Моя итальянская возлюбленная

4

На следующее утро мне потребовалось определенное усилие, чтобы вспомнить, где я нахожусь. А вспомнив, я сразу испытал сильный стресс. И в этот, и в последующие дни, просыпаясь по утрам, я чувствовал сильнейшее беспокойство и тревогу. Впервые в жизни я один в незнакомой стране за тысячи километров от дома. Случись что и… Днем, когда гуляешь среди толпы таких же иностранцев, когда кругом приветливые и любезные итальянцы, от этого чувства тревоги не оставалось и следа. Но вот по утрам, когда еще расслаблен, — и вдруг осознаешь, где находишься, и вспоминаешь о том, сколько еще предстоит пережить, чтобы благополучно вернуться домой, я пребывал в самом плачевном состоянии.

Сначала за дверью было тихо, и вдруг — к моему немалому изумлению и радости — я услышал «родную речь».

— Маша, ты наши сумари взяла?

— А як же! Сам вчора чуть в канал на упав, а мине все контролируешь.

Мгновенно сорвавшись с постели, я стремительно натянул джинсы и бросился в коридор. Знакомую супружескую пару мне удалось догнать лишь на самом выходе. Оказывается, всю их группу поселили в соседнем пансионе, а им двоим не хватило номера и тогда их перекинули сюда, в пансион «Известка».

Ура! Значит, я все-таки не так одинок. Смешно вспомнить, сколько усилий я приложил, чтобы отправиться в индивидуальный тур и как же радуюсь тому, что по чистой случайности мой тур оказался не таким уж индивидуальным. Ну что ж, теперь, когда я более-менее устроен, можно отправляться на утреннюю прогулку. Вернувшись в свой номер, я оделся, умылся, прихватил с собой сумку, в которой лежала карта Венеции, фотоаппарат и три словаря — русско-итальянский, итальянско-русский и русско-английский, — после чего вышел из дома и сдал ключи портье. Затем я заглянул в соседний пансион и оставил Тамаре записку, в которой сообщал о том, где я нахожусь.

После этого я немного прошел по набережной, а затем свернул в первую попавшуюся улицу. Сначала я добросовестно шел, шел и шел, старательно разглядывая старинные здания и каналы, но, уже пятнадцать минут спустя, вдруг обнаружил, что вернулся к тому же самому месту. Несколько раздосадованный этим обстоятельством, я снова углубился в череду улиц — кстати, столь узких, что Венеция порой кажется одним большим домом со множеством коридоров — и что же? Конечно, я снова вернулся туда же!

Действительно, в Венеции чертовски трудно ориентироваться, если только не идешь к площади Сан-Марко, мосту Риальто или Академии — здесь хоть имеются указатели, да и дорожка, что называется, протоптанная. В противном случае, все как в лесу, — постоянно кружишь на одном месте. Особенно наглядно я в этом убедился, когда перестал валять дурака, сел под тентом уличного кафе и заказал себе большой бокал холодного пива. Наблюдая за проходившими иностранцами, я вскоре убедился, что передо мной мелькают — и не по одному разу! — одни и те же персонажи. Кстати, иностранцев отличить достаточно просто — они все быстро обгорают и ходят красные, в то время как сами итальянцы или смуглы, или бледны.

Погода здесь весьма и весьма странная. Пока идешь — изнемогаешь от жары и обливаешься потом, особенно, если шагаешь по улицам, а не по набережным, но стоит сесть в тень, выпить пивка и немного остыть, как становится весьма прохладно.

Наконец, я вновь очутился на площади Сан-Марко и принялся добросовестно нести тяжкое бремя экскурсанта — посетил дворец Дожей и прошел в тюрьму по мосту Вздохов (ту самую тюрьму Пьомби, из которой совершил свой знаменитый побег Казанова). Этот мост интересен тем, что соединяет не набережные, а два здания, то есть фактически является крытой каменной галереей, сооруженной над каналом. В ней имеются только два, густо зарешеченных окна, через которые осужденные, переводимые из дворца Дожей в тюрьму, бросали последний взгляд на свой жестокий город.

Взбираться на Кампаниле ради общей панорамы Венеции я так и не решился. Хватит и того, что за одно это утро я прошел столько, сколько не проходил в Москве и за целую неделю.

Солнце висело высоко в небе (средняя майская температура в Венеции около двадцати градусов), по набережным и площадям брели толпы изнемогающих туристов, а я мучительно колебался между желанием вернуться в гостиницу и вздремнуть, чтобы набраться сил перед вечерней прогулкой, и возможностью продолжить ее прямо сейчас, дабы не терять ни единого часа, проведенного в этом фантастическом городе.

В конце концов все города мира различаются лишь своими историческими памятниками, хотя Венеция в этом отношении едва ли не самое уникальное место. Поэтому любой находящийся на отдыхе джентльмен рано или поздно обнаруживает, что его потянуло на те занятия, которым он успешно предавался, не покидая родных пенатов. Поэтому расслабиться удается лишь тогда, когда знакомишься наконец с какой-нибудь очаровательной «туземкой».

Лень победила! Я вернулся в гостиницу, купив по дороге пару бутылок пива. Блаженно растянуться на постели, постепенно погружаясь в легкую дрему, потягивать пиво и сознавать, что ты в Венеции, — что может быть прекраснее? Московские книжные лотки завалены всевозможными пособиями — как делать то-то и то-то, и то-то. Сколько книг написано о пользе секса, голодания, спорта, туризма… но почему никто не выступил в защиту бездействия?