Глава 18

Мужчина-смотритель грубо пихнул Джейн в одну из клеток верхней галереи, она, запутавшись в длинном подоле платья, выданного ей, услышала тихий треск: дешевая серая фланель порвалась Наталии. Выпрямиться в полный рост она не могла, так как клетки второго яруса были чрезвычайно низкими. Все же Джейн сохранила равновесие и, прикрыв рукой прореху,, прижала ткань к телу. За последний час она подвергалась таким непристойностям, что это проявление скромности представлялось полной нелепостью, и все же она сочла нужным спрятать оголившуюся кожу от взгляда охранника.

Пожав плечами, тот с лязгом захлопнул дверь клетки и с привычной легкостью повернул массивный ключ. Ключ был привязан к его поясу и, по-видимому, открывал двери всех клеток на этом этаже.

Джейн поморщилась. Она уже давно усвоила, что никакая мольба или посулы не действуют в подобном заведении.

Только когда тяжелые шаги затихли вдали, Джейн позволила себе немного расслабиться и села на пол. Все ее тело болело. Она обняла колени руками и прижалась к ним лбом, желая оглохнуть, лишь бы не слышать стоявшего вокруг гвалта.

К счастью, с уходом санитара больные быстро успокоились и теперь оглашали своды заведения лишь случайным бормотанием, благодаря чему Джейн получила наконец возможность подумать о случившемся.

Все испытанное ей теперь вспоминалось, как в тумане: полученные синяки, чувство беспомощности. По приказу старшей сестры ее доставили в комнату с камином и рядом грубых железных ванн, где раздели и насильно искупали, хотя она была куда чище той мыльной воды, в которую ее окунули. Джейн отчаянно сопротивлялась, пока ей не пригрозили, что поручат купание санитару.

В конце концов Джейн решила, что должна оставаться стойкой и не терять присутствия духа. Она не Августа, которая чуть что впадает в уныние. Даже зимой в Нортумбрии, когда не хватало еды и угля, несмотря на скудость существования, ей удавалось содержать мать в относительном комфорте.

Теперь ей предстояло поддерживать саму себя.


Пока карета Мейвелла несла его в Мейфэр, Этан, обхватив голову руками, старался прогнать воспоминания о безумном хоре Бедлама, однако от одной мысли, что Джейн уже провела там не один час, ему снова сделалось плохо.

Что, если обратиться к «лжецам»?

И тут же перед мысленным взором Этана возникло холодное лицо Этериджа. Он снова услышал его слова о принесении в жертву кого-то, кому они не доверяют. Для Этериджа племянница изменника, Джейн, скорее всего будет виновной.

Может, обратиться к Коллису? Коллис ему обязан...

«Я один из «лжецов», Этан, и стою на страже их интересов».

Все правильно. Только не Коллис. Но тогда кто? Представив, что Джейн держат, как зверя, в клетке, Этан снова ощутил приступ тошноты. К черту «лжецов» с их безумными планами!

К черту планы Мейвелла и государственную безопасность!

В первую очередь он должен исправить то, что натворил.

«Думай!» Попасть в Бедлам мог кто угодно, поскольку на входе висело объявление о взимании платы за посещение. Пенни с носа – и смотри на зверей в зоопарке. Проблема состояла не в том, как войти внутрь, а в том, как выйти оттуда средь бела дня с женщиной.

Если только...

Если только он не войдет туда с другой...

Этан постучал в потолок, и маленькое окошечко немедленно открылось.

– Да, сэр?

– У меня была трудная ночь, – сказал Этан бесстрастно, – и мне нужно немного отдохнуть. Отвези-ка меня к миссис Блайт.

Джейн сидела на полу клетки в самом дальнем от входа углу: так ей было легче представить, что она находится в камере, а не в клетке. Тюремная камера по крайней мере подразумевает наказание за совершенное преступление. Преступление, в свою очередь, ассоциируется с человеком, имеющим опасные наклонности. Преступник должен быть рильным и страшным, а не беспомощным и трусливым. Она преступница, и к тому же опасная, раз ее держат в клетке.

Джейн попыталась вообразить себя опасной. Ей нужна хоть какая-то опора, чтобы сохранить самообладание и придумать, как ей отсюда выбраться.

А еще она знала, что Этан придет за ней. Он не хотел оставлять ее здесь, она была в этом уверена. Он звал ее.

