Мое безрассудное сердце

Глава 4

Джонна никогда в жизни не бывала в тюрьме. До сих пор у нее для этого не было повода. Она вовсе не испытывала благодарности к Декеру Торну за предоставленную ей такую возможность.

Джек Куинси вызвался уладить все сам. За то время, что Джек проработал в компании «Ремингтон», ему доводилось посещать и тюрьму, и судью. Декер Торн был не первым служащим Ремингтонов, за которого Джек должен был внести залог. Правда, он был первым среди служащих, занимающих такую ответственную должность.

От помощи Джонна вежливо отказалась, но согласилась, чтобы Джек ее сопровождал. Он удивился, что она дала согласие хотя бы на это. По дороге в тюрьму Джек несколько раз пытался начать разговор, но натыкался на мертвое молчание. Было видно, что Джонна не обращала на него внимания по простой причине — она его даже не слышала.

Теперь, когда Джонна знала, что сломанная нога — блеф, Джек перестал притворно хромать и отбросил костыль. Легко выскочив из экипажа, старый моряк помог Джонне выйти. Рука ее была холодна, а глаза подернуты льдинкой.

— Джонна, — сказал он. — Вам не стоит… — Он прервал начатую фразу, так как она уже поднималась по ступенькам.

Вздохнув, Джек жестом велел кучеру дожидаться где-нибудь поблизости и поспешил за Джонной, чтобы распахнуть перед ней дверь.

Камера была не из худших, что повидал Декер на своем веку. Здесь было чище, чем в лондонском Ньюгейте, и сейчас он находился здесь в одиночестве. Он представлял себе, как все изменится, когда к утру констебль соберет сюда всех портовых бродяг, нищих и шлюх. Оставалось только надеяться, что ночь минует не скоро. Если ему суждено провести ее за решеткой, он предпочел бы провести ее без сомнительной компании.

Присев на край койки, Декер, подперев руками голову, стал обдумывать свое положение. Убежать из подвальной камеры без насилия невозможно, а Декер вовсе не хотел усложнять ситуацию нападением на надзирателя. Он прожил в Бостоне уже четыре года, однако это было его первое знакомство со здешними законами. Он надеялся: это обстоятельство будет для него благоприятным.

Меньше всего Декер хотел бы вмешивать в это дело Джонну Ремингтон. Он вспомнил о шестерых людях, спрятанных на борту «Охотницы», и улыбка исчезла с его лица. От него зависит их освобождение, а сам он сейчас зависит от Джонны.

Декер медленно вдохнул в легкие воздух и осторожно выдохнул. И тем не менее в левом боку по-прежнему ощущалась резкая боль. Декер прислонился к холодной каменной стене и уселся с ногами на койке, согнув их в коленях. В таком положении грудной клетке стало легче, и на этот раз при вдохе боль была не такой острой.

Декер помассировал напряженные мышцы шеи и затылок. Он рисковал, сообщая Джонне о своем задержании. Маловероятно, что она получит это сообщение сегодня вечером, а еще менее вероятно, что отзовется на него. В одном он был совершенно уверен: если Джонна решит ему помочь, его выпустят немедленно. Такой властью она обладает. К великому сожалению Декера, у Джека Куинси такой власти не было.

Услышав, как открывается створка окошка в двери камеры, Декер оглянулся. При виде бегающих глазок надзирателя он было приподнял брови, но вовремя вспомнил, что даже такое незначительное движение причиняет ему боль.

Дверь открылась, и надзиратель просунул голову в камеру.

— Вы свободны, — сказал он. — Они ждут вас наверху.

— Они?

— Мисс Ремингтон и мистер Куинси. Они приехали вместе.

Декер не стал раздумывать, как удалось Джеку узнать о случившемся; он просто был рад, что тот все знает. Наверное, не без участия Джека Джонна откликнулась так скоро. Но сейчас присутствие Джека помешает Декеру осуществить задуманное.

— Здесь есть другой выход? — спросил он. Надзиратель удивленно заморгал.

— Вы что, шутите?

Декер соскользнул с койки. Выпрямлялся он медленно, морщась при этом от острой, как нож, боли в боку.

— А вы на моем месте захотели бы встретиться с ней?

Декер сразу же увидел, что надзиратель понял его. Во взгляде его появилось сочувствие. При иных обстоятельствах Декер непременно рассмеялся бы. Но сейчас это было бы слишком болезненно.

— Она таки вытащила судью из дома, — задумчиво сказал надзиратель. Он открыл дверь шире, и теперь вся его грузная фигура стояла, как в раме. — В такую-то пору это не всякому удастся.

— Совершенно с вами согласен.

Надзиратель колебался.

— Не знаю, право…

Декер подошел к двери и положил руку ему на плечо.

— У меня и в мыслях не было, что вы можете выпустить меня через задний ход без ничего, — сказал молодой человек. Колени его слегка дрожали — ему трудно было стоять, и надзирателю пришлось поддержать его. — Я с великим удовольствием отблагодарю вас за ваши хлопоты.

Страж заинтересовался. Убедившись, что Декер вполне в силах устоять на ногах без поддержки, он отпустил его.

— Сколько? — спросил он, сузив глаза.

Пошарив в кармане, Декер выудил из него два серебряных доллара.

— Этого достаточно?

Надзиратель подумал о двух монетах, лежавших у него в кармане. Четырьмя долларами можно будет расплатиться по счету в таверне Вэйфэрера и получить новый кредит.

— Это все, что у вас есть?

Слегка наклонившись, Декер поднял руки вверх.

— Поищите сами. Это лучшее, что я могу вам предложить.

— Ладно, — сказал надзиратель и протянул руку.

