Мой герой

Глава 6

Он был миллионером.

Когда Эстер добралась до квартиры, она все еще пребывала в состоянии глубокого, изумления. Ее сосед снизу, с босыми ногами и в рваных джинсах, оказался наследником одного из самых больших состояний в стране.

Эстер сняла пальто и, против обыкновения, отправилась в гардеробную, чтобы его повесить. Человек, проводящий время за написанием еженедельных выпусков похождений Капитана Зака, на самом деле происходит из семьи, которой принадлежат лошадки для игры в поло и загородные виллы. Причем сам он живет на четвертом этаже самой заурядной многоэтажки в Манхэттене.

Она ему безусловно нравилась. Надо было быть глухой и слепой, чтобы этого не заметить, и тем не менее, хотя она знала его уже несколько недель, он ни разу не упомянул о своей семье или своем положении в обществе, чтобы произвести на нее впечатление.

Кто же он такой? Только ей начало казаться, что она стала его понимать, как он вновь оказался для нее незнакомцем.

Надо бы позвонить ему, сказать, что она уже дома и пора отсылать Рэдли обратно. Эстер смотрела на телефон с чувством стыда и смущения. Она прочла ему нотацию о том, как нехорошо красоваться перед Роузеном, а потом в мягкосердечной и немного снисходительной манере простила его. В конце концов, все закончилось именно тем, что она ненавидела больше всего на свете. Она опять оказалась в дураках.

Чертыхаясь, Эстер сняла телефонную трубку. Ей стало бы значительно лучше, если бы она смогла запустить Митчеллу Демпси Второму этой телефонной трубкой в голову.

Она уже набрала половину номера, когда услышала радостные вопли Рэдли и топот за дверью. Эстер открыла дверь в тот самый момент, когда Рэд выворачивал карманы в поисках ключа.

Оба они были с ног до головы в снегу. Он уже начал таять, стекая с шапочки и ботинок Рэда. Их вид безошибочно свидетельствовал о том, что они просто валялись в сугробах.

— Привет, мам. Мы были в парке. Мы заскочили к Мичу, чтобы взять мою сумку, а потом поднялись сюда, так как решили, что ты уже дома. Пошли с нами на улицу.

—Я не думаю, что одета подходяще для ведения снежных войн.

Эстер улыбнулась и отряхнула снег с шапочки сына. Мич отметил, что при этом она старается как можно меньше встречаться с ним взглядом.

— Так переоденься. — Мич прислонился к дверному косяку, не обращая внимания на стекавший с его обуви снег.

— Я построил крепость. Пожалуйста, пойдем, посмотришь. Я уже начал играть в снежки, но Мич сказал, что надо пойти проверить, как ты там, чтобы ты не беспокоилась.

Эти слова заставили ее поднять на него взгляд.

—Благодарю за заботу.

Мич внимательно ее рассматривал, слишком внимательно, подумала Эстер.

— Рэд сказал, что ты умеешь лепить прекрасных снежных воинов.

— Ну пожалуйста, мам. А что, если внезапно потеплеет и весь снег завтра растает? Это парниковый эффект. Я читал об этом.

Эстер попала в ловушку и прекрасно это сознавала.

— Хорошо, пойду переоденусь. Почему бы тебе не приготовить для Мича горячий шоколад?

— Отлично.

Натаявший с Рэдли снег образовал большую лужу на полу около двери.

—Ты должен снять ботинки, — сказал Мичу Рэд. — Мама рассердится, если ты испачкаешь ковер.

Когда Эстер ушла к себе в комнату, Мич расстегнул пальто.

—Не будем доводить ее до бешенства.

Через пятнадцать минут Эстер переоделась в вельветовые джинсы, просторный свитер и старые ботинки. Вместо красного пальто на ней был синий, видавший виды пуховик. Когда они отправились гулять по парку, Мич держал в одной руке поводок Таса, а другую убрал в карман. Он не мог точно ответить на вопрос, что же было такого привлекательного в простом и незамысловатом виде одетой по-домашнему Эстер, ведущей за руку сына. Мич не знал, почему ему так хочется проводить с ней время, но именно он надоумил Рэдли предложить маме прогуляться вместе с ними по парку, именно ему пришла в голову идея вытащить ее на улицу.

