Музыка любви

Глава 3

Майкл проснулся еще до рассвета. Ханна лежала рядом, прижавшись к нему теплым нагим телом. В комнате было темно и тихо.

Но Майкл не замечал темноты. В его душе сиял ослепительный свет, и все благодаря этой женщине, которая мирно спала рядом с ним.

А в голове звучала прекрасная мелодия, прославлявшая нежность и страсть этой ночи. И он знал, что и тогда, когда на смену ночи придет день, когда встанет солнце, мелодия не покинет его, а будет звучать еще громче.

Стараясь не разбудить Ханну, он осторожно поднялся с постели и босиком прошел в ванную.

Ему не нужен был свет, чтобы найти то, что он искал, С превеликой осторожностью он вытащил из маленького закутка гитару и понес через комнату. Усевшись на тот самый стул, на котором он просидел весь предыдущий вечер, Майкл с любовной нежностью тронул струны. Проверив, как настроен инструмент, он начал потихоньку наигрывать мелодию, только что родившуюся в его голове. Он целиком растворился в нежных звуках, которые творил его ум и воспроизводили пальцы. Время летело незаметно, а музыка все лилась и лилась…

Быстро поднявшись, не выпуская гитары из рук, Майкл зажег свечу. На клочке бумаги набросал ноты, зная, что если он сделает это, то мелодия не ускользнет из памяти. Когда он убрал гитару, первые нежно-розовые лучи солнца проникли в комнату. Теперь он мог позволить себе спокойно поспать.

Ханна шевельнулась во сне. Сон был такой сладкий, безмятежный, но почему-то пронизанный музыкой. Музыка обволакивала ее, баюкала, успокаивала… Она не хотела просыпаться. Она хотела, чтобы эта мелодия никогда не кончалась. Но она закончилась, и вместе с концом музыки пришел и конец волшебного сна.

Когда она повернулась на бок и открыла глаз, было еще совсем темно, но постепенно она начала различать отдельные предметы. Она разглядывала незнакомую обстановку, пока ее глаза не остановились на знакомом объекте.

И тогда она все вспомнила.

Майкл молча наблюдал за ней. Он помнил нежность, которую щедро расточал в течение ночи. Помнил ощущение ее теплых, чуть приоткрытых губ… Ее шелковистые волосы, рассыпанные по подушке, легкое дыхание на своей коже, ее гибкое, послушное тело… А мог ли он забыть, какое сильное, безграничное желание она пробудила в нем, какой шквал эмоций! И ту мелодию, которую породило слияние их тел?

Она была прекрасна, эта женщина! Безмятежно раскинувшаяся на его постели, освещенная первыми робкими лучами солнца. Темно-бордовый плед лишь наполовину прикрывал ее перламутровое нагое тело. На обнаженную грудь спускались золотистые локоны. Его мужское естество моментально отозвалось на эту картину, и он не нашел и себе силы сопротивляться.

— Я не хотел будить тебя, — оправдывался Майкл. — Еще можно поспать… Я не стану мешать тебе.

Она не ответила, только тихонько вздохнула. Ее веки плавно опустились.

Он не мог отвести от нее глаз. И снова мучительные вопросы возникли в его мозгу. Следовало ли ему держать на расстоянии эту золотоволосую колдунью, которую шторм застал во владениях его семьи? Или он должен подчиниться зову плоти и не отпускать эту женщину, которая ночью умирала в его объятиях? Свет и тьма. Бессмысленность его каждодневного существования — или новое чувство, сильное и мощное, пронизанное музыкой ночи?

И действительно, ему казалось, что их близость была похожа на нескончаемую мелодию, которая влекла его к этой необыкновенной, прекрасной женщине. Он не смог устоять. Он уступил, подчиняясь мелодии любви, звучавшей в нем, отбросив все сомнения и недоверие. Он хотел прикоснуться к ней, и это желание было таким сильным, что он не выдержал и шагнул к постели.

