Мы

Глава 32

Джейми

Неделю спустя присяжные выносят вердикт: невиновен.

Ну ладно, я приукрасил для драматизма. Никаких присяжных там не было. Только члены дисциплинарного комитета, и вынесли они не вердикт, а «официальное заключение», где говорилось, что мои действия по отношению к Дэнтону были, скорее всего, спровоцированы медикаментами, которые я принимал. Теперь мое личное дело содержит предупреждение, но к моему облегчению никаких других дисциплинарных мер предпринято не было. Хотя Вес всю неделю убеждал меня не волноваться, я все равно представлял наихудшие варианты исхода. Как хорошо, что я наконец-то могу спокойно вздохнуть.

Днем в понедельник я пружинистым шагом захожу на каток, вдыхаю бодрящий воздух и с наслаждением ощущаю на лице холодок. Дети уже раскатываются на льду. Дэнтона нет. Утром я пересекся с Биллом и узнал, что Дэнтон останется отстранен до тех пор, пока жалобу на него не рассмотрят. Я не спросил, почему мое «дело» уладили первым. Я просто рад, что так вышло, и все.

Когда я подхожу к бортику, меня замечают. Кто-то из ребят машет мне, кто-то кричит: «С возвращением, тренер Каннинг!», но навстречу бросается только один. Это Данлоп.

– Тренер! – Подъехав ко мне, он сдергивает с головы шлем. Его щеки раскраснелись от тренировки. А может, от радости. Мне хочется думать, что дело в последнем.

– Данлоп. – Я приветствую его широкой улыбкой и хлопком по плечу. И сразу же отпускаю. Какое-то время я, наверное, буду уделять слишком много внимания тому, как ко мне относятся игроки. Вес говорит, что в любой компании всегда находится человек, которому его ориентация становится поперек горла, и что с этим просто надо смириться. – Я скучал по вам, – говорю я ему.

– Мы по вам тоже. – Он смущается и еще больше краснеет. – Как вы себя чувствуете?

– На миллион баксов, – заверяю его я. – Но вот тебе мой совет: никогда не болей пневмонией.

– Постараюсь запомнить, – хмыкает он.

Я перепрыгиваю через бортик и делаю несколько быстрых кругов. Блядь, как же здорово вернуться на лед. Кивком головы я зову Данлопа за собой, и мы подъезжаем к воротам. Мой вратарь, широко ухмыляясь, забрасывает шлем на их верх.

– Вы видели нашу статистику?

– Бл… блин, – успеваю поправиться я, – естественно, видел. Четыре победы подряд! Вы молодцы. Ты молодец.

Он отводит глаза, но я успеваю заметить в них всплеск удовольствия.

– Два «сухих» матча, – застенчиво говорит он. – А на прошлой игре я пропустил всего один гол.

– Я знаю, и я горжусь тобой. – Я искренне рад успехам команды и вместе с тем слегка уязвлен. В том смысле, что пока рядом был я, они не выигрывали четыре матча подряд. – Судя по всему, тренер Жиль научил тебя парочке новых трюков, – добавляю я с напускной легкостью.

Данлоп морщит лоб.

– Да?

– Я посмотрел записи ваших игр. Твоя уверенность в себе с тех пор, как я ушел, взлетела до небес. – Теперь неловко мне самому. Черт, зачем я вываливаю на бедного пацана свои комплексы?

Он бросает на меня еще один странный взгляд.

– Вы думаете, я стал лучше, потому что вы ушли? Ну и бред, тренер! Знаете, что было, когда вы заболели?

Пришла моя очередь морщить лоб.

– Мы все дико переживали за вас, – бормочет он, опустив глаза на коньки. – И я решил такой, блин, надо собраться, а то тренеру Каннингу не хватало еще и за нас волноваться. Ну, что мы все время проигрываем. – Он снова краснеет. – Я подумал, что если мы станем выигрывать, то, может, вы быстрее поправитесь.

Мне с трудом удается удержать челюсть на месте. Парень прибавил в игре, потому что не хотел, чтобы я волновался из-за поражений команды? Я со стыдом ощущаю, что у меня щиплет в глазах. И потому по-мужски откашливаюсь и говорю:

– Что ж, продолжай в том же духе. Ты играешь как чемпион.