Джейн глубоко вздохнула. Возможно, она ошибается, а может, и нет. На всякий случай она уже исследовала каждый дюйм камеры. Дверные петли крепились снаружи, дверь запиралась на огромный замок. Впрочем, возможно, даже этот замок можно отпереть заколкой для волос, но заколок у нее не было: все ее имущество теперь состояло из дешевого фланелевого платья, мягких фетровых тапок, жестяного ночного горшка, к которому было страшно притронуться, и изношенного одеяла, в котором копошились блохи, из-за чего его пришлось зашвырнуть в другой угол камеры. Ничего, что можно было бы использовать в качестве отмычки.

Волосы Джейн были заплетены в простую косу, завязанную на конце куском шнура, и, распустив их, она внимательно осмотрела шнур, потом обернула его дважды вокруг запястья и поэкспериментировала со своими длинными волосами, закрывая ими лицо от посторонних взглядов.

Может, и не такой уж плохой способ спрятаться, но ей он был совсем не по душе. Даже находясь в Бедламе, она должна оставаться собой.

Джейн снова аккуратно заплела косу и заново закрепила ее шнурком.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в проходе появилась женщина средних лет, катившая перед собой тележку. На тележке громоздились буханки темного хлеба и жестяные плошки с водянистым супом. Джейн случалось есть кое-что и похуже, и она знала, что такое голод. Осушив залпом плошку, она отдала ее женщине и с ломтем черствого хлеба вернулась в свой угол.

Раздача пищи, похоже, вернула к жизни узницу, находившуюся справа от Джейн, и она, злобно сверкая мутными глазами, зашевелилась.

– Отдай мне свой хлеб!

Сквозь прутья клетки просунулась грязная рука.

Испугавшись, Джейн съежилась, но тут же вспомнила – она опасная преступница, и с силой ударила женщину по руке. Та живо ретировалась. Восстановив нерушимость границ своей камеры, Джейн смерила наглое существо спокойным взглядом.

– Если я сделала вам больно, прошу прощения. Когда у меня останутся излишки, я буду счастлива поделиться с вами. Но если вы еще раз просунете руку без приглашения, я не гарантирую, что рука сохранится в целости и сохранности.

Вытаращив глаза, женщина хрипло усмехнулась:

– А ты хитрая крошка. Значит, сможешь какое-то время продержаться. Зато этой точно каюк. – Она указала на безжизненную фигурку обитательницы другой клетки и пожала плечами. – По крайней мере глупая корова заставила ее заткнуться, а то своим пением она чуть не свела меня с ума.

Продолжая бурчать что-то под нос, женщина вернулась к своему хлебу, а Джейн бросила взгляд на другую клетку. Раздатчица еды забрала у ее обитательницы плошку с супом, но хлеб остался лежать на полу. Джейн видела, как сквозь прутья решетки просунулась костлявая рука следующей в ряду соседки. Она вмешалась бы, но у нее не было никаких шансов помочь.

Растянув, насколько можно, удовольствие от поглощения хлеба и не оставив ни крошки, Джейн поняла, что больше не в состоянии не замечать стоявший вокруг гвалт. Голоса то усиливались, то затихали, но ни на миг не смолкали. Непрестанный лязг решеток действовал на нервы, исчерпывая запас их прочности.

Прижав локти к коленям, Джейн зажала уши ладонями и зажмурила глаза, готовясь терпеть столько, сколько потребуется.

* * *

В то утро Этан явился к лорду Мейвеллу в назначенное время, свежий после ванны и в хорошем настроении.

Когда он вошел в кабинет, Мейвелл смерил его пристальным взглядом.

– Доброе утро, ваша светлость.

Мейвелл кивнул и жестом пригласил гостя сесть.

– Я слышал, вы провели веселый вечер, после того как...

Если бы не холодная ярость, снедавшая Этана, он бы рассмеялся. Лорд Мейвелл, этот лицемерный подонок, даже не смог заставить себя назвать то, что сам же сотворил.

– Верно, я благополучно устроил вашу племянницу в больницу и потом решил, что мне не хватает компании. Возможно, я дурно поступил, воспользовавшись вашей коляской...

– Ну, с этим все в порядке. Главное, вы вовремя отослали ее назад. – Мейвелл явно пытался понять, насколько он недооценил своего собеседника, но Этан не собирался облегчать его задачу. Пусть-ка старый интриган поломает голову.

Мейвелл сдвинул брови.

– Деймонт, я считаю, что ваша преданность достойна награды. Вам было очень нелегко отвезти мою племянницу в больницу, поскольку вы к ней неравнодушны, так ведь?

