Мой (не) брат (СИ)

— Она и телефон новый оставила, ничего не захотела от нас. Даже на память…

Мама всхлипнула и закрыла лицо руками. Я подошел и обнял ее, а она уткнулась мне в живот и горько заплакала.

— Я ведь на самом деле полюбила ее, сынок! Она так радовалась, когда мы вместе на кухне что-то готовили! Столько рецептов у меня выписала в тетрадку! Как же теперь без нее, Стас? — подняла она на меня заплаканные глаза с мокрыми от слез ресницами.

— Я попробую поискать ее, мам, — постарался я ее успокоить. — Она не могла далеко уйти! И мне кажется, я даже знаю, к кому она отправилась!

— К той жестокой старухе? — слезы полились с новой силой. — Она же доведет ее своими придирками! Ты не знаешь, бабка ее не била?

— Не думаю, — заверил я маму, хотя сам не был ни в чем уверен. — Я сейчас схожу к ней, я ведь помню их адрес!

— Почему Слава все ей рассказал?! Ну почему? Он ведь обещал!

— Я не бросаю слов на ветер! — твердо сказал отец, который стоял у дверей кухни, так и не сняв своего пальто. — И я ничего ей не говорил!

— Но как она тогда узнала? — воскликнула мама и тут же попробовала себя убедить. — Но если вдруг она действительно ничего не знала, тогда, может быть, просто пошла к своей подруге? Стас, ты знаешь ее подруг?

— Мам, успокойся! Ты же наверняка проверяла ее вещи? — как можно ровнее спросил я у нее. — Чего из ее вещей не хватает?

— Рюкзака, всех учебников и ее старой одежды-ы-ы, — вновь начала она лить слезы.

— Да, с таким набором к подруге не ходят, — понуро сделал я вывод. — Получается, она все-таки узнала неприятную новость!

— Вероятно, она случайно подслушала наш разговор утром, — догадался отец. — Других вариантов просто нет…

— Я пойду к ее бабушке, — решительно направился я к двери. — Если там не будет, я просто не представляю, где еще ее искать…

— Сходи, Стас, сходи, пожалуйста! И приведи ее домой! — взмолилась мама. — Мы постараемся все уладить, так ведь, Слава?

— Да, — коротко ответил папа, опустив голову. — Виолетта, ты мне веришь?

Я не стал прислушиваться к родителям. Схватив ключи от машины, вылетел из дома и направился по адресу бабы Любы, который отлично помнил, хоть и бывал у нее лишь раз.

Припарковав машину у самого подъезда, из-за чего меня обматерили двое алкашей, с трудом преодолевающие расстояние до входной двери, бросился в так кстати открывшуюся нужную дверь. Пулей взлетел на четвертый этаж, не став дожидаться лифта, и нажал на заветную кнопочку дверного звонка.

Послышались тихие шаги за дверью. Но открывать ее не спешили. Надавил кнопку сильнее. Внутри снова разлилась трель. В этот раз шаги были громче, по их шаркающему звуку я догадался, что это баба Люба.

— Кто там? — раздалось за дверью, хотя, уверен, меня успели прекрасно изучить в дверной глазок.

— Откройте, пожалуйста, это Стас, — ответил я громко. — Я брат Кати.

— Нет у Кати братьев. И самой Кати тоже нет! — ответили довольно зло, после чего шаркающие шаги удалились.

— Откройте, я знаю, что она у вас! — крикнул я, в третий раз давя на кнопку.

— Хулиган! Сколько можно орать?!

— Я сейчас полицию вызову!

— Ночь во дворе, имейте совесть! — заговорили за соседними дверями возмущенные соседи.

— Нет ее! И не приходи сюда больше! — добавила баба Люба, не открывая дверь.

А мне почему-то показалось, что рядом с ней раздался тихий девичий плач.

— Катя! Это ведь ты? — не терял я надежды до нее докричаться. — Это она тебе запрещает со мной говорить, да? Хочешь, я сам в полицию позвоню, что тебя насильно удерживают?

— Да когда это прекратится?! — начал греметь ключами какой-то мужик из соседней квартиры. — Ща как выйду, мало не покажется! Мотай отсюда, пока цел!

Так и не дождавшись ответа от Кати, я вынужден был ретироваться подобру-поздорову. Ведь если ее здесь нет, мне действительно придется объясняться с сотрудниками полиции. Да и неадекватный мужик из соседней квартиры не вызывал доверия. Не хватало еще с ним подраться! Тогда поход в полицию мне точно обеспечен!

Еще минут сорок я ездил по ближайшим улицам, заезжая во дворы и внимательно осматривая все скамейки, памятуя о нашей первой встрече. Вот бы найти ее и, как тогда, спросить: «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?» А она бы снова ответила: «Тепло, батюшка! Тепло, родимый!» Мы ведь эту сказку как-то пересмотрели с ней в один из вечеров. И пусть Морозко из этой сказки и не тянул на роль безупречного деда-волшебника, но ведь и я сейчас колесил дворы не для того, чтобы вернуть ушедшую из дома сестру. Вернее, вернуть, но не сестру, а… девушку, к которой прикипел сердцем и душой!

Глава 26. Слава

Прошло три дня. Новогодние выходные закончились. В университете вновь закипела жизнь. Началась сессия. Коридоры альма-матер бурлили от голосов студентов, пришедших на консультацию или на экзамен. Днем я вливался в этот поток, общался с друзьями, задавал вопросы преподавателям, шутливо отбивался от девчонок, посягающих на мою свободу, то есть вел себя как обычно.

А вот вечерами, как зачарованный, бродил по двору Кати, надеясь, что она однажды выйдет на улицу, где я ее и подловлю. Ну не верил я, что она не у бабы Любы! Я же знаю, что здесь ей просто некуда больше пойти! Не могла же она исчезнуть из города, в конце концов, ведь, насколько мне известно, и за его пределами у нее нет никого из родных. Да и то, что мне послышалось в тот вечер, когда я бросился за ней к бабе Любе, придавало мне уверенности, что Катя все-таки у нее! Но почему она не захотела со мной говорить? Я же не имею никакого отношения к решению отца провести экспертизу ДНК!

На четвертый день у меня было окно от экзаменов и консультаций, и я решил съездить в ее колледж. Хорошо, что мне хватило в свое время ума расспросить ее, где она учится!

Приехал с утра и припарковался недалеко от входа. Если она придет — я обязательно ее увижу! Но просидел два часа, а ее всё не было. Решил зайти узнать, когда именно у нее экзамены. В деканате сперва очень удивились моему интересу, но потом все же сообщили, что Миронова автоматом получила пятерки по трем из четырех экзаменов, и придет уже только в конце января на акушерство и гинекологию.

— Очень старательная и способная девочка! — не смогла сдержаться от похвалы декан ее факультета, молодящаяся старушка лет шестидесяти, Касаткина М.И., как гласила табличка на двери. — Не зря мы ее взяли на льготных условиях! Вы же знаете, что она сирота? — спросила она у меня, понизив голос.

— Знаю, — ответил я.

Почему-то стало обидно, что любой интересующийся человек так легко может получить информацию о статусе моей Катюши.

— Но она очень, очень способная! — повторила женщина. — Только страшно худющая, словно ее дома не кормят. После девятого класса редко кто отличается таким рвением и любовью к нашей профессии, как у Кати. У нее ведь мать скончалась от рака мозга. Вот она и хочет внести от себя посильную лепту в исцеление больных. Думаю, после колледжа она пойдет работать в онкологию.

— А я уверен, что в педиатрию, — не согласился я с этой болтливой теткой. — Она любит возиться с детьми.

— Ну, я бы не была столь категорична, — задумчиво пожевала она ярко накрашенными тонкими губами. — Ведь еще почти полгода до диплома! Но… все может быть. Я ведь своим студентам только добра желаю! А уж Кате — особенно! Очень, очень способная девочка!

Я выскочил из деканата, чувствуя себя так, словно побывал на приеме у очень неприятного и безграмотного хирурга, который не только не помог мне, но и раскурочил незажившие раны. Если эта женщина так легко раскрывает личную информацию о своей лучшей студентке первому встречному, то не трудно представить, какая атмосфера царит в этом учебном заведении. Просто чудо, что Катя не разочаровалась в будущей профессии из-за таких «доброжелателей», как эта Касаткина М.И.!

Поход в колледж тоже не увенчался успехом. Но я хотя бы узнал, что ее можно будет перехватить на экзамене по акушерству. Правда, до экзамена было еще более десяти дней. Значит, дежурство во дворе нужно продолжать…

Я не знал, что я скажу Кате, когда увижу. Казалось, что слова найдутся сами. Главное — увидеть, взять за руку, посмотреть в глаза. Все остальное приложится.

Первым, кто заметил мою растерянность и беспокойство, был Паша.

— Что с тобой стряслось, братан? — положил он руку мне на плечо, когда на следующее утро мы стояли в ожидании своей очереди на экзамен. — Можно подумать, что у тебя в семье кто-то умер! Ты что, к экзамену не готов? Все свободное время сестренке посвящаешь?

— Ты же знаешь, что в архитектурной инженерии я собаку съел, — ответил я ему.

— А что тогда кислый такой? — продолжил он допрос.

— Да так, есть одна проблема… Но здесь не время и не место об этом говорить.

— Значит, после экзамена найдем место и время! — воскликнул друг. — Сходим в кафе?

— Ладно, посмотрим, — отмахнулся я.

Честно говоря, я не знал, как сообщить ему о том, что он оказался прав в своем подозрении. Ведь он первым меня предостерег, что Катя может оказаться вовсе и не сестрой мне…

— Ты смотри, как все вышло, а? — наконец отмер друг, когда я рассказал после экзамена за чашкой кофе о ситуации с Катей. — То-то я никак дозвониться до нее не могу! Говоришь, и телефон оставила?

— Всё: и телефон, и одежду, и украшения, — ничего не взяла. Словно совсем захотела забыть про то, что мы существуем, — сокрушенно сказал я. — Почти неделя, как я не могу ее найти. Вернее, я уверен, что она сейчас живет со своей двоюродной бабкой. Но то ли та ее не выпускает на улицу, то ли Катя сама не хочет никуда выходить — но я ни разу не смог ее перехватить.

— Странно все это, — задумчиво повертел в руках ложку Паша. — Если Катя была уверена, что ее отец — Владислав Петрович, то почему она раньше его не искала?

— Да не была она ни в чем уверена, Паш, — ответил я. — Она просто слышала от бабки, что ее отец — бывший начальник ее матери. А не искала, наверное, по той же причине, что и ушла: ей ничего не нужно из материального, она только тепла семейного хотела, доброго к себе отношения. А как она могла быть уверена в том, что биологический отец примет ее, что сможет дать ей это тепло?

— Ну вы же дали, — начал было он, но смущенно закончил. — Вначале. Ты же сам рассказывал, как Виолетта Игоревна прикипела к ней.