Мич любил зиму. Он сделал большой глоток свежего, холодного воздуха, когда они оказались на мягком, глубоком снегу Центрального парка. Снег и жалящий морозный воздух всегда восхищали его, особенно когда вокруг стояли одетые в белое деревья или когда где-то впереди ждал снежный замок, который еще предстояло построить.

Когда он был мальчишкой, его семья предпочитала проводить зимы на Карибах, вдали от того, что мама называла «грязь и неудобства».

Мичу нравились подводное плавание и горячий белый песок карибских пляжей, но ему никогда не казалось, что пальмы способны заменить новогоднюю елку.

Больше всего Мич любил зимы, которые ему удавалось провести в загородном доме своего дяди в Нью-Хэмпшире, где было достаточно лесов, чтобы бродить, и гор, чтобы лазить. Забавно, он как раз хотел съездить туда на несколько недель, пока двумя этажами выше не поселились Уоллесы. Ему только что пришло в голову, что он забыл и думать об этих планах, как только увидел Эстер и ее сына.

А теперь она была смущена, раздосадована и чувствовала себя не в своей тарелке. Мич повернулся и посмотрел на нее в профиль. Ее щеки уже порозовели от мороза. Эстер сделала так, что Рэдли оказался между ними. Интересно, понимает ли она, насколько очевидна ее стратегия. Нет, она вовсе не использовала сына, как часто поступают многие родители, старясь извлечь из отпрысков максимальную пользу для реализации своих амбиций или планов. И он уважал ее за это, уважал даже больше, чем мог выразить. Однако, поместив Рэда между ними, она словно свела Мича до уровня друга своего сына.

Да, он был этим другом, подумал с улыбкой Мич. Но будь он проклят, если позволит себе на этом остановиться.

— Вот крепость. Видишь? — Сгорая от нетерпения, Рэдли потащил Эстер за руку, заставляя бежать за собой.

—Впечатляет, не правда ли? — Прежде чем она смогла уклониться, он будничным жестом

положил руку ей на плечо. — У него и вправду здорово получилось.

Эстер постаралась не замечать теплоту и силу его прикосновения, углубившись в осмотр творения рук своего ребенка. Стены крепости были более полуметра высотой, гладкие, как камень, с одной стороны к ним примыкала круглая башня в метр высотой. Сделали они также и арочный вход, достаточно большой, чтобы Рэдли мог через него протиснуться. Когда Эстер подошла к крепости, она увидела, как Рэд по-пластунски вполз в ворота и неожиданно возник уже внутри снежного замка, приветственно размахивая руками.

— Потрясающе, Рэд. Я представляю, как много тебе пришлось поработать, — тихо прошептала она Мичу.

— Всего ничего. — Он улыбнулся, словно подсмеиваясь над собой. — Рэд лучший архитектор, чем я был когда-либо.

— Я собираюсь закончить моего снежного воина. — Рэдли выполз из крепости на животе. — А ты слепи еще одного, мам, с другой стороны крепости. Они будут часовыми. — Рэдли принялся катать снежки, чтобы закончить солдата. — А ты, Мич, помоги ей, мне надо завершить голову.

— Прекрасно-прекрасно, — Мич взял в руки большой снежный ком. — Не возражаешь поработать в команде?

—Нет, конечно нет. — Все еще избегая смотреть ему в глаза, Эстер опустилась на колени в снег.

Внезапно Мич бросил пригоршню снега ей на голову.

—Я решил, что это быстрейший способ заставить тебя взглянуть на меня. — Она окинула его взглядом, потом принялась лепить снежную фигурку. — Проблемы, миссис Уоллес?

Она помедлила, словно отсчитывая секунды до решающего ответа, продолжая утрамбовывать снег.

— Я достала копию «Кто есть кто».

— И что? — Мич присел рядом с ней.

— Ты говорил правду.

— Время от времени это со мной случается. — Он добавил еще горсть снега к ее заготовке. — И что дальше?

Эстер нахмурилась и постаралась придать форму слепленному снежному кому.

— Я чувствую себя идиоткой.

