Море света

ГЛАВА 6

Цикада — утяжеленная приманка в форме рыбы с крючком, предназначенная для глубоководной ловли.

«Паб Уэлдона» принадлежит нашей семье уже более сорока лет. После моей пересадки сердца у нас накопилась неимоверная сумма различных счетов, поэтому Эйву пришлось взять кредит под бар. И мы чуть не отдали его банку, но, каким-то образом — и я не знаю, как, — брату удалось найти деньги, чтобы удержать паб на плаву. Поэтому здесь работает всего восемь человек, а это значит, что у нас никогда не бывает выходных. Но это место — наша жизнь. Я выросла здесь, засыпая и глядя на неоновый свет вывесок большинство ночей. И я ни о чем не жалею. С полудня до двух часов ночи я здесь со своими друзьями и семьей. Они моя семья.

Когда у меня начались месячные, Мэл была рядом со мной.

Когда мне впервые разбили сердце, Дилан утешила меня и сказала «послать бывшего к черту». Это было на прошлой неделе.

И когда мне нужен друг-парень, Эверетт всегда приходит на помощь.

Я не могу и не хочу представлять свою жизнь без них.

Пресли за барной стойкой тайком выпивает при возможности, потому что, по ее словам, она возвращается к жизни после нескольких рюмок. В таком случае, было бы логично пить кофе, но не для Пресли. Улыбаясь, наблюдаю, как она танцует за стойкой, наливает напитки, смеется, забывая о том, что каждый раз, когда она отворачивается, печаль отражается на ее лице, и глаза ее выдают. Отстойно, когда любишь не того человека.

В конце концов, Кайло выходит из кабинета Эйва, выглядя поникшим. Нахмурив брови, он подходит ко мне.

— Почему бокалы для мартини такие дорогие?

Я улыбаюсь ему.

— Извини, приятель. Ты серьезно поджег микроволновку?

Он медленно моргает.

— Эверетт рассказал тебе?

— Ага. Он сказал, что ему пришлось звонить в пожарную службу.

— О, хм, я думаю, что он так и сделал. — Кайло ковыряет ногти, нервно прикусывая губу.

Он думает? Мне хочется рассмеяться от того, насколько он чудной. Протягиваю ему поднос со стаканами. Он берет его и встречается со мной взглядом, когда я обхватываю его руки своими.

— Не. Урони. Его.

Он кивает, его щеки снова горят румянцем.

— Не уроню.

Вряд ли Кайло сдержит это обещание.

Пресли наблюдает, как он проходит мимо и ухмыляется, когда он исчезает из поля зрения.

— Этот мальчик безнадежно влюблен в тебя.

— Сколько ему лет?

— Неделю назад исполнилось восемнадцать.

Я хмурюсь.

— И мы это никак не отпраздновали?

— Да, тоже так подумала. Мы должны устроить вечеринку в его честь. У него никого нет.

Меня охватывает грусть, пока наблюдаю за ним через окошко на кухню. Отчасти я знаю, что он чувствует. Я точно знаю, каково это, когда у тебя отнимают все, что ты имел в жизни, и ты задаешься вопросом, где твое место и есть ли оно вообще.

— Мы устроим ему вечеринку здесь, — говорю решительно, как будто у меня есть полномочия. — В субботу вечером.

— Что за вечеринка? — спрашивает Мэл, заходя за стойку.

— Для Кайло. На прошлой неделе ему исполнилось восемнадцать. — Делаю паузу, чтобы придать драматического эффекта. — Мы никак не отпраздновали. На мой восемнадцатый день рождения мне устроили грандиозную вечеринку в баре, пришел весь город. Дело было не в том, что я чудом выжила, а потому что восемнадцать лет — это важная дата. Почти такая же, как двадцать один. Мы должны устроить ему праздник.

— В самом деле? — Мэл хмурится, а затем в ее глазах загорается искра. — Согласна. Мы сделаем это.

— Как будто Эйв одобрит вечеринку здесь, — добавляет Пресли, указывая на очевидное. — Может он согласится на пятидесятипроцентную скидку.

Мы постоянно шутим, что Эйв самый жадный сукин сын в округе. Так и есть, но чтобы управлять бизнесом, нужно быть таким в некоторой степени. Мы чуть не закрыли бар несколько лет назад, и это не имело никакого отношения к деловой смекалке Эйва.

— Я беру его на себя, — говорю им, зная, что не буду договариваться с братом, а просто притворюсь, что забыла о празднике. Этот трюк работает в большинстве случаев.