— Да она и сейчас каждый день ждет ее возвращения, Паш, — вздохнул я. — Представляешь, даже на кухню редко заходит с тех пор, как Катя ушла. Приходится сухомяткой перебиваться. Отец вообще только ночевать приходит. Виноватым себя чувствует. Вроде бы и правду только выяснил, а получилось, словно самых близких предал… Мама, по крайней мере, так к этому относится.

Помолчали. Вдруг Паша встрепенулся и воскликнул:

— А ты дай мне адрес Кати, на меня-то она не обижена! Попробую хотя бы разузнать, что с ней, а потом тебе расскажу.

— Точно! И бабка ее тебя не знает пока. Меня-то она за порог не пустит уже. А кем ты назовешься?

— Скажу, что одногруппник Кати, за конспектами пришел. Ей-то пока они не нужны, раз автоматом сдала. Кстати, все хотел спросить: ты же говорил, что ей всего восемнадцать, а она уже четвертый курс заканчивает. Как такое возможно?

— Она в четырнадцать поступила. Вундеркиндом была, ее сразу во второй класс взяли. Тогда еще ее мать жива была, она настояла, чуть до областного министерства образования не дошла. Добилась, что создали комиссию и провели проверку знаний девочки. Катя говорила, что мама много с ней занималась, пока больная дома сидела. Ну и экстерном прошли материал начальной школы. Но согласились ее взять только во второй класс. Поэтому учиться ей было легко, хоть и не очень интересно. Зато в колледже она снова доказала свои знания. Не зря же у нее по всем предметам автоматы! Слышал бы ты, как ей декан ее факультета дифирамбы пела, правда, столько всего лишнего еще приплела, что уж лучше бы и не начинала!

Договорились, что Паша сегодня же попробует встретиться с Катей. И обязательно все мне потом сообщит.

Глава 27. Катя

Почти всю неделю просидела дома. Не хотелось никуда идти. В колледж пока не нужно было, а в магазин баба Люба ходила сама, строго меня одергивая, когда я нехотя шла за своим пальто в прихожую:

— Куда собралась? Думаешь, без тебя не смогу батон с молоком принести? Пока тебя не было, небось, не голодала, сама за продуктами ходила!

Правда, чувствовалось в этой строгости и желание оградить меня от дополнительных страданий по поводу моего неудачного обретения семьи.

— Твой братишка-то каждый вечер тебя поджидает! Хочешь на него нарваться? Не натерпелась еще? — мягче добавляла она, видя, как я съеживаюсь от ее упреков. — Ничего, надоест ему скоро. Тогда и выдохнешь. Не вечно же он будет под окнами караулить!

Я сама не знала, почему мне не хотелось видеть Стаса. Скорее всего, из-за чувства вины перед ним. Ведь я, получается, обманула его, заставила поверить в то, что его отец изменял его маме с другой. Пусть при мне и не возникало скандалов по этому поводу, я понимала, что эта новость — не самая приятная для Виолетты Игоревны или для самого Стаса. И я прекрасно понимаю, что те памятные слова, ошеломившие меня и испугавшие, когда жена Владислава Петровича бросила ему: «Уж лучше бы тогда изменил! Я бы даже не узнала об этом, а сейчас у нас была бы Катя. Наша Катя! Твоя!» — были сказаны лишь в запале гнева. Ну кому понравится, что у мужа есть любовница на стороне?! Это же бред просто!!!

Дома делать было нечего. Целыми днями листала учебник по гинекологии, повторяла давно выученные причины, симптомы, диагностику и лечение аменореи, клиническую симптоматику альгодисменореи и прочие гинекологические заболевания, по которым наша преподавательница Клементина Семеновна гоняла нас на протяжении всего семестра. Страха перед экзаменом не было, почему-то была уверена, что справлюсь без проблем. Поэтому, когда в один из прекрасных дней на пороге квартиры внезапно появился Паша, я без сомнения отбросила учебник и согласилась пойти с ним прогуляться.

Баба Люба глядела на Пашу с подозрением, но я уверила, что он — настоящий друг и не собирается мне ничем вредить. Только под честное слово парня, что я вернусь домой ровно через два часа, она отпустила меня прогуляться и развеяться.

Мы медленно шли в сторону парка, и никто из нас не спешил заговаривать.

— Расскажешь, что у вас произошло? — спросил он меня, когда мы отошли достаточно далеко от дома. — Стас себе места не находит. Почему ты не хочешь с ним встретиться?

— Это он сообщил тебе адрес бабушки? — спросила я, оттягивая момент ответа.

Ведь раз он здесь, то уже в курсе всего, что случилось.

— Я понимаю, что ты обиделась на Владислава Петровича за то, что он сделал тест на отцовство, — осторожно начал было Паша, но я резко остановила его.

— Что ты говоришь, Паша? Как можно на это обижаться? Он был в своем праве. Было бы глупо объявить меня своей дочерью, не разузнав всей правды. И поверь мне, я просто сама не додумалась попросить его об этом. Почему-то легко поверила мечте, что он и есть мой отец…

— Тогда почему же ты так внезапно ушла? — в голосе Паши слышалось недоумение.

— А ты не догадываешься? — удивилась я в свою очередь. — Ты понимаешь, они хотели это скрыть! От меня и от Стаса. То есть, зная, что я им никто, они собирались вести себя со мной, как с настоящей дочерью!

— И что в этом плохого? — все еще не мог понять парень.

— Как что?! — возмутилась я. — Я не могла этого допустить! Я не хочу пользоваться добротой этих людей, зная, что не имею на это права! Не хочу! До того, как я этого не знала, я воспринимала их своей семьей, думала, что мне повезло с родными… Но теперь-то — нет! Я не страус, чтобы прятать голову в песок от проблем, Паша. И я не паразит, чтобы запросто выживать за счет великодушных людей. Это все не мое. А мое… вон, баба Люба.

— Значит, не жалеешь?

— О чем?

— Что ушла?

— Что ушла — нет. Я поступила честно. Но я бесконечно благодарна Смирновым, что подарили мне сказочные новогодние каникулы. Я за всю свою жизнь не радовалась столько, сколько за ту неделю. Словно в сказку попала… Но… каждому свое.

— Что думаешь делать дальше? — спросил Паша, немного помолчав.

— Жить, — просто ответила я.

— Ну, а я в эту твою жизнь вписываюсь? — осторожно спросил он.

— Конечно, Паша, я буду рада с тобой дружить, если ты сам этого захочешь. Правда, по клубам теперь ходить не смогу, да и вообще, — вздохнула я с грустной улыбкой, — у нас развлечения гораздо проще, сам понимаешь…

— Так и я не сын миллионера, Кать, — ответил он. — Так что найдем, чем заняться!

В тот день мы гуляли по парку, Паша взял на прокат «таблетки», и мы катались с горы. Можно сказать, впервые за последние дни я смеялась от всей души, позабыв про свои горести и несбывшиеся надежды. Чуть не проморгали оговоренное с бабой Любой время, обратно домой пришлось бежать галопом. Но мы успели! Когда я завалилась домой раскрасневшаяся, ожившая, с не потухшими еще в глазах и в уголках губ смешинками, баба Люба покачала головой и проговорила с намеком на улыбку в сморщенных губах:

— Ну вот, на человека стала похожа! А то ходила, как в воду опущенная! Так что пускай еще приходит этот твой друг, я не против!

Встреча с Пашей послужила спусковым крючком для моего освобождения. От хандры, от тоски по неосуществившимся мечтам, от страха перед будущим. От комплексов, что я не смогу быть никому нужной, потому что всегда буду для всех чужой. Жизнь продолжалась. И не стоило прятаться от нее в тесной двухкомнатной квартирке.

Я написала Паше со своего старого телефона, что баба Люба его одобрила, и он может приходить к нам в любое время.

«Дня и ночи?» — пришел ответ с подмигивающим смайликом.

«По ночам я сплю)», — ответила я, на что парень прислал кучу смайликов с забавными рожицами. «Тогда до завтра!» — написал он мне через минуту. «Спокойной ночи!» — ответила я, улыбаясь.

Общаться с Пашей было легко и приятно. Никаких треволнений, никакой экстрасистолии, только доверие и легкость.

На следующий день мы договорились встретиться на том же катке, где проводили время в новогодние выходные. Паша хотел за мной заехать, но я отказалась, сказав, что доберусь сама на метро. Когда же поднялась из подземки и поспешила в сторону катка, потому что уже опаздывала, случайно столкнулась с девушкой, выходящей из крутой машины у тротуара.

— Корова! Смотри, куда прешь! — послышалось мне вслед визгливое.

— Простите, я нечаянно! — обернулась я извиниться и обомлела, наткнувшись на презрительный взгляд Кристины.

— Ты?! — взвизгнула она еще громче. — Совсем ослепла, на людей бросаешься?

— Я же извинилась, — ответила я, не собираясь с ней препираться. Да и Паша уже заждался, наверное!

— А мне пофиг на твое извинение! Смотри, что ты наделала! — выставила она свою ногу в белоснежном сапоге, на носке которого еле заметно проступало микроскопическое пятнышко. — Ты мне ногу отдавила!

Понимая, что словами ее не убедить, я решила просто ретироваться, не собирая внимание любопытных прохожих, но Кристина вцепилась мне в куртку и отпускать, видимо, не собиралась.

И тут, на мое несчастье, к машине подошел… Жора! Жора, который, помнится, приезжал на неделю по делам! А ведь прошло уже две?

— Катя?! — воскликнул он, узнав меня. — Что тут происходит? Кристина, почему ты ее держишь?

— Она налетела на меня и ногу мне отдавила! — начала та жаловаться.

— Я не специально! — попробовала я защититься. — Жора, помоги мне, пожалуйста, я спешу, меня там Паша ждет!

— Паша, значит, все-таки? — сузил вдруг глаза Жора. — А как же твой парень, который в армии?

— Какой парень? — удивилась я. — Нет у меня никакого парня!

— Ну, Стас, ну, сукин сын! — выругался Жора, и я поняла, что невольно подставила своего «брата», выставив его обманщиком.

— А-а-а! — попыталась я исправить ситуацию. — Так он был недавно, но сообщил, что полюбил другую, и мы расстались. Не буду же я навязываться парню!

— Действительно, ты не та, что будет за парнями бегать! — оценивающе прошелся мужчина по мне, а Кристина только недовольно фыркнула.

— Да ладно, Жора, оставь эту убогую! Поехали! — сказала она, сморщив носик.

— Подожди, Крис! — братец ее уезжать совсем не собирался. — На тебе карточку, сходи в торговый центр, купи себе чего-нибудь для души, а мы с Катенькой немного пообщаемся, да, малыш?

Меня передернуло от этого обращения.

— Я же сказала, что меня ждут, Жора! — нетерпение мое уже прорывалось наружу. — Давай в другой раз?

— Боюсь, другого раза быть не может, — притворно огорчился Жора. — Я и так из-за бумажной волокиты тут задержался. Завтра мне нужно срочно лететь домой. Так что сейчас мы поедем ко мне в номер.

— Зачем?! — воскликнула а. — Я никуда с тобой не поеду! Мне нужно идти! Меня Паша ждет!

