13.2

— И теперь покружи её. Вот так! Винсент, ты молодец, не хочешь перевестись? У нас в балете нехватка красивых парней.

— Прямо нехватка? А как же я? — раздался бархатный голос Кая Хапсбергера, и Шайло вновь стала сама собой, милой скромной девушкой без строгих замашек.

Винсент осторожно поставил меня на землю и протянул принцу руку, а тот без колебаний пожал её.

— Я уже было хотел начать ревновать мою партнершу, а у вас тут репетиция. Привет Лена, — по-простому поздоровался со мной третий наследник короля.

— Давно не виделись, Кай.

Я тоже не стала манерничать, всё равно для книксена у меня наряд не подходящий, да и колени не гнутся.

Винсент заметно напрягся и сильнее прижал меня к себе, пришлось быстро усмирять его ревность:

— Мы с Каем кузены вроде как. Двоюродная сестра моего папы по отцовской линии приходится...

Запнулась, а что если мне не стоило распространяться о таком?

— Приходится так же двоюродной сестрой моему отцу, но по материнской, — ответил за меня принц, освободив от подробностей. — Так что да немного родня.

Винсента это не сильно успокоило, а я млела от его ревности. Знал бы он, что Кай увлечен Шайло, но я же ничего ему не скажу, пусть ещё позлится.

— Я так понимаю, репетиция вашего номера подходит к концу, не хотите отметить? Я позвал Ушки посидеть со мной в кафе, — как-то очень странно предложил Кай, сделав особый упор на фразе «не хотите».

— У Курочки много уроков, — ответил за меня Винсент.

Я не понимаю, они сейчас соревнуются друг с другом, кто более дурацкое прозвище своей девушке придумает? Винни тут победил без вариантов, потому что Ушки — это мило. А вот Курочка! Придушила бы.

— Ты же вроде говорил, что мне нужно отдыхать, — возмутилась я, тем более Шайло стояла со сцепленными у груди руками и явно умоляла не оставлять её с принцем наедине.

— Можно подумать, ты устала. Вот я устал. Подкидывал одну не умеющую летать курочку.

Он сейчас договорится. Я заберу Шайло и мы пойдем в кафе одни, а эти два альфа-самца пусть дальше упражняются в остроумии.

— Ну тогда не будем вас задерживать, отдыхайте. Елена, жду тебя на вечере. Ты же сыграешь для нас?

— Конечно, Кай, — снова лёгкая неловкость, Винсента так и не позвали. Но он и сам не горел желанием при дворе показываться. Но обиженным вроде не был, по крайней мере виду не подавал.

— Встречи завтра. Ушки, ты там собралась?

— Не называй меня ушки!.. Собралась.

Подругу и принца буквально ветром сдуло из балетного класса. И я лопатками чувствовала на себе суровый взгляд своего парня.

— Ты там только не целуйся ни с кем на званом ужине.

Ой всё. Вот так и знала, что иголки свои покажет.

— Тогда утоли мой голод, Вестерхольт, сделай так чтобы у меня губы болели, и одна лишь мысль о поцелуях повергала меня в ужас и трепет.

По мне театральный факультет плачет. Но балетный класс действительно располагал, все эти станки, зеркала, легкое эхо. Хотелось продолжать танцевать и манерничать. Винсент в очередной раз осмотрелся, словно не репетировал тут со мной каждый день. Он задумчиво прикусил свой пирсинг, а затем одарил меня весьма шкодливым взглядом и спросил:

— Потанцуем?

С готовностью протянула Винсенту руку.

Шайло ушла, и никто не будет делать мне замечаний. Так почему нет. Безумно хочу потанцевать с ним без лишних свидетелей и комментариев. Мы кружились без музыки. Вернее, музыка была, но у нас в головах и мыслях. И, судя по всему, одинаковая, раз мы двигались в унисон. Вини вёл, настойчиво, но осторожно. Как всё в наших непростых отношениях. И прямо сейчас я подчинялась и больше не спорила. Не открывала документы Якоба Мозера, не брала в руки свой старый блокнот с песнями, не задавала провокационных вопросов. Я бесконечно доверяла своему парню, и была счастлива. Как сегодня прыгая в его объятья, я знала, что он обязательно поймает.

Что-то менялось в нашем танце, Винни теснил меня в самый дальний угол, а его дыхание становилось всё тяжелее, прикосновение жарче. Под конец рывком поднял и усадил на станок. От этого всего я сходила с ума, от ладоней на моих бедрах, от жаркого дыхания и шепота на хангрийском. Дразнится, говорит мне что-то настолько безумное и боится, что я пойму, но не говорить не может. Привычным жестом зарываюсь в его волосах, смотрю с вызовом в его глаза и гадаю: поцелует или нет? Страшно. Будет ли новый прыжок с высоты, серёжку-то он не снял, и я дрожу в предвкушении. Если он вдруг даст заднюю, клянусь, я всё тут подожгу, и каждое зеркало взорвётся от моего крика.

Загрузка...