— Только после того, как вы выведете меня отсюда, — возразил Декер.

Надзиратель снова заколебался, но алчность и пристрастие к спиртному одержали верх. Декер был уже на полпути к кораблю, когда до надзирателя дошло: две монеты, полученные от Декера, были его собственные.

— Декер Торн у меня больше не служит, — сказала Джонна Джеку, как только они сели в экипаж.

Джек не стал спорить. Хотя он верил, что у Декера были убедительные причины, он не желал попусту тратить силы на убеждение Джонны. Если ее глаза походили на льдинки еще до того, как она переступила порог тюрьмы, то теперь они излучали ледяной холод. Джек предпочел хранить молчание.

— Вам не придется сообщать ему об этом, — продолжала она. — Я это сделаю сама.

Джек молча кивнул. Выглянув из окна экипажа, он увидел, что они уже приближаются к гавани, затратив на поездку всего четыре минуты. «Если Декер там, да поможет ему Господь! — подумал Джек. Затем «передумал:

— Да поможет ему Господь, если его там нет!»

Декер наблюдал за выгрузкой последних шести клетей из трюма, когда заметил экипаж Джонны. Она слишком быстро отыскала его, и он не питал иллюзий насчет своего будущего в «Морских перевозках Ремингтон». Когда клети были погружены на повозку, он махнул рукой возчику и замер на месте, поскольку экипаж остановился прямо перед ним.

Первым из экипажа выпрыгнул Джек. Он предложил Джонне руку, которую она оставила без внимания. Вооруженная тростью и гневом, Джонна вполне хорошо справилась сама.

Ночное небо было затянуто тучами. Гавань освещалась фонарями, горящими на кораблях и повозках. Фонари были и в руках у портовых рабочих. Фонари двигались в такт с прибоем, двигались вместе с повозками и рабочими. Тень и свет качались и плясали, сменяя друг друга. Декер поднял свой фонарь, и лица всех троих осветились.

Джонна хотела заговорить, но все слова куда-то подевались. Мысли, что вертелись у нее в голове, невозможно было высказать вслух не только перед Джеком Куинси, но даже и Декеру Торну.

Джонна утратила дар речи, а у Джека вдруг прорезался голос:

— Что с вами случилось, черт возьми?

Улыбка Декера была жалкой пародией на его беспечную усмешку. Правая сторона лица распухла, верхняя губа была рассечена. Но даже несмотря на такое изменение и огромный кровоподтек на лбу, в его глазах, несомненно, мелькали веселые искорки. Легким кивком головы Декер указал на ногу Джека.

— Я как раз собирался задать вам такой же вопрос. Где ваш лубок?

Пожав плечами, Джек указал на Джонну:

— Сегодня вечером она сообщила мне, что знает о моей уловке. Я подумал, что лубок и костыль после этого уже перебор.

— Уловка? — Распухший глаз Декера превратился в щелку. — Вы хотите сказать, что нога и не была сломана?

Джонна шагнула вперед и взяла фонарь из рук Декера.

— Ни к чему делать вид, что вы не знали этого. Садитесь в экипаж!

Джек начал было защищать Декера, но тот взглянул на него и сказал, что не стоит зря беспокоиться.

— Тут ничего не поделаешь, — спокойно проговорил он. — Она все равно будет думать так, как ей хочется.

Услышав этот упрек, Джонна поджала губы. Не слишком приятно, когда тебя считают эгоисткой. Еще хуже, когда тебя считают злой эгоисткой. В данном случае она верила, что это неверно.

— В экипаж, капитан Торн!

— У меня здесь дела, — ответил он и указал на людей, стоящих позади него на пристани, на тех, кто находился на корабле и на сходнях. Он видел, что они стараются выглядеть очень занятыми и при этом ничего не пропустить из сцены, разыгрывающейся на их глазах.

— Кажется, уже все выгрузили, — сказала она. — Я не вижу, чтобы люди выносили что-нибудь из трюмов.

— Да, мы все выгрузили, — сказал Декер. — Но вы же знаете, что этим дело не кончается.

— Конечно, нет. — Голос ее звучал довольно любезно, но эти слова не были ответом на замечание Декера. — Либо вы, капитан Торн, сядете в мой экипаж добровольно, либо, клянусь, я велю втащить вас туда.

Джек взглядом подтвердил слова Джонны.

— Она сделает это, и тебе с ней не справиться. Иди в карету. Я сам здесь управлюсь. — Он слегка потрепал Декера по плечу, не замечая, что молодой человек поморщился от боли. — А потом я зайду к вам посмотреть, как вы там.

— В этом нет необходимости, Джек, — вмешалась Джонна. — В моем доме о нем хорошо позаботятся. — И, не обращая внимания на явное удивление Джека и высоко поднятые брови Декера, она стукнула тростью о землю и указала на экипаж:

— Садитесь, капитан Торн.

Декер сел. Он отодвинулся в угол, уверенный, что Джонна сядет напротив, но вместо этого она села рядом с ним и, когда карета тронулась, поддержала его.

— Мне сказали, что вы с кем-то подрались, — начала она. — Судя по вашему виду, меня информировали неверно.

— Нет, все правильно.

— А я не сказала, что это не так. Я сказала, что меня неверно информировали. Я все-таки не так наивна, капитан. Подраться могут двое. Один человек не смог бы вас так отделать. Вы побывали в настоящем сражении.

Декер прислонился головой к кожаной спинке и закрыл глаза.

— Может быть, я просто не сумел защититься как следует.

— А вот в это я не верю! — Она на минуту задумалась. — Разве что вас кто-то держал?