— Ну, подождет тебя твой Паша, никуда не денется! Он же здесь остается, будет у вас время друг на друга! А мне нужно сейчас, понимаешь? Не люблю оставлять не доведенных до конца дел! — с этими словами он легко подхватил меня за талию и понес к машине.

Вначале я буквально опешила, но секунду спустя уже начала вырываться из рук этого сибирского медведя, как называл его иногда Стас. Даже не поняв толком, о чем он болтал, я осознала, что задумал он что-то нехорошее, поэтому заорала во все горло:

— Помогите!

— Не обращайте внимания, — улыбнулся Жора на вопросительные взгляды затормозивших прохожих. — Моя девушка просто на меня сердится, вот и чудит! Идите, куда шли!

— Нет-нет! Помогите мне! — продолжила я сопротивляться, но прохожие лишь понимающе улыбались и шли мимо, поверив этому громиле!

— Отпусти ее! — вдруг послышался голос Паши. — Не видишь, девушка не хочет с тобой никуда ехать!

— Паша! — обрадовалась я.

Теперь-то Жора не посмеет меня насильно увезти! И правда, тот разжал свои лапищи и поставил меня на землю. Я быстрее отскочила к Паше, инстинктивно спрятавшись за его спину.

— Ну ладно, Катя, на этот раз не судьба, — кровожадно улыбнулся мужчина. — Но я надеюсь, мы еще встретимся! И вполне возможно, что очень скоро!

— Не дай бог! — прошептала я, не рискуя ему отвечать.

Жора сел в свою машину и тронулся с места, перед этим послав мне воздушный поцелуй, от которого меня затрясло. Только сейчас я поняла, что, если бы Паша вовремя не вышел на мои поиски, то вряд ли бы смогла избавиться от приставаний этого мужчины. И мое счастье, что завтра он должен покинуть наш город! А уж я постараюсь завтра носа не высовывать на улицу!

Глава 28. Стас

Паша в тот день заехал ко мне поздно вечером. По приподнятому настроению догадался, что он видел Катю и неплохо провел с ней время. Возможно, он даже пригласил ее на свидание. И, может быть, даже поцеловал ее…

Невольно представив себе эту картину, почувствовал, как из глубины души поднимает голову какой-то темный зверь, абсолютно не согласный с этим положением вещей. «Она моя!» — ревел он, заставляя меня сжимать кулаки в карманах и напрягать скулы. Но я изо всех сил сдерживался, понимая, что не имею никаких прав обвинять Пашу, даже если в действительности и происходило все именно так, как я себе представлял. Ведь это именно я предложил ему ухаживать за Катей! Так что я могу ему сказать сейчас? «Прости, братан, но я хочу вернуть ее себе, потому что оказалось, что нам можно все»? Но ведь Катя — не машинка, которую в детском саду мальчишки то дарят друг другу, то отнимают!

— Как она? — выдавил я более-менее спокойно.

— Знаешь, совсем не плохо! — ответил друг. — Она очень рассудительная и великодушная для своих лет. Представляешь, почему она ушла от вас?

— Обиделась на отца? — предположил я.

— Вот и я так подумал! — обрадовался Паша непонятно чему. — Но оказывается — ни капли! Она ушла, потому что считает себя виноватой в том, что произошло в вашей семье! И не хочет доставлять еще больше неприятностей тебе и твоим родителям! Кстати, она просила передать, что просит у вас прощения за невольный обман и счастлива, что судьба ей подарила эти сказочные новогодние каникулы в вашей семье.

— Но возвращаться, как я понял, она не собирается, так? — с горечью произнес я, на что Паша лишь развел руками.

— Как она отнеслась к твоему приходу? — спросил, не удержавшись. Хотелось знать все, что произошло между ними, вплоть до каждой минуты. — Бабка ее не прогнала тебя?

— Как ни странно, нет! — весело подмигнул мне друг. — Даже сказала, что я ей понравился, и могу заходить в любое время.

— Надо же! — сдержать зависть не удалось. — И что делали?

— В парке гуляли, с горки катались… — начал он перечислять, а мне захотелось сгрызть себе язык за то, что когда-то сам благословил друга на все эти развлечения.

— Здорово! Катя не грустила? — нельзя, нельзя выдавать свою ревность! Крепись, Стас!

— Только вначале. А потом много смеялась, было очень весело! — улыбка вновь осветила его лицо. — Короче, можешь выдохнуть, Стас, с ней все в порядке!

— Спасибо, братан, — пожал я ему руку, заставив себя улыбнуться. — Ты уж не бросай мою сестренку!

— Эк тебя переклинило! — улыбнулся друг еще шире. — Мы же уже точно знаем, что она тебе не сестра!

— Да, точно! — зло хохотнул я, не справляясь с ураганом чувств, захватившим меня после рассказа Паши.

— Ну ладно, я пошел, бро! — Пашка легко вскочил на ноги и хлопнул меня по плечу. — Бывай! Можешь успокоить своих родителей, пусть не переживают за Катю! С ней все хорошо!

Не нашел в себе сил улыбнуться ему. Для меня все пропало! Я упустил свое счастье! Птица счастья на этот раз выбрала моего друга! Поделом мне!

Проводив Пашу, хотел завалиться спать, но, памятуя слова друга, решил успокоить родителей, которые в последние дни, кажется, даже не разговаривали друг с другом.

— С Катей все в порядке, — объявил я, заявившись в гостиную, где папа сидел перед телевизором, уставившись на экран невидящим взглядом, а мама с постоянно поджатыми в последнее время губами молча вязала кружевную салфетку в дальнем кресле.

Мое сообщение в миг расшевелило их.

— Ты ее видел? — вскинулась мама, отчего ее кружева свалились на пол.

— Нет, Паша приходил, он с ней общается, — глухо ответил я.

— А ты… — начал отец.

— А меня она видеть не желает! — отрезал я и развернулся, чтобы уйти.

— Стас! — окликнула мама.

Я остановился, но оборачиваться не спешил: сам чувствовал, что лицо у меня перекошено, не хотел ее пугать.

— Сынок! — повторила мама, хотя я всем видом выражал готовность ее выслушать. — Постарайся наладить с ней отношения и привести ее домой. Хотя бы один раз, Стас, пожалуйста!

— Я постараюсь, мам, — размыто пообещал я ей, отправляясь спать.

Заснул только часа через три, измученный и растоптанный, раздавленный своей непомерной ревностью и чувством необратимой потери. Так и хотелось побиться головой о стену в бессильной ярости. Ведь я сам, сам! вручил ее другу, как лишнюю обузу на тот момент! Да, мной руководило желание оградить ее от этого настырного Жоры, ведь я, как брат, не мог выступать прямым конкурентом этому медведю! Кто же знал, что вся эта история закончится для меня так плачевно!

Бессонная ночь не прошла бесследно. Здравствуйте, круги под глазами, ощущение тяжести в груди и паршивое настроение! Только небольшая разминка с отжиманием и силовыми упражнениями смогла немного взбодрить и дать энергию на новый день.

Около одиннадцати у нас была запланирована консультация перед следующим экзаменом. Когда заглянул в аудиторию, первым в глаза бросилось счастливое выражение лица Пашки, который разговаривал по телефону.

— Договорились! Да, в пять. Заехать за тобой? — бодро проговорил друг. — Уверена? Мне ведь не трудно! Ну хорошо, да, конечно, уговорила! — улыбнулся он. — До встречи!

— Свидание? — проскрежетал я зубами, стараясь не сорваться и изо всех сил пытаясь изобразить добродушный интерес.

— Ага, — довольно кивнул Паша.

— С ней? — почему-то было больно называть ее имя.

Друг с благостной улыбкой кивнул.

— Куда собрались? — продолжал я рвать себе нервы.

— На каток пойдем, — друг упорно не замечал моих терзаний. — У нее ведь пока экзаменов нет.

— Зато у тебя послезавтра экзамен, — да что со мной такое, что я веду себя как ворчливая бабка?!

— Мы же сегодня идем, — безмятежно ответил друг. — Успею еще подготовиться!

— Ну да, — хмыкнул я, понимая, что лезу не в свое дело.

Хорошо, что Паша, витающий в облаках, не заметил моего хмурого настроения, потому что я не хотел с ним ссориться. Ведь так хотелось схватить его за грудки и потрясти, истерично выкрикивая: «Я первый ее нашел, она моя! Верни ее мне!» Мда, Стас, тебе явно нужна перезагрузка, иначе твои психи грозят рвануть так, что никакие саперы с ними не справятся!

После обеда отец просил помочь ему разобраться с некоторыми документами, поэтому я поехал прямиком в офис.

Работа помогла на долгих шесть часов позабыть о личных неудачах и разочарованиях. Но когда отец предложил поехать вместе домой, я отказался, так как понимал, что там на меня опять навалятся воспоминания, там — комната Кати, полная ее вещей, одежды, там — мама, с надеждой в глазах каждый вечер ожидающая ее возвращения. Да даже моя собственная комната постоянно напоминала о тех часах, которые мы провели вместе, валяясь в кровати, разговаривая, делясь планами и мечтами… Нет, нужно постараться отвлечься, забыться… Может, напиться до чертиков?

Как только в голову пришла эта мысль, круто развернул машину и поехал в бар. Можно было в ночной клуб, но там друзья, которых видеть сегодня не хотелось.

Зашел в переливающееся разноцветными огнями помещение и в полутемном зале поискал глазами свободный столик. Таковых не имелось. Что ж так всех в одно время сюда потянуло-то? Неужели у всех психические травмы?

Подошел к стойке и заказал себе выпить. За день я проголодался, но специально не стал брать закусок. Моя задача — напиться, а на голодный желудок, говорят, этот процесс происходит гораздо быстрее и эффективнее. Ну да, практики и опыта у меня в этой области еще не было, если не считать того случая после Нового года, когда я в одиночку уговорил отцовскую бутылочку. Но и такого урагана в душе до сей поры я еще не переживал, чтобы тянуло утопить горе в спиртном.

Первую стопку рома я проглотил с трудом, но сразу же заказал вторую. Вторая пошла легче. В животе разливалось тепло, слегка кружа голову и начиная затуманивать мозги. Третья была на подходе, когда меня тронули за рукав, заставив повернуть голову в сторону смертника, посмевшего меня остановить. Хотел гаркнуть что-нибудь грязное, но запнулся, узнав несчастное лицо бывшего папиного заместителя.

Выглядел Михаил Юрьевич паршиво. Всегда опрятно одетый, с безупречным узлом галстука и в белоснежной рубашке, сейчас он выглядел пародией на самого себя. Галстук висел на шее какой-то безобразной веревкой, припорошенные ранней сединой волосы торчали в разные стороны, да и весь вид его говорил о том, что по нему прошелся безжалостный каток, основательно раздавив и раскурочив его душевное состояние.

— Стас? — голос его звучал глухо, как-то мертво даже. — Что с тобой? Почему ты здесь?

— А вы, Михаил Юрьевич? — вернул я ему его вопрос.

Неужели так страдает из-за того, что пришлось уйти из фирмы?

