Сейчас в моей спальне всё чувствуется по-другому. Нет больше утренней безнадеги и тоски. Воспоминания возвращаются с каждым днем все безболезненнее, а Винсент любит меня, сомнений больше нет. Мы справимся, что бы я так отчаянно ни прятала в глубинах подсознания. И я хочу нырнуть на эту глубину, чтобы больше ничего не бояться, а для этого нужно восстановить ту мелодию из видения.
Взяла скрипку, вышла на балкон, чтобы свежий ночной воздух прочистил разум и помог настроиться. Мелодия манила меня сладким покоем, каждый её узор обещал счастье. Смогу ли я повторить?
Я Елена Анна ден Адель, разумеется, я все смогу. Уверенной рукой направила смычок, рождая среди пения сверчков свой мотив. В нем была сладкая ностальгия, что-то из детства. Берег моря, родители сидят под зонтиком и приветливо машут мне, солнце, песок и круглые камешки, вперемешку с отшлифованным стеклом. Волны то и дело поднимали калейдоскоп ярких красок к поверхности, но стоило мне только протянуть руку, как все исчезало в морской пене, после которой оставался лишь голый мокрый песок, на котором не было даже крохотного обломка ракушки. Зонтик унесло порывом ветра, а родители куда-то ушли, забыв меня на опустевшем пляже.
Я хотела вернуть все обратно, но руки не слушались, и я продолжала играть монотонный мотив, и вот уже и море начало уползать от берега, обнажая дно, на котором не было ничего, кроме странных прямоугольников. Только приглядевшись, я поняла что это пустые рамки от фотографий.
Что-то было не так. Слишком реалистичная иллюзия, которая не позволяет мне остановиться.
– Нана! – спокойно, но твердо позвал меня Винсент, и я начала озираться, чтобы найти его на пляже.
– Где ты, – испуганно позвала, не в силах прекратить игру, а Винни взял и запел:
– Звезды смотрят за нами,
Стук колёс под ногами…
Подпевай, курочка!
Оцепенение медленно спадало, и я подала голос, сначала неуверенно, а затем, мне удалось вырваться из тлетворной мелодии, поймавшей меня в ловушку:
– А мы несемся сквозь тьму,
Не отдадим никому
Нашу свободу и песни...
– Умничка-курочка! – похвалил Винсент, и пляж начал таять словно мираж. Песок осыпался вокруг меня в непроглядную черноту, которая грозилась утянуть и меня.
– Не двигайся, я иду к тебе. Все хорошо. Продолжай петь.
Слушалась, пела, хоть мой голос срывался от страха:
– А если станет мир тесен,
Я звук погромче прибавлю,
Мы наши крылья расправим
О-о-о-о-о
Бездна подкралась к моим ногам, и отступать было уже некуда.
– Не останавливайся, – приказывал Винсент.
– Стекло рассыпется пылью,
Пыльцой осядет на крыльях…
Сейчас мне бы не помешали крылья, чтобы не упасть во тьму.
– Лети, – крикнул Винс, и что-то подбросило меня вверх, и через мгновение я уже вновь оказалась в своей комнате.
Винсент тяжело дышал и держал меня на руках не выпуская. С его мокрых волос капала вода, а во взгляде читался укор.
– Объяснись со мной, Нана, что это было? – строго спросил он.
– Решила поиграть. Но в этот раз что-то пошло не так.
Он тяжело вздохнул, посадил меня на кровать и отобрал скрипку, а затем легонько стукнул смычком по макушке.
– Ай! Ты чего?
– Где ты услышала эту мелодию? – Винсент не сводил с меня сурового взгляда, и мне стало не по себе.
– В одном из видений. Я не знала, что иллюзия будет такой сильной, мне стало любопытно. Вот и всё.
Он вскинул брови:
– Любопытно?
– Ну да. А что?
– Опиши, что ты видела, – продолжал он уже спокойнее, а я завороженно смотрела, как темнеет его рубашка от воды.
– Ты в курсе, какой ты сексуальный с мокрыми волосами?
Винсент закатил глаза.
– Я шучу с тобой, что ли? Нана, давай серьёзнее. Что ты видела. Почему в комнате песок? – он кивнул в сторону, и я проследила за его жестом.
На полу действительно была целая гора морского песка. Я даже слезла с кровати, чтобы убедиться, что он настоящий. Запустила в него руку, взвесила горсть на ладони. Я впервые создала что-то настолько материальное из музыки. Ну если не считать огонь, едва не уничтоживший сцену в академии.