Он медленно открыл глаза и изумленно взглянул на нее. Глаза Джонны расширились.

— Именно это и произошло, не так ли? Вас кто-то держал.

— Почти.

— Тогда почему же задержали вас?

— Вероятно, потому, что я был один, когда появилась полиция.

— Судья сказал мне, что вы были зачинщиком.

— Это может быть еще одной причиной, — сухо ответил он. Его насмешливое спокойствие смущало Джонну.

— Вы всегда отделываетесь ироническим замечанием? — спросила она.

— Не всегда. — Голос его опять стал серьезен, и она насторожилась. — Почему вы не рассказали мне о возчике?

Переход был настолько неожиданным, что Джонна растерялась.

— О каком возчике? О чем вы?..

Декер поднял вверх палец. Это было единственное движение, которое не причиняло ему сильной боли. Этого оказалось достаточным, чтобы привлечь внимание Джонны и заставить ее замолчать.

— О том дне, когда вы повредили себе лодыжку на пристани, — пояснил он. — Почему вы не рассказали мне, что это не был несчастный случай?

Джонна напряглась и поняла, что он заметил ее реакцию. Декер слегка сжал ее руку, словно не давая ей отпрянуть. Однако не сила, а его состояние удержало Джонну от этого шага.

— Это был несчастный случай, — сказала она. — Почему я должна была назвать его по-другому?

— Прежде чем уйти в Чарлстон, я поговорил с тремя людьми, и они описали этот случай несколько иначе, чем вы.

— Кто дал вам право на это?

Услышав этот менторский тон, Декер скривил губы.

— Мне вовсе не требуется ваше разрешение, чтобы разговаривать с людьми, — напомнил он.

— Если вы разговариваете обо мне, то требуется!

Ее заявление вызвало противоположный эффект. Джонна полагала, что поставила его на место, а он в ответ расхохотался. Единственное, что ее немного утешило, — смех причинил ему боль.

Декер исподтишка наблюдал за Джонной. Он заметил улыбку, мелькнувшую на ее губах. «Черт побери, — подумал он, — мне это нравится!» Ему нравился ее нежный, надменно вздернутый подбородок, нравились ямочки в уголках рта. Нравилось ее размеренное дыхание и то, как она спокойно сидит рядом с ним. Джонна Ремингтон была чрезвычайно красивой женщиной и не знала этого. И это нравилось Декеру больше всего.

— Оставим ваше запрещение, — сказал Декер. — Факт остается фактом: я задал им кое-какие вопросы.

— Зачем вы это сделали?

— Потому что этот возчик должен был прийти и извиниться, а он не пришел.

— Я же сказала вам, что уже уехала к тому времени, когда он справился с лошадью.

— Он мог бы отыскать вас, — продолжал Декер. — Он должен был отыскать вас. В гавани всем известно, кто вы такая. Единственная причина, по которой он не явился принести вам свои извинения или осведомиться о вашем здоровье, в том, что он сделал это нарочно.

Джонна молчала, а Декер, по-видимому, и не ждал ответа. Она посмотрела мимо него в окно на освещенную фонарями улицу и увидела, что они подъезжают к ее дому, а ей до сих пор еще не известно, кто его так избил и почему его арестовали.

И вдруг Джонна каким-то чутьем поняла все. Она расспрашивала его о драке, а он заговорил о несчастном случае в гавани. Перемена в разговоре, как она сначала подумала, была просто продолжением одной и той же истории. Декер заговорил о том, что казалось ему более важным.

Карета остановилась и покачнулась, когда кучер спрыгнул с козел, чтобы помочь им выйти.

— Это произошло из-за меня, — тихо проговорила Джонна, прежде чем открылась дверца.

Голос у нее был тусклый, словно она не могла решить: изумиться ей или ужаснуться. Такая неуверенность, столь несвойственная ей, заставила Декера улыбнуться.

— Это была драка, — напомнил он. — И я потерпел поражение.

Среди ночи Декер проснулся. Поначалу он не мог понять, где находится. Каюта не покачивалась, и это привело его в замешательство. Постель была мягкая, пахла свежевыстиранным бельем, и лежал он, закутанный, словно кокон, в несколько теплых одеял. Окончательно понять, где он находится, помог Декеру двойной портрет, висящий над камином.

Джон и Шарлотта Ремингтон смотрели друг на друга, но Декеру казалось, что они наблюдают за ним.

Он сел. Тут же на другом конце комнаты послышался шорох, словно кто-то встал с кресла-качалки. Сначала женщина, освещенная сзади, показалась Декеру кем-то из служанок. И только когда она подошла к кровати, он узнал Джонну.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила она. — Воды? Еще опия?

Он нахмурился и смутно припомнил, как ему что-то дали выпить, прежде чем уложили в постель. Значит, туман у него в голове от опия. Но, увы, хотя он и чувствовал себя отупевшим, боль по-прежнему оставалась весьма ощутимой.

Джонна протянула руку к темному пузырьку с настойкой опия, но Декер жестом остановил ее.

— Больше не надо, — сказал он. Его рука легла на ее запястье, и хотя она уже не пыталась взять пузырек, руку он не убрал. — Сколько сейчас времени?

Она посмотрела через плечо на часы, стоящие на камине.

— Пятый час.

— Вы просидели здесь всю ночь?

— Только последние полчаса. Я проснулась и больше не могла уснуть. Решила вас проведать и увидела, что сиделка в отличие от меня бессонницей не страдает. Я отослала ее. — Джонна почувствовала, как он слегка сжал ее руку, и наклонилась к нему. Глаза ее скользнули по его распухшему лицу, покрытому синяками, и задержались на его губах. — Если вам ничего не нужно, я, пожалуй, пойду к себе.