— Сирена… Она все-таки ушла, — опустил он голову, не выпуская из рук бокал с коньяком. — Она всегда делает то, что обещала…

Я вспомнил нелегкий разговор между отцом и Стрельцовым, свидетелем которого оказался в вечер накануне подписания контракта с немецкой фирмой.

— Может, еще вернется? — глупое утешение, конечно, но смотреть на расклеившегося взрослого мужчину было больно. — Позлится, и забудет?

— Сирена? — глухо рассмеялся Михаил Юрьевич, а мне стало совсем не по себе от этих неестественных звуков. — Не-е-ет, не вернется! — резко прекратил он сухой, ломкий смех и стукнул кулаком о стойку бара. — Я не оправдал ее надежд на блистательную жизнь… Она ведь постоянно пилила меня, что я рохля, вечный зам, соглашаюсь на второстепенные роли, не хочу стать хозяином собственного бизнеса. А мне этого не нужно было. Никогда. Я — за тихую, спокойную жизнь, за крепкую семью, где никто не должен оправдывать чьих-то надежд, где каждый достоин любви и заботы… Но… — голос Стрельцова стал еще тише, и мне пришлось склониться, чтобы разобрать слова, полные горечи и сожаления. — Поделом мне! Я заслужил! Это кара моя за то, что отказался от своей настоящей любви! Что обидел Наденьку, не защитил…

Вдруг в моей не до конца еще залитой ромом голове как будто что-то щелкнуло. Что-то знакомое, важное торкнуло и убежало. Пришлось напрячься, чтобы ухватиться за ускользающую мысль. Наденька! Надежда… Так ведь звали маму Кати?

— Михаил Юрьевич, давайте уйдем отсюда? — потряс я за плечо то ли крепко задумавшегося, то ли задремавшего мужчину.

— Куда? — непонимающе посмотрел он на меня глазами побитой собаки.

— К вам домой? — спросил я.

— Ко мне нельзя. У меня нет теперь дома, представляешь, Стас? — невесело хмыкнул Стрельцов. — Сирена ведь не сама ушла, она меня выгнала! Смешно, да? — он попробовал снова рассмеяться, но издал только всхлип.

— Как же так? — удивился я. — А где же вы живете?

— В гостинице два дня ночевал, — криво улыбнулся он. — Но я не хочу туда.

В голове созрел план.

— Вставайте, Михаил Юрьевич, я отвезу вас к себе на квартиру. И там мы поговорим.

Глава 29. Стас

Я был ошеломлен. Нет, я был потрясен. Нет, даже не так. Я был ошарашен. Может быть, это пары алкоголя не давали мне принять новые факты более адекватно, но меня всего трясло то ли от шокирующего рассказа Стрельцова, то ли от радости. Да-да, я, как дурак, радовался, что эта тайна наконец-то нашла свою разгадку! Мне не терпелось поговорить с Катей и сообщить ей эту невероятную новость: я нашел ее отца!

— Она была такой мягкой, такой нежной, но ранимой! — наматывал сопли на кулак пьяный мужчина, раскрывая передо мной душу, как на исповеди. — Я ведь не хотел ее трогать, понимал, что могу сломать ей жизнь. Такая молоденькая, свежая, наивная… Она знала, что я женат, даже несколько раз была свидетельницей, как Сирена приходила ко мне на работу и устраивала там скандалы. Той все время казалось, что я гуляю на стороне, видела, что у нас работают симпатичные молодые девушки. Но тогда я даже в мыслях не допускал связи с кем-то! Я по-своему любил свою жену, хоть и понимал, какой у нее нелегкий характер, какая она меркантильная особа. Все оправдывал ее непомерную жажду к деньгам желанием улучшить наше материальное положение, получить больше возможностей для обустройства семейного гнездышка, для развития сына… Поэтому и горбатился всю жизнь, хотел заслужить ее похвалу, хотя бы ее довольство. Но ей было мало. Всегда. Сколько бы я ни получал! Ни огромный дом, ни крутая машина, на которой я возил свою семью по самым престижным ресторанам и бутикам, не могли ее устроить. И мне все надоело! Понимаешь? Надоело! Нельзя всю жизнь отдавать себя, ничего не получая взамен!

Михаил Юрьевич поднял на меня взгляд, полный раскаяния и боли.

— Она сама ко мне пришла в кабинет. Подошла ко мне близко и неожиданно погладила меня по щеке. Представляешь? «Бедненький, — говорит, — как же вы несчастны!» Я тогда, помню, только телефонную трубку положил после неприятного разговора с Сиреной, во время которого она, как всегда, обзывала меня неудачником и безнадежным филантропом. Я еще удивился, подумал: «Неужели она все слышала?» А она тихонько так, нежно двумя руками меня за лицо взяла и поцеловала в губы. И просто так, как будто ничего странного не происходит, говорит: «А я вас люблю! Вы просто замечательный!»

У меня все внутри замерло. Как будто на перезагрузку нажали. И вдруг такая нежность к ней нахлынула! Она ведь очень красивая была, моя Наденька! Тонкая, хрупкая, женственная! Дюймовочка моя… И когда я ее поцеловал, у нас как крышу сорвало! И я у нее первым оказался…

Стрельцов устало протер лицо и ненадолго замолчал. Я не хотел задавать наводящих вопросов или торопить его. Человек сам созрел для этой исповеди. И моя задача — лишь дослушать до конца, не осуждая и не обвиняя ни в чем.

— Она каждый день приходила ко мне, как только находила возможность. Любила меня, как будто в последний раз! И я любил, потому что она вжилась мне под кожу, стала моим воздухом, моей отдушиной! Мы никогда не говорили о моей семье. И мы никогда не говорили о нас как о едином целом. Она ведь не была дурочкой, все понимала. И была рада даже этим украденным у законной супруги минутам… А однажды она не пришла. И я удивился, огорчился, но не испугался. Подумал, что работой завалена, не нашла времени, хоть и ждал до последнего. А она не пришла и на следующий день. Вот тогда я забеспокоился, запаниковал, подумал, что заболела. Пошел к Славе, как будто по какому-то вопросу, ведь она у него работала секретарем. И узнал, что она ушла. Уволилась. Сама. И ничего мне не сказала! Не предупредила… Было больно. Решил, что она меня разлюбила, хотя ничто не предвещало такой развязки. И я обиделся. Я, дурак, обиделся! А спустя какое-то время даже обрадовался, что все закончилось таким образом — без скандалов, без обвинений, без упреков… Спустя несколько месяцев я загибался от тоски по ней, по ее нежным мягким рукам, по ее наивному любящему взгляду, по ласкам ее и словам… Тогда я преодолел свою гордость (или робость?) и отправился в институт, куда она поступила на заочное обучение, чтобы узнать о ней. Но там мне сказали, что она забрала свои документы и, скорее всего, уехала… С тех пор я ее ни разу не видел. Но никогда не забывал. Сирена догадывалась, что я люблю не ее, поэтому и гнобила меня все сильнее. А теперь вот взяла и выгнала! — снова раздался сухой смех, прекратившийся так же внезапно, как и начался. — Найти бы мою Надю, я бы больше никуда ее не отпустил! Начал бы все заново, с нуля! Весь мир бы ей под ноги бросил… Но она, скорее всего, замужем и счастлива…

— Нет, к сожалению, не замужем и не счастлива, — тихо заметил я, когда Михаил Юрьевич затих, уронив голову на сцепленные на столе руки.

— Откуда ты знаешь? — с подозрением посмотрел он на меня. — Ты ее знаешь? Видел? Где?

— Нет, не видел, Михаил Юрьевич, потому что Надежды Мироновой давно уже нет в живых.

— Но я не называл ее фамилии! — удивился мужчина, но потом с отчаянием вскричал. — Не может быть! Это неправда! Ты не можешь этого знать, Стас!

— К сожалению, правда. Я знаю ее дочь, Михаил Юрьевич, — мягко сказал я. — Ее и вашу.

— Что?! — Стрельцов выглядел ошарашенным. — О чем ты говоришь?

— У вас есть дочь, Михаил Юрьевич, и она очень похожа на свою мать, по вашему описанию.

— Но ты уверен, что она моя дочь? А не чья-то, не от другого мужчины? — папин друг оказался таким же педантом, как и он сам.

— Вам это так важно? — усмехнулся я. — В таком случае, чтобы убедиться, вы можете сделать генетический анализ, как сделал мой отец.

— Кто же она, Стас? Ты нас познакомишь?

— К сожалению, она не хочет меня видеть. Но я дам ее адрес, и вы можете убедиться в этом сами. А сейчас давайте спать.

Я предупредил родителей, что не приеду ночевать, потому что решил остаться в своей квартире. Они не удивились этому, ведь в нашей сейчас поселилась слишком давящая атмосфера, от которой хотелось сбежать не только мне.

Постелив Михаилу Юрьевичу в гостиной, я долго еще ворочался в своей кровати, обдумывая все то, что сегодня услышал. С одной стороны, мне хотелось самому отправиться к Кате, чтобы сообщить эту сногсшибательную новость. В глубине души жила надежда, что вестника с хорошей новостью должны бы простить. Но я боялся ее разочаровать еще раз. Пусть лучше сам Стрельцов попробует с ней договориться и провести анализ ДНК, чтобы убедиться во всем. Если, конечно, захочет, а не струсит, когда протрезвеет.

Утро началось с телефонного звонка.

— Стас, для тебя снова появилось задание, — раздался в трубке голос отца. — У тебя экзамен только завтра еще?

— Да, пап, — буркнул я, с трудом разлепляя глаза.

— Очень хорошо! Съезди, пожалуйста, в аэропорт в 10.30 сегодня. Мне должны привезти важные документы, касающиеся новостройки в столице, которой мы занимаемся. Найдешь некоего Михаленко, он будет с табличкой, возьмешь документы и завезешь мне в офис. Сделаешь?

— Да, пап, — как попугай, повторил я, и связь прервалась.

Взглянул на часы. Семь тридцать пять. Но до аэропорта пилить больше часа, да еще не известно, какие там пробки, так что выехать нужно не позже девяти. Пришлось вставать и приводить себя в порядок. Вчерашние стопки, слава богу, большого вреда не нанесли, но позавтракать приготовить не мешает, тем более, у меня как бы и незапланированный гость имеется, ведь неудобно выставлять его голодным на улицу. Адрес бабы Любы я дал ему еще вчера, но не факт, что его там накормят. Если старуха узнает, что отец Кати — Стрельников, она может и с лестницы его спустить!

Позавтракали в молчании. Михаил Юрьевич был подавлен, почти не ел. Пришлось дать ему таблетку от похмелья, которая непонятно каким образом оказалась у меня в аптечке — не иначе, мама положила!

Оставив мужчине ключи, поехал в аэропорт. По пути в голову пришла идея, и я позвонил другу отца, телефоном которого разжился сегодня утром.

— Михаил Юрьевич, можете пока пожить в моей квартире, я все равно там бываю лишь изредка. Когда решите свою жилищную проблему, просто оставьте ключи в прихожей и захлопните дверь, у меня дома запасные ключи есть, — сказал я.

Стрельцов был тронут. А мне было приятно выручить его. Ведь он — давнишний папин друг, к тому же, отец Кати! Господи, хоть бы это было действительно так!