Звучит свисток. Жиль у синей линии, раздает указания форвардам. Увидев меня, он улыбается и кивком подзывает к себе.

Я подъезжаю, и дети, с которыми он занимается, замолкают.

Черт. Что сейчас будет? Данлоп обрадовался моему возвращению, но вдруг кто-то воспримет это в штыки?

Я откашливаюсь, потом созываю к себе остальных. Все глядят на меня. С ожиданием. Ждут. Я хлопаю в ладоши.

– Итак, – начинаю неловко, – скоро у вас следующий турнир, так что нам предстоит много работы. Но пока мы не начали… может, хм, у кого-то есть вопросы ко мне?

Долгая тишина.

Наконец Барри тянет руку, и я замираю, гадая, каким будет вопрос.

– А Райан Весли будет ходить к нам на игры?

Я удивленно моргаю. Окей… Такого вопроса я точно не ожидал. Но на лицах ребят нет ни ужаса, ни отвращения. Одно любопытство. С этим я справлюсь. Хотя, вот интересно… если бы я женился на простом парне с улицы, их реакция была бы такой же или другой? Наверное, не стоит забивать себе голову. От них мне дорога любая поддержка.

– Пока обещать не могу, – отвечаю я. – Надо сверить наше и его расписания и поискать подходящие дни. Но я точно знаю, что, если получится, Вес будет счастлив прийти.

Их лица сияют.

– Еще вопросы? – Все молчат, и я хлопаю в ладоши еще раз. – Тогда за работу. – И ребята мгновенно становятся серьезными и сосредоточенными.

Черт, как же классно вернуться сюда.

В половине седьмого тренировка заканчивается. По пути в раздевалку я пишу Весу, чтобы узнать, приехал он или нет. Сегодня мы едем ужинать с его одноклубниками – вот почему я принес с собой дополнительную смену одежды и вместо джинсов и худи, в которых пришел на каток, переодеваюсь в голубую рубашку, брюки и синий пиджак.

Мой наряд привлекает внимание Жиля, который натягивает… клетчатую рубашку, что же еще.

– Собираешься в кантри-клуб? – хмыкает он.

– На ужин с… – Я собирался ответить «с соседом», но, полагаю, мне пора избавляться от этой привычки. Мы с Весом больше не прячемся. – Со своим бойфрендом. – Можно было сказать «со своим женихом», но на работе еще не знают о нашей помолвке. Эта новостная бомба не из разряда тех, которые стоит сбрасывать в первый же день.

Жиль делает печальное лицо.

– Помнишь, мы повели тебя в бар, флиртовали с теми девчонками… Ты, наверное, подумал, что мы идиоты. – Он так смущенно вздыхает, что я, не выдержав, усмехаюсь.

– Слушай, ну вы же не знали, что я живу с парнем.

Он выгибает бровь.

– Да, не знали. Кое-кто нам не сказал.

– Я не мог афишировать этот факт, – признаюсь я. – Вес… его карьера… мы должны были держать наши отношения в тайне.

Жиль кивает.

– Я понимаю. Но все равно ощущаю себя полным ослом.

Черт. Я совсем этого не хотел.

– Извини. Паршивая была ситуация. Но теперь все. Мы перестали скрываться. – Я переступаю с ноги на ногу. – Я знаю, есть люди, которые не могут принять – или понять – мои отношения с…

Он прерывает меня.

– Я к ним не отношусь.

Я осекаюсь.

– Нет?

– Не. Моя сестра встречается с девушкой.

– О.

– Угу. Мои родители в PFLAG (некоммерческая организация, объединяющая членов семьей лесбиянок, геев, бисексуалов, транссексуалов, а также их друзей – прим. пер.) и все такое.

– Здо́рово, – говорю я, хотя не вполне представляю, что это значит. Я, наверное, худший парень с нетрадиционной сексуальной ориентацией на земле. Передайте мне кто-нибудь мануал. – Спасибо, что сказал. Знаешь, я был бы не против как-нибудь еще выбраться с вами в бар. Извини, что так часто отказывался, но это был странный год.