— Пожалуй.

Однако он не отпускал ее, и она осталась на месте. Взгляд Джонны оторвался от его губ и замер на руке, лежащей на ее запястье.

— Я собиралась вам сказать, что вы у меня больше работать не будете.

Декер кивнул. Именно это он и ожидал услышать, когда Джонна появилась в гавани.

— Не из-за драки, — продолжала она. — И даже не из-за ареста. Такое время от времени случается, я понимаю, хотя Джек и считает обратное. — Она чувствовала на себе взгляд Декера. Даже не глядя на него, она ощущала его насмешливое спокойствие. — Я знаю, что на борту работа трудна. Море безбрежно, но каюты тесны. Разногласия, возникшие на борту, порой разрешаются на берегу, достаточно небольшой выпивки и пары необдуманных слов.

— И вы решили, что сегодня ночью все было именно так. Джонна кивнула, продолжая глядеть на его руку.

— Мне это не нравится, — сказала она. — Это подает дурной пример вашим подчиненным, а я рассчитываю… нет, я требую, чтобы капитан был лучшим примером.

Декер знал, что она права, и любой из тех, кто работал у Джонны, согласился бы с этим. Но ее лицо было так серьезно, что Декеру захотелось поддеть ее.

— Однако вы были готовы простить меня.

Она бросила на него резкий взгляд:

— Я была готова содрать с вас кожу!

Теперь уже он посмотрел на ее губы.

— Вашим острым язычком? — осведомился он. — Или вы намеревались испробовать на моей спине девятихвостую плеть? — Он не сводил с нее глаз. Лицо ее вспыхнуло, а губы раскрылись в немом изумлении. Только тогда ему стало ее жалко. — Вы собирались устроить мне нагоняй за то, что я исчез из тюрьмы, — сказал он. — Ведь именно из-за этого вы решили меня уволить? Потому что я смутил вас?

Декер разжал пальцы, и рука Джонны легко выскользнула из его руки. Теперь расстояние, возникшее между ними, было проявлением его воли, а не ее.

— Вы действительно обескуражили меня, — спокойно проговорила она. — Ваше исчезновение, вместо того чтобы прийти поговорить с судьей или поблагодарить меня, говорит о том, что у вас нет ни уважения, ни внимания. Этого вполне достаточно, чтобы уволить вас.

Декер не стал возражать.

— Да, — согласился он. — Это так.

Джонна вздохнула и посмотрела на огонь в камине. Голос ее превратился почти в шепот:

— Такой поступок был бы для меня необдуманным и мелочным.

Декер ожидал совсем другого признания. Болезненная честность Джонны обернулась неожиданной стороной. Наверное, подумал он, именно эта мысль не давала ей уснуть и привела сюда. Поскольку она явно не собиралась уходить, продолжая упорно смотреть в огонь, он спросил:

— Что делает вас счастливой, Джонна?

Она не ответила. Он смотрел на ее профиль, на чистые, ясные очертания лица, лишенного всякого выражения. Он знал, что Джонна слышала его слова, и понимал, что она не ответит, возможно, она и не может ответить. Профиль ее оставался таким же бесстрастным, но глаза наполнились слезами. Они стояли, как вода, у самых краев нижних век, пока наконец одна из них — только одна — не скатилась вниз. Джонна не пыталась смахнуть ее или сморгнуть остальные слезы. Помедлив, они быстро закапали из глаз и, наконец, исчезли.

Джонна встала.

— Полагаю, будет лучше, если вы перестанете задавать вопросы, — сказала она.

— Насчет вас?

— Насчет всего.

Она прекратила разговор, прошла к двери и закрыла ее за собой.

Под тяжестью Джека Куинси кресло-качалка издало тревожный скрип. Старый моряк замер, решая, выдержит ли кресло его вес, потом пододвинул его к кровати и положил ноги на край. И продолжил разговор с Декером, словно он и не прерывался.

— Что все это значит, черт побери? — прогремел он. — Будь я проклят, если в этом есть какой-нибудь смысл!

— Смысл есть, — сказал Декер. — Просто вы не хотите в это поверить. — Он сел, поудобнее подсунул подушки под спину и смерил Джека тяжелым взглядом. Трудно ждать к себе серьезного отношения, когда глаз твой распух и почти заплыл, а при каждом движении ты морщишься от боли. — Джек, выслушайте меня, раз Джонна не хочет слушать. Если она верит, что происшествие на причале — несчастный случай, то ее трудно переубедить в этом, по крайней мере мне. Но она может послушать вас. Она доверяла вашим советам почти всю жизнь и верит вам сейчас. Мне кажется, у нее есть подозрения об этом случае, но она не знает, что с ними делать. — Декер замолчал, ожидая реакции Джека.

— Продолжайте, — проговорил тот. — Я весь внимание.

— Три человека, не сговариваясь, добровольно сообщили мне, что возчик сам направил лошадь с повозкой прямо на Джонну.

— Либо он мог удержать лошадь, либо нет, — заметил Джек.

— Они утверждают, что он схватил лошадь под уздцы, но не остановил.

— Может быть, не мог?

— А может быть, не хотел. Джек опустил ноги на пол.

— Там было много свидетелей, а не только эти трое. Вы должны были поговорить и с другими.

— Я говорил.

— И что они сказали?

— Те, с кем я успел поговорить до отплытия в Чарлстон, поведали ту же историю.

— То есть подтвердили слова Джонны, — уточнил старый моряк.

Декер кивнул.

— Но даже они удивляются, почему возчик не пришел поинтересоваться самочувствием Джонны. Когда же я стал уточнять подробности, оказалось, что никто не знает этого возчика.