В аэропорт я приехал вовремя. Пробки чудесным образом рассасывались прямо перед моей машиной, а светофоры, видимо, договорились меня не расстраивать и встречали каждый раз зеленым светом.

Михаленко тоже прибыл в назначенное время, мы быстро разобрались с приемом-сдачей, и я развернулся, чтобы поехать к отцу на работу. И тут нос к носу столкнулся с сибирским гостем, попортившим мои и Катины нервы. Сперва удивился, что Жора до сих пор в городе, а потом услышал то, что пробудило во мне зверя, всколыхнуло мой гнев до кровавой пелены в глазах, до кровожадного желания разбить ухмыляющуюся рожу мужчины о мраморный пол здания аэропорта!

— О, Стас! — скривил он губы, узнав меня. — Надо же, какая неожиданная встреча! Как тесен мир, не правда ли? Вот буквально вчера только с вашей сестрой, Катей, встретились. Говорит, рассталась со своим парнем, который в армии служил. Пришлось утешить ее. Очень страстная девушка оказалась, жаль даже, что улетаю. Но, думаю, обязательно еще как-нибудь приеду, просто невозможно забыть ее стоны и крики, хочется слушать снова и снова! Передавайте ей привет и мою благодарность за незабываемую ночь!

Что?! Что он несет?! Это не может быть правдой!!! Катя не такая! И вообще, какой парень, ведь нет же у нее никакого парня в армии? И тут меня стукнуло. Это же я придумал эфемерного парня, чтобы отвадить этого ловеласа от сестренки. Неужели они действительно встретились, и она проговорилась, что никакого парня не было? Чем же закончилась их встреча? Жора наверняка разозлился. Не мог же он насильно ее заставить с собой переспать?!

Между тем Жора презрительно хмыкнул и развернулся, чтобы пройти к стойке регистрации. Но просто так отпустить я его не мог! Даже если все его слова — грязные инсинуации, я обязан его проучить за них. А уж если все правда… Что такое состояние аффекта, я, кажется, познал именно в этот момент. Перед глазами что-то вжикнуло, и я со всей силы врезал этому горилле в ухо, отчего тот покачнулся, но на ногах устоял, хоть и с трудом.

— Если это правда, я тебя из-под земли достану! — прошипел я и бросился в город, к Кате, начисто забыв о поручении отца.

Глава 30. Катя

После того, как Паша отбил меня от Жоры, настроения кататься на коньках не осталось.

— Я хочу домой, — сказала я дрожащим от пережитого страха голосом.

Паша не стал противиться и повез меня к бабе Любе.

— Спасибо тебе, Паш, что проводил, — от чистого сердца поблагодарила я. — И за то, что не позволил Жоре утащить меня к себе в гостиницу.

— Сильно испугалась? — спросил он, с жалостью глядя на то, как я прячу дрожащие пальцы в карман.

— До жути! — призналась я. — Ты меня извини, но завтра я никуда не пойду, хорошо? Жора сказал, что улетит завтра. Не хочу попадаться ему на глаза!

— Но мы бы могли вместе, — начал Паша, но я перебила его, закрыв ему рот ладошкой.

— Нет, Паш, не надо! Не буду рисковать!

Неожиданно парень поцеловал мою ладошку, а когда я отдернула руку, грустно улыбнулся.

— Да, Кать, ты права, лучше перестраховаться. Не известно, что у него в голове. А ведь вначале казался почти нормальным парнем…

Не стала ничего обсуждать и, кивнув на прощание, залетела в подъезд. Но еще долго стояла у окна, успокаиваясь, прежде чем подняться на свой этаж, не желая показывать бабе Любе своего страха. Не хочу беспокоить и ее. Жора уедет, и скоро все встанет на свои места.

На следующее утро часов в десять раздался звонок в дверь.

— Я открою! — крикнула я, направляясь к двери.

Но, памятуя о вчерашнем, первым делом потянулась к дверному глазку. К своему удивлению, узнала в мужчине, тянущемся вновь к звонку, своего недавнего знакомого, заместителя Владислава Петровича, Михаила Юрьевича Стрельцова. Узнала и опешила. Что он тут делает? Заблудился? Или, может, Смирнов его прислал? Тогда почему его?

Пока я предавалась размышлениям, вновь прозвенел звонок.

— Кать, да ты не открыла, что ль? — подошла баба Люба.

— Сейчас, — потянулась я к замку.

— Здравствуйте, Михаил Юрьевич! — поздоровалась я первым делом, раскрыв перед мужчиной дверь. — Вы к кому?

— К тебе, Катя. Можно? — несмело спросил он.

— Конечно, — удивилась я, отходя в сторонку и пропуская нежданного гостя.

Стрельцов не спешил. Или может, растерялся? Что же у него за поручение? И от кого?

— Проходите, — пригласила я его в гостиную.

Пришлось представлять Стрельцова бабе Любе, а та и сама представилась.

— Говоришь, в той же фирме работает? — привычка бабы Любы говорить о человеке в третьем лице перед ним самим меня напрягала всегда, а тут стало совсем стыдно, и я, прикрывшись желанием угостить гостя, выскочила на кухню ставить чайник. Специально не спешила, не хотелось вновь оказаться свидетельницей бестактного поведения старушки.

Когда же зашла обратно в комнату, застала необычную картину: Михаил Юрьевич сидел на полу, а на коленях у него лежал наш семейный фотоальбом. Но больше всего удивило то, что взрослый мужчина поливал слезами одну из фотографий, ничуть не стесняясь своих скупых слез.

Я в замешательстве подошла ближе и узнала фотографию мамы со мной на руках. Мне там было годика два, наверное, и мама рассказывала, что ей с трудом удалось меня уговорить посидеть спокойно две минутки, пока нас фотографировал смешной дядя с пышными усами и длинным шарфом на шее. Даже на этой фотографии видно, как мне сложно усидеть спокойно, ведь так хотелось потянуть дядю за шарф или за усы.

— Что с вами, Михаил Юрьевич? — спросила я, недоуменно оглянувшись на бабу Любу.

Она тоже выглядела как-то странно. Вытирала уголком платка выступающие слезы и шмыгала носом, что-то чуть слышно бормоча под нос.

Но тут мужчина наконец оторвался от фотоальбома и поднял взгляд на меня.

— Катя, — сказал он надломленным голосом, в спешке вытирая лицо ладонью, — ты так похожа на свою маму!

— А вы ее знали? — удивилась я, но потом спохватилась: ну конечно же, ведь когда-то они вместе работали в фирме отца Стаса!

— Да, девочка, и мне очень жаль, что ее нет в живых… — мужчина сжал зубы, отчего желваки на лице забугрились. — Прости меня, Надя, — выдавил он с глухим стоном.

Понимая, что передо мной сейчас происходит что-то чрезвычайно важное, я вновь уставилась на бабу Любу.

— Вероятно, это и есть твой отец, Катя! — ответила она на мой невысказанный вопрос.

— Как?! Нет! Я не хочу… — пролепетала я, растерявшись.

— Не хочешь, чтобы я был твоим отцом? — огорченно произнес Михаил Юрьевич.

— Я не хочу опять обманываться! — с непонятной злостью выкрикнула я. — Я не игрушка, у меня живое сердце, и вся я живая! Я не хочу опять разочаровываться! Вы не можете быть уверенным в этом, так и меня не нужно обнадеживать!

— Мы проведем экспертизу ДНК, — твердо сказал он. — Но я и так вижу, что ты — моя дочь. Это чтобы ты была уверена, дочка!

— Что ж ты противишься, Катя? — поддержала его баба Люба. — Ты же ничего не теряешь! Сейчас, я слышала, даже ходить никуда не нужно, можно только волосинку отправить и дожидаться результата.

— Я уже давно выросла, — с обидой сказала я. — И отец мне теперь не нужен. Прожила столько лет безотцовщиной, сейчас и подавно проживу.

— Я ведь ничего не знал, Катенька! — попытался оправдаться мой предполагаемый отец. — Надя ничего мне не сказала, просто взяла и исчезла! Если бы я знал, что у меня есть дочь, я бы ни за что не бросил вас, поверь мне!

— И жили бы на две семьи? — сама не заметила, как с губ сорвался провокационный вопрос. — А как же ваша жена, ваш сын?

— Я никогда не любил Сирену так, как Надю, — признался вдруг мужчина. — И не знаю, как сложилась бы наша жизнь, будь все иначе…

В это время чайник на кухне засвистел, оповещая всех о своем кипении.

— Давайте чай пить, — предложила баба Люба. — Что прошло, того не вернуть. А вот будущее пока зависит и от нас.

— Я постараюсь сделать все, чтобы твое будущее оказалось счастливым! — заверил Михаил Юрьевич.

— Мне ничего не нужно, — поспешила я откреститься от его щедрости. — У вас уже есть семья, и я не хочу никого обделять.

— Сирена подала на развод, если тебя это заботит, — сообщил он и добавил. — И ты тут абсолютно ни при чем.

— Но что случилось? — опешила я. — Ведь еще две недели назад все было хорошо?

— Хорошо не было никогда, — грустно ответил мужчина. — Но я даже рад, что все закончилось. Начнем жизнь с чистого листа.

Мы проговорили с Михаилом Юрьевичем еще часа два. Меня приятно удивило, что баба Люба не кинулась на него с обвинениями и проклятиями. Она много рассказывала о маме, отвечала на вопросы Стрельцова, показывала семейные фотографии. Даже меня похвалила перед ним, рассказала о моих успехах в учебе.

Уходил от нас Михаил Юрьевич умиротворенный, с моими волосами с расчески в пустом чистом конверте.

— Ты не будешь против, если я буду временами звонить тебе, Катя? — несмело спросил он меня перед самым уходом. Улыбнувшись, продиктовала ему свой номер телефона. Мужчина мне нравился, от него веяло добром и надежностью. И даже если он тоже не окажется моим отцом, я, наверное, все-таки буду с ним общаться. Ведь он — мужчина, которого когда-то любила моя мама…

Не успели мы успокоиться после визита Стрельцова, как в дверь снова позвонили, а через мгновение начали колотить.

— Это что за хулиганье?! — грозно крикнула баба Люба, щелкая замком.

— Катя! — едва не сбив ее с ног, в квартиру вдруг ворвался Стас и подлетел ко мне. — Скажи мне, что это неправда!

— Ты чего себе позволяешь, бесстыжий! — запричитала баба Люба, хватаясь за швабру. — Тут тебе не проходной двор! А ну вертайся назад да обувь снимай! Иначе как тресну сейчас шваброй по темечку — не рад будешь!

Но Стас, кажется, даже не слышал ее угроз. Он схватил мое лицо двумя руками и пытливо заглянул в глаза, выискивая там ответ на свой непонятный вопрос.

— Катя! Ты же не встречалась вчера с Жорой? — наконец озвучил он свое беспокойство.

— Встречалась, — осторожно ответила я.

— И он спросил про твоего парня? — вкрадчиво поинтересовался мой несостоявшийся брат.

— Да, было такое, — все еще не могла я понять его злого интереса.