Через час небо озаряется яркими красками заката — оранжевым, фиолетовым, розовым. Это сильно отличается от унылого серого цвета, который обычно окутывает город. В «счастливые часы» (прим. пер.: Счастливый час — маркетинговый термин, обозначающий время, в которое заведение (ресторан, кафе, бар, паб и им подобные) предоставляют клиентам крупную скидку на разливные алкогольные напитки, реже — на закуски и блюда меню.) толпа людей заполняет темные уголки бара, и я почти чувствую горький вкус застойного воздуха на своем языке. Сотни разговоров, которые звучат слишком громко, заглушают музыкальный автомат, но я погрузилась в свои мысли. Мысли о Линкольне поглощают меня, держат мой разум в заложниках и не дают забыть о нем.

Мой взгляд скользит к двери, когда звенит колокольчик и скрипит дверь. Дыхание учащается, сердце трепещет в груди, его присутствие в баре сдавливает мои легкие. Гул бара заглушает тяжелые шаги Линкольна, но я слышу их в своей голове.

Этого мужчину не интересуют посетители, он осматривает зал, а затем с любопытством смотрит на меня, окутанный таинственностью, как и прошлой ночью. Я хочу знать, о чем он так сосредоточенно думает.

Моё лицо краснеет, сердце замирает от его внезапной близости. Линкольн отводит взгляд на полки с алкоголем за моей спиной. Пока он не смотрит на меня, я рассматриваю его, подмечая мелочи, которые не заметила прошлой ночью. Его густые каштановые волосы вьются и искусно обрамляют грубоватое красивое лицо. Глаза красные, значит, он не спал прошлой ночью. Перевожу взгляд на его одежду. Мне интересно, переоделся ли он. Да, на нем другая одежда. Его джинсы низко сидят на бедрах, а под красно-синей фланелевой рубашкой видна мятая серая футболка. Он похлопывает по карману рубашки, затем достает мятую пачку сигарет и кладет ее на барную стойку.

Черт, Линкольн такой сексуальный. С трудом сдерживаю вздох. Он останется здесь на какое-то время?

Твою мать. Соберись.

— Что будешь? — не зная, что сказать, спрашиваю на удивление спокойным тоном.

Линкольн садится за барную стойку. Чувствую запах корицы, моря и дыма, когда он снимает куртку и кладет ее на тот же стул, на котором сегодня сидел Флетчер. Затягивается неловкое молчание, будто он не заинтересован в разговоре со мной. Глубоко вздыхаю.

— Чистый виски, — говорит он медленно тихим голосом, стряхивая пепел в пустую пиалу из-под арахиса.

Воспоминания о прошлой ночи терзают меня. Я наливаю стакан и пододвигаю к нему. Краем глаза замечаю, как за спиной Линкольна Пресли таращится на нас. Не могу посмотреть на нее. Боюсь, если сделаю это, то начну смеяться или, что еще хуже, фыркну от смеха.

Линкольн снова затягивается, внимательно рассматривая меня. Есть что-то невероятно эротичное в том, как дым клубится с его губ и заволакивает глаза. Это напоминает, как он стоял у моей двери, когда уходил, выглядя таким сексуальным.

Хотя мысль о том, что он так близко, пугает, отчаяние внутри меня берет вверх над нервами.

— Что-нибудь еще?

Линкольн пренебрежительно пожимает плечами, не сводя с меня глаз, дым вырывается из его носа и рта с тихим вздохом.

— Это зависит…

Наверное, на моем лице отразилось замешательство, потому что его губы растягиваются в ухмылке, которую я видела прошлой ночью.

— От?

Он подносит сигарету к губам, выражение его лица обезоруживает меня.

— От того, когда ты заканчиваешь работать.

Тщательно обдумываю свой ответ. Хочу ли я провести с ним еще одну ночь? Черт возьми, да!

— Я здесь до закрытия.

Линкольн слегка приподнимает брови, но не произносит ни слова. Я хочу схватить его за горло и заставить говорить! Что, черт возьми, это значит? И какого хрена? Честно говоря, что творится с этим парнем?

Кайло заходит за стойку, чтобы поставить бокалы. Он замечает Линкольна и оценивает его своими темными глазами. Они обмениваются взглядами, и, кажется, Кайлу он не очень нравится.

— Я думал, здесь нельзя курить, — шепчет он мне.

Киваю.

— Так и есть.

— Так почему он курит?

Пожимаю плечами.

— Я не знаю. Я позабочусь об этом.