Тут Декер увидел, что это сообщение наконец-то заинтересовало Джека.

— Мне это показалось довольно странным. На пристани все знают друг друга. Я еще и полдня не проработал там, а люди, которых я никогда не видал раньше, уже звали меня по имени.

— Понти. — Джек не удержался, чтобы не напомнить. — Вас звали Понти. И это было не ваше имя. — Заметив строгий, даже сердитый взгляд Декера, Джек, сдаваясь, поднял руки. — Ладно. Итак, этого человека никто не знает. Я согласен, что это странно, но это говорит только о том, что он незнакомец, а не убийца.

— А я вовсе не утверждаю, что он собирался убить, — сказал Декер. — Я думаю, что он хотел ее испугать.

— Испугать Джонну? Зачем?

— Я не знаю.

Джек принялся качаться в кресле, и оно монотонно заскрипело. Старый моряк обдумывал услышанное.

— Расскажите мне о драке, — попросил он спустя некоторое время.

Декер сжал челюсти и, помолчав, сказал:

— Джонна права в одном. Это была не совсем драка. Когда «Охотница» вошла в порт, меня там поджидала записка. В ней говорилось, что, если у меня есть еще вопросы, я могу задать их в «Браун и Берни».

— Вы своими глазами видели эту записку? — спросил Джек. — Вы уверены, что поняли правильно? На лице Декера появился слабый румянец.

— Я прочел ее достаточно внимательно, Джек. Я все-таки кое-чему научился. И это не такое уж трудное дело, как, скажем, управление кораблем.

— Ладно, — сказал Джек. — Я ничего не имел в виду. Просто дело в том…

Декер отмахнулся от его объяснений.

— Я отправился в «Браун и Берни».

— Вы ушли с корабля? И оставили груз в трюме без присмотра?

— Я знаю, что это не по правилам. Но я не мог не пойти. — В открытом взгляде Декера не было ни малейшего раскаяния. Он опять поступил бы так же. — Я прождал в таверне всего несколько минут, когда кто-то подошел ко мне. Я не знаю этого человека. Вероятно, я должен был бы забить тревогу, но я был глух к голосу разума. Человек пожелал поговорить со мной за таверной, и я вышел вслед за ним.

Джек поморщился, зная, что последует дальше:

— Я так понимаю, там были его дружки. Декер поднял три пальца.

— Они тут же оглушили меня, я упал и, кажется, так больше и не поднялся.

— Джонне вы сказали, что первым начали драку? — спросил Джек.

Декер попытался вспомнить поездку в экипаже от порта до Бикон-Хилла.

— Возможно. Это она так вам сказала?

— Она сказала, что так считает судья, а вы это подтверждаете. У вас какой-то особый дар заставлять ее думать о вас самое худшее.

— Это не важно. — Декеру казалось, что он никогда не избавится от этого «дара». — Как вы думаете, Джек, в том, что я вам рассказал, есть какой-нибудь смысл?

Треск опять прекратился. Джек перестал раскачиваться и уставился на Декера острыми, проницательными глазами.

— Вряд ли вы сами себе сломали два ребра и поставили такой фонарь, — проговорил он наконец. — Они поступили милосердно, не прикончив вас на месте.

Вчера вечером, когда его били в грудь, живот и по голове, Декеру казалось, что быстрый конец был бы истинным милосердием.

— Вышел мистер Браун… или, может быть, то был мистер Берни… Во всяком случае, их спугнули. Мистер Б. послал за полицией, и дело кончилось тем, что я единственный угодил за решетку.

— Я полагаю, что они хотели задать вам кое-какие вопросы. Очевидно, вы не очень-то пошли им навстречу. Кого-то из них вы ударили.

— Я ударил? Джек кивнул.

— Насколько я понял, Джереми Додд отправился с корабля вас разыскивать и появился как раз в то время, когда вас уводили. Это вы, наверное, послали его к Джонне.

— Припоминаю.

— Вы могли бы вызвать меня.

Декер задумался. Какое он может дать объяснение? Ответ подвернулся довольно простой:

— Черт побери, Джек, я не помню, чтобы кого-то стукнул. Кто знает, почему я послал Джереми за мисс Ремингтон, а не за вами?

— А насчет тюрьмы? — спросил Джек. — Почему вы так исчезли?

— Я хотел вернуться на корабль. Я знал, что вы не позволили бы мне отправиться в гавань. Я должен был закончить одно дело. После всего случившегося я не мог бросить его. — Декер наблюдал, как Джек обдумывает услышанное, стараясь прийти к какому-нибудь выводу. — Вы поговорите с ней? — спросил Декер.

Джек вздохнул.

— Угу, — нехотя проговорил он. Он не горел желанием выполнить просьбу Декера. — Я с ней поговорю.

Декер отсыпался целый день. Горничные входили и выходили, меняли у него на груди намокшие повязки, приносили подносы с чаем и поджаренные хлебцы, поддерживали огонь в камине и клали на глаз свежие компрессы. Они так надоели Декеру, что к вечеру он с трудом выносил эти посещения. Он уже подумывал, не запереть ли дверь, когда явилось трио служанок, на этот раз принесших сидячую ванну и ведра с горячей водой.

Они помогли ему встать с постели, несмотря на его уверения, что он в состоянии сделать это сам, и не оставили в покое, пока не раздели до нижнего белья. Когда они ушли, Декер разделся догола и уселся в горячую воду. Вода заплескалась вокруг него, от ее поверхности струился пар. Декер блаженно вздохнул, так, что вздох его был слышен во всей комнате.