– Отлично. – Он усмехается. – Но при условии, что ты будешь играть в дартс за меня, потому что Фрейзер не настолько хорош, как считает.

Я качаю головой.

– Я очень старался не мазать, чтобы та девчонка хлопала мне, а не хватала за зад.

Он смеется.

– Там, в баре, был твой… Там был Райан Весли, да? Мне же не почудилось спьяну?

Вспомнив тот вечер, я вздрагиваю.

– Да, это был он. Вышло дико неловко.

– Мда. Ну, в следующий раз мы просто позовем его с нами.

– Хорошая идея.

У меня в руке жужжит телефон.

Я на парковке, пишет Вес.

Сейчас буду, пишу я в ответ.

Появляется еще одно сообщение. Там говорится:

Мой член сейчас такой твердый.

Я давлюсь смешком, и Жиль понимающе хмыкает.

– Приятного ужина, – говорит он, после чего уходит из раздевалки.

Насколько? – печатаю я.

Меня арестуют, если я сфоткаю его прямо в машине?

Мой смех выплескивается наружу.

Наверняка, отвечаю. Тебе нельзя сегодня в тюрьму. У нас планы на ужин.

Я обуваюсь, запихиваю в шкафчик одежду и выхожу на парковку, где меня ждет внедорожник Веса. На земле слякоть, и, чтобы не испачкать ботинки, мне приходится аккуратно обходить первые лужи, но я рад, что снег наконец-то начинает сходить. Впрочем, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Вчера Блейк предупредил меня, что в марте здесь тоже бывают метели. А иногда даже в апреле и в мае. Блейк называет это «прощальным зимним фак-ю».

Когда я сажусь на пассажирское место, Вес здоровается со мной сексуальной улыбкой. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, потом бросаю взгляд на его пах.

– Лжец! – возмущаюсь. – Ну и где мой стояк?

Он прихватывает себя и проводит языком по губам.

– Сейчас будет. Дай мне секунду.

Я фыркаю.

– Ладно, так куда мы поедем?

Он отъезжает от тротуара, а я тем временем наслаждаюсь видом его сильных рук на руле. Интересно, он знает, что его руки – мой фетиш?

– В какое-то супер-место из гида Мишлен. Фосберг утверждает, там круто. Кстати, они не дадут нам платить, поэтому ты обязан заказать самое дорогое блюдо в меню. Эти болваны всегда так поступают.

– Буду знать.

Команда устраивает нам ужин в честь дня рождения Веса. Обычно дни рождения в команде отмечают в дороге, но на сей раз они отказались от своего законного выходного в кругу семьи ради того, чтобы пойти смог и я.

Когда Вес притормаживает у ресторана, человек в униформе забирает у него ключи от машины и обращается к нему «сэр».

И действительно, когда мы заходим внутрь, я понимаю, что оказался в одном из самых шикарных заведений Торонто. Хостес проводит нас через моднейший бар, а затем мы спускаемся в винный погреб, стены которого отделаны камнем и заставлены треугольными полками для хранения бутылок вина. Центр погреба занимает отдельный кабинет со стеклянными стенами, где накрыт стол на две дюжины человек, которых я, по сути, не знаю. И большинство из них уже там.

– Хэ-э-эй! – восклицают при нашем появлении несколько человек. Мне приходит в голову, что тот, кто придумал пойти в это место, – гений (богатый). Ужин хоккейной команды – достаточно шумное мероприятие, так почему бы не провести его в самом красивом звуконепроницаемом подвале Торонто?

Я иду впереди и потому захожу в помещение первым, но потом притормаживаю, чтобы меня догнал Вес. Он уже за спиной, ладонь лежит у меня на лопатке.

– Добрый вечер, дамы, – обращается он ко всем. – Где нам расположиться?

– Вот здесь! – орет Блейк, показывая на два кресла по центру стола. – И да начнется игра!

Мы садимся, и к нам подходит официант в костюме красивее всех моих вместе взятых. Я подумываю ради прикола заказать что-нибудь сладкое, но потом понимаю: мне же придется действительно это пить, и потому беру эль.

