Мошенник

Глава 3

На следующее утро Этан заставил себя вернуться в обычную колею и вскоре уже шагал вниз по Стрэнду, помахивая тросточкой. Ничто в мире больше не должно его волновать. Накануне он выиграл изрядную пачку банкнот у лорда Мейвелла вдобавок к весомому вознаграждению, полученному от дородного старого дядюшки Коллиса Тремейна.

Этану так и не сказали, за что избили Коллиса и его дядю, за что, сковав цепями, бросили обоих в подвал оружейного завода, больше похожий на темницу. Впрочем, он и не интересовался, даже не спросил имени дядюшки, беспечно окрестив его Чудаковатым старцем, и на том поставил точку. Человеку порой необходимо знать положение вещей, но иногда лучше оставаться в неведении.

Этан любил Лондон, каждый его уголок и терпеть не мог уезжать из города. Несколько раз его вытаскивали на домашние приемы в загородные имения, где за ним закрепилась репутация отменного охотника и наездника, но основную часть времени он проводил там, борясь с удушающей скукой и соблазняя хозяйку дома, что обычно заканчивалось полной капитуляцией его жертв.

Не обходилось, конечно, и без памятных событий, когда ему случалось спасаться бегством от ревнивых мужей... Да, то были прекрасные времена!

Этан поймал свое отражение в стекле витринного окна. Никогда не упуская случая восхититься плодами своего труда, он на мгновение задержался, чтобы поздравить себя с достигнутым эффектом. Каждая деталь его облика выдавала в нем джентльмена. Касторовая шляпа из дорогого меха бобра с узкими по последней моде полями сидела на голове с легким наклоном, создавая необходимое впечатление небрежности. Фрак и жилет из прекрасных тонких тканей стильно облегали тело. Сшитые на заказ серые перчатки из лайковой кожи сжимали прогулочную трость, хотя он не любил носить ее и не испытывал в этом необходимости.

Из обуви он отдавал предпочтение сапогам перед туфлями с чулками, хотя обладал превосходной формы икрами.

С головы до пят он воплощал собой образ настоящего джентльмена. Все было при нем и на своем месте. Ничто не изобличало его истинного происхождения и не напоминало окружающим о том, что он не принадлежит – не совсем принадлежит – к благородному кругу.

Но безусловно, все это знали. Много лет назад Этан решил, что лучше раскрыть это обстоятельство раньше, чем позже, и трудиться в поте лица, чтобы заставить людей забыть об этом.

Зачем?

Сказать по правде, он и сам не знал. С рождения его воспитывали так, чтобы он мог войти в высшее общество, нагружали уроками, нанимали гувернанток и учителей из обедневшего дворянства. Не жалея никаких средств, его обучали верховой езде, стрельбе и другим забавам класса, представители которого практически ничем не занимались, кроме развлечений.

Глядя теперь на свое отражение в стекле, Этан Деймонт не мог не согласиться, что его отец проделал колоссальную работу. Рожденный в семье суконщика и белошвейки, Этан выглядел как аристократ до кончиков ногтей, каким и мечтал видеть его отец.

Конечно, цель отца состояла в том, чтобы поднять положение семьи в обществе на более высокий социальный уровень. Жаль, старик не сознавал, что, делая из Этана истинного аристократа, то есть ленивого и бесполезного человека, он добился лишь полного отсутствия у сына интереса к производству матрасного тика, за что и выбросил его девять лет назад из дома, объявив никчемным и несносным балбесом.

Впрочем, Бог с ним! Все равно теперь этого никто не узнает. Красивый дом в Мейфэре, слуги и все остальные атрибуты аристократической праздности поставили его вровень с самой изысканной публикой.

За его спиной прошли две дамы в сопровождении увешанного покупками лакея. Обе шляпки сначала обернулись в его сторону, затем посмотрели друг на друга, вслед за чем раздались возмущенные смешки. Только тут Этан осознал, что задумчиво смотрит на витрину магазина, торгующего предметами женского нижнего белья.

Поняв свою оплошность, Этан собрался продолжить путь, но в этот момент уловил в отражении позади себя новое движение: удаляясь от Этана, по улице бежал маленький человечек в лохмотьях. Городские улицы кишели оборванцами, многие из них были маленькими и в лохмотьях, но...

Этан повернулся и двинулся своей дорогой, бросив прощальный взгляд на скромно выставленные в витрине прелестные вещицы. Разложенное поверх кремового шелка кружево оживило в его памяти приключение прошлой ночи. Продолжая путь, он позволил себе на минуту согреться воспоминанием о красивых длинных ногах... Жаль, что он не видел ее лица, но, возможно, это и к лучшему: не всякое лицо выдерживает сравнение с прелестью обтянутых шелком ножек.