Этан медленно кивнул, невольно вспоминая, как леди Джейн Пеннингтон уселась прошлым вечером к нему на колени. Ему вдруг показалось, что галстук чересчур сильно сдавил его шею. «Неравнодушен» – это было несколько неточно.

Неотрывно наблюдая за Этаном, лорд Мейвелл откинулся на спинку кресла.

– У меня есть к тебе предложение, сынок. – Он слегка улыбнулся. – Ты не против, что я называю тебя так, мой мальчик?

«Сынок»? Этан забыл, когда в последний раз слышал это слово, но даже теперь что-то в нем отозвалось, что-то, давно похороненное вместе с надеждой. Мейвелл точно знал, куда целить.

Он молча покачал головой. Хитрый старый ублюдок.

– У меня целый выводок дочерей, но судьбе было неугодно подарить мне сына, – продолжал размышлять вслух лорд Мейвелл. – Отсутствие сына мужчина всегда ощущает очень остро.

Этан кашлянул.

– Не могу знать, милорд.

– Ладно, буду с тобой откровенен, Деймонт. Мне нужен свой человек в «Клубе лжецов». Я знаю, это они подослали тебя ко мне в надежде, что я тебя завербую. Они рассчитывали, что из тебя выйдет классный двойной агент. – У Этана дернулся кадык. Этот человек не зря внушал ему настоящий страх.

– Я уже говорил вам, милорд. Я не посещаю...

– «Клуб лжецов». Да, я помню. А теперь просто послушай, что я собираюсь тебе предложить. – Мейвелл наклонился вперед, белые бакенбарды важно ощетинились. – Я хочу, чтобы ты вернулся к «лжецам» и передал подготовленную мной достоверную информацию. Она будет правдивой, по крайней мере большая ее часть. Этого хватит, чтобы убедить их, что ты добился успеха. В ответ, уверен, они снабдят тебя ложными сведениями. Так, во всяком случае, поступил бы я. Тем не менее ты передашь их мне. Порой бывает одинаково важно знать, что противник старается не скрывать и что стремится скрыть.

Этан нахмурился:

– Не слишком ли это... хитроумно? Если бы я и согласился – на что не могу пойти, так как не посещаю «Клуб лжецов», – но все же, если бы согласился, откуда вам знать, что я буду блюсти ваши интересы, а не их? Как может тот или иной руководитель быть уверен в двойном шпионе?

Мейвелл ответил не сразу; он откинулся на спинку кресла, прикурил сигару и сконцентрировал на Этане прищуренный взгляд.

– Думаю, тебе пришла пора жениться, ты уже доказал, чего стоишь. Меня в этом случае не волнуют ни ранги, ни титулы, я следую старому доброму кредо Наполеона: человек таков, каким себя проявляет.

Мейвелл сделал глубокую затяжку и выпустил облако дыма, скрывшее от Этана его взгляд. Меняя очертания, клубящееся облако, казалось, рисовало перед молодым человеком его будущее.

Когда Мейвелл продолжил, его голос звучал тихо и вкрадчиво, как у гипнотизера.

– Ты ничуть не хуже лорда и достоин женитьбы на леди... Как ты смотришь на это, Деймонт? Возможно, ты хочешь жениться на Джейн? Будешь гордо стоять рядом с ней, обласканный ее родными и близкими. Под надежной защитой моего имени. Вряд ли общество рискнет сказать что-либо против. – У Этана перехватило дыхание. Жениться на Джейн, стать ее мужем, членом семьи, проводить дни и ночи подле нее, в ее объятиях... Для этого всего-то требовалось вступить в тайный сговор с лордом Мейвеллом во имя дела, которому Этан в определенной степени сочувствовал.

Разве он чем-то обязан «лжецам», короне или даже самой Англии? Юность он провел в борьбе за собственное выживание, за каждую толику уважения и признания, но так ничего и не добился – так надо ли теперь терять время даром?

Лорд Этеридж как будто почувствовал его сомнения, и Этан это понял. Именно этого боялся глава королевской шпионской сети, поэтому и опасался принимать Этана в полноправные «лжецы». Отсутствие доверия стало дополнительным аргументом, добавив очков в пользу предложения Мейвелла.

«Интересно, – подумал Этан с грустью, – узнает ли когда-нибудь Этеридж, чего стоило ему его недоверие?»

И тут Этан вдруг осознал, что происходит. Он всерьез раздумывает над предложением Мейвелла. Неужели он перейдет черту и предаст свою страну за обладание Джейн?