– Я буду «манхэттен». Без фруктов.

– Серьезно? – Вес никогда не заказывает коктейли.

Мой жених пожимает плечом.

– Его любит отец, и когда я попадаю в подобные заведения, то всегда вспоминаю о нем. – Откинувшись в кресле, он поднимает нос в воздух. – Чувствуешь запах? Старая кожа и деньги.

Эриксон хмыкает.

– Я встречал твоего отца?

– Не-а. – Вес встряхивает салфетку. – И никогда не встретишь. Если до моего Большого Гейского Интервью он проявлялся всего раза три в год, то теперь отцепился от меня навсегда.

Наступает слегка шокированная тишина.

– А твоя мама? – спрашивает Блейк.

– Она не осмелится пойти против него. Ну, ей же хуже. – Он хлопает в ладоши. – Что здесь самое вкусное?

Мы заказываем огромное количество дорогущей еды. Я, как и больше половины людей за столом, беру стейк, а Блейк заказывает каре ягненка. Я не могу сдержать удивления.

– Ты же в курсе, что это, по сути, овца?

Он смотрит на меня, как на человека с минусовым IQ.

– Чувак. Лучшая защита – это нападение.

Точно.

Нам приносят целое море закусок – кто-то заказал в троекратном размере все, что было в меню, – и мы пускаемся в разговор о плей-оффе, поглощая горы креветок, мировой запас устриц и тартар из тунца.

Жизнь хороша. По-настоящему хороша.

Вес

Когда на меня уже начинает оказывать воздействие алкоголь, Хьюитт встает и бросает салфетку на кресло.

– Ребята, я на пару минут отойду.

Он уходит. Туалет, видимо, наверху. Не может же он быть в винном погребе.

Я вспоминаю об отсутствии Хьюитта только, когда он приходит обратно. И мои глаза в буквальном смысле лезут на лоб.

На нем моя рубашка – та самая, купленная в Ванкувере, в ярко-зеленую клетку.

– Ты где ее взял? – выпаливаю я. И даже опускаю глаза – просто чтобы проверить, что моя рубашка на месте.

Хьюитт пожимает плечами.

– Я же говорил, что моя жена любит шоппинг. Увидела, наверное, твою, и она ей понравилась.

Я готов поклясться, что раньше на нем ее не было. Но тут вся команда. Может, я не заметил? Я прикладываюсь к «манхэттену» и, пока алкоголь обжигает мне горло, медленно скольжу взглядом по лицам друзей в свете свечей и отличной еде и напиткам. Суть в том, что моему отцу понравился бы этот ужин. Серьезно. И если б он не был козлом, то, возможно, тоже присутствовал бы тут.

Ладно. Как я уже говорил, это его потеря, а не моя.

Сомелье приносит четыре бутылки разного красного.

– Белое никто не заказывал, верно? – спрашивает он.

– Нахер белое! – восклицаю я. Слишком громко. Но это моя вечеринка. – Даже ваш местный гомосексуалист запивает мясо только красным вином.

Сомелье слегка ошарашен, а мои одноклубники оглушительно ржут.

Эриксон поднимает руку.

– Но я взял себе рыбу.

– Сам виноват, – отвечают ему, и в Эриксона летят скомканные салфетки.

Просто еще один вечер с лучшими мужиками Торонто.

Эриксон поднимается из-за стола.

– Тогда закажу что-нибудь в баре. – И уходит наверх.

Джейми обсуждает с Леммингом нюансы стратегии, и я стопроцентно не хочу их прерывать. Может, общение с таким же защитником поможет Леммингу преодолеть свою неприязнь к ЛГБТ. Так что я молча забираю у Джейми пустую пивную бутылку и заменяю ее на бокал с красным вином.

– Черт, я тоже заведу себе мужа, если он будет подносить мне вино, – острит Фосберг.

– Именно поэтому он и женится на мне, – подмигнув, говорю я.

Джейми, прервавшись посреди предложения, отвешивает мне шуточный подзатыльник, а после заканчивает свою мысль о «ловушке» в нейтральной зоне.

– Кстати… – заговаривает Хьюитт. В моей рубашке он выглядит просто убойно. – А как вообще женятся двое парней? Ну… кого ведут к алтарю?