У дамы из прошлой ночи волосы были густые и длинные, но Этан при всем желании не мог припомнить их цвета. Не золотистые и не темные, скорее всего что-то промежуточное.

Ее фигура в целом имела очень привлекательные формы: тонкая талия и вполне приемлемый объем груди. На его нахальное поведение она отреагировала с неприязнью и сарказмом, приправленным налетом невинности, чего скорее всего даже не заметила. Неужели девственница?

Этана вдруг разобрало любопытство. Она присутствовала на балу у лорда Мейвелла, следовательно, входила в круг аристократии и была вне пределов его досягаемости, а он всегда с особой осмотрительностью относился к подобным посягательствам, и было от чего. Если флирт со скучающей женой грозил ему лишь избиением и изгнанием из имения, то забава с целомудренной дочерью члена высшего общества могла закончиться расстрелом на рассвете. Но существовал и вариант попроще, когда мертвое тело находят в какой-нибудь канаве.

Честно говоря, он предпочел бы расстрел.

Насвистывая, чтобы поскорее прогнать столь глупые мысли, Этан продолжил путь, запретив себе вспоминать события прошедшей ночи. День стоял и впрямь прекрасный. Ничто больше не смущало спокойствия его ума, пока он не достиг своей улицы.

Остановившись перед перекрестком, чтобы пропустить проезжавший мимо экипаж, Этан оглянулся и, бросив взгляд на дорогу, снова заметил маленького человечка в лохмотьях, тотчас нырнувшего в подворотню.

Нахмурившись, он вернулся назад и, схватив мистера Фиблза за шкирку, вытащил его из укрытия.

– О, предводитель! – Карманный вор, с которым Этан встречался во время предыдущей авантюры с Коллисом Тремейном и группой фанатичных благодетелей человечества, именовавших себя «Клубом лжецов», застенчиво замахал ручонками.

– Ты устроил за мной слежку, – мрачно констатировал Этан. – Зачем?

Фиблз демонстративно пожал плечами:

– Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр. – Презрительно хмыкнув, Этан отпустил Фиблза, вернув его обратно в подворотню.

– Советую держаться от меня подальше, – мрачно произнес он. – Вы все держитесь от меня подальше.

Крепко сжимая прогулочную трость, Этан зашагал прочь.

Проклятые «лжецы»! Некоторое время назад связь с ними едва не стоила ему жизни. Чертовы грязные, трусливые ублюдки!

Внезапно Этан остановился и повернул назад. Возвратившись к подворотне, где скрывался Фиблз, он обнаружил, что человечек стоит, прислонившись к стене, и безмятежно ковыряет в зубах.

– Так говоришь, ты не следил за мной?

Фиблз щелчком запустил зубочистку через плечо Этана на улицу.

– Нет, сэр. Если бы я за вами следил, вы бы меня точно не заметили.

– Ты хотел, чтобы я тебя заметил. Зачем?

– Не знаю, сэр. Мне сказали, чтобы я старательно попадался вам на глаза, что я и делал. – Фиблз широко улыбнулся. – На вашем месте я бы решил, что кто-то хочет за мной следить и хочет, чтобы я знал об этом.

– Лорд Этеридж?

Глава «лжецов» занимал слишком высокое положение и отличался предельной прямолинейностью; он никогда бы не пригласил в дом игрока. Значит, это как-то связано с теми чертовыми биржевыми игроками, «лжецами».

Этан повернулся к Фиблзу:

– Что...

Но Фиблза и след простыл. Этан не сомневался, что маленького человечка больше не увидит, как был уверен и в том, что Фиблз никуда не делся, а все еще остается где-то поблизости.

За завтраком в холодной столовой лорда Мейвелла Джейн неохотно ковыряла вилкой в тарелке, в то время как ее кузины щебетали без умолку, обсуждая вчерашний бал.

Сам дядюшка Гарольд не обращал внимания на болтовню и хаос вокруг своей тарелки, погрузившись в чтение газетных листов с новостями, и бедной тете Лотти ничего другого не оставалось, как лично следить за порядком.

Джейн кинула на дядю неодобрительный взгляд.

– Дядя Гарольд!

Ее голос эхом прокатилсй по столовой.

– Должен признаться, Джейн, – произнес недовольно Гарольд, – у тебя луженая глотка.

– Ай-ай-ай, Джейн! – Тетя Лотти покачала головой. – Разумеется, ты выросла в деревне, дорогая, но здесь нет нужды горланить.

Джейн виновато моргнула.

– Я только хотела перекричать весь этот шум, тетя. – Шесть пар женских глаз уставились на нее в невинном недоумении. – Я собиралась спросить дядю Гарольда, что он думает по поводу молодых джентльменов, присутствовавших вчера на балу, поскольку не со всеми имела возможность переговорить.

