Муж, любовник, незнакомец

Глава 21

— Похоже, стрела купидона попала в цель, — прошептал Эл Мартин, когда Уоллис повернулась к нему.

Они обменялись понимающими взглядами, и Уоллис с трудом скрыла победную улыбку. Чтобы не выдать волнения, она отпила глоток охлажденного сотерна-

— Думаю, мы с успехом можем признать, что это — выстрел в яблочко, — тихо согласилась она.

Уоллис втайне радовалась тому, что ее маленькая вечеринка, устроенная для Джея и Софи, удалась на славу. Она посадила их рядом друг с другом напротив себя в некотором отдалении, чтобы иметь возможность незаметно наблюдать за ними, и пока они с лихвой оправдывали все ее ожидания. Эл отказался поведать ей подробности своего своднического плана, но что бы он ни задумал, похоже, это сработало. Они уже как минимум неделю официально встречались и сегодня вечером не могли отвести глаз друг от друга. Каким бы расхожим ни казалось это выражение, оно в точности отражало суть происходящего. Даже на расстоянии Уоллис чувствовала мощную энергию их взаимного притяжения. Между ними то и дело вспыхивали романтические искры. Уоллис никогда еще не видела Софи такой красивой и такой счастливой.

Она вся казалась сотканной из золотых нитей: золотисто-желтое, цвета ноготков открытое легкое платье без рукавов, приталенное, с прилегающим лифом, которое восхитительно стройнило ее; в волосах — светлые блики. То, что она выглядела сегодня такой изящной и сияющей, не могло быть лишь эффектом игры пляшущих отблесков пламени свечей. Она действительно светилась изнутри, особенно по контрасту со смуглым черноволосым красавцем, сидевшим рядом.

Что касается Джея; то, наблюдая за тем, как он смотрит на Софи, Уоллис невольно испытывала уколы зависти. Сегодня нужно только радоваться, убеждала она себя, но ничего не могла поделать. В последнее время Джей как-то отдалился. Уоллис понимала исключительность расцветающего романа, но не могла не чувствовать себя отодвинутой в сторону. Учитывая все обстоятельства, она не ожидала, что он будет тем Джеем, которого она когда-то потеряла, но надеялась на теплые, радостные отношения, на то, что между ними установится определенная связь. Эл обещал, что лечение принесет перемены, но Уоллис начинала задаваться вопросом, когда же и как это, наконец, произойдет, и даже сомневалась, что это вообще случится.

Она поставила бокал на стол, при этом подвески на ее браслете мелодично звякнули. Она потрогала тот, что изображал стрелу, пронзающую круг, — знак Джея, но ответной реакции не последовало. Страх заползал ей в сердце, пронизывал холодом. Оставалось надеяться, что романтический сценарий, сочиненный ею для Джея и Софи, не был ошибкой. Она не ожидала никаких осложнений, если только Софи не станет задавать слишком много вопросов по мере того, как события начнут развиваться, или совать нос в то, что ее не касается. В противном случае она может стать помехой для нескольких людей, включая самого Джея. Нет, Уоллис надеялась, что невестка будет эффективно содействовать успеху дела. Уоллис и впрямь этого хотелось — ради всеобщего блага.

— Когда намечается оглашение? — потихоньку спросил Эл.

Он зачерпнул ложечкой немного крем-брюле, положил в рот и, поморщившись, бросил ложечку на тарелку.

Ужин был восхитительным: жареная свиная вырезка с грибами и картофелем в чесночном соусе. Но к десерту Уоллис тоже не прикасалась: нужно будет сказать Милдред, чтобы в следующий раз не скупилась на сахар, заваривая карамельный крем.

— Я полагаю, что очень скоро, — ответила она. — Вот-вот подадут кофе.

Джей попросил ее устроить скромную вечеринку для узкого семейного круга, но ей удалось вытянуть из него лишь то, что во время вечеринки он собирается кое-что сообщить. Мужчины такие скрытные, раздраженно вздохнула Уоллис. Она полагала — и надеялась, — что это будет нечто, связанное с ним и Софи. Раз они теперь снова вместе, Уоллис была уверена, что напряжение, сковывавшее Джея, уйдет, и в конце концов она сама обретет прежнее присутствие духа.