У него засосало под ложечкой. Джейн будет его, и тогда уже сегодня же он сможет вызволить ее из Бедлама. Джейн получит свободу, а он – ее. Но до чего же ловок этот хитрый дьявол – знал, какой ключ повернуть!

Почтительно склонив голову, Этан встал.

– Милорд, если бы я мог... если бы я мог сначала немного обдумать ваше предложение...


Этана не было дома два дня, но как только он появился, Дживс уже стоял навытяжку, ожидая его перед распахнутой дверью. Тем не менее, будучи не в настроении, Этан лишь кивнул ему и молча прошел мимо.

– Простите меня, сэр, но у вас гость.

Этан резко остановился. У него никогда не было гостей.

– Да? И кто же это?

– Мистер Тремейн, сэр. Он ждет вас в кабинете, сэр. – Ага, Коллис. Что ж, этого следовало ожидать. Этан повернулся и размашистым шагом вошел в кабинет.

– Тремейн.

Этим единственным словом он ограничил свое приветствие, перед тем как бросить шляпу на стол.

Коллис стоял, облокотившись о каминную полку, и ворошил кочергой угли в камине, однако, услышав приветствие, тут же выпрямился, и прищурившись, взглянул на Этана:

– Деймонт, дружище, где ты пропадал столько времени?

– У Мейвелла, где же еще? – Коллис кивнул.

– Что насчет Карлтон-Хауса?

Этан прервал поиски любимого графина и обернулся к гостю:

– Я все понял. Спасибо, что устроил мне этот визит. И как поживает Чудаковатый старец?

– Он в порядке, но тревожится за тебя. Похоже, он думает, что сделанное открытие тебя расстроило.

Этан опустился в кресло.

– Расстроило? С чего бы вдруг? У тебя имелись причины мне лгать: национальная безопасность и все такое.

– Да, национальная безопасность и все такое. – Коллис вдруг нахмурился. – Тебя что-то беспокоит, не так ли? Возможно, Мейвелл?

Этан откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Коллис был его другом с тех пор, как они ходили в коротких штанишках, и ему очень хотелось довериться... даже посоветоваться, но Коллис – «лжец» до мозга костей, а это значит...

– Да нет, все в порядке. Мейвелл, похоже, проникся ко мне доверием.

– В самом деле? Он предложил тебе место в своей организации?

Да, предложил.

– Нет, пока нет.

На лице Коллиса отобразилось разочарование.

– Ладно, не расстраивайся, ты скоро с этим справишься.

– И еще я рад, что ты правильно расценил эпизод с Джорджем. Теперь ты все знаешь. Джордж тебе симпатизирует, и он уверен, что ты никому не проболтаешься.

Бросив еще несколько ободряющих слов, которые Этан пропустил мимо ушей, Коллис наконец ушел, оставив хозяина дома гадать, почему он солгал своему лучшему другу. Он вообще не понимал, на чьей он стороне, и лгал всем, как, впрочем, делал всегда.

Тогда почему они продолжают ему доверять? Разве они не догадываются, что, кроме разочарования и предательства, ничего от него не дождутся?

Это уже случилось с Джейн, которую он сначала завлек в свои объятия, потом отправил в Бедлам, а дальше, если поддастся искушению, женится на ней.

И тогда Джейн возненавидит его.

Точно, возненавидит. Преданная маленькая британка, она станет его презирать до конца жизни.

И все же она будет принадлежать ему. Обладать ею, свободно и открыто назвать своей единственной – разве не это для него главное?

И погубить ее навеки? Нет, он не мог на это пойти.

Любовь – жестокая дама и, похоже, даже более требовательная, чем удача. Этан всегда смеялся над этим романтическим чувством, а теперь стал, кажется, его послушным слугой. Он даже находил странным, что не выбит из колеи всепоглощающей любовью, которую испытывал к Джейн.

Ответ был простым, таким простым, что Этан недоумевал, почему не понимал этого раньше. Любовь и была Джейн. Она заключала в себе все, что делало жизнь прекрасной: исполненные лени утренние часы, ласковые слова и кошачье урчание. Независимо от того, проведет ли Джейн эти утренние часы в его объятиях или нет, мир нуждался в ней больше, чем в нем.

Внезапно Этана наполнило чувство щемящей гордости. Или, может, это была замаскированная радость. Так или иначе, он остается верен Джейн и Англии.

И к черту Мейвелла и «лжецов»!

Загрузка...