Гарольд поднял на нее недоуменный взгляд:

– Что? О, от них нет никакого толку. Толпа жеманных вторых сынков (Наследство и титул в Англии после смерти отца переходят к старшему сыну.) без всякой надежды получить в наследство что-нибудь стоящее. К тому же они ужасно скучны. Вы, девочки, должны радоваться, так как видели их в последний раз.

– В последний раз? – Сама эта мысль, казалось, привела Августу в ужас. – Что ты хочешь этим сказать?

– Больше никаких балов, гостей и визитов, – отрезал Гарольд. – Мы не можем покупать новые платья, иначе ни тебе, ни сестрам нечего будет надеть, когда они износятся.

– Однако ты сам, дядя, похоже, очень неплохо проводил вчера вечером время за картами, – не удержалась Джейн.

– Хм! – Гарольд поморщился. – На самом деле приличными были только два игрока, но один из них женат, а второй на роль жениха не годится.

Лотти вытаращила глаза:

– Кто это женат? Я приглашала исключительно холостяков.

– Тремейн, – усмехнулся Гарольд, – пошел и втихомолку женился.

Тетя Лотти ахнула:

– Какой нехороший этот мистер Тремейн!

– А на ком он женился? – тут же осведомилась Августа.

Гарольд пожал плечами:

– На черноволосой девушке, той самой, из-за танца с которой бросил игру.

– Я видела ее! – заявила Серена с такой ненавистью, словно конкурентка увела у них Тремейна прямо из-под носа. – Ее даже нельзя назвать хорошенькой!

Джейн тоже видела девушку. Молодая миссис Тремейн и вправду не отличалась классической красотой, но все же была довольно привлекательна.

Однако в данный момент Джейн волновали более насущные вопросы.

– Дядя, а чем второй джентльмен не годится на роль жениха?

– О, папа, вероятно, имел в виду мистера Деймонта, – вставила Серена со знанием дела. – Именная карточка, помнишь?

– Достаточно, дочка, – укоризненно предостерегла дочь тетя Лотти. – Мы не обсуждаем гостей в такой манере.

– А зря, – проворчал Гарольд. – Это правда – и точка. Он больше не появится в нашем доме. Чертов игрок сорвал банк!

– Боже, Гарольд! – ахнула тетя Лотти.

Джейн не понимала, почему тетю продолжает возмущать вульгарность мужа после двадцати с лишним лет супружества.

К несчастью, всем в доме заправлял дядюшка Гарольд, и если он сказал, что мистер Деймонт больше у них не появится, значит, так и будет.

Если только не...

– Совершенно справедливо, – решительно заметила Джейн. – Зачем нужно, чтобы в дом приходил человек, который вчистую обыгрывает тебя в карты? Гораздо умнее держаться подальше от того, кто гораздо искусней тебя.

Гарольд обдал племянницу холодным взглядом, и она в страхе затаила дыхание.

– Дорогая девочка, я не говорил, что он «искусней меня», и я сам знаю, кого приглашать в мой дом, а кого нет.

Джейн поспешно кивнула и отвела взгляд.

– Конечно, дядюшка, прости.

Продолжая недовольно ворчать, Гарольд всецело переключил внимание на свою тарелку, но тут же снова поднял голову.

– Он обыграл меня не вчистую, я почти сделал его и снова приглашу сегодня на партию в карты. На этот раз я и высеку его, вот увидишь.

– Конечно, дядя, – осторожно согласилась Джейн, про себя отметив, что, похоже, ей удалось снять запрет на мистера Деймонта...

И тут Джейн вдруг опешила. Зачем она это сделала? Не будет ли лучше, если мистер Деймонт никогда не появится на пороге их дома? Он видел... да, он видел почти все.

Матушка особо предупреждала ее не привлекать к себе такого внимания. «Ты должна казаться по возможности неприступной и скромной. Откровенные женщины слишком часто становятся объектом любопытства» – вот что она сказала на прощание.

Что, если он уже распустил о ней слухи и в этот самый момент развлекает друзей байками о том, как сорвал с дерева леди Джейн Пеннингтон, словно переспевший фрукт?

Горячий стыд обжег щеки Джейн при воспоминании о его прикосновениях, о том, как он опускал ее на землю, как скользило по нему ее тело, как близко он склонился над...

Стыд, да и только. Неловкость чистой воды.

Нет, он не скажет. Не может сказать. Хотя Серена обмолвилась, что он человек, от которого не стоит ждать соблюдения кодекса чести, как того требует статус джентльмена. Откуда знать светские тонкости мужчине низкого происхождения?

С другой стороны, выбора у Джейн не было. Ей нужно с ним встретиться, поговорить, заручиться уверенностью, что он никогда не проговорится о ночном происшествии.

А то, что Серена не ошиблась, изобразив его взгляд исполненным одиночества и печали, ровным счетом никакого значения не имеет.

Совершенно никакого.