Чтобы составить компанию за столом, она пригласила Эла и двух кузенов по линии мужа с женами. У обоих сыновей покойной сестры Ноя были акции, дающие право голоса, оба они заседали в совете директоров, и она хотела обеспечить их поддержку в продвижении Джея к власти.

— Да, Милдред, можно нести кофе, — кивнула Уоллис, увидев, что служанка топчется в дверях с серебряным кофейником.

— Мне не нужно. — Маффин перевернула вверх дном чашку тончайшего фарфора, словно это была грубая глиняная кружка, а сама она находилась в какой-нибудь забегаловке.

Услышав, как чашка громко звякнула о блюдце, Уоллис поморщилась.

— Она что, напилась? — пробормотал Эл. — Или это я?

Эл имел в виду Маффин, и Уоллис вынуждена была признать, что, вероятно, он прав. В этот раз старшая невестка непременно пожелала прийти, хотя обычно чуралась приемов у Уоллис как чумы. Хуже того, она привела с собой приятельницу — загадочное существо по имени Делайла. У нее были развратные зеленые глаза и одета она была в блестящий черный костюм-комбинезон, который держался на одной лямке. Единственным украшением ее было изящное колечко из белого золота, продетое в ноздрю.

Маффин не съела ни крошки после восхитительного салата из жареных сладких перцев с мягким козьим сыром. Она лишь возила еду по тарелке, зато исправно осушала свой бокал, вновь и вновь заботливо наполняемый Милдред, Ее подруга Делайла тоже много пила, и обе без умолку болтали весь вечер о своей революционной косметической линии, чтобы произвести впечатление то ли на Джея, то ли на его кузенов. Впрочем, едва ли имело значение на кого именно. По мнению Уоллис, говорить о делах за званым столом в любом случае проявление дурного тона. Но еще хуже было то, что Маффин выказывала пристальный интерес к Джею. Хорошо, что Уоллис предусмотрительно посадила ее по одну сторону стола с ним и Софи — так Маффин было труднее следить за каждым их движением.

В тот момент, когда служанка поспешно вошла в столовую, Джей встал и обратился к ней:

— Милдред, прежде чем вы разольете кофе, могу я попросить вас принести всем по бокалу шампанского?

— Шампанское! Вот это уже лучше. — Маффин зааплодировала, а Делайла постучала ложкой по своему пустому бокалу.

Они вели себя как двое избалованных детей, и Уоллис догадывалась, что они получают тайное удовольствие от своих вызывающе плохих манер. Она решительно настроилась игнорировать их, но Джей, садясь на стул, незаметно для окружающих выразительно посмотрел на Маффин.

Наглый взгляд, который та метнула в ответ, встревожил Уоллис. Маффин обожала провокации, и Уоллис опасалась, что осуждающий взгляд Джея может еще больше ее раззадорить.

Милдред поставила на стол поднос с бокалами и гигантской открытой бутылкой «Дом Периньон» в ведерке со льдом. «По крайней мере, Маффин придется подождать, пока Джей сделает свое объявление, прежде чем она сможет выпить еще», — злорадно подумала Уоллис.

Когда шампанское запенилось в бокалах, Джей встал.

— Мы с Софи хотим вам кое-что сообщить, — сказал он.

Софи тоже встала, и он обнял ее за талию. Уоллис заметила, что Софи крепко сжимает что-то в руке — что-то, похожее на половинку разломанной гадальной косточки.

— Моя очаровательная жена сделала меня счастливейшим человеком на свете, — произнес он слегка осипшим голосом, глядя на Софи пламенным взглядом. — Она согласна вернуться в Большой дом. Мы снова будем вместе.

— Джей! О, Джей, это замечательно! — со слезами на глазах воскликнула Уоллис, вскочив со стула. — Софи, я так рада, так счастлива за вас обоих!

Все гости как один встали, даже Делайла. Единственным человеком, уклонившимся от выражения восторга, оставалась Маффин, С отсутствующей улыбкой она цедила шампанское из своего бокала, пока не осушила его до дна, и потребовала наполнить снова. Милдред, стоявшая с подносом в том конце стола, где сидела Уоллис, не двинулась с места.

— Эл? — сказала Уоллис, которой не терпелось выслушать добрые пожелания присутствующих, а равно и отвлечь их внимание от Маффин. — Почему бы тебе не сказать приветственное слово?