— Я сказал правду, а ты чувствуешь себя идиоткой. — Мич принялся терпеливо утрамбовывать основание фигуры, над которой она трудилась. — Не могла бы ты объяснить, какая здесь связь?

— Ты позволил мне читать тебе нотации.

— Ну, тебя довольно сложно остановить, если ты заведешься.

Эстер перешла к лепке ног воина, обеими руками удаляя излишки снега с едва вырисовывающейся фигуры.

— Ты позволял мне думать, что ты — всего лишь бедный, эксцентричный самаритянин. Я даже хотела предложить тебе поставить заплатки на джинсы.

— Не шутишь? — Тронутый до глубины души, Мич коснулся ее подбородка своей заснеженной перчаткой. — Как мило.

Эстер не оставалось ничего иного, кроме как признать, что благодаря его чарам развеялся вызванный ее смущением дискомфорт.

—Факт в том, что ты — богатый, эксцентричный добрый самаритянин. — Она отпихнула его руку и принялась собирать снег для торса.

— Так это значит, что ты не собираешься латать мои джинсы?

С ее губ слетело белое облачко глубокого и тяжкого вздоха.

— Я не хочу об этом говорить.

— Нет уж, давай поговорим. — Всегда готовый прийти на помощь, Мич набрал пригоршню снега и засыпал им ее руки по локоть. — Деньги не должны тебя беспокоить, Эстер, ты же банкир.

— Деньги меня не беспокоят. — Эстер освободила руки, залепила ему в физиономию два значительных размера снежка и повернулась к Мичу спиной, чтобы скрыть невольное хихиканье. — Я просто хотела, чтобы ситуация прояснилась раньше, вот и все.

Мич вытер снег с лица, затем, облизнув губы, слепил еще один снежок. У него был обширный опыт в том, что он называл великим снежным противостоянием.

— Что за ситуация, миссис Уоллес?

— Я хочу, чтобы ты прекратил называть меня так и говорить таким тоном. — Она повернулась как раз вовремя, чтобы получить снежком меж глаз.

— Прошу прощения. — Мич улыбнулся и принялся отряхивать ее пуховик. — Я, должно быть, поскользнулся. Так что там про ситуацию…

— Нет между нами никакой ситуации. — Нечаянно Эстер слишком сильно оттолкнула его руку, да так, что он кубарем полетел в снег. — Прости меня. — Смех просто душил ее. — Я не хотела этого делать. Не знаю, наверное, что-то в тебе заставляет меня так поступать.

Он уселся в снег, вытаращив на нее глаза.

— Мне правда жаль, — повторила она. — Думаю, будет лучше, если мы оставим все это. Ну а теперь, если я помогу тебе подняться, ты не нанесешь мне ответный удар?

— Да ни за что. — Мич протянул руку в перчатке. Когда Эстер схватила ее своей рукой, он внезапно дернул ее на себя. Она повалилась лицом вниз. — Между прочим, я не всегда говорю правду. — Прежде чем она смогла ответить, Мич обхватил ее руками и несколько раз перекатился с ней по снегу.

— Слушайте, вы же собирались построить еще одного стражника.

— Подожди минутку! — прокричал Рэду Мич, пока Эстер делала судорожные попытки перевести дыхание. — Я учу твою маму новой игре. Нравится? — спросил он ее, снова подмяв под себя.

— Слезь с меня. У меня уже полно снега под свитером и в джинсах…

— Тебе не удастся меня соблазнить таким образом. Я стоек, как скала.

— Ты — сумасшедший. — Эстер попыталась сесть, но он придавил ее собой.

— Может быть, — Мич слизнул снег с ее щеки и почувствовал, как она затихла, — но я не глупец. — Его голос изменился. Это был уже не легкий, беззаботный тон соседа, но медленный и нежный шепот любовника. — Ты чувствуешь что-то ко мне. Тебе может не нравиться, но ты это чувствуешь.

У нее перехвалило дыхание, и причиной тому, как она прекрасно понимала, была вовсе не незапланированная физическая нагрузка. Его глаза казались такими голубыми в свете закатного солнца, в его волосах блестели снежинки. И лицо его было близко, очень близко. Да, конечно, она что-то чувствовала, она почувствовала это «что-то» буквально с первой минуты знакомства, ее также нельзя было назвать глупой.