Кайло крепче сжимает край подноса, его улыбка становится мягче. Он больше не смотрит на Линкольна. Руки дрожат, когда я беру бутылку и снова наполняю стакан Линкольна. Наши взгляды встречаются, удерживая друг друга, и я понимаю, что он вспоминает прошлую ночь. Наклоняюсь вперед, мое лицо всего в нескольких дюймах от его.

— Здесь нельзя курить, — сообщаю ему, улыбаясь. — На самом деле, запрещено курить во всех барах Вашингтона.

Линкольн ухмыляется, не сводя с меня глаз:

— Ты меня остановишь?

— Возможно.

— Я бы хотел посмотреть на твою попытку. — Он вынимает сигарету изо рта, и дым окутывает нас двоих дымкой желания. Изучаю его лицо, глаза, то, как приоткрываются его красивые губы. Господи, может ли один взгляд возбудить? Если да, то именно этим он и занимается.

— Если запрещено курить, почему это здесь? — спрашивает он и быстро отводит взгляд, постукивая окурком по пиале. Опустив глаза, он осторожно вдыхает и водит мозолистыми пальцами по краю барной стойки. Черт, это почти эротично. — Она здесь, чтобы дразнить меня?

Линкольн на что-то намекает? Я точно не могу сказать. Но думаю, что так и есть. Он украдкой смотрит на меня. Облизываю губы, подмигивая.

— Чтобы напомнить таким парням, как ты, загасить пламя. — Я выпрямляюсь, увеличивая расстояние между нами. Наблюдаю за ним какое-то время, надеясь увидеть искру в его глазах, что-то, что скажет мне, что он пришел сюда ради меня, но ничего такого не замечаю. Вместо этого Линкольн невозмутимо сидит на стуле, уставившись в зеркало за моей спиной, и в его настороженном выражении лица ясно читается отчаяние. Постукиваю пальцем по краю пиалы.

— На самом деле, она для арахиса.

Все вокруг нас замирает, как и мое сердце, когда его лицо озаряет знакомый взгляд. Хотя взгляд отстраненный, невозмутимость Линкольна вызывает вопросы. О чем он думает?

Он проводит рукой по своей заросшей щетиной челюсти, и, наконец, смотрит на меня с пугающей напряженностью. Затем его внимание привлекает моя рука, сжимающая стакан.

— Почему ты так быстро ушел?

Пустые глаза, обрамленные черными, как смоль, ресницами, смотрят на меня.

— Был там, где должен быть, — говорит хрипловатым голосом, который царапает мою кожу, как и его руки этим утром.

Вероятно, ушел к своей гребаной жене или подруге. Начинаю понимать, что наш секс почти ничего для него не значил, если вообще что-то значил, и я не хочу снова быть такой девушкой. Все мужчины отвратительны.

Медленно выдыхаю, собираясь с духом. Трудно вести себя грубо, когда такой красивый парень, как Линкольн, смотрит на меня, будто хочет похитить. Черт, тяжело вспомнить, что я собиралась сказать, но все же подбираю слова.

— Понятно. — Жестом показываю на Мэл, которая стоит в конце стойки. — Мэл позаботится о тебе. — И подмигиваю ему.

В тот момент, когда я упоминаю её имя, Мэл поворачивает голову в мою сторону, широко распахнув глаза. Она хватает меня за локоть, когда прохожу мимо.

— Что ты делаешь?

— Я не могу находиться рядом с ним, — признаюсь, понизив голос. — Потому что могу перепрыгнуть через стойку и целовать его до тех пор, пока он не сотрёт это дурацкое равнодушное выражение со своего лица.

Мэл смотрит через мое плечо на Линкольна, который уставился в стену, не интересуясь ничем вокруг.

— Эм, нет. Ни за что.

— Почему нет? — Раздраженно упираю руку в бедро. — Я возьму столики, которые ты не хочешь.

— Потому что… посмотри на него.

Непонимающе моргаю несколько раз. Я знаю, как выглядит Линкольн. Зачем мне смотреть на него?

— И?

— Я тоже не хочу идти с ним домой. Он, наверное, обрюхатил бы меня тройней.

— Мэл! — кричит Эйв из своего кабинета. — Иди сюда на секунду.

— Видишь? — Она лучезарно улыбается. — Я занята. Ты обслуживаешь мистера Супер Секси. — Она украдкой бросает на него еще один взгляд. — Проклятие. Я немного расстроена, что не заметила его первой. Я ищу папочку для своих детей, и он выглядит, как хороший вариант.

Толкаю ее, закатывая глаза:

— Иди к Эву, пока он не вышел из себя.

Похоже, мне придется присматривать за баром с Мистером Угрюмым.

Везет мне.