Ханна пошевелилась, почувствовав его близость. Когда его бедра прикоснулись к ее теплой плоти, затуманенные зеленые глаза приоткрылись в безмолвном вопросе.

Притянув ее ближе, так, чтобы она могла ощутить степень его готовности, он заметил, как легкий вздох приоткрыл ее губы. Он поймал этот вздох своим ртом, взял ее губы в плен, легко лаская, покусывая, пробуя языком, страстно наслаждаясь волшебной амброзией, которую наконец открыл для себя.

Ее пальцы нежно теребили его густые волосы, и она охотно отзывалась на его ласки.

Время остановилось. Их страсть росла с каждым прикосновением.

Майкл играл на ее теле так же нежно, так же интимно, как на своей любимой гитаре. Он прислушивался к стонам удовольствия, который издавали ее уста. И ее ответные ласки вызывали в нем тот же экстаз, то же сладострастие.

Мелодия в его душе росла, поднимаясь от медленного анданте к бурному крещендо… Нескончаемая симфония чувственности, которая захватила их в свой плен, достигла высот, каких он никогда не знал. Ни одну женщину он не хотел так, как эту.

Он держал ее в своих объятиях, нежно гладил ее спину и прислушивался к музыке, бесконечно звучавшей в его голове.

Музыка. Дивная музыка. Совершенная гармония.

Пока она оставалась в его объятиях, звук ее легкого дыхания слился с мелодией, и он улыбнулся про себя, увидев, что она крепко спит. Он зарылся лицом в облако золотых волос и нежно поцеловал ее.

Он сидел рядом с ней и смотрел на нее, не в силах оторвать глаз. Ханна Чандлер была неправдоподобно красива и, как он успел заметить, совершенно спокойно относилась к этому факту. «Ведь я же не завиваю свои локоны», — дурачась, говорила она. Ханна принимала его комплименты равнодушно и даже подсмеивалась над ними. И припомнив, как она стояла под дождем — взъерошенная и промокшая, он не мог не признать, что и тогда она была так же прекрасна.

Она поверяла ему свои мечты, откровенно рассказывая о вещах, которые до этого хранила глубоко в сердце. Она рассказала ему о своей семье. Казалось бы, она не скрывала ничего. Но сомнения все равно продолжали терзать его.

Он покачал головой. Эта женщина — загадка. Изумительная, красивая, чувственная загадка. Он не мог оставаться равнодушным к такой совершенной красоте! Хотя где-то в глубине сознания теплился мучительный опыт, подсказывая ему, что он может быть обманут теплом прекрасного тела.

Он досадливо потер шею, вновь окинув взглядом спящую женщину. Первые солнечные лучи струились через окно, делая ее локоны похожими на отполированную медь.

И тогда ему в глаза ударил блеск настоящего металла. Тонкое, замысловатой формы кольцо украшало средний палец левой руки. Оно не выглядело как обручальное… Но… Его тело вдруг напряглось, и он не мог отвести глаз от этого кольца.

Кольцо было тонкое, изящное, неудивительно, что он сразу не заметил его. Хотя он должен был заметить. И сейчас ему даже казалось, что он увидел его в тот момент, когда остановил свой мотоцикл и заговорил с ней. Но единственное, что привлекло его внимание тогда, — это ее красота, ослепительная и обезоруживающая. Не блеск мертвого металла, а тепло живой женщины.

Ну и глупец же он! Неужели его ввела в заблуждение ее неотразимая красота и непосредственность? Была ли она той, за кого выдавала себя, или под этой красотой скрывается что-то другое? Сомнения захлестнули его, и сердце пронзила боль.

Разумеется, это только предположения, он еще сам не уверен, но… у него есть реальные основания для подозрений. Лечь в постель с незнакомцем, будучи замужней женщиной? Нет, это немыслимо. Горькое сожаление охватило его, и он почувствовал, как в нем нарастает злость.