— Если ты отпустишь мои руки, я покажу, что чувствую к тебе!

— И почему я думаю, что мне это не понравится? Даже не знаю. — Он зажал ей рот поцелуем, не давая возможности ответить. — Эстер, ситуация такова: у тебя есть ко мне чувства, ко торые не имеют никакого отношения к моим деньгам, поскольку ты всего несколько часов назад узнала о том, что у меня есть что-то, достойное упоминания. Некоторые из этих чувств также не имеют ничего общего с тем фактом, что я без ума от твоего сына. Они слишком личные и касаются только тебя и меня.

Он был прав, абсолютно и полностью прав. И ей хотелось просто убить его за это.

— Не говори мне, что я чувствую.

— Хорошо. — Произнеся это, Мич, к ее удивлению, поднялся и помог ей встать. Затем он снова обнял ее. — Тогда я скажу тебе, что чувствую я. Я нуждаюсь в тебе, нуждаюсь даже больше, чем сам мог себе представить.

Эстер побледнела, несмотря на красные от мороза щеки. В ее глазах промелькнуло выражение некоей безнадежности, когда она отчаянно затрясла головой, пытаясь вырваться.

— Не говори мне этого.

— Почему? — Он старался говорить спокойно, склонившись к ней лицом. — Ты должна к этому привыкнуть, я — привык.

— Я не хочу этого. Я не хочу этого чувствовать.

Он отклонил ее голову назад, глаза его были очень серьезными.

— Нам обязательно надо поговорить об этом.

— Нет. Не о чем говорить. Все просто вышло из-под контроля.

— Еще не вышло. — Он спрятал свои пальцы в ее волосах, а его глаза продолжали неотрывно смотреть на нее. — Я почти уверен, что скоро выйдет, но пока нет. Ты слишком умна и сильна для этого.

Скоро ей удастся дышать спокойнее. Эстер была в этом абсолютно уверена. Она сможет вздохнуть спокойно, как только окажется от него подальше.

— Нет, я вовсе тебя не боюсь. — Парадоксального, только произнеся эти слова, она осознала, насколько они соответствуют истине.

— Тогда поцелуй меня. — Его голос звучал нежно и обволакивающе. — Уже почти стемнело. Поцелуй меня всего раз, пока не село солнце.

Она склонилась к нему, закрыв глаза, не спрашивая себя, почему ей кажется, что единственным правильным и естественным решением будет поступить так, как он просит. Вопросы придут потом, хотя она совсем не уверена, что ей удастся найти на них ответы. А сейчас она просто коснулась губами его губ и обнаружила, что они холодные и терпеливые.

Пусть мир — это лед и снег, крепости и волшебные страны, но губы его были реальными. Они были тверды и нежны, они не отпускали ее, согревая нежную, чувствительную кожу, тогда как бешеные удары ее сердца горячили тело. Откуда-то издали доносился шум дороги и проезжающих машин, однако гораздо слышнее, ближе зазвучал шорох ее куртки, соприкоснувшейся с его, когда они замерли в объятиях друг друга.

Ему хотелось уговаривать, убеждать, хотелось просто увидеть улыбку на ее губах, когда прервался поцелуй, но он понимал, что существуют моменты, в которые мужчина, даже если он по натуре импульсивен и предпочитает действие, должен двигаться постепенно, шаг за шагом. Особенно когда награда, ожидающая его, столь высока.

Он не был готов к встрече с ней, однако сознавал, что ему гораздо проще принять то, что случилось между ними, чем ей. Она все еще была полна тайных сомнений, боли, незалеченных сердечных обид. Мич слишком хорошо понимал, что творится у нее в душе, чтобы желать силой разрушить все лежащие между ними преграды. То, как она жила, и то, что случилось с ней, стало частью ее, частью той женщины, какая она сейчас. И женщина эта очень, очень близка к тому, чтобы полюбить его.

Так что будем действовать постепенно, шаг за шагом, сказал себе Мич, отстраняясь от нее. И будем ждать.

— Ну, это прояснило несколько моментов, однако, думаю, у нас все же есть о чем поговорить. — Он взял ее за руку, чтобы еще раз прижать к себе. — Скоро.

