Морской лорд

Пролог

Конн Ап Ллир шел по извилистому берегу острова-полумесяца, подальше от соблазнительного водоворота воды, игнорируя призывный зов волн и плеск моря, совпадающий с ритмом его крови. Он нуждался в море так же, как нуждался в женщине.

Но он мог контролировать свои желания. Он должен. Пусть его отец, Ллир, купается в чарующих объятиях океана. А Конн, вот уже в течение длительного времени, воздерживался от подобных вещей.

И все же иногда, по вечерам, он покидал свою башню, чтобы пройтись со своей гончей среди скал и по краю лужиц воды, оставшихся после отлива.

Солнце скользило по бронзовому небу, окрашивая свинцовую воду в золото и огнем пронизывая облака. Конн поднял лицо навстречу промозглому западному ветру. Он мог бы попытаться найти или позвать партнершу. В Убежище были женщины страстно желающие удовлетворить капризы и желания их принца.

Но это потворство своим желаниям, фактически другое скольжение к ощущению, другое погружение в потерю контроля. Ведь в отличие от своего отца, короля, Конн не мог позволить себе израсходовать себя и свою энергию на мимолетные удовольствия.

Собака бродила туда-сюда, низко наклонив голову. Вода притягивала. Пена шелестела у берега, шепотом привлекая внимание Конна. В прежние времена, до времени отца Конна, когда поток магии струился обильно и ярко, морские короли овладели и пользовались магией, как мечом. Но способности морского народа уменьшались с их численностью. Магия Конна была едва различимой, бледной и бестелесной, как вода, которая просачивалась сквозь сжатые руки.

Именно по этой причине вспыхнувшее видение в лужице воды под его ногами сбило его с толку.

Свет ударился о поверхность воды и вспыхнул. В лужице отразились цвета неба, оранжевый и золотой. Сила мерцала в воздухе. Гончая заскулила.

Прищурившись, Конн смотрел, как яркий свет превратился в женскую фигуру. Долговязую девушку с сильными плечами и волосами такими же густыми и светлыми, как солома, вокруг худого и спокойного лица.

Ясно.

Конн нахмурился. Не селки. Он узнал бы одну из своего рода. Осталось лишь несколько тысяч его людей, достаточное количество для признания и едва достаточное для правления.

Даже не особо красивая.

Человек, — подумал он. И поэтому не представляет интереса.

Тогда почему его дар показал ее ему?

Ее изображение мерцало, захваченное в ловушку в безопасной, неглубокой маленькой лужице, подобно рыбке, пойманной отливом, не обращающей внимания на богатые темные глубины океана, простирающегося вдаль на многие ярды.

Она ничего не значит, — сам себе сказал Конн.

Она была ничем.

Но ее образ отказывался исчезать.