Он действовал не раздумывая. Чем скорее закончится эта встреча, тем лучше. Он порылся в кармане ее ветровки и нашел ключ от машины. Быстро оделся, прихватил шлем и вышел из дома.

Только откатив мотоцикл на приличное расстояние, Майкл завел мотор.

Снова и снова он клял себя за собственную доверчивость. Художница, которая хочет сделать эскизы! Как правдоподобно! Прекрасная идея! Замечательно сфабрикованная. Еще одна ложь, чтобы познакомиться с Девлинами, приблизиться к их богатству. К его славе… Разве его мало обманывали хорошенькие женщины? Нет, он просто обязан проверить ее версию, и для этого ему необходимо осмотреть автомобиль. Эти мысли крутились в его голове, пока он мчался через пустошь. Злость росла с каждой минутой. Ему тридцать пять лет. Кто сказал, что мудрость приходит с годами?

Открыв дверцу машины, Майкл взглянул на переднее сиденье. Там лежала папка с рисунками, которую он заметил в руках Ханны. Может, ему следует взглянуть, убедиться, насколько основательно очаровательная лгунья подготовила свою версию?

Он открыл дверцу пошире и просунул голову внутрь. Вставив ключ в зажигание, повернул его раз, другой. Ни звука. Вообще ни звука. Она проделала отличную работу, обеспечив себе прочное алиби!

Собираясь просмотреть рисунки, он повернул сиденье и вдруг замер, заметив знакомую кассету. Запись Шона Майклза. Пристально осмотрев приборную доску, заметил вторую кассету с тем же исполнителем, вставленную в магнитофон.

Внутри кипело одно желание — сломать их, уничтожить. Он хотел вытащить ленту и обмотать ее вокруг красивой шейки Ханны Чандлер. Но нет, он даже не станет прикасаться к этим кассетам. Что с ним происходит? От злости он потерял способность трезво рассуждать, и эта мысль ударила его не менее сильно, чем сама злость.

Где было то теплое, нежное создание, которое он совсем недавно держал в своих руках? Он так хотел поверить и уже почти поверил ей, но его в очередной раз обманули. Неужели так будет всегда?

Броские заголовки проплывали перед его глазами, как титры фильма: «Шон Майклз сочиняет музыку с восходящей звездой»… «Первое место в хит-параде»… «Новая любовь музыкального Ромео»… «Майклз отказывается»…

— Нет! — закричал он. — Не хочу больше! Не хочу!..

Ханна проснулась и по тишине в комнате поняла, что она в коттедже одна. Сначала она удивилась этому обстоятельству, но потом решила, что Майкл специально дал ей время встать и одеться. Она была благодарна ему за это. Ее опыт был невелик, и она не знала, чего следует ждать от утра после ночи любви… И даже если бы она не пресекла его попытку дойти до конца в их последнем акте интимности, она все равно бы не знала, какими глазами он посмотрит на нее, когда солнце озарит их лица.

Умывшись и приведя себя в порядок в маленькой ванной, она вернулась мыслями к мужчине, который спас ее от одной бури, чтобы породить в ее душе другую. Страсть не была для нее новым чувством. Но та буря утонченных ласк, которую он обрушил на нее в эту ночь и потом рано утром, была непохожа на то, что она знала прежде. И честно говоря, она даже в мыслях не могла вообразить нечто подобное.

— Ханна! — Его голос прогремел, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.

— Сейчас иду, — приветливо отозвалась она, заканчивая расчесывать волосы и откладывая в сторону гребень.

Когда она появилась в дверях, он произнес:

— Собирайся… Я посмотрел твой автомобиль. Аккумулятор действительно сел.

Она была удивлена странной суровостью его тона. Но, вспомнив своего брата Марка и то, как неожиданно меняется его настроение, она быстро поняла, что ее опасения по поводу утра «после» сбывались. Она разберется с этим позже. А сейчас он ждет, и нужно поторопиться.

— Догадываюсь, что ты хочешь научить меня выключать фары? — шутливым тоном проворковала она. — Я готова, едем.