Баба Люба застыла со шваброй в руке и тоже терялась в догадках.

— Значит, все правда?! Он не обманул?! — проскрежетав зубами, Стас уронил руки и развернулся, чтобы уйти.

— Это что за допрос непонятный? — ожила баба Люба. — Все полы натоптал, девочку мне напугал — и в кусты? А ну стой, протри за собой! Ишь, грозный какой!

Стас выхватил у нее из рук швабру и с каким-то отчаянием протер набежавшие от теплых ботинок лужи. Потом молча всучил швабру обратно в руки бабы Любы и выскочил из квартиры.

— И что это было? — задалась я вопросом. Но баба Люба, так же, как и я, лишь пожала плечами.

Глава 31. Стас

Не помнил, как доехал до дома Кати, наверняка, нарушил не одно правило дорожного движения. Но я должен был все выяснить у нее самой. Не мог поверить грязным словам Жоры, зная, насколько он циничен и беспринципен.

Но Катя все подтвердила. Конечно, я не мог напрямую при бабе Любе спросить у нее, переспала ли она с Жорой. Но все, с чего начал этот боров, подтвердилось. Значит, было и остальное…

В груди все оборвалось. Как она могла довериться этому мерзавцу?! И ведь выглядела вполне довольной жизнью, значит, со стороны Жоры никакого принуждения не было, иначе я бы застал ее плачущей и разбитой…

Неужели я в ней ошибся, и она такая же легкомысленная стервочка, как и многие ее ровесницы? Ну не могла же она так мастерски играть наивную чистую девочку, которая краснела даже от простых комплиментов?

Представил, как она «утешалась» в объятиях Жоры, и заскрежетал зубами. Почему? Почему я страдаю от своего проклятого джентльменства, когда другие без зазрения совести пользуются дорогим мне человеком? Может быть, мне тоже стоит отбросить эти дурацкие принципы и просто предложить ей переспать? Возможно, тогда я смогу избавиться от этого невероятного притяжения и со спокойной совестью пойду дальше? Как там говорят? Закрою гештальт?

Мчался по улицам города на автопилоте. Не видел, куда сворачиваю, не замечал, как пролетал на красный свет светофора. Боюсь, мои карманы намного опустеют в результате сегодняшней безумной гонки, но взять себя в руки не получалось.

К счастью, позвонил отец. Он заждался документов, которые я должен был отвезти ему в офис, о чем, естественно, благополучно забыл. Пришлось остановиться и определиться с местоположением, чтобы поехать к отцу. Оказалось, что я заехал к черту на кулички. Благодаря навигатору добрался до офиса за час. Папа выглядел сердитым. Конечно, ведь время давно перевалило за полдень, а он ждал меня еще до обеда.

— Ты куда пропал? — в голосе слышались гнев и усталость. — Я думал, что ты домой заехал, пообедать. Но мать тебя тоже потеряла.

— Неважно, — выдавил я, протягивая ему папку с бумагами.

— Надеюсь, сегодня будешь дома ночевать? — спросил папа.

— Не знаю пока, посмотрим, — буркнул я и вышел из кабинета.

— Стас! — крикнул мне вслед отец, но я притворился, что не услышал его.

В машине в голову пришла мысль, что все мои переживания из-за того, что у меня давно не было разрядки. Стоит, пожалуй, съездить в клуб и снять девчонку на ночь. Можно привезти ее в свою квартиру, чтоб не заморачиваться с гостиницей. Но тут вспомнил, что в квартире у меня пока обосновался папин бывший друг.

— Черт! Как же не вовремя! — чертыхнулся я.

Но о том, чтобы попросить его съехать, даже не подумал. Сам же позвал, сам предложил пожить, что уж теперь…

При мыслях о Стрельцове вспомнил, что тот собирался сходить к возможной дочери. А ведь он, скорее всего, уже был у Кати! Как, интересно, прошла их встреча? Пустили ли его за порог? И как отреагировала Катя на заявление об отцовстве? Гадать смысла не было, решил, что все прояснится со временем.

Вдруг напала страшная усталость. Все эти переживания и бессонная ночь вытянули из меня все силы. Решил поехать к себе на квартиру и выспаться. Тем более, что на ночь у меня уже есть планы.

Стрельцова в квартире пока не было, но и ключа тоже не оказалось, значит, он собирается вернуться. Завалился в свою кровать и вырубился, словно пришел с ночной смены. Спал беспокойно, снились какие-то кошмары. Проснулся из-за страшного голода.

Вспомнил, что весь день толком не ел. Пошуровав на кухне, достал из холодильника колбасу с сыром и сделал бутерброды. Запив их горячим кофе, почувствовал себя более-менее нормально. Квартиранта моего все еще не было, хотя, судя по темноте за окном, был уже глубокий вечер. Включив телефон, убедился, что прав — половина девятого. Можно и в клуб собираться.

В «Импульсе» было шумно и многолюдно. Первым делом закинул в себя порцию «Голубой лагуны» для настроения. Напиваться не собирался, но для легкости общения немного алкоголя не помешает. Не к месту вспомнил, как привозил сюда Катю и ее «молочный коктейль». И с чего начался конфликт с Жорой. Ведь это именно я придумал ту дурацкую историю с парнем в армии, а саму Катю об этом не предупредил. Но… прочь, мысли о ней! Моя цель — найти подходящую телку для разрядки. А с такими здесь дефицита никогда не было.

Поднялся в вип-зону и заметил присосавшихся друг к другу Артема с Кристиной. Передернулся от мысли, что эта девица на полном серьезе хотела меня захомутать. Слава богу, мозги мои на месте, и на объедки с чужого стола я никогда не зарился. Хотел было пройти мимо, но эта стерва меня все-таки заметила.

— Ста-а-ас! — пьяно захихикала она, подзывая к себе. — Иди, я тебе кое-что расскажу!

— Не интересно! — буркнул я, не собираясь останавливаться.

— Ну ка-а-ак же? — не отставала она. — Даже про свою сестричку не хочешь послушать?

Не желая привлекать внимания, быстрыми шагами подошел к парочке и зло зашипел:

— Про нее тем более! Попробуй только про Катю какие-нибудь гадости распускать — и пожалеешь, поняла?!

Вблизи было видно, что этим двоим для кайфа не хватило алкоголя, и они, похоже, под какой-то синтетикой, потому что зрачки были неестественно расширенные, а кожа — бледная. Артем глупо улыбался, без всякого стеснения позволяя девчонке оседлать себя и при свидетелях шариться в его расстегнутой ширинке.

— Вы бы хоть прикрылись, — со вздохом посоветовал я этим торчкам.

— А Катька-то твоя, — предпочитая не слушать меня, все еще пыталась досадить мне Кристина, — с моим братом в гостинице…

Но я не позволил ей закончить эту мерзкую фразу, схватил бокал с коктейлем, стоящий на столе, и вылил ей на грудь, залив заодно и Артема сладким липким напитком.

— Ты охренел?! — завизжала Кристина, подскакивая с колен парня. — Артем! Врежь ему!

Однако Артему, кажется, было уже не до этого. Глупо хихикнув, он стянул с Кристины стринги и вновь притянул ее к себе, запуская руку под ее коротенькую юбочку. Видимо, они не рассчитали с дозой, потому что внезапно Кристине тоже стало не до меня. Да и ни до кого другого. Я заметил, как некоторые достали телефоны и начали снимать все это непотребство на камеру. Не хотелось, чтобы Михаилу Юрьевичу пришлось краснеть еще и за сына, но заставить всех убрать телефоны было не в моих силах.

Махнув рукой, я ушел от всей этой безумной компании. Я, конечно, не ханжа, но и не извращенец. Постояв на краю танцпола, понаблюдал за танцующими, надеясь увидеть кого-нибудь, кто бы зацепил хоть на время. Но вся эта потная толпа вызвала лишь омерзение и тошноту. Весь настрой пропал, поэтому развернулся и отправился к себе домой.

Михаил Юрьевич был дома. Он грустно сидел перед бокалом коньяка, чуть початая бутылка стояла на столе. Услышав, что я вернулся, мужчина жестом пригласил меня за стол. По пути захватил бокал для себя. Щедро плеснув темно-янтарной жидкости, присел рядом с другом отца и приготовился слушать. Ведь не зря же он дожидался моего возвращения?

— Сказали, что результаты будут готовы уже завтра, — сообщил он, и я понял, что ему не терпится установить свое отцовство, не зря же доплатил за срочность.

— Здорово, — сказал я, чтобы не молчать.

Пригубили коньяк. Я колебался, нужно ли говорить отцу Артема, чем занимается его сын в данную минуту. Скорее всего, Стрельцов поедет за ним в клуб и устроит там скандал. Но Артем отца не послушает, и в итоге Михаилу Юрьевичу будет еще больнее. Выходило, что говорить не стоило.

Через минуту раздумий Михаил Юрьевич как-то безысходно хохотнул и качнул головой. Я удивленно поднял на него взгляд. Мужчина скривил губы и произнес:

— Чудная штука — наша жизнь, Стас, не находишь?

— В смысле? — уточнил я.

— Вот растет твой ребенок, о котором ты ничего не знаешь, где-то на стороне, проходит через жизненные невзгоды и испытания, через тяготы и страдания, а ты ничем ему не помогаешь. А тот ребенок, которому ты отдаешь всю свою любовь, о котором заботишься, которого балуешь и выполняешь все его капризы и прихоти… вдруг оказывается абсолютно чужим. Чужим не в плане души, а в самом настоящем, прямом смысле этого слова! Чем не насмешка судьбы?

— Вы о чем, Михаил Юрьевич? — не понял я.

— Сегодня съездил домой, — начал рассказывать мужчина. — Думал, может, Сирена уже успокоилась, остыла, готова поговорить спокойно. Хотел уговорить ее не разводиться. Ведь у нас все-таки сын, пусть и взрослый, мы могли бы постараться потерпеть друг друга хотя бы ради него. Представляешь, что она мне на это ответила?

— Что не хочет терпеть даже ради него? — предположил я.

— Что нас ничего не связывает, — криво усмехнулся Стрельцов.

— Как это? — удивился я.

— Вот и я спросил то же самое. А она говорит: «От тебя бы я даже при большей глупости никого не родила!» Потому что она, видите ли, не хотела, чтобы ее дети были такими же мягкотелыми, как я.

— Может, это она просто от злости? — осторожно спросил я.

Как-то даже представить было трудно, что можно так вот в лоб сообщать мужу о своей неверности.

— Если бы, Стас, если бы… — вздохнул мужчина.

— То есть вы даже не сомневаетесь? — удивился я.

— Она сама мне предложила сделать ДНК-тест на отцовство. Вот я и отнес сразу все вместе в лабораторию. Завтра станет известен ответ…

Я не знал, как поддержать Михаила Юрьевича. Поэтому просто похлопал его по плечу и предложил лечь спать.

Однако самому уснуть не получилось. Слишком много поспал днем, да и подумать было о чем.