Эл поднял бокал.

— Любить — не значит, не отрываясь смотреть друг на друга, — произнес он звучным голосом пожилого государственного мужа. — Любить — значит смотреть вместе в одном направлении. И в каком бы направлении вы ни смотрели, дети, я желаю вам состариться рядышком.

Все рассмеялись, и это сняло напряжение, но Маффин упрямо продолжала сидеть. Присутствующие по очереди произносили тосты, наконец, очередь дошла до нее.

Уоллис быстро села на место и кивком попросила остальных сделать то же самое.

— А теперь давайте пить кофе, — сказала она.

Но как только гости сели, Маффин встала. Уоллис готова была ее убить.

— Ну а теперь, когда все кончили фонтанировать, я хотела бы произнести свой маленький тостик-гвоздик. — Маффин подняла пустой бокал. — За Софи и заклинателя змей...

Уоллис сжала кулаки.

В конце стола кто-то тихо ахнул.

— О? Я кого-то шокировала? — елейным голосом спросила Маффин. — Или оскорбила? Но я хотела сделать комплимент. Заклинатели змей — одни из самых талантливых мужчин. Вы только подумайте, какое искусство требуется, чтобы зачаровать смертельно ядовитую гадюку и заставить ее выполнять все твои приказания.

— Маффин, — строго одернула ее Уоллис. — Милдред хочет разлить кофе.

Маффин махнула рукой, желая показать, что ей плевать и на Уоллис, и на ее служанку.

— Разумеется, наша Софи — не змея, — милостиво признала она. — Ей для этого недостает ни гибкости, ни злобы, поэтому, наверное, аналогия не совсем корректна, не так ли?

Делайла плечом толкнула Маффин в бок и низким голосом тихо произнесла:

— Отдохни.

Но Маффин закусила удила. Решительно закатав рукава своего нежно-розового трикотажного платья, словно собиралась приступить к массажу, с помощью которого, несомненно, когда-то подмяла под себя Колби, она сказала:

— Однако кое-кто из нас вполне отвечает требованиям и по части гибкости, и по части злобы, чтобы называться змеей. Ты так не думаешь, Джей? А? Не хочешь ли проверить меня на эти качества?

Уоллис толкнула Эла, но Джей встал первым.

— Маффин, можно тебя перебить.

Это не был вопрос. Это было требование, причем в голосе Джея прозвучал такой металл, что игнорировать его было невозможно, и Маффин впервые показалась испуганной. Подойдя к ней, он вежливо, но с ледяной угрозой во взгляде взял ее за плечи и заставил встать.

— Куда мы идем? — спросила она.

— Вымыть тебе рот, — сквозь зубы процедил он.

— Это неплохо. — Улыбка застыла у нее на губах. — Только я не буду глотать. — Она дернулась, и ее элегантно уложенные локоны рассыпались по плечам.

Уоллис наблюдала, как Джей тащит ее из комнаты, и убедилась, что была права. Маффин лелеяла планы, выходящие за пределы бизнеса. Если она не могла заполучить империю, то почему бы не поймать на крючок мужчину, стоящего ближе всего к трону?

Джей тащил ее так, что ноги Маффин едва касались пола. Он не остановился ни в вестибюле с колоннами, прилегавшем к парадному обеденному залу, ни в Голубой гостиной, где Уоллис когда-то устраивала «музыкальные» чаи для дам из своего книжного клуба. Он не остановился даже в парадном вестибюле с его театральной колонной и высокими арочными окнами по обеим сторонам лестницы. Протащив Маффин через дверь в два этажа высотой, он вышвырнул ее прямо на холодный ночной воздух.

— Что ты делаешь? — упершись в освещенную лунным светом коринфскую колонну, прошипела она, как взбешенная кошка. — Здесь же х-холодно.

Джей с трудом сдержал улыбку, наблюдая, как икота сотрясает ее тело. Он позволил ей вырваться из его рук. Ему было все равно, что она теперь сделает, он лишь не собирался позволить ей вернуться в дом.

— Прогуляйся, — посоветовал он. — До каретных сараев и обратно.

Маффин обхватила себя руками и стала яростно растираться.

— И не подумаю. Туда ходу не меньше полумили.

— Не меньше. Так что в путь.