– Я видела пляж. Маму и папу. Море. Мне было хорошо и спокойно, а потом…
– Все начало исчезать, – закончил за меня Винни.
– Да, как ты?..
– Именно этой мелодией ты очистила свою память, – мрачно ответил он.
– Я не знала, Винс. Клянусь. Я бы никогда. Ты же не думаешь?
– Нет. Но теперь за тобой точно нужен глаз да глаз, курочка. Как за ребёнком, – вздохнул он. – А если бы я спать ушёл?
– Но ты не ушёл. Решил заглянуть ко мне, – неловко заигрывала я, хотя у меня все клокотало от ужаса, из-за своего любопытства я чуть вновь не стерла и без того куцые воспоминания.
Винсент смотрел на меня и покусывал себе щёку изнутри, явно раздумывая над чем-то. И по его лицу было непонятно: злится он или просто встревожен? Хотелось как-то разрядить момент, но я не знала как, потому просто молчала и ждала.
– На минуту тебя нельзя оставить, – наконец выдохнул он и немного расслабился, и я быстро подбежала к нему и обняла.
– Так не оставляй. Видишь какая дурная.
Грудь у Винсента дрогнула от смешка.
– Дурная не то слово.Посижу, пока ты не уснешь. А скрипку ты теперь будешь получать только под расписку. Любопытная ты моя.
Растекалась маслицем в его объятьях и от этих слов. Особенно от “моя”. Не спорила, позволяла ему нежно распекать меня.
– Я бы никогда по доброй воле не стерла из памяти то, что между нами, Винсент. Да и в прошлый раз, думаю, я оставила себе что-то вроде засечки, на случай, если всё пойдёт не по плану.
Винсент вопросительно посмотрел на меня.
– Сейчас покажу.
Нехотя расцепила руки и отстранилась от него. Но мне было важно здесь и сейчас показать серьёзность своих чувств. Я любила его и люблю. Уверена, что я стерла память не просто так, а что бы спасти наши отношения.
Вытащила из-под кровати коробку, поставила на кровать и села рядом. Жестом показала Винсенту последовать моему примеру. Он всё ещё был немного озадачен, но послушался и устроился напротив.
– Что в коробке? – спросил Винни, и я придвинула ему ее к нему.
– Без понятия. Но я нашла там твоё кольцо, уверена, там есть ещё много важных для нас обоих вещей.
Винсент все ещё не понимал, к чему я клоню, но коробку открыл, и дальше я наблюдала уже за выражением его лица. А оно стремительно менялось, по мере того, как мой парень поднимал из глубины новые артефакты нашего прошлого. Он улыбался, а в его взгляде застыла горько-сладкая светлая тоска. Завидую ему сейчас, тоже хочу знать, что же я сохранила.
Винни выудил мой альбом и начал медленно листать его, подолгу останавливаясь на каждой странице. Мне стоило огромных усилий подсмотреть тоже. Но я держалась, помня том, что мне опасно бездумно заглядывать в прошлое.
– Что там? – я все же спросила Винсента, и он улыбнулся, не отрывая глаз от написанного.
– Тут ты. В каждой строчке, Нана, в каждом сохранённом фантике, билете на концерт, бутылочкой крышечке. Думал, что это я сентиментален. Что ж. Никогда ещё так не ошибался, ты чокнутая. Чокнутая, но милая. Неужели так сильно любила меня, курочка?
Глупый вопрос. Обидеться, что ли?
– Любила и люблю, лабух убогий!
– Вот как?
Винсент криво ухмыльнулся, отложил блокнот, а затем осторожно толкнул меня на постель и навис сверху. Я лишь успела издать какой-то полустон, прежде чем его губы навязали мне такой безумный поцелуй, что я начала нервно стаскивать со своего парня влажную рубашку.
– Убогий лабух, значит? – пробормотал он, не разрывая поцелуя.
Что ж. Это сработало уже дважды.
–Наиубогейший, – задыхаясь ответила, а Винсент возьми и отстранись, оставив меня лежать на спине и восстанавливать дыхание.
– Тогда придется, доказать тебе, что ты не права. Продолжим, когда наша группа победит в конкурсе.
Что?! Парамнезия Елена же почти на грани развала после прошлого выступления.
– Ты хотел сказать, моя группа? – ехидно поправила его.
– Твоя-твоя. Оговорился. Барабанщика нашла уже?
А я и не теряла. Выудила свой видеофон, включила его, игнорируя огромное количество уведомлений. Прямо сейчас позвоню одному импульсивному хангрийцу. Вот только…
– Дашь телефон Ласло?