Он протянул ей шлем и, не сказав ни слова, направился к дверям.

Прежде чем последовать за ним, Ханна прошлась прощальным взглядом по комнате, на секунду задержавшись на постели.

Когда она подошла к мотоциклу, единственное, что он произнес, было:

— Держись!

— Ты хочешь подвезти меня к телефону? — крикнула она, стараясь перекрыть шум мотора.

— Что?

— Я спросила: ты хочешь подвезти меня к телефону?

— Я собираюсь доставить тебя домой.

— Но мне нужно позвонить, Майкл, — потребовала она. — Дома наверняка сходят с ума.

— Прекрасно. Сделаем, как ты просишь.

Мотоцикл издал грозное рычание и с ходу рванулся вперед. Ханна приникла к широкой спине Майкла с чувством сожаления. Глубокого сожаления, что ее внимательный и нежный любовник вдруг опять превратился в незнакомца.

Она хотела испытать всю полноту чувств, хотела реально ощутить напряжение его мускулов под своими пальцами. Хотела нежно прижаться головой к его спине. Жаждала той свободы, которая была ночью. Которую он позволял ей и которую она позволяла ему. Бесстыдная свобода прикосновений, узнаваний, ласк… Ханна мечтала о продолжении, несмотря на то что сама остановила его утром. Она хотела большего. Много больше того, что он позволял ей. И вдруг неожиданная мысль пришла ей в голову: может быть, он рассердился из-за ее отказа?

Через полчаса они остановились у небольшого магазинчика. Когда он прислонил мотоцикл около телефона, Ханна расстегнула застежку шлема. Ее терпение было на исходе. Она тряхнула головой, и локоны золотым дождем рассыпались по плечам.

— Телефон. — буркнул он, не глядя на нее.

— Да. — Зажав в руке шлем и трубку, она набрала номер.

Он стоял так близко, что было просто невозможно проигнорировать его присутствие, не ощутить уже знакомый терпкий запах сандалового дерева. И не заметить его напряжение.

— Мэтью, это я! — прокричала она, чтобы быть уверенной, что брат слышит ее. — Я хотела сказать, что со мной все в порядке. Я… — Она замолчала, слушая брата. — Да. Да, я хочу извиниться. Я знаю, как вы волновались. Гроза налетела так неожиданно. И у меня сел аккумулятор. — Она снова замолчала. — Да, именно так. Я виновата. Ужасно, что я заставила вас так волноваться. Скажи мне, как… — Ханна рассмеялась, когда он ответил, не дав ей договорить. — Скажи им, что я еду домой.

Прикрыв трубку рукой, она повернулась к Майклу. Казалось, его вовсе не смущал тот факт, что он стоит рядом и слышит каждое слово.

— Ты уверен, что сможешь довезти меня до дома? Это по крайней мере час пути, и…

— Я уже сказал, что сделаю это, Ханна. Мне только нужно знать дорогу.

Несколько секунд она раздумывала, ехать ли ей с ним, потом решительно кивнула:

— О'кей. — И снова повернулась к телефону: — Я еду, Мэт, скоро увидимся.

Положив трубку, она затянула непослушную массу волос в жгут, заправила их под шлем и покорно взглянула на своего спутника.

— Спасибо, Майкл. Не люблю волновать своих. Мэтью уже собирался обратиться в полицию…

Он сдержанно кивнул в ответ.

Меньше чем через час мотоцикл свернул на дорожку, ведущую к дому Ханны. Она была уверена, что Майкл перекрыл все возможные рекорды, с такой невероятной быстротой он доставил ее домой.

Стягивая шлем с головы, она заметила Мэтью, стоящего в дверях. Смутившись, она неловко протянула шлем Майклу и, неуверенно улыбаясь, произнесла:

— Хочу сказать спасибо, что спасли меня от этого ужасного шторма. И что доставили меня домой в целости и сохранности…

— Пустяки, — отрезал он, холодно посмотрев на нее.

