Мой Неидеальный прынц

Глава 16

Ощущение власти — штука опасная и пьянящая. Стоило мне немного освоиться в роли временной хозяйки замка, как мой взгляд, отточенный годами борьбы с детскими носовыми платками и разбросанными по классу фломастерами, начал выискивать новые цели для усовершенствования. И самой большой, самой раздражающей мишенью оказался… бардак.

Тот самый бардак, который я с ужасом наблюдала в первую же ночь, подглядывая в трапезную. Собаки. Они были везде. Большие, лохматые, слюнявые псы породы, которую я в душе окрестила «волкодаво-медведеобразными». Они свободно разгуливали по главному залу, спали на скамьях, оставляя шерсть на дорогих (и, видимо, никогда не чистившихся) гобеленах. Но самое ужасное — это было во время еды.

Кости. Они валялись на каменном полу, впитывая в себя жир, вино и вековую пыль. От них исходил характерный затхлый запах, который смешивался с ароматом жареного мяса и немытого тела, создавая неповторимый «аромат Тайлорхолда». А камины… Боже, эти камины! Они были забиты полуистлевшей золой и сажей, которая при каждом порыве ветра вылетала в помещение, покрывая все тонким черным налетом.

С этим нужно было что-то делать. Мое педагогическое и просто человеческое естество восставало.

Я начала с разведки. Призвав Орика, я напрямую спросила:

— Орик, почему собаки живут в главном зале?

Управляющий посмотрел на меня так, будто я спросила, почему небо синее.

— Так… всегда было, льера. Это псы льера Райана. Охотничьи. Сильные звери. Им положено быть рядом с хозяином.

— Рядом — это на псарне, которую я, кстати, видела. Она пустует. А здесь они разносят грязь и блох по всему замку. Это антисанитария.

— Анти… что? — переспросил Орик, морща лоб.

— Это значит, что от них исходит угроза здоровью. Особенно, — я сделала значительную паузу, — здоровью будущего наследника.

Волшебная фраза сработала, но лишь отчасти. Орик вздохнул.

— Льера, это не просто собаки. Это символ статуса. Льер Райан гордится своей сворой. Если он вернется и не найдет их на своем месте… — Он многозначительно хмыкнул.

— Он найдет их ухоженными, сытыми и живущими в чистоте, — парировала я. — И найдет главный зал, в котором можно дышать, не опасаясь подхватить чуму. Мое решение окончательно. Сегодня же, после утренней трапезы, все собаки переводятся на псарню.

Известие было встречено в штыки. Капитан Марк, узнав о моем плане, явился ко мне с таким видом, будто я приказала разоружить весь гарнизон.

— Льера, псы могут быть опасны для чужих! Псарники не справятся!

— Тогда помогите им, капитан, — холодно ответила я. — Вы же боевой офицер, а не нянька для шавок. Выделите пару ваших «нежных» солдат, размякших от моего соуса. Пусть продемонстрируют свою боевую выучку.

Марк скрипнул зубами, но под козырек. Битва за переселение была эпической. Псы, привыкшие к вольготной жизни, не желали покидать насиженные места. Два солдата и псарник с трудом затащили на поводок огромного вожака по кличке Брут. Тот упирался, рычал и в итоге таки цапнул одного из солдат за сапог.

Я наблюдала за этим цирком, стоя на безопасном расстоянии. В голове крутилась мысль: «Господи, Марина, ты в своем уме? Твоего мужа нет и месяца, а ты уже воюешь с его собаками».

Но отступать было поздно. После часа борьбы, уговоров и подкупа в виде огромной сахарной кости, свору наконец-то водворили на псарню. Главный зал внезапно оглох. И обнажил всю свою убогую сущность.

Теперь, когда собачья шерсть и кости не отвлекали внимание, стало видно настоящее состояние зала. Пол был покрыт толстым слоем застарелой грязи, въевшейся в камень. Стены у каминов почернели от копоти. Воздух был спертым и пыльным.

— Отлично, — сказала я, потирая руки. — Фаза первая завершена. Переходим к фазе второй. Генеральная уборка.

Тут взбунтовалась прислуга. Во главе с главной горничной, теткой Агатой, они выстроились передо мной с таким единодушным молчаливым протестом, что можно было подумать, я объявила о введении налога на воздух.

