаков жизни. В криокапсуле царил неприятный полумрак.

Прекрасно. Похитители однозначно обезврежены. И что дальше?

Входной люк-то все еще заперт. Изнутри криокапсулу не открыть. А воздуха — я глубоко вздохнула, но облегчения это не принесло — после моих экзерсисов осталось критически мало.

Никаких инструментов мне, разумеется, не оставили. В самой криокапсуле тоже ничего подходящего не было: ортопедически правильное ложе с пазами для спрятавшихся фиксаторов, идеально ровная поверхность крышки да герметично запаянное обзорное окошко. Я потратила некоторое время, пытаясь нащупать хоть что-нибудь, беспомощно всхлипнула — и закрыла глаза, смиряясь с навалившейся усталостью.

Дурацкая смерть. Глупая. Одно хорошо — не бесполезная…