Ханну поразил его тон. Но, несмотря на свою растерянность, она продолжала улыбаться. Вежливо кивнув, секунду-другую помедлила, потом, резко повернувшись, пошла к дому.

Как хорошо, думала она, что Мэтью спешит ей навстречу. Это как раз то, что ей нужно в данную минуту. Увидев широкую улыбку брата и раскрытые ей навстречу объятия, она ускорила шаг.

И только он успел обнять ее, как раздался удаляющийся звук мотоцикла.

Почти сразу появилась Эмили и объявила, что готова сопровождать Ханну к брошенному автомобилю. И Ханна не заметила, как сама начала рассказывать кузине свою историю.

— …и он высадил меня на обочине и умчался на своем мотоцикле, — вздохнула она и нахмурилась, пытаясь самой себе объяснить неожиданное поведение Майкла Девлина.

— А мне показалось, он славный парень! И интересный, — заметила Эмили, посмотрев на Ханну. — Почему ты так расстроена? В конце концов каждый может ошибиться..

— Разумеется, — согласилась Ханна, изо всех сил стараясь не выдать своей растерянности. — Каждый может ошибиться. И уж конечно, каждый может забыть выключить фары!

— О, Ханна, ну уж этого я от тебя не ожидала!

— Извини. Я заставила всех волноваться! — с горечью воскликнула она. — Мэтью просто сам не свой… Представляешь, он поехал и купил мне новый аккумулятор. — Она вздохнула. — А ты вызвалась отвезти меня на место…

Эмили прервала ее ироничной улыбкой.

— Успокойся! Разумеется, все были обеспокоены твоим исчезновением. Но не до такой степени.

— Правда? — недоверчиво переспросила Ханна. — Не очень сильно, ты хочешь сказать?

— Не надо усугублять, детка. Вспоминай об этом, как о милом приключении.

— Эмили Джемисон, как ты можешь называть это милым приключением? — вспыхнула Ханна. — О Господи, разве мы ведаем, что творим? — Она помолчала, потом спросила: — Тебе приходилось менять аккумулятор?

— Не беспокойся, благодаря Таннеру я все об этом знаю, так как мне пришлось описывать подобное происшествие в «Смерти на рассвете». Помнишь, там один громила отключил аккумуляторы в двух грузовиках, как раз после пожара, который он устроил?

Ханна кивнула.

— Во всяком случае, я помню, как ты спорила с Таннером по этому поводу.

— Он такой дотошный, когда дело касается деталей. Я все время убеждаю его, что мне вовсе не обязательно убивать кого-то, чтобы потом описать это в своей книге. Но он настаивает, говорит, чем больше подробностей я включаю, тем более естественно выглядит сюжет. — Эмили отбросила волосы со лба и перевела взгляд на кузину. — Итак, вернемся к действительности. Поверь, на любое жизненное приключение можно посмотреть двояко. Про чашку, наполовину наполненную водой, можно сказать: она наполовину пуста или она наполовину наполнена.

— Мне бы твои способности! — прыснула Ханна.

— Послушай! — Голос Эмили зазвучал резче, ее переполняла очередная идея, — Ты подсказала мне прекрасную мысль. Как насчет «Убийства на пустоши»?

Ханна округлила глаза и прикусила губу, стараясь не рассмеяться, — ее забавлял энтузиазм кузины. Она знала привычку Эмили размышлять вслух и, по правде сказать, ничего не имела против. Хотя на этот раз Эмили немножко переигрывала, явно стараясь развеселить ее.

— «Ночь была темной, дул шквальный ветер… — изрекла Эмили. — Женщина тициановской красоты оказалась один на один с неотразимым и таинственным незнакомцем… Посреди безлюдной пустоши, продуваемой всеми возможными ветрами…» Ну как? Он был неотразим, ведь так?

— Да. — Ханна опустила глаза. — Но я не говорила тебе. Как ты… догадалась?