— Я не знаю. — Господи, когда она последний раз так смущалась? Ей казалось, она избавилась от этих чувств, этих сомнений много лет назад.

— Я поднимусь к тебе, или ты спустишься ко мне, но мы обязательно поговорим.

Он жульнически припер ее к стенке, и она понимала, что рано или поздно ей придется пойти на попятную.

— Не сегодня, — проговорила она, проклиная себя за трусость. — Мы с Рэдом должны успеть переделать много дел.

— Промедление — это не твой стиль.

— В этот раз мой, — прошептала Эстер и быстро отвернулась. — Рэдли, нам пора домой.

— Смотри, мам, я только что закончил, правда, здорово? — Он отступил назад, рассматривая воина. — А вы своего только начали.

— Может быть, мы закончим его завтра. — Она быстро подошла к сыну и взяла его за руку. — Сейчас нам надо идти домой и придумать что-нибудь с ужином.

— Но можем мы просто…

— Нет, уже стемнело.

— А Мич может прийти?

— Нет, не может. — Эстер на ходу обернулась и посмотрела назад. Издали Мич казался всего лишь тенью, стоящей напротив крепости ее сына. — Не сегодня. — Мич положил руку на голову пса, когда тот заскулил, нацелившись было устремиться вслед за уходящей парой. — Нет. Не в этот раз.

Кажется, у нее уже не осталось способов его избегать, подумала Эстер, спускаясь по просьбе сына в квартиру Мича. Следовало честно признать, что все ее попытки это сделать выглядели глупо. Со стороны любому могло бы показаться, что Мич Демпси — это решение многих ее проблем. Он обожал Рэда и, помимо хорошей компании, мог предоставить ее сыну безопасное и удобное место, где его можно спокойно оставить, пока она на работе. У него не было четкого рабочего графика, и он мог щедро дарить время Рэдли.

Правда, однако, заключалась в том, что он сильно осложнял ее жизнь. И не важно, сколько бы она ни старалась рассматривать его исключительно как друга Рэда или своего слегка чудаковатого соседа, он напоминал ей о чувствах, которые она не испытывала уже почти десять лет. Бешеный пульс и внезапные броски то в жар, то в холод были признаками, свойственными, по мнению Эстер, или слишком юным, или слишком оптимистичным созданиям. Она же перестала быть и тем и другим, когда их бросил отец Рэда.

На протяжении всех тех лет, что прошли с того момента, она полностью отдавала себя сыну — создавая лучший из возможных дом для него, стараясь сделать его жизнь настолько нормальной и сбалансированной, насколько это вообще было реально. И если Эстер-женщина и теряла что-то в этой ежедневной чехарде, то, по мнению мамы Рэда, это был честный обмен. А теперь появился Мич Демпси и заставил ее чувствовать и, что хуже, заставил желать.

Сделав глубокий вдох, Эстер постучала в дверь Мича. В дверь друга Рэда, твердо сказала она себе. Она здесь только потому, что Рэдли очень хотелось ей что-то показать. И она совсем не хочет видеть Мича, совсем не надеется, что появится он и нежно коснется пальцами ее щеки таким обычным и естественным жестом. Ее бросило в жар, когда она об этом подумала.

Эстер скрестила руки на груди и постаралась сконцентрироваться на Рэдли. Она посмотрит, что бы это ни было, то, что он так настойчиво хотел ей показать, а потом вдвоем они вернутся в их собственную безопасную квартиру.

Мич открыл дверь. Он был одет в футболку с изображением Супермена на груди и тренировочные штаны с дырявой коленкой. На плечи было накинуто полотенце, одним концом которого он утирал пот с лица.

— Надеюсь, ты не бегал по парку в такую погоду? — не подумав, спросила она и тут же пожалела и о своем вопросе, и о прозвучавшем в ее голосе очевидном сочувствии.

— Нет. — Он взял ее за руку, приглашая войти. От нее пахло весной, до которой были еще недели и недели. Темно-синий костюм придавал ей необычайно деловой вид, который он счел возмутительно сексуальным.

— Тренажеры, — ответил ей он.

Правда была в том, что он стал заниматься подъемом тяжестей значительно больше с тех пор, как встретил Эстер Уоллес. Мич считал это вторым лучшим способом дать себе разрядку чувств и позволить телу сбросить энергию.