Если словам Жоры веры настоящей и не было, то Кристина смогла пошатнуть своими намеками мои надежды на то, что это был гнусный поклеп. Да и Катя сама как бы подтвердила… Получается, что она переспала с Жорой. Но почему? Что ее толкнуло на это? Желание отомстить за несбывшиеся надежды? Оттолкнуть меня от себя? Но ведь она же не знала, что я ее… люблю?

Я даже подскочил с постели, осознав, в чем именно только что признался самому себе. Я люблю Катю? Даже узнав, что она отдалась этому мерзавцу?

Глава 32. Стас

С утра отправился на экзамен. Голова гудела, словно ее засунули в большой котел и хорошенько шандарахнули по котлу лопатой. Вчерашние откровения все еще волновали мою душу и сердце. Стрельцов в нетерпении остался ждать назначенного часа в лаборатории. Сегодня многое выяснится. Дай бог, чтобы последствия были благоприятными!

Честно говоря, к экзамену подготовиться не получилось. Слишком много было треволнений. Однако генетические знания, видимо, помогли. Ни разу не открыв учебник и конспекты, смог сдать экзамен на пятерку. Правда, с натяжкой. Профессор Веретенников так и сказал: «Только из уважения к вашей династии». Я, наверное, был бы согласен и на четверку, но кто я такой, чтобы разубеждать профессора?

Короче, остался последний экзамен через три дня. А потом — каникулы. Последние. Потому что после летней сессии и диплома уже нужно устраиваться на работу. Конечно, у меня уже есть эта работа, нет проблемы с трудоустройством. Но последние каникулы я не собирался тратить на работу. Нужно успеть насладиться беззаботной порой студенчества.

Пашу встретил, уже собираясь ехать домой. Он приехал одним из последних на экзамен. Спешить было некуда, поэтому решил его дождаться.

По традиции, зашли в кафе. Паша был хмур. Почему-то подумал, что дело в Кате. Может быть, ему тоже поспешили сообщить, что она променяла его на сибирского пижона?

— Не расстраивайся, братан, может быть, она просто не поняла, что натворила. А может, он ее опоил и заставил, — сказал я другу, чувствуя и свою вину, ведь это я их вместе свел с Катей.

— Да она на дух алкоголь не переносит, чтобы пить вместе с ним! — отмахнулся Паша. — Тем более, должна была бы подумать, сколько ей лет, прежде чем решаться на такое!

— Да в ее возрасте другие вообще об этом не думают, — захотелось защитить девчонку.

— Вот именно! — взорвался друг. — Как она собирается рожать? В ее годы?

— Почему сразу рожать-то? — не выдержал я тоже. — Ты что, знаешь, что она не предохранялась?

— Так она уже собралась, Стас, она сама мне об этом сказала! — схватился за голову парень.

— Но ведь она не может быть в этом уверена, — растерялся я. — Сколько прошло-то всего? Пара дней?

— Какие пара дней?! — вскочил с места Паша, чуть не опрокинув стул. — Третий месяц!

— Подожди! — я почувствовал, что у меня закружилась голова и я схватился руками за столешницу. — Как третий месяц?!

— Вот так вот! И она уперлась рогом и ни в какую не хочет избавляться от ребенка!

— Третий месяц… Но ведь тогда он не может быть отцом ее ребенка?

— Ну, а чей же он тогда? Конечно, его! Моя мама не какая-то гулящая женщина!

— Да при чем тут твоя мама! — отмахнулся я.

— Как это «при чем»? — возмутился Паша. — Это же она собралась рожать от этого алкоголика!

— Постой, от какого алкоголика? — я запутался окончательно.

— Да от отца, конечно! А ведь ей уже сорок два! И ты знаешь, какой он родитель! Как можно было не подумать об этом?!

Паша разорялся, возмущаясь своей матерью, которая вдруг надумала рожать в третий раз от безответственного мужа, увлекающегося выпивкой, а я наконец-то понял, что мы говорим о совершенно разных женщинах и невольно рассмеялся — сперва тихонько, а потом все громче и громче.

— Ты чего? — вылупился на меня друг. — Что тут смешного? Это же опасно — рожать после сорока!

— Прости, Паш, я не над ней, — не мог я остановиться. — Над собой!

Парень смотрел на меня пристально, видимо, начиная сомневаться в моей адекватности. Наконец, отсмеявшись, я выдохнул и постарался взять себя в руки. Нужно поддержать друга, успокоить его.

— Понимаешь, Паш, это дело твоей матери и твоего отца. Ты не имеешь права запрещать ей. Ведь наверняка они обсудили этот вопрос между собой. Может быть, этот ребенок поможет твоему отцу взяться за ум, укрепит их отношения. И тем более, делать аборт на таком большом сроке, мне кажется, тоже опасно. Подумай о тех, кто очень хочет иметь детей, но не может даже забеременеть. Или не может выносить ребенка. А ведь аборт — это то же самое убийство.

— Еще не факт, что у нее будет легкая беременность, — проворчал друг, понемногу успокаиваясь.

— Пусть будет так, как будет. Главное — не обижай ее, лучше поддержи. Это же чудо — скоро у тебя появится еще один братик или сестренка! Ты же любишь Мишку, неужели и его не будешь любить?

— Буду, конечно, куда я денусь! — улыбнулся Паша.

Немного помолчали, каждый о своем. Но вдруг Паша встрепенулся и спросил:

— Подожди, если ты говорил не о моей маме, то о ком тогда?

— Забудь, — решил, что раз он пока не знает, то и я не буду его огорчать.

— Ну нет, сказал «а», говори и «б»! — настаивал он. — Ты ведь знаешь, я все равно с тебя не слезу, пока не скажешь!

Действительно, упорства и упрямства ему было не занимать. Пришлось признаться:

— Катя переспала с Жорой.

— Кто это тебе сказал? — опешил друг.

— Жора. А потом Кристина.

— И ты им поверил? — хмыкнул парень.

— Катя тоже не опровергла, — буркнул я.

— Что, прям так и спросил у нее: «Переспала ли ты, Катя, с Жорой?» — ехидно усмехнулся он.

— Нет, конечно! — возмутился я и пересказал ему все, что произошло вчера.

— Ну и дурак же ты, бро! — подвел итог Паша. — Во-первых, Катя, мне кажется, даже не поняла, о чем ты у нее спрашивал. Во-вторых, я сам тебе могу с уверенностью сказать, что эти двое просто попытались тебе отомстить. Потому что я сам был в том месте, откуда Жора действительно хотел утащить Катю в свой номер. И я авторитетно заявляю, что ничего подобного не случилось. И уж тем более Катя по своей воле не пошла бы с ним! Она звала на помощь так громко, что даже я услышал, стоя за три сотни метров.

Я слушал Пашу и наполнялся удивительным чувством легкости и эйфории. Моя Катя — не такая! Она не способна на такое! А Жора и Кристина пусть катятся лесом!

— Ты самый настоящий друг, Паш! — воскликнул я, крепко обняв его, и, схватив куртку, выскочил на улицу.

Мне не терпелось поскорее увидеть ее, посмотреть в ее глаза и признаться, наконец, в своих чувствах. В тех самых, о которых я с удивлением узнал лишь вчера, испугавшись, что потеряю ее, что она влюбится в кого-нибудь другого и забудет про меня. А я не мог этого допустить! Слишком долго я ее искал и ждал! И если бы даже все, о чем я боялся вчера думать, было бы правдой, я бы все равно поборолся за нее! Даже с Пашей, хоть он мне и друг.

Первым делом поехал на квартиру. Хотелось первым узнать результаты теста у Михаила Юрьевича. Мне казалось, что этот добрый человек все-таки достоин хорошего наследника. И если Артем не оправдал его надежд, то уж Катей-то он может гордиться в полной мере!

Стрельцова застал в ванной. Он брился, приводил себя в порядок. Сразу видно, что настроение хорошее.

— Ну? — мы научились за эти сутки понимать друг друга и без слов.

— Да! — улыбка сверкала не только на губах мужчины, его глаза тоже лучились светом радости. — Она на самом деле моя дочь, Стас! Какое же это счастье, вдруг оказаться отцом ребенка от той женщины, которую ты любил всем сердцем!

— А Артем? — спросил я.

— Сирена меня не обманула, — сухо ответил он. — И мне нет никакого дела до того, чей он сын.

— Вы же ей пока не сообщили? — спросил я с замиранием сердца.

— Вот как раз хотел к ней поехать, — ответил Михаил Юрьевич. — Как я выгляжу?

— Просто великолепно! — поднял я вверх два больших пальца. — А давайте я вас отвезу?

— Был бы очень благодарен, — сказал он.

Мы сели в машину и поехали к бабе Любе. По дороге мужчина взглядывал на меня, словно хотел о чем-то спросить. Я улыбнулся ему, это, видимо, придало ему смелости.

— Стас, можно у тебя спросить кое-что?

— Конечно, Михаил Юрьевич, — дал я добро.

— Я помню, при знакомстве ты говорил, что Катя — твоя троюродная сестра. Но ведь это не так, да?

— Нет, — просто признался я. — И слава богу.

— Почему? — удивился ее отец.

— Потому что я люблю вашу дочь, Михаил Юрьевич, и не хотел бы быть ее братом. Я предпочел бы когда-нибудь стать вашим зятем.

Мужчина с интересом посмотрел на меня.

— Ты не шутишь, Стас? — спросил он.

— Какие уж тут шутки, Михаил Юрьевич, — признался я и в общих чертах рассказал обо всем, что произошло в нашей семье.

— Говоришь, Виолетта по ней скучает? — задумчиво протянул он.

— Безумно, — коротко ответил я.

— А Слава?

— Отец тоже ее успел полюбить, хоть и не признается никогда в этом.

— Да уж, Слава у нас — кремень, — невесело усмехнулся его друг.

Помолчав немного, он добавил:

— А знаешь, Стас, я рад, что все таким образом сошлось. И то, что Слава меня выгнал из фирмы, тоже оказалось к лучшему. Я ведь так и не смог бы изменить свою жизнь, если бы не получил пинка в одно место. И до старости был бы у Сирены с ее сыном на побегушках. А сейчас я свободный человек. Пусть и не такой богатый, как раньше. Но по миру я не пойду. У меня ведь есть акции, удачно вложенные в нашу, ну, теперь уже в вашу, фирму. Да и квартиру новую купить можно, денег на это хватит. И Катю я смогу обеспечить. Одно только жаль — не успел о Наде позаботиться…

Мужчина тяжело вздохнул, но постарался быстрее взять себя в руки, потому что мы въехали во двор дома, где жила очень нужная и важная для нас девочка.

Глава 33. Катя

Услышав нетерпеливый звонок в дверь, мы с бабой Любой переглянулись. В последнее время наша квартира стала очень оживленным местом. Вот и сейчас кто-то торопился к нам в гости.

— Я открою! — перехватила я инициативу.

Потому что все гости, как правило, приходили ко мне. Вполне может быть, что это пришел отчитаться о результатах экзамена Паша. Он специально взял выходные для подготовки к нему, вернее, я сама уговорила его позаниматься дома, чтобы не отвлекать от важного дела.

Но, открыв дверь, я растерялась. У порога стояли Михаил Юрьевич со Стасом.