Поначалу ему не хотелось даже двигаться. Вода была словно жидкая повязка, она поддерживала и нежила все тело. Мало-помалу он развалился в этой медной лохани, насколько позволяли ее размеры; потом протянул руку за полотенцем, которое одна из горничных положила рядом. Сложив его вчетверо, Декер подсунул полотенце под голову. Глаза его почти сразу же закрылись, и вскоре он уже крепко спал.

Отправляясь навестить своего гостя, Джонна не намеревалась там задерживаться. Она в это утро встала рано. Джонна приехала в контору, когда не пробило и восьми, и после почти бессонной ночи провела в трудах долгий день. Было много обычных затруднений: несвоевременные доставки, испорченные грузы, жалобы на цены. Неожиданно возникла проблема с декларацией и накладными на груз с «Охотницы». Сначала секретарь, а потом и она сама уделили слишком много времени такому пустяковому делу.

Что сложного в том, чтобы сравнить список с наличным грузом? Она сама видела, как клети, о которых шла речь, вывезли из гавани, поэтому она знала об их наличии. У нее была накладная, подтверждающая, что судовладелец оплатил их разгрузку. Но в грузовой декларации, хранившейся у старшего помощника, записи о них не нашли. Если Джереми Додд допустил ошибку в Чарлстоне, клети вряд ли могли появиться на борту незамеченными.

Джонна отложила эту проблему у себя в памяти. Сама по себе проблема была не столь важна, но она забрала у Джонны столько времени, что она даже расстроилась.

Дверь в комнату Декера была приоткрыта. Джонна неслышно вошла и тут же остановилась, увидев силуэт Декера, полулежащего в ванне. Ожидая его приказание выйти вон и весьма желая на этот раз подчиниться, она продолжала стоять, держась за дверную ручку. Но он молчал, и она заключила, что он насмехается над ней, а Джонна по своей натуре была склонна скорее принять вызов, чем уклониться от него. Здравый смысл твердил ей, что нужно уйти, но упрямство заставило закрыть дверь.

Он смотрел на нее, наблюдал за ней… Или ей так казалось? И только подойдя к ванне, Джонна поняла, что Декер спит. Бунтарский дух испарился, оставив ощущение нелепости. Что она за человек, если ей кажется, что Декер Торн, даже спящий, насмехается над ней?

Джонна покачала головой, а ее легкая улыбка была скорее презрительной, чем печальной. Она наклонилась и подняла с пола бинты, которыми была перевязана грудь Декера. Она положила их на спинку кресла-качалки, где лежали его ночная рубашка и халат. Нужно уйти, сказала она себе, но ноги сами направились к большому креслу, стоящему у огня. Она уселась, поджав под себя ноги, и стала ждать.

Вода остыла, и Декер проснулся от холода. Он встал, взял полотенце, вытер голову и плечи. Он уже собирался выйти из ванны, как вдруг увидел Джонну.

— Черт возьми! — выругался он.

Она не пошевелилась.

Декер вгляделся в ее фигуру пристальнее. Огонь, горевший в камине, освещал ее лицо теплыми золотистыми бликами, а длинные ресницы закрытых глаз отбрасывали тени на ее щеки. Спит. Декер еще раз выругался, но уже потише, и продолжил вытираться. Тихий возглас дал ему понять, что ситуация коренным образом изменилась.

Что ему делать? У него есть полотенце, но оно на плечах. Укрыться в ванне, но вода слишком холодна. Одним прыжком оказаться в постели — боль в ребрах не позволит.

— Поскольку скромность моя уже скомпрометирована, — сказал он, — вы, я полагаю, можете смотреть, сколько вам угодно.

Джонна торопливо заморгала.

Раздражение исчезло, как только Декер начал оценивать комедию, разыгравшуюся в его спальне.

— Я даже не мог об этом подумать, — сухо заметил он. — Вы уже насмотрелись?

Охнув, Джонна закрыла глаза руками.

— Пожалуйста, наденьте что-нибудь, — попросила она. Но теперь уже Декеру незачем было торопиться. Он осторожно вышел из ванны.

— Вы можете уйти, мисс Ремингтон.

— Но я ничего не вижу, — сказала Джонна. — У меня глаза закрыты руками. Я упаду, пока доберусь до двери.

— Ваша логика оставляет желать лучшего, но я не стану спорить.

Декер взял нижнее белье, натянул его, потом надел халат, но не подпоясался. «Нужно все-таки перевязать мои ребра», — подумал он. Сам он сделать это пока не мог. Декер присел на край кровати, досуха вытер волосы и расчесал их пальцами.

— Теперь вы можете убрать руки, — сказал он и стал наблюдать за ней. Джонна начала медленно раздвигать пальцы, чтобы образовались щелки.

— Ваше недоверие мне льстит, мисс Ремингтон. Ваши горничные более внимательно выполняют свои обязанности, чем вы.

— Мои обязанности? — спросила Джонна, опуская руки на колени. — Какие обязанности?

— Заботиться обо мне. Разве это не первейшая обязанность хозяйки дома?

— Вы хотите сказать, что о вас плохо заботились?

— Я хочу сказать, что вы могли бы уважать мое право на уединение и не появляться в этой комнате всякий раз, когда я открываю глаза.

Заметил ли он, как загорелись у нее щеки, подумала Джонна. Ей хотелось прикоснуться к своему лицу, но она сдержалась. Вместо этого она встала. Ее шелковый пеньюар был темно-сливового цвета. От ее движения подол взметнулся, переливаясь разными оттенками. Джонна стояла, опустив руки и сжав пальцы.

— Разумеется, вы правы. Больше этого не повторится.