— О! — По крайней мере, это объясняет ту силу, что она чувствовала в его руках. — Я и не думала, что тебя интересуют подобные вещи.

— Будни мистера Мачо? Не похож? — улыбнувшись, спросил он. — Да нет, я вовсе не бодибилдер. Смысл в том, что если я не буду регулярно тренироваться, то мое тело станет похоже на зубочистку. Не слишком приятное зрелище. — Из-за того, что она сильно занервничала, да так, что едва стояла на ногах, Мич не смог удержаться. Он посмотрел на нее с вожделением и напряг руку. — Хочешь потрогать бицепсы?

— Спасибо, лучше воздержусь. — Эстер отвела взгляд. — Мистер Роузен прислал тебе эти предложения. — Она вытащила из портфеля большую папку с логотипом банка, откуда достала несколько бумаг. — Вспомни, ты об этом его просил.

— Я все прекрасно помню. — Мич взял бумаги и бросил на стопку журналов, лежавших на кофейном столике. — Скажи ему, что я их посмотрю.

— Правда?

Мич приподнял бровь.

—Обычно я держу свое слово.

В этом она не сомневалась. Его слова напомнили ей о его обещании поговорить с ней, и скоро.

—Позвонил Рэдли и сказал, что есть нечто такое, что он обязательно должен мне показать.

—Он в кабинете. Хочешь кофе?

Это было столь обычное предложение, такое простое и дружеское, что она почти согласилась.

— Спасибо, но нам действительно надо идти. Мне пришлось взять на дом кое-какую бумажную работу.

— Прекрасно. Продолжай. А мне надо чего-нибудь выпить.

— Мам! — Как только она вошла в кабинет, к ней подбежал Рэдли и схватил за руку. — Правда, здорово? Это самый классный подарок, который я получал в своей жизни. — Все еще держа ее за руку, Рэдли подвел Эстер к уменьшенной копии настоящей чертежной доски.

Она не была игрушкой. С первого взгляда Эстер поняла, что это первоклассное оборудование, только детских размеров. Маленькая крутящаяся табуретка выглядела немного потертой, но сиденье ее было кожаным. Рэдли уже прикрепил к доске миллиметровку и с линейкой и циркулем начал то, что очень походило на настоящий эскиз.

— Это — Мича?

— Да, было его, но он сказал, что я могу это взять, если захочу. Смотри, я делаю план космической станции. Это — аппаратная. Здесь и здесь — жилые помещения. Здесь будет теплица, такая же, как в том фильме, который Мич дал мне посмотреть. Мич показал, как рисовать вещи в масштабе, используя эти квадраты на бумаге.

—Вижу. — Гордость за сына затмила все другие чувства, как только Эстер наклонилась, чтобы взглянуть на его работу поближе. — Ты быстро схватываешь, Рэд. Это просто прекрасно. Надо посмотреть, есть ли вакансии в НАСА.

Он захихикал, опустив лицо, как делал всегда, когда был одновременно чем-то обрадован и смущен.

— Может, я стану инженером.

— Ты станешь, кем только захочешь. — Она поцеловала его в затылок. — Если ты будешь продолжать и дальше так же рисовать, мне нужен будет специальный помощник, чтобы знать, что ты делаешь. Столько разных инструментов. — Она взяла в руки угломер. — Полагаю, ты знаешь, зачем они нужны.

— Мич объяснил мне. Он иногда их использует, когда рисует.

— Да? — Она повертела угломер в руках. Он выглядел так… профессионально.

— Даже в комиксах нужен определенный порядок, — сказал Мич, подойдя к входу в кабинет. В руках у него был большой стакан апельсинового сока, уже наполовину пустой. Эстер покраснела. Он выглядел так… мужественно, пришло ей в голову.

Его футболка намокла от выступившего у ворота пота. Волосы слегка приглажены пальцами вместо расчески. И не в первый раз он не обеспокоился тем, чтобы сбрить появившуюся за ночь растительность на лице. Ее сын увлеченно переделывал свой эскиз.