Каретными сараями называли складские помещения со встроенными жилыми комнатами, тянувшиеся вдоль дальнего конца кирпичной стены, опоясывающей поместье. Во времена Ноя там жили постоянные работники, охранявшие дом. Теперь охрана помещалась в отдельно стоящем изящном коттедже, и, если есть на свете справедливость, можно было рассчитывать, что Маффин не заметят и не закуют в кандалы. Джей надеялся на это.

Маффин сделала несколько шагов по темной дорожке, её сотрясала дрожь.

— У тебя лишь один выбор, Маффин: протрезветь или провести ночь на улице.

Она резко обернулась, но не успела ничего сказать: дверь распахнулась, и на крыльце появилась Делайла. Ее пышные, огненно-рыжие волосы были туго стянуты в старушечий узел на затылке, но даже с такой прической она выглядела красивой, что вынужден был признать Джей. Эта женщина была бы хороша и с мешком на голове. Жаль, что она с другой планеты.

— Ну ладно, ребята, чем бы вы здесь ни занимались... — Делайла выдавила из себя странный смешок, — продолжайте дальше. А я понаблюдаю.

— Не уходите далеко, — ехидно посоветовал Джей. — Вы сможете стать свидетельницей того, как прогулка по холоду собьет с Маффин спесь.

— Я никуда не собираюсь идти, разве что на твою публичную казнь, — огрызнулась Маффин. — Пошли, Делайла. Мне осточертела вся эта компания.

— Ерунда, я обожаю семейные ссоры.

— Тогда вам здесь самое место, — пробормотал Джей.

Делайла хмыкнула и выгнула бровь:

— Это приглашение?

— Делайла! — раздраженно фыркнула Маффин. — Ты что, флиртуешь с этой ослиной задницей? Разве ты не видела, что он со мной сделал?

— Скотина! — Подмигнув Джею, Делайла бросилась к Маффин и заботливо обняла ее. — Не волнуйся, крошка, я знаю, что тебе сейчас нужно. Как насчет сеанса у Рото, чудо-тренера? Не хотите присоединиться? — бросила она Джею через плечо.

Тот лишь улыбнулся.

— Уверены? — настойчиво повторила она. — Рото работает с группами. Ой!

Наверное, Маффин лягнула ее.

Джей смотрел вслед женщинам, направлявшимся к мерцающему в темноте желтому «мазератти». Делайла казалась женщиной, способной управлять не только мощным автомобилем, но и всем, что встречалось на ее пути. Маффин не выдерживала сравнения с ней. Она была похожа на снаряд, готовый вот-вот вылететь из жерла, и Джею не требовалось долго размышлять, чтобы понять почему: из-за него.

Когда женщины дошли до машины, Маффин обернулась и без всякой паузы выпалила две фразы:

— С твоей маленькой сладкой женушкой произойдет нечто ужасное. Нечто невыразимое словами.

Джей уставился на нее. Потом тряхнул головой.

— Не будь дурой. Ты ничего не сделаешь Софи. Ты никому ничего не сделаешь. У тебя кишка тонка.

— А я говорю не о себе. Ей следует бояться тебя.

Дверцы машины с треском захлопнулись. Мотор кашлянул и взревел.

Оранжевые габаритные огни удаляющегося «мазератти» образовали две огненные полосы, которые светились в темноте даже после того, как машина скрылась из виду. Джей прислушался к затихающему вдали реву мотора. К тому времени, когда он замер окончательно, угасла и веселость, которую вызвало у него кривлянье Маффин, его сковал холод.

Он мог бы просто забыть о глупостях, которые она здесь наговорила, если бы это не коснулось Софи и если бы Маффин не произнесла это проклятие. Теперь придется отнестись к ней серьезно. Сама напросилась. «И если кому-то действительно следует бояться, — мрачно подумал он, — так это самой Маффин».

Услышав стук в дверь ванной комнаты, Софи встревожилась.

— Ты здесь? Можно мне войти, дорогая?

Это был голос свекрови. Прошло уже минут десять, как Софи заперлась в ванной для гостей, и не было ничего удивительного в том, что Уоллис в качестве парламентера явилась уговаривать ее выйти. Было бы более удивительно, если бы она не пришла.