Декер нахмурил темные брови, медленно поднял руку к заплывшему глазу и закрыл его, чтобы как следует рассмотреть Джонну здоровым глазом.

— Вы можете остаться. Мне нужно помочь с перевязкой.

— Я позову Мэтти.

— Нет, не Мэтти, — возразил Декер. — Она очень неловкая.

— Тогда Дженни.

— Она слишком затягивает бинты.

— Доркас.

— Слишком слабо.

Джонна в недоумении уперлась руками в бедра.

— Кто же вам нужен, капитан Торн?

— Кажется, я уже сказал, мисс Ремингтон. Мне нужны вы.

Сердце Джонны забилось. Она не ожидала такой бурной реакции на его слова. Он произнес их не вызывающе, а скорее естественно. Хотя он, казалось, и не требовал от нее личных услуг, Джонна сочла нужным отреагировать так, словно он их высказал. Она раздраженно поджала губы.

Декер смотрел, как она подходит к нему, шурша шелковым пеньюаром. Ему нравился этот звук, нравился контраст между мягким шуршанием и четкой поступью Джонны. Она почти не хромала и уже обходилась без трости. Ее энергичная походка говорила о целеустремленности, но в то же время в ней была такая элегантная небрежность, которая заставляла оборачиваться вслед Джонне.

Она взяла в руки бинты.

— Я никогда этим не занималась, — сказала она. — У меня может получиться не лучше, чем у любой из горничных.

Декер пошире распахнул полы халата.

— Хуже, чем у них, у вас не получится.

— Вероятно, вам лучше встать.

Он подчинился, и она заметила, какую боль вызвало у него это движение.

— Что вам сказал врач?

Декер дал ей отчет и добавил:

— На этот раз мне не придется злоупотреблять вашим гостеприимством. Мне можно будет встать завтра или послезавтра.

Джонна выгнула бровь и скептически посмотрела на него:

— Вы ведь ничего не видите правым глазом.

— Опухоль стала намного меньше, чем была сегодня утром. Во всяком случае, здесь она заживет не быстрее, чем на борту «Охотницы». — Декер замолчал, ожидая возражения Джонны, и даже испытал разочарование, не получив отпора. И только позже он понял, что молчание с ее стороны вовсе не означало согласия. — Вы можете поднять повязку повыше? — попросил он.

Просунув пальцы между льняной повязкой и грудью Декера, Джонна ослабила бинты и приподняла повязку. Она смотрела только на срои руки, но услышав, как он резко втянул воздух, осмелилась поднять глаза.

— Я сделала вам больно?

Но его прерывистое дыхание не имело ничего общего с физической болью.

— Нет, продолжайте.

— Хорошо.

Теперь она стояла совсем близко к нему. Обняв его под халатом обеими руками, она раскатывала бинт, чтобы обмотать вокруг спины Декера. Если бы он опустил руки, он смог бы укрыть ее полами своего халата, окутать шелком.

Декер чувствовал на щеке ее дыхание. Очень легкое дыхание. Теплое. Он вспомнил, какая она сладкая на вкус. Нужно думать о чем-нибудь другом.

— Что случилось с Тесс? — спросил он. Джонна на мгновение замерла, потом продолжила возиться с бинтом.

— Она ушла.

— Я это знаю. Мне интересно, почему. Она казалась довольно счастливой здесь. Или по крайней мере до того дня, когда вас зашибли на пристани. Тогда она и еще одна девушка… Как ее звали?

— Эмили.

— Да, Эмили. В тот вечер у обеих был такой вид, словно они безумно напуганы, но я полагал, что они просто беспокоились за вас. И не ожидал, что к моему возвращению из Чарлстона они уйдут из вашего дома.

Джонна затянула бинты несколько туже, чем хотела, и у Декера вырвался легкий стон. Она ослабила повязку и завязала концы.

— Тесс уволили за воровство. Эмили ушла в знак протеста.

— Тесс? За воровство? Это невероятно.

Джонна отошла, осмотрела свою работу и рукой показала Декеру, что он может запахнуть халат. Он запахнул, но не подпоясался. Она тут же это сделала сама, ни на мгновение не задумываясь.

— Я не вдавалась в подробности. Грант тоже спрашивал о ней. Очевидно, она произвела сильное впечатление на вас обоих.

— Она добра и всегда готова прийти на помощь.

— Она хорошенькая.

Декер не стал обольщаться, что Джонна ревнует его к Тесс. Нотка ревности, звучавшая в ее голосе, наверняка относилась к Гранту Шеридану и его интересу к этой горничной.

— Да, — согласился Декер. — Она хорошенькая. И она не воровка. В какой краже ее обвинили?

Джонна пожала плечами:

— Кажется, столовое серебро.

Она отвернулась от Декера и подошла к камину. Бросив в огонь полено, она поворошила уголь кочергой. Удивленная затянувшимся молчанием Декера, Джонна оглянулась. Он никогда прежде так не смотрел на нее. Лицо было сурово, глаза холодны.

— Я управляю «Перевозками Ремингтон», — сказала Джонна. — Я уже говорила вам, что домом у меня заведует миссис Девис.

— Возможно, вам стоило бы проявлять такой же интерес и к вашей прислуге, какой вы проявляете к работникам в гавани.

— Что вы имеете в виду?

— Тесс никогда бы не взяла ваше серебро. У нее была прекрасная возможность взять мою серьгу. Эта вещь стоит гораздо дороже, чем несколько ложек с вилками или чайный сервиз. — Декер сунул руки в карманы халата. Лучше держать их там, чем на шее Джонны. — Ваша экономка нашла серебро у Тесс?

— Кажется, в ее комнате.

— Это вы положили его туда?