Каким бы мужественным, опасным и будоражащим нервы Мич ни был, но такого, как он, она еще не встречала в своей жизни. Задумавшись об этом, Эстер сделала шаг вперед.

— Я даже не знаю, как благодарить тебя.

— Рэд уже отблагодарил.

Она покачала головой, потом положила руку на плечо Рэда.

—Ты пока заканчивай это, Рэд. Я буду с Мичем в другой комнате.

Эстер вошла в гостиную. Комната, как она и ожидала, была загромождена беспорядочным скоплением разных предметов. Тас водил носом по ковру в поисках остатков пищи.

—Я думала, уж про Рэда-то знаю все, — начала Эстер, — но даже и не догадывалась, что чертежная доска может столько для него значить. Полагаю, мне казалось, что он еще слишком маленький, чтобы оценить это.

— Я же уже как-то сказал тебе, что у него настоящий талант.

— Я знаю. — Она беспомощно кусала губы. Наверное, следовало принять предложение выпить кофе, тогда бы она, по крайней мере, знала, что делать с руками. — Рэд сказал, что ты дал ему несколько уроков рисования. Ты делаешь для него больше, чем я даже могла ожидать. И уж гораздо больше, чем обязан.

Он посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом.

—Это не имеет ничего общего с обязательствами. Почему бы тебе не присесть?

— Нет. — Она скрестила на груди руки, потом вновь опустила их. — Нет, все в порядке.

— Может, еще один шаг?

Простота его улыбки почти обезоружила ее.

— Может, позже. Я просто хотела сказать, как я тебе благодарна. У Рэда никогда не было… отца. — Слово почти сорвалось с уст Эстер, но она с ужасом проглотила его. Она вовсе не это имела в виду, убеждала она себя. — У него никогда не было кого-нибудь, кто уделял бы ему столько внимания, кроме меня. — Она с облегчением выдохнула. Именно это она и хотела сказать. Конечно это. — Чертежная доска — очень щедрый подарок. Рэд сказал, она была твоей.

— Отец заказал ее мне, когда мне было столько же лет, сколько Рэду. Он надеялся, что я перестану рисовать монстров и займусь чем-нибудь полезным. — Мич сказал это без горечи, даже с каким-то весельем в голосе. Мич давно уже перестал обижаться на родителей за отсутствие взаимопонимания.

— Должно быть, она много значила для тебя, если ты хранил ее столько времени. Понимаю, Рэд без ума от нее, но, может, стоит сохранить эту доску для своих собственных детей?

Мич сделал глоток сока и посмотрел по сторонам:

— Что-то я никого здесь не вижу.

— Но все равно…

— Эстер, я бы никогда не отдал эту доску Рэду, если бы не хотел, чтобы она у него была. Она хранилась у меня много лет и только пыль собирала. Мне приятно, что Рэд ею пользуется. — Он допил сок, поставил стакан на пол и повернулся к Эстер. — Это подарок Рэду, он не имеет никакого отношения к его матери.

—Я понимаю, я вовсе не хотела…

— Нет, я так не думаю… — Мич окинул ее пристальным взглядом, непривычно серьезный, с тем непроницаемо-спокойным выражением, которое мог принимать в самый неожиданный момент. — Сомневаюсь, что ты имела в виду именно это, но что-то очень отдаленно похожее непременно должно было прийти тебе в голову.

— Я не думаю, что ты используешь Рэдли, чтобы заполучить меня, если ты это имеешь в виду.

— Прекрасно. — Он сделал именно то, о чем она так недавно мечтала, коснувшись ее лица, нежно проведя пальцами по линии подбородка, — Потому что правда, миссис Уоллес, заключается в том, что мне нравится мальчик без вас или вы без мальчика. Просто так получилось, что в данном случае вы поставляетесь в комплекте.

— Да, именно так. Рэдли и я — единое целое. То, что касается его, касается и меня.

Мич склонил голову, охваченный новой внезапной идеей:

—Меня вдруг осенило. Я надеюсь, ты не думаешь, что я тут играю в игрушки с Рэдом, чтобы получить его маму как бесплатное приложение?

— Конечно нет. — Она бросила резкий взгляд назад, в сторону кабинета. — Если бы я так думала, то и близко не подпустила бы Рэда к тебе.