После того как Маффин вывели и за столом повисла неловкая тишина, Софи, извинившись, покинула столовую: выдерживать взгляды, которые на нее бросали исподтишка, было тягостнее, чем присутствовать при сцене, устроенной Маффин. Джей мог бы сгладить неловкость шуткой или каким-нибудь остроумным замечанием, заставив всех посмеяться, но его в комнате не было, а умения Софи улаживать публичные недоразумения хватало лишь для малышей.

— Конечно, входите, — ответила она Уоллис.

Дверь со скрипом растворилась, и Уоллис проскользнула внутрь, словно призрак, плывущий по потайному коридору.

— Надеюсь я тебе не помешала?

— Нет, разумеется, нет. — Софи постаралась улыбнуться, но Уоллис видела ее насквозь. Она схватила руку Софи и крепко сжала ее в своих холодных ладонях.

— Она завидует, Софи. Ты ведь понимаешь, правда? У тебя скоро будет все, чего она так жаждет.

— Да, наверное, но все равно это было для меня шоком. Я считала Маффин своим другом.

Уоллис сильнее сжала ее руку:

— Мне страшно неприятно оказаться тем человеком, который должен лишить тебя иллюзий, дорогая, но, когда речь заходит о богатстве и власти, ничего святого не остается. Даже самые близкие отношения дают трещину. Распадаются семьи. Маффин старается прибрать дело к рукам с тех самых пор, как умер Колби. Она всегда считала, что оно должно перейти к ней, и, вероятно, так бы оно и случилось, если бы в дело не вмешались адвокаты и совет директоров.

Софи внезапно почувствовала, какие крепкие у Уоллис духи. Их слишком сильный цветочный запах смешивался с запахом ароматических банных свечей.

— Мне этот бизнес никогда не был нужен. Она это знает.

— Но он будет принадлежать тебе, вам с Джеем, а это единственное, что имеет для нее значение. Империя по праву ваша, но не забывай, что зависть отравляет умы, направляет мысли в опасное русло.

Заметив выражение, появившееся на лице Софи, Уоллис раздраженно вздохнула:

— Ну, в чем дело? Мне не следовало этого говорить? Ну вот, я тебя напугала.

Софи была не столько напугана, сколько озадачена. Она не могла не задуматься о том, кто еще, помимо Маффин, может оказаться отравленным завистью. Сколько еще людей жаждут того, что должно достаться ей? В этом списке может быть и сама Уоллис, разве что свекровь, кажется, представляет себе ситуацию как противостояние семьи адвокатам. Они для нее враги, а Софи — член семьи. Положение Маффин было далеко не таким же ясным.

Подвески на браслете Уоллис колыхались и позвякивали.

— Я никогда не прощу себе, если окажется, что я все испортила. Скажи, что это не так.

— Нет, разумеется, нет.

— Отлично! — Уоллис лучезарно улыбнулась и отпустила руку Софи, предварительно слегка сжав ее. — А теперь давай вытрем слезки, — сказала она, доставая бумажную салфетку из позолоченной коробки, стоявшей на длинном, во всю стену, встроенном мраморном столе.

Софи сразу же прекратила плакать, но этого было недостаточно. Уоллис решительно принялась приводить ее в порядок. Она промокнула ей нижние ресницы и отступила назад, обозревая результат. Явно удовлетворенная увиденным, она повернулась к зеркалу и принялась за себя.

Софи с определенным уважением наблюдала за ее манипуляциями. Даже при ярком освещении макияж Уоллис выглядел безупречно. В ней всегда было нечто, восхищавшее Софи, но сегодня она заметила в поведении свекрови что-то неестественное, что в иных обстоятельствах воспринималось бы как признак утонченности ее натуры, а сегодня производило впечатление нервозности, словно та находилась под давлением слишком тягостных обстоятельств. «Настолько ли здорова Уоллис, чтобы справиться с эмоциями, вызванными возвращением Джея, — подумала Софи. — Она и с собой-то едва справляется».

Уоллис оторвалась от усовершенствования своего макияжа и заметила, что Софи наблюдает за ней. Один короткий миг они пристально смотрели друг на друга в зеркало, и у Софи возникло пугающее ощущение враждебности. Нет, не может быть. Она всегда была близка со свекровью. Должно быть, еще не улеглось потрясение, вызванное выходкой Маффин.

Выражение лица Уоллис чудесным образом мгновенно переменилось — стало теплым и, ободряющим.

