17

Любовные коллизии не устаревают, они всегда интересны, а смутные времена придают им особую, утонченную пикантность и невероятную остроту переживаний.

В данный момент я ощущал эту остроту всеми своими нервами. Завтра, уже завтра я возвращаюсь в свою непредсказуемую страну, которую ждет еще черт знает сколько потрясений, а Джулия остается в Италии и свидимся ли еще — Бог знает…

Первое раздевание и первые объятия — это всегда самое трепетное и целомудренное занятие. Я убеждался в этом неоднократно и видел, что даже шлюхи принимают смущенный вид и на какое-то время могут утратить свою циничность. Впрочем, что же тут удивительного — всегда и всюду больше всего волнует именно начало…

А для начала мы с Джулией прошли в ванную — ибо жара становилась неимоверной — и вот здесь смущенно разделись. Я любовался ею, трепетал — и не знал как себя вести! Поэтому первые прикосновения оказались столь бережными, словно она была не девушка, а фарфоровая статуэтка. Но потом, уже стоя под струями прохладного душа, она сама стала прижиматься ко мне все плотнее и плотнее, так что я постепенно перестал сдерживаться и начал целовать ее крепче и обнимать сильнее.

И вскоре уже все поплыло перед глазами и наступила смутная, волшебная, обволакивающая, как упругий туман, тишина, сквозь которую даже уличное движение казалось всего лишь шумом дождя. И ничего уже не было в целом мире — ни дурацкой России, ни музейной Италии — только горячие руки и губы, и мягкая прохладная постель, и хрупкий островок прощальной нежности посреди удивительного мира желаний. О, этот напряженный трепет и вздохи, когда время концентрируется в одном судорожном, лихорадочном, невыносимом в своем блаженстве мгновении, которое нельзя остановить, но ради повторения которого не жаль всей оставшейся жизни. И изумительная упругость женской груди, казалось, переливается в мужские ладони, придавая невероятную жизненную силу, дающую возможность забыть о вечности или посмеяться над ней. И качается пол, и мягкий полумрак жалюзи кажется недолгим приютом двух смятенных душ. Стыдливо опущены глаза, мягко раздвинуты красивые колени — и начинается фантастическое путешествие по лабиринтам природных страстей и душевных нетерпений. Лишь накануне разлуки, накануне неизвестности могут быть так накалены нервы желаний — только накануне безнадежного «прощай» возможно это безумно-незабываемое «теперь», «сейчас», «немедленно»…

— Тебе понравилось? — нежно спросил я, целуя ее влажные от пота виски.

— Да, — радостно отозвалась она. — А тебе?

— Я люблю тебя! — Я был ужасно рад тому, что все прошло замечательно, поэтому продолжал ласкать и целовать Джулию, пока не устал. Мы как-то сразу почувствовали себя легко и свободно и уже нисколько не стеснялись ни собственной наготы, ни самых откровенных поцелуев.

Раскинувшись на широкой постели, мы пили шампанское, закусывали его персиками и весело посматривали друг на друга дразнящими взорами. Потом я спросил у нее разрешения и закурил, а она принесла мне мрачную старинную пепельницу, сделанную в форме черепа.

— Расскажи мне о своем будущем романе, — попросила Джулия, лежа на боку, подобно тициановской Данае.

— Но мне не хватит знаний итальянского языка.

— Ничего. Ты рассказывай, а я постараюсь понять.

— Хорошо, — согласился я и начал рассказывать, тщательно подбирая итальянские слова и заменяя их, в случае необходимости, английскими…

— Роман будет называться «Да здравствует разум!», — закончил я и придвинулся поближе к Джулии. Она уловила сладострастную дрожь моего голоса и тут же состроила невинные глазки. Стройная ножка шаловливо коснулась моего бедра, я наклонился вперед и…

(Однако стоп! Описывать собственные любовные игры, насколько мне известно, не отваживался даже маркиз де Сад — а уж для этого литературного негодяя не было ничего святого. И даже самому близкому приятелю не стоит рассказывать о том, чем ты занимался с любимой женщиной, — пошло! Поэтому, чтобы не смущать ни себя, ни Джулию я пойду на легкую литературную мистификацию и воспользуюсь терминами из двух восточных трактатов — китайского «Дао любви» и индийского «Ветви персика».)

…И мы сплелись в объятии «вечерний зов», которое плавно переросло в «ирис». Его сменила ласка «станапингана», а затем началась безумно-непристойная «кейра». Вскоре мы оба уже задыхались от страсти и настало время перейти к самому главному. Джулии нравилась поза «летящие бабочки», которая позволяла ей совершать «пожатие богини», сводившее меня с ума. Я же предпочитал положение «скачущие дикие лошади», поскольку именно в нем удобнее всего наносить своим ю хэном удары «копье» и «пловец». А как замечателен «летящий белый тигр» открывающий простор для активных действий, в том числе и для самого приятного для женщин «кабаньего» удара! Затем нам надоела постель, и мы перебрались на стул, приняв позу «коза смотрит на дерево». И наконец, уже устав и готовясь к финалу, мы сплелись, как «мандариновые утки». И на этот раз все прошло чудесно, так что мне не пришлось прибегать к «кумбитиаке».

И вновь наступили блаженные минуты отдыха.

— Давай займемся изучением языка, я — итальянского, ты — русского, — предложил я Джулии и, когда она согласилась, то словами, то жестами объяснил, что имею в виду. О, придуманный мной способ можно использовать при изучении любого языка с женщинами любой национальности! И, смею вас уверить, он эффективнее любых, самых изощренных методик, поскольку закрепление полученных знаний здесь происходит с помощью самого замечательного средства на свете — поцелуев.

Однако возникли и некоторые сложности. Например, в итальянском, как и в английском, ноги имеют два обозначения — «piede» — ступня и «gamba» — нога до колена. То же самое и с руками — «mano» — это кисть, «braccio» — рука до плеча. Но после того, как мы с этим разобрались, дальше все пошло сексуально и весело. Джулия раскинулась на спине, а я целовал ту или иную часть ее тела, причем она называла ее по-итальянски, а я по-русски. Вот как это примерно выглядело:

— Collo.

— Шея.

— Petto.

— Грудь. Да какая замечательная! Лучше, чем у античной статуи.

— Vita.

— Талия. (Оказывается, по-итальянски жизнь и талия обозначаются одним словом. Интересно, почему? Неужели для итальянских женщин так жизненно важно иметь стройную талию?)

— Vente, pancia.

— Живот.

— Coscia.

— Бедро.

— Ah!

Это не название, это междометие, поскольку после очередного поцелуя наступила сладострастная пауза.

— Ginocchio.

— Колено. Повернись…

— Sedere.

— Да какой загорелый! — добавил я от себя.

Через минуту расшалившаяся Джулия попыталась с помощью моего метода выяснить русское название того, что в нашем языке, к сожалению, не имеет изящного литературного обозначения. А ведь это самая эрогенная зона!

Всю оставшуюся часть дня и большую часть ночи можно описывать подобным же образом. Да, я многого не увидел в Риме, зато твердо знал, что уеду счастливым. А не это ли, в конце концов, самое главное? И черт с ними, с этими крысами, Мариной и Ниной! Как они ни старались, им все же не удалось испортить мое главное впечатление от Италии, которое сейчас лежало рядом со мной, устало смежив свои карие глазки.

И, уже засыпая от самой замечательной в мире усталости, я успел подумать еще об одном — неужели это всего лишь достойный финал моих итальянских приключений? Неужели не многообещающее начало?

Загрузка...