Услышав такое обвинение, Джонна превратилась в натянутую струну. Она слегка дрожала, охваченная гневом:

— Полагаю, вам следует объяснить ваши слова.

— Это вы положили серебро в комнату Тесс… чтобы избавиться от нее? По-моему, я ясно выразился.

— Это я уяснила, — сказала Джонна. Кочергу она поставила на место, опасаясь, как бы Декер не дал повода пустить ее в ход. — Я не поняла другое: из-за чего, по-вашему, я могла сделать это.

— Из-за Шеридана.

Джонна изумленно уставилась на него.

— Вы же сами сказали, что Шеридан проявлял интерес к Тесс, — пояснил Декер.

Рот у Джонны приоткрылся, а фиалковые глаза стали круглыми.

— Ревность? Вы думаете, что внимание Гранта к Тесс могло быть поводом?

— Почему бы нет?

— Почему бы нет? — повторила Джонна. — Потому что это абсурдная мысль.

— Из-за того, что Тесс — чернокожая?

— Из-за того, что я не люблю Гранта Шеридана.

В комнате было слышно только потрескивание дров и легкое шипение огня. Казалось, что долгое молчание сгустилось и придавило их, не давая пошевелиться. Они обменялись ничего не выражающими взглядами. Каждый из них умело скрывал свои чувства. Джонна не взяла назад сказанные слова. Декер не спросил, были ли они правдой.

Джонна не знала, сколько она простояла у камина. Она только помнила, что очнулась первой. Ее шелковый пеньюар взметнулся, когда она повернулась и направилась к двери.

Декер окликнул ее, но она не остановилась, и он поспешил преградить ей путь. Он выставил вперед руки, чтобы Джонна на него не налетела, но попытка оказалась крайне неудачной. Когда Декер внезапно появился перед ней, она потеряла равновесие и упала ему на грудь.

В глазах у него потемнело, и он откачнулся назад. Страшная боль вырвала у него гортанный крик. Декер зашатался, подумав, что сейчас упадет, но вдруг ощутил какую-то опору. Он навалился на нее всей тяжестью.

Джонна, отрывисто дыша, пыталась удержать Декера. Она упиралась в него и не давала ему упасть.

— Одной мне не справиться, — сказала она, задыхаясь. — И вам тоже.

Первая вспышка боли схлынула. Теперь Декер ощущал только болезненное покалывание. Он позволил отвести себя к кровати. Джонна была права: сам он не смог бы этого сделать. Одной рукой она откинула одеяло, а он стоял, опираясь на нее. Она помогла ему лечь и собралась уходить. Но тут обнаружилось, что Декер держит ее за пеньюар. Она сердито посмотрела на него:

— Пустите меня!

Декер покачал головой.

— Я прошел через все это не для того, чтобы дать вам уйти. И если вы еще не поняли, знайте: я пытался остановить вас, когда вы на меня налетели.

— Очень хитрая уловка, — сухо заметила она. — И она сработала только на время.

Декер опустил глаза на клок материи, зажатый в его руке, а затем взглянул на Джонну.

— Она и сейчас мне поможет. Сядьте. — Он видел, что она колеблется. — Вы можете подраться со мной и, учитывая мое теперешнее состояние, даже можете одолеть меня. Или — этот вариант мне нравится куда больше — сбросьте пеньюар и оставьте его мне, а сами идите.

Джонна села.

— Это уже лучше.

— Я не желаю говорить о Гранте! — сказала она.

— Я тоже.

— Тогда зачем…

Декер слегка подергал ее за пеньюар, заставляя замолчать.

— Я хочу знать, говорил ли с вами сегодня Джек?

— Он был на складе, несколько раз заходил в контору. Разве он должен был сообщить мне нечто чрезвычайное?

Декер прикрыл здоровый глаз.

— Вы думаете, Джонна, мое терпение бесконечно? — До этого он никогда не обращался к ней так фамильярно, и она не смогла скрыть удивления. — Вы видели меня обнаженным, — сказал он. — Такие обстоятельства позволяют отбросить формальность. Можете называть меня Декер.

Улыбка Джонны была очаровательной и абсолютно неискренней.

— Мерзкий, нахальный бастард. — Тут ее улыбка стала самодовольной и дерзкой, потому что отрывистый смех Декера окончился тяжелым, болезненным стоном.

Он задыхался и морщился, заглатывая воздух.

— Вы сделали это нарочно, — сказал он, когда смог опять говорить.

Лицо ее было совершенно бесхитростно.

— Сделала — что?

— Рассмешили меня. Вы же знали, что мне будет больно.

— Это было бы слишком жестоко.

Декер скривил губы в усмешке. Его обвинение не поколебало ее спокойствие. Она продолжала смотреть на него терпеливо и холодно.

— Ладно, — сказал он, уступая этот раунд ей. — А теперь расскажите, что вы думаете насчет опасений Джека.

Джонна перестала притворяться, что ей неизвестно, о чем говорит Декер.

— На самом деле это ваши опасения, не так ли? — спросила она. — Вы просто вбили их Джеку в голову и послали его поговорить со мной.

— И как, получилось?

— Вы хотите знать, выслушала ли я его? Да, выслушала. Только я не сделала тех выводов, к которым пришли вы. У меня нет врагов. Честно говоря, я просто не могу вызвать в людях столь сильного чувства.

И потому, что она проговорила это так естественно, словно давным-давно примирилась с этим фактом, Декеру захотелось доказать ей обратное. Он отпустил ее пеньюар и сел прямо.

— Закройте глаза, Джонна, — проговорил он с легкой настойчивостью.

Она закрыла глаза.

И тогда он ее поцеловал.