— Но… — Тесно сомкнув руки, он обнял ее за плечи. — Тебя, наверное, беспокоит, не являются ли твои чувства ко мне отражением чувств Рэда?

— Я никогда не говорила, что у меня есть к тебе какие-то чувства.

— Неправда, говорила. И ты произносишь это снова и снова, если мне удается подойти к тебе поближе. Не отвергай меня, Эстер. — Он крепче сжал руки. — Давай будем откровенны. Я хочу спать с тобой. И это не имеет никакого отношения ни к Рэду, ни к тому первобытному инстинкту, что посетил меня, когда я впервые увидел твои ножки.

Ее глаза воинственно сверкнули, но она удержалась от замечания.

—Это имеет отношение лишь к тому факту, что я нахожу тебя в высшей степени привлекательной, причем привлекательной во многих отношениях. Ты — умная, ты — сильная и ты, как бы сказать, — стабильная. Да, должно быть, это звучит не очень романтично, но факт в том, что твоя стабильность — очаровательна. Сам я никогда не имел ничего подобного.

Он еще теснее прижал ее к себе.

—Может быть, ты сейчас не готова на такой шаг. Но для меня очень важно, чтобы ты трезво взглянула на то, что ты хочешь, и то, что ты чувствуешь.

— Не знаю, удастся ли мне это. У тебя есть только ты один. У меня есть Рэд. Что бы я ни делала, какие бы решения ни принимала, это повлияет на него. Много лет назад я пообещала себе, что ему никогда не причинит боль другой родитель. Я намерена исполнить свое обещание.

Он хотел потребовать, чтобы она все рассказала ему об отце Рэда, но мальчик был в соседней комнате.

— Позволь, я скажу то, во что твердо верю. Ты никогда не примешь решение, которое бы навредило Рэду. Но я понимаю также и то, что ты легко можешь согласиться с тем, что навредит тебе. Я хочу быть с тобой, Эстер, и я не думаю, что наше желание быть вместе ранит Рэда.

— Я все закончил! — Рэдли выскочил из кабинета, держа листы бумаги в обеих руках. Эстер немедленно попыталась отклониться от Мича. Чтобы прояснить ситуацию им обоим, Мич удержал ее на том же месте.

— Я хочу взять их и показать Джошу завтра, хорошо?

Зная, что борьба будет гораздо хуже, чем подчинение, Эстер больше не делала попыток освободиться от рук Мича, лежавших у нее на плечах.

— Конечно, бери.

Рэдли изучающе посмотрел на них обоих. Он еще никогда не видел, чтобы рука мужчины лежала на плече его мамы, если не считать дедушку или дядю. Он задумался, делает ли это Мича частью его семьи.

— Я собираюсь к Джошу завтра утром и, наверное, останусь там на ночь. Мы будем играть весь вечер.

— Ну, тогда я должен присмотреть за твоей мамой, как ты думаешь?

— Уверен в этом. — Рэд начал сворачивать миллиметровку в трубочку, как показал ему Мич.

— Рэдли прекрасно знает, что за мной не надо присматривать.

Не обращая на нее внимания, Мич продолжил разговор с Рэдли.

— Как ты относишься к тому, что я приглашу твою маму на свидание?

— Ты имеешь в виду красиво одеться, пойти в ресторан и все такое?

— Ну, что-то вроде того.

— Это здорово.

— Хорошо. Я заеду за ней в семь.

— Я правда не думаю, что…

—Семь не подходит? — перебил Эстер Мич. — Ну хорошо, в семь тридцать, но это самое позднее. Если я не поем до восьми, то становлюсь мерзким и отвратительным. — Прежде чем отпустить, он быстро и непринужденно поцеловал Эстер на прощание в макушку. — Желаю тебе повеселиться у Джоша.

— Обязательно. — Рэдли собрал пальто и все свои остальные пожитки. Он подошел к Мичу и обнял его. Мальчик выпалил слова, уже готовые сорваться с языка Эстер: — Спасибо за чертежную доску и все остальное. Это правда классно.

— Всегда пожалуйста. Увидимся в понедельник. — Он подождал, пока Эстер подойдет к двери. — Семь тридцать.

Она кивнула, и дверь тихо закрылась позади нее.