— Как это вы встретились? — пробормотала я.

— А мы вместе приехали, дочка, — ответил Стрельцов с довольной улыбкой, и по его интонации, по любовно сказанному «дочка» я сразу догадалась, что у него на руках результаты ДНК-теста.

— Значит, это правда? — несмело спросила, не решаясь прямо посмотреть ни на одного из гостей.

— Истинная правда! — голос у него все-таки задрожал, выдав его волнение. — Можно, я обниму тебя, Катя?

Не знаю, почему я шагнула в его объятия, ведь этот мужчина еще ничем не завоевал моего доверия и любви? Может быть, знаменитая пословица «Кровь — не водица» действует? Впрочем, я помню, что еще при самой первой встрече почувствовала какую-то симпатию к этому умному и спокойному человеку. Мне понравилась его размеренная речь, его рассудительность, щедрость, его попытки приструнить разбушевавшуюся стерву-жену… Одним словом, я, кажется, уже тогда почувствовала родственную душу. Поэтому и стояла сейчас со слезами радости на глазах, по-детски доверчиво прижавшись к его крепкой груди.

— Что ж вы в прихожей-то застряли? — раздалось ворчливое за спиной. — Проходите, коль пришли. Да еще и с добрыми вестями, да?

Михаил Юрьевич быстро достал из нагрудного кармана конверт с результатом генетического анализа и протянул бабе Любе. Та деловито открыла конверт и достала первую бумажку. Потом поспешила к комоду, где у нее всегда лежали очки для чтения. Нахлобучив их, баба Люба начала вслух зачитывать, бормоча под нос:

— Так, «Экспертное заключение о биологическом отцовстве». Ребенок — Артем Стрельцов, предполагаемый отец — Михаил Стрельцов. Цифры-цифры-цифры какие-то непонятные… А, вот: комбинированный индекс отцовства — 0, вероятность отцовства — 0 %. Предполагаемый отец исключается как биологический отец… А что это за бумажка? Тут же ни слова о моей Кате?

Михаил Юрьевич без всякого стеснения достал другой конверт и передал бабе Любе. А я с удивлением смотрела на мужчину, который так легко воспринял, что его сын, которого он обеспечивал на протяжении всей жизни — вовсе и не сын ему, оказывается!

Когда же баба Люба торжественно зачитала о вероятности отцовства Мироновой Екатерины в 99,99998 %, я вдруг поняла, что я, Миронова Катя, — единственный ребенок Стрельцова.

Было заметно, как подрагивают губы моего отца, как глаза блестят от сдерживаемых слез. И я увидела, что этот человек готов на все ради меня — той, о которой он толком ничего и не знает, кроме одного, но самого важного — я его дочь и дочь женщины, которую он так сильно любил! И если бы мама не повела себя так необдуманно, возможно, у нас сложилась бы совсем другая жизнь. Но что теперь гадать? Ведь от судьбы не спрячешься! Произошло то, что и должно было произойти, и то, что судьба нас теперь столкнула — это тоже все к лучшему!

— Может, отметим это событие? — подал вдруг голос Стас, который все время молча пожирал меня глазами, стоя в углу комнаты. — У нас есть торт, — протянул он коробку, которую до этого держал за спиной.

После этих слов все завертелось, закрутилось, как будто видео поставили на ускоренное воспроизведение. Мы пили чай, предаваясь воспоминаниям, много смеялись, даже пару раз схлестнулись со Стасом, доказывая друг другу, что все сошлось бы именно на этом, как бы ни легли карты судьбы.

А потом отец (как легко я перешла к осознанию того, что Михаил Юрьевич — мой отец, в отличие от Владислава Петровича, которого не могла себя заставить даже в мыслях называть своим отцом!) уехал, а Стас пригласил меня погулять. Баба Люба на удивление быстро меня отпустила, даже временных ограничений не выставила! То ли всеобщая радость на нее так подействовала, то ли она успокоилась, поняв, что теперь есть кому обо мне позаботиться? Ведь за столом уже прозвучали первые несмелые обещания, что отец возьмет на себя заботу о моем будущем.

Шли мы не спеша, любуясь медленно кружащими над нами пушистыми снежинками, которые норовили высадиться к нам на ресницы.

— А ты слышала такую легенду, что каждую снежинку на землю спускает отдельный ангел? — спросил вдруг Стас, взяв меня за руку, совсем как раньше, когда считал, что он — мой брат. — Мама мне в детстве об этом рассказывала, — улыбнулся он светло. — И вот представь, сколько сейчас вокруг нас ангелов кружится!

— Да-а, красивая легенда, — согласилась я, украдкой любуясь самим парнем.

Сразу вспомнился новогодний вечер, когда я с необъяснимым сожалением узнала, что этот высокий красивый парень — мой брат, а значит, я имею право лишь издалека любоваться им и довольствоваться родственными отношениями. А вот сейчас, когда уже точно известно, что мы друг другу — никто, так хочется иметь хотя бы малюсенький повод, чтобы встречаться и общаться, чтобы иметь возможность хоть иногда вот так вот держаться за руки, внутренне дрожа от накрывающих с головой чувств, от сладко скручивающегося спазма в низу живота, от щекотных мурашек по всему телу…

Тряхнула головой, чтобы прийти в себя и поспешила сменить тему:

— Как твои родители, Стас? Все пришло в норму? Виолетта Игоревна, надеюсь, помирилась с Владиславом Петровичем?

— Почему бы тебе самой не проведать их, Катя? — хитро улыбнулся парень.

Я замялась, опустив голову:

— Мне неудобно, Стас… Мне кажется, они на меня еще сердятся — ну, за то, что ушла, даже не поблагодарив их…

— Глупая ты, Кать! — поднял он двумя пальцами мой подбородок. — Не обижайся, но ты действительно глупая! Пойдем к нам, и ты своими глазами увидишь, как они к тебе относятся!

Не успела я запротестовать, как Стас потянул меня в сторону своей машины, а через пять минут мы уже ехали к ним домой.

Я не кривила душой, когда говорила о том, что стесняюсь к ним идти. Ведь эти люди столько для меня сделали, а я взяла и ушла от них, как неблагодарная кошка, которую приютили, накормили и обогрели, а она взяла и сбежала на улицу. Вот таким неблагодарным животным я себя и чувствовала. Поэтому переступала порог знакомой квартиры с опаской, боясь холодного взгляда, презрительного отношения, даже гнева по отношению к себе…

— Папа, мама! Мы дома! Со мной Катя! — крикнул Стас, а я вздрогнула, не решаясь сделать шага.

Со стороны гостиной послышался громкий стук упавшего стула, а через несколько мгновений в прихожей появилась Виолетта Игоревна — бледная, постаревшая, осунувшаяся, словно после затяжной тяжелой болезни. Я стыдливо опустила голову, но тут же была захвачена в крепкие объятия женщины, которая, не сдерживаясь, зарыдала, приговаривая сквозь слезы:

— Катенька! Милая моя! Ты вернулась! Какое счастье!

Тут на шум из кабинета вышел Владислав Петрович и, увидев нас, заливающихся слезами, обеих заключил в объятия. Мне показалось, что все это уже было, только в другой жизни, много-много лет назад. Подняв глаза на Стаса, который улыбался сквозь слезы, любуясь на наши мокрые, но счастливые лица, одними губами произнесла:

— Спасибо!

Эпилог. Год спустя

Стас

Неужели это нас встречают все эти веселые лица, обсыпают лепестками роз и кричат пожелания счастья?

Несмотря на то, что прошлый год принес немало волнений и разочарований, закончился он невероятно счастливо — нашей свадьбой! Мы специально договорились, что отпразднуем нашу годовщину знакомства в широком кругу нашей заметно увеличившейся семьи и многочисленных друзей.

За этот год произошло много всего — и хорошего, и не очень. Но лучше рассказать по порядку.

Первым делом, конечно, начну со своей семьи. Мама с отцом наконец-то помирились, и произошло это именно в тот момент, когда Катя согласилась прийти к нам домой. Она послужила катализатором их примирения, сама того даже не заметив.

Мама очень быстро пошла на поправку, вновь посвежела, расцвела заново, у нее появился вкус к жизни. Она начала все так же угощать нас вкусными обедами и ужинами, но вкуснее всего они получались именно в те дни, когда к нам приходила Катя.

Папа простил своего давнего друга. В конце концов, он действительно не принес фирме никаких убытков. Михаил Юрьевич вернулся на свое рабочее место, а дружба между ним и папой стала еще крепче, ведь теперь они стали не просто сослуживцами, но и будущими сватами.

Роль отца Кати удавалась Михаилу Юрьевичу прекрасно. Он был не строгим, а справедливым и любящим отцом. Казалось, он любил ее так сильно, словно пытался возместить все упущенные возможности, любил сразу за двоих — за себя и за Надежду Потаповну.

Развод с Сиреной Маратовной прошел как будто мимо него. Он не судился за каждую копейку, как некоторые, не обвинял ее в неверности, не упрекал в том, что обманула с ребенком. Он сразу согласился почти на все ее условия. Оставил дом, машину, только акции фирмы не стал делить. Потому что это было его детище, и доверить его Стрельцов мог только родной кровиночке — Кате.

Правда, все богатства, отобранные у бывшего мужа, счастья Сирене Маратовне и ее сыну не принесли. Артем окончательно превратился в наркомана, и его пришлось положить на принудительное лечение. Я сам как-то видел, что его мать пришла к Михаилу Юрьевичу слезно умолять выделить деньги на спасение ее сына. Но Стрельцов твердо отказал ей, посоветовав обратиться к родному отцу Артема. После этого женщина в нашей фирме не появлялась.

Я устроился работать официально в фирме отца, куда пригласил и Пашку. У нас много совместных планов и проектов.

Кстати, у Пашки родилась здоровая пухлощекая сестренка Дашенька, в которой он души не чает. Как ни странно, его отец действительно взялся за ум, закодировался по доброй воле и устроился на постоянную работу. Теперь у них дома спокойно и уютно. Беременность у его мамы проходила довольно тяжело, поэтому все ее мужчины привыкли заботиться о ней, оберегать, лелеять, чем она успешно пользуется и поныне.

Баба Люба переехала жить в квартиру Михаила Юрьевича, которую он купил сразу же, как восстановился на работе. В просторной квартире нашлось место и для этой строгой старушки. «Благодаря ей моя Катя стала такой, какая она есть», — любит повторять Стрельцов, когда кто-либо у него интересуется, почему он терпит эту довольно властную старушку у себя дома. Да баба Люба и сама теперь стала мягче, добрее. И Михаила Юрьевича очень уважает, только в рот ему и заглядывает.

А Катя… Моя Катя пошла учиться дальше — в медицинский университет. Отец ею очень гордится и приговаривает:

— У моей Катюши золотые руки, светлая голова и доброе сердце. А в больницах нужны врачи такие, а не только медсестры!

Когда же мы начали с ней встречаться по-настоящему, спросите вы? Да в тот самый момент и начали, наверное, когда я привел ее снова домой. Потому что понял, что отпустить ее снова — просто не смогу!