— Льера, мыть главный зал? — произнесла Агата, и в ее голосе звучала вековая усталость всей расы служанок. — Это же… Это же невозможно! Грязь въелась! Да и как? Ведер и тряпок на всех не хватит!

— А песком и щелоком? — предложила я, вспоминая исторические романы. — Я читала, что так чистят каменные полы.

— Щелок щелоком, льера, но копоть на стенах… Ее только скоблить. А это дни работы!

— У нас есть дни, — невозмутимо ответила я. — И есть руки. Много рук.

Я видéла их испуганные лица. Они боялись непосильной работы. Боялись гнева хозяина, если он вернется и увидит, что они «осквернили» его родовые камни. Мне нужен был иной подход.

— Слушайте все! — объявила я, поднимаясь на первую ступеньку лестницы, чтобы меня было лучше видно. — Я объявляю Неделю Чистоты! Все, кто примет участие в уборке главного зала, получат двойную порцию вечерней похлебки… и порцию того самого пирога с ягодами, что мы вчера пекли с Брониславой!

В зале прошелестел вздох. Пирог с ягодами произвел эффект разорвавшейся бомбы.

— И тот, кто лучше всех отчистит свой участок, — продолжала я, видя загорающиеся глаза, — получит… новый передник и пару мыла с цветочным ароматом! Это переломило ситуацию. Перспектива получить не только еду, но и нечто личное, ценное, сработала лучше любых приказов.

Уборка началась. Это было зрелище, достойное кисти Брейгеля. Десятки служанок и даже несколько солдат, которых капитан Марк с неохотой выделил «для тяжелой работы», скребли полы песком и щелоком. Облака пыли поднимались к потолку. Я сама, сняв свое лучшее платье и облачившись в простую серую одежду, взяла в руки скребок и принялась за один из каминов.

Это была каторжная работа. Сажа забивалась под ногти, въедалась в поры. Но был в этом и странный, почти медитативный катарсис. С каждым счищенным пластом грязи я словно стирала следы пренебрежения, в котором жила бедная Мэриэм. Я не просто чистила камин — я утверждала свое право дышать чистым воздухом.

Через три дня главный зал Тайлорхолда был неузнаваем. Каменные плиты пола, хоть и потрепанные временем, сияли чистотой. Стены у каминов, хоть и не стали идеально светлыми, больше не были черными. Мы вынесли и вытряхнули все гобелены и ковры. В огромные оконные проемы, которые я велела наконец-то вымыть, лился солнечный свет, в котором весело плясали пылинки (но это была уже новая, свежая пыль, с этим я была готова смириться).

Вечером я устроила для всех участников «уборочного десанта» небольшой пир. Бронислава, вдохновленная, испекла гигантский пирог. Воздух в зале пах не псиной и гнилью, а хлебом, травами, разложенными в каминах для аромата, и чистотой.

Я сидела на своем месте, с бокалом разбавленного вина, и смотрела на сияющие лица служанок, на солдат, с аппетитом уплетающих пирог, и на Орика, который с одобрением осматривал чистый зал.

Вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял капитан Марк. Он замер, оглядывая зал. Его привычно хмурое лицо выражало крайнюю степень изумления.

— Ну и дела… — произнес он, и в его голосе впервые зазвучало нечто, отдаленно напоминающее уважение. — Похоже на другой замок.

— Добро пожаловать, капитан, — улыбнулась я. — Теперь он и есть другой.

Позже, поднимаясь в свою комнату, я почувствовала невероятную усталость и невероятное удовлетворение. Я выиграла еще одну битву. Не с людьми, а с вековой грязью и косностью.

Но, глядя на сияющий чистотой зал, я снова подумала о нем. О Итане. Что он скажет, когда вернется? Увидит ли он в этом осквернение своих традиций? Или… оценит то, что его жена оказалась способна не только на острые словечки, но и на реальные дела?

Однажды он назвал меня «мышью». Теперь его мышь перемыла ему весь замок. Было от чего прийти в ярость. Или в восторг.

Я поймала себя на том, что мне все больше хочется увидеть именно вторую реакцию. И это было, пожалуй, самой большой опасностью из всех.