— Женская интуиция, — Она щелкнула пальцами. — И чуть-чуть творческого воображения.

Ханна покачала головой и тихо засмеялась.

— Твоя книга, должно быть, продвигается успешно? Ты никогда не бываешь такой беззаботной, когда у тебя проблемы.

— Я закончила ее как раз во время этого необыкновенного шторма, — гордо сообщила Эмили. — Успела напечатать последнее слово за две секунды до того, как Ребекка ворвалась в мое логово и сообщила, что ты исчезла.

— Прости…

— Не начинай снова, Ханна. Она такая, какая есть. Она подслушала, как мама и отец обсуждали, куда ты могла поехать, и, разумеется, предположила худшее.

— Может, мне надо… — начала Ханна.

— Не надо. Ты увидишь Ребекку сегодня вечером. Позволь маме опекать ее. А сама позаботься о себе и своей машине, — посоветовала Эмили.

— Хорошо, но я расстраиваюсь… когда у нее портится настроение.

— Ты готова броситься на помощь Ребекке? Я угадала?

— Конечно, дурища!

Эмили рассмеялась:

— Сама ты дурища! Ты все время жалуешься, что домашние слишком тебя опекают, и тут же готова мчаться к своей, кузине, потому что она, видите ли, расстроена!

— Но это ведь из-за меня!

— Опять все сначала… Ты беспокоишься о Ребекке. Мы все беспокоились о тебе прошлой ночью.

Ханна откинула голову на спинку сиденья.

— О'кей, ты права, — устало признала она. — Ты когда-нибудь чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег?

— Даже очень часто. Но, как мне кажется, опека семьи, пусть даже излишняя, не самое страшное. Ты знаешь, Ханна, я все больше прихожу к мысли, что именно это связывает нас крепкими узами.

— И называется это — любовь! — кивнула она.

— Да, — согласилась Эми, — и это восхитительное чувство!

Ханна потянулась и коснулась руки кузины.

— Почти всегда.

— А как продвигается твоя работа? — поинтересовалась Эми, меняя тему.

— Прекрасно.

— Ты позволишь наконец твоей любопытной, надоедливой кузине взглянуть на твои творения?

— Дурища! — рассмеялась Ханна. — Ты же знаешь, что позволю.

— Я знаю, что ты никогда не отказываешь мне, — поправила Эми. — Но и никогда не предлагаешь, если я не прошу.

— Мои рисунки очень важны для меня, Эми, — объяснила Ханна.

— Никогда в этом и не сомневалась… И что же ты рисовала?

— Море и живущих в нем существ. Мне бы хотелось сочинять истории в картинках… Для детей. И некоторые из рисунков, что я сделала вчера, могли бы пригодиться для этой цели.

— Ты пока еще ни на чем не остановилась?

— Понимаешь, я хочу добиться выразительности, но пока, как мне кажется, я не так уж близка к цели.

— Вдохновение, — произнесла Эмили задумчиво. — Оно придет. Всегда приходит. Особенно, когда мы меньше всего ждем его.

— Ты когда-нибудь была внутри викторианского коттеджа, помнишь те маленькие домики на Оук-Блафф? — вдруг спросила Ханна, сосредоточенно вглядываясь в ветровое стекло.

— Ты о чем?

— Я останавливалась в одном из таких вчера ночью. — Она увильнула от прямого ответа, возвращаясь мыслями к прошедшему вечеру и восстанавливая в памяти картину жилища Майкла Девлина. — Он такой крошечный. Напоминает мне те места.

— Построен на сваях?

— Нет, Эми. Но проектировщик, должно быть, знаком с подобной концепцией.

— Викторианский стиль?

— Я не очень разглядела снаружи, но определенный стиль присутствует.

— Похож на пряничный домик?

— Пожалуй, да, — грустно отозвалась Ханна.