Мы с Джейми оторопело переглядываемся. Потому что не обсуждали этот вопрос. Его и все остальное предстоит решить Джесс.

– Э… – говорю я. – Каннинг? Есть мысли?

Он пожимает плечом.

– Да кому нужен алтарь? Думаю, мы просто найдем какого-нибудь судью и поженимся у моих родителей на веранде. А потом съедим целую гору ребрышек. Моя мама гениально управляется с грилем.

Глаза Хьюитта приоткрываются шире, и я практически вижу, как над его головой появляется лампочка.

– Значит, когда женятся мужики, то еда на их свадьбе лучше, чем на обычной.

– И есть пиво, – прибавляет кто-то.

– Но торт все равно должен быть, – возражает Блейк. – Я где-то читал, что свадьба без торта считается незаконной.

В этот момент возвращается Эриксон. Без алкоголя. Но – внимание – тоже в той самой рубашке. В ярко-зеленой «гейской» рубашке.

– Бля-я-ядь, – медленно выдыхаю я. И тыкаю Джейми локтем. – Бэби, ты это видишь? Меня разыграли.

Он поворачивает свое красивое лицо. Эриксон, стоя в конце стола, жестикулирует, словно накаченный регулировщик.

– О боже! – Джейми давится смехом. – Это надо заснять. – Он достает телефон. – Все трое, идите сюда.

Джейми делает свое фото. А через пару минут Блейк выскальзывает из-за стола и возвращается в такой же рубашке. Размера двадцатого, ну или какой там носит наш зверь. До меня внезапно доходит, что мои парни – каждый из них – выложили по две сотни баксов, не считая оплаты срочной доставки, только ради того, чтобы устроить мне этот сюрприз. Это глупо, что меня страшно растрогало их сумасшествие?

Черт. Я становлюсь сентиментальным.

– Блейк, – хриплю я. – Как, черт побери, ты это обстряпал?

Он отхлебывает вина.

– Воспользовался своим ключом. Обыскал вашу квартиру, чтобы узнать, кто пошил твою рубашенцию. Пока нашел ее, пришлось полчаса покопаться. Мужик… тебе следует научиться распаковывать свой чемодан.

Джейми стукает меня по плечу.

– Слышал?

– …посмотрел, что за фирма, и погуглил ее. Как два пальца, короче.

Фосберг встает.

– Я следующий. Все равно мне надо отлить. – Он уходит и через пару минут возвращается тоже в зеленом.

И боже… когда в одном небольшом помещении собирается толпа в зеленых рубашках, начинает казаться, что этот цвет и впрямь чуточку бьет в глаза. Но, по-моему, во всем виновато освещение ресторана.

Уже принесли главные блюда, но игроки продолжают один за другим уходить и возвращаться в Зеленой Рубашке. Я пью, становясь с каждым глотком все пьянее, счастливее и сентиментальнее.

Они припасли рубашку даже для Джейми. Он уходит последним и возвращается в цитрусово-зеленом и с улыбкой во все лицо.

– Теперь нам точно нужна фотография, – говорит он. – Я уже попросил официанта.

Вот таким образом мы с Каннингом и заполучили в нашу гостиную огромное фото, на котором в полном составе запечатлена команда Торонто, одетая в вопяще-зеленую клетку. Клянусь, на бумаге цвет вышел ярче, чем в жизни. Аж больно смотреть. А Джейми смеется всякий раз, когда я так говорю.

Но вот они мы – двадцать широких улыбок, испачканных красным из-за вина. Блейк в заднем ряду, салфетка повязана на голове, как бандана. Мы с Джейми – ровно по центру. Я обнимаю его за плечо, а он улыбается – так же искренне и спокойно, как в день, когда я впервые встретил его.

А я выгляжу… умиротворенным. Никогда еще не использовал применительно к себе это слово. Но на этом снимке есть все, чего я когда-либо хотел, – мужчина моей мечты и мои товарищи по команде. Я отказался от своей обычной усмешки в пользу другой, настолько сияющей, что меня не узнать.

Но там точно я. Там мы. И все идеально.