— Что такое, дорогая? Ты расстроена, да?

— Честно говоря, я не уверена, что смогу выполнить данное Джею обещание. Я согласилась вернуться сюда, потому что мне показалось, что он этого очень хочет. Но я не представляю, как все мы уживемся под одной крышей. Особенно после того, что она сегодня выкинула.

— Ах, Софи, ты разобьешь ему сердце. Я никогда еще не видела его более счастливым. — Уоллис умоляюще прижала руки к груди. — Ты должна довериться Джею, позволить ему заботиться о тебе. Он так этого хочет. Маффин ему не соперница, ты это видела сегодня.

Софи была тронута волнением, звучавшим в голосе Уоллис. Она только сейчас начала понимать, как все это важно для свекрови.

— Не обязательно принимать окончательное решение сегодня, — сказала она. — Все равно Джей большую часть предстоящей недели будет отсутствовать, и мне нет никакого смысла переезжать сюда, пока он не вернется.

— Ты думаешь, я забыла? — воскликнула Уоллис. — Джею предстоит провести несколько дней в клинике. Эл говорит, что это важный этап лечения. Ну что ж... — Она опустила руки, похоже, удовлетворенная принятым решением. — Просто придется постараться как-то все уладить.

Уоллис принялась поправлять прическу, перед тем как вернуться к гостям, а Софи пообещала, что тоже присоединится к ним — вот только подкрасит губы. Когда Уоллис выходила, она притворилась, что ищет помаду в косметичке. Но, оставшись одна, застыла перед зеркалом с помадой в руке.

Выходка Маффин расстроила ее гораздо больше, чем она думала. Софи и представить себе не могла, сколько злобы таит та в груди. Софи действительно считала ее своей подругой и, несмотря на предупреждение Маффин относительно Джея, верила, что свояченица желает ей добра. Теперь она не знала, что и думать. Похоже, Маффин хотела сказать, что Джей усыпил бдительность Софи и, подобно заклинателю змей, заставил ее вернуться в Большой дом, руководствуясь собственными тайными мотивами.

Сомнения снова стали обуревать ее. Софи не хотелось, Господи, как же ей не хотелось возвращаться в это ужасное место. Она напомнила себе, что Маффин напилась, а пьяные люди совершают глупости. Неразумно принимать ее слова за чистую монету. Но, уговаривая себя не придавать им слишком большого значения, Софи вспомнила о встрече в салоне Делайлы, которую назначила ей Маффин, Она должна была состояться на следующей неделе, когда Джей будет в отъезде. Софи предпочла бы не ходить на нее, но она пообещала. Отменить встречу теперь означало бы усугубить напряженность в отношениях с Маффин.

Софи провела помадой по губам и пригладила растрепавшиеся волосы. Кладя тюбик в косметичку, она заметила в ней половинку гадальной косточки, которую носила с собой на счастье.

Когда Софи призналась, что потеряла свою половинку, Джей отдал ей свою. Позднее, испытывая чувство вины, а также сгорай от желания узнать, подходят ли половинки друг к другу, она снова переворошила свои вагончик, даже дала Блейзу понюхать косточку и велела искать ее по запаху, надеясь, что в собаке пробудится инстинкт следопыта. Сеттер действительно приволок с полдюжины костей, которые накопал на заднем дворе.

Зажав в руке хрупкий обломок, Софи молилась о том, чтобы он подсказал ей, где находится вторая половинка. Эта гадальная косточка, как понимала теперь Софи, символизировала их отношения с Джеем на протяжении всей их совместной жизни: сначала они были единым целым, потом расстались, а теперь забрезжила возможность нового воссоединения — все идеально сходилось.

Ощущение чуда наполнило ее, когда она вдруг осознала, что, в сущности, близка к тому, чтобы получить все, к чему она когда-либо стремилась, — мужчину своей мечты и чувство надежности, которого так жаждала всегда ее душа. У нее была теперь даже ее обожаемая детская программа!

«Где сейчас Уоллис?» — с улыбкой подумала Софи, выуживая из сумочки носовой платок — глаза у нее снова увлажнились. Но, приманивая ресницы, задумалась: неужели действительно настал её черед и она в самом деле будет иметь то, к чему всегда стремилась ее душа? Неужели небеса позволят ей испытать такое счастье?