Эмили пристально посмотрела на кузину. В ее обычно жизнерадостном голосе звучала печаль. А когда внимательные глаза Эмили прошлись по ее лицу, она сделала несколько интересных выводов. Во-первых, хотя Ханна выглядела так же восхитительно, как всегда, что-то в ней изменилось. Во-вторых, настораживал усталый вид и при этом странная взвинченность. И наконец, Эмили заметила отсутствующий, полный печали взгляд ее изумрудных глаз.

— Куда мы едем? — поинтересовалась она.

— Если я зарисую тот маленький коттедж, — задумчиво произнесла Ханна, — возможно, Мэт сделает для меня его план?

— Ты собираешься строить коттедж? — Эмили недоуменно уставилась на кузину.

— О нет! — усмехнулась Ханна. — Просто хочу использовать его дизайн для кукольного домика. Думаю, это как раз то, что мне нужно. Увидишь сама… Если только мне удастся найти поворот, Я покажу его тебе, и потом… Я оставила там свои ключи.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет ключей от машины?

Она снова нервно рассмеялась.

— Я захватила запасные. Не волнуйся. Вчерашняя ошибка больше не повторится.

Наконец они добрались до дома Майкла Девлина. Постучав в дверь и не получив ответа, Ханна нажала на ручку и обнаружила, что дверь заперта. Ее разочарование несколько сгладил энтузиазм кузины. Эмили, увидев коттедж, согласилась, что он может послужить моделью для кукольного домика. Они внимательно осмотрели дом со всех сторон, а затем отправились разыскивать автомобиль Ханны.

Ночью, когда в доме все стихло и Ханна осталась одна в своей комнате, она попыталась по памяти набросать портрет Майкла, Но, увы, эскиз не выдерживал никакого сравнения с оригиналом. Она внимательно всматривалась в изображение, подносила его ближе к глазам, стараясь понять, что же она упустила. Безусловно, он был самый привлекательный мужчина, с которым ей когда-либо приходилось иметь дело. Эти серые проницательные глаза так и проникали в душу. И ей казалось, что она смогла понять его. Она верила, что этот мужчина только кажется суровым, но на самом деле не лишен доброты и чуткости. Он доказал это, когда она сказала «нет», остановив его утренний порыв. Несмотря на ее отказ, его объятия и поцелуи оставались такими же нежными, как и раньше. Он позволил их страсти медленно остыть. И именно поэтому ее просто ошарашило, иначе не скажешь, его неожиданно грубое поведение утром. Она была глубоко обижена его последним: «Пустяки».

Безусловно, на нее эта встреча произвела большое впечатление. Она запомнит ее навсегда, даже если никогда больше не встретит Майкла Девлина. Этот мужчина околдовал ее, используя необыкновенное обаяние, и заставил забыть, кто она и откуда и где ее место в этой жизни. Его голос завораживал ее, сводил с ума, управлял ею. Но воспоминание о той нежности и тех изощренных ласках, которыми они обменивались ночью, теперь вызывало у нее горькие сожаления.

Ханна отложила в сторону набросок и, закрыв глаза, откинулась на подушки. Пристальный взгляд серых глаз и его чудесная улыбка возникли перед ее мысленным взором. Еще долго воспоминания не оставляли ее, а потом она открыла глаза и огляделась кругом.

Это моя жизнь. Моя реальная жизнь. Эта комната… Этот дом… А то, что было прошлой ночью, не имеет никакого отношения к реальности, скорее плод воображения… некая удивительная фантазия… И Майкл Девлин вовсе не реальное существо, а прекрасный принц, о которых часто мечтают одинокие женщины, такие, как я… Всего лишь романтическое видение, иллюзия…

Она беспокойно вертелась в постели, и нежные отголоски разделенной страсти ожили, делая ощущения почти реальными. Желание разгоралось, и ей казалось, что Майкл Девлин был снова с ней, стоило лишь протянуть к нему руки.

— Реальность или фантазия, — устало шептали ее губы, — для него никакой разницы! Он доказал это с болезненной ясностью. Это ничего не значило для него.