Мятежница

Я не сводила испуганных глаз с его лица, ожидая в любой момент увидеть, как маску безразличия сменяет звериная гримаса, после чего чудовище вырвется наружу, давая выход своим ужасным нечеловеческим наклонностям. Каждой клеточкой я ждала его шагов к дыбе - или, может быть, к свисающим в углу цепям, и знала - он эти шаги сделает. И первое же движение, сделанное Диком, заставило меня закричать - и потерять сознание. Он-таки довел меня до того состояния, когда от страха ничего не соображаешь и прячешься в густой липкой темноте, отгораживающей тебя от внешнего мира.

"- Возвращайся скорее, - шепнул Дик, целуя меня за ухом и не спеша разжимать объятий. Я выдохнула, мечтательно улыбаясь и закрывая глаза. С каждой секундой, проведенной в его руках, поездка к родителям казалась совершенно ненужной и даже обременительной.

Возница и лакей, стоявшие у кареты, делали вид, что ничего не видят.

- Дик, я же ненадолго... всего на пару дней... Тебе же есть чем заняться в это время, правда? - мой голос был слаб, и дышала я все чаще, выгибая шею.

- Угу, есть, - согласился Ричард, отбрасывая с пути завитый локон и короткими поцелуями пробегая по открытой коже к краю жакета. - Сегодня встреча у Шепардов, завтра - обед у Уокерсов и торжественный прием в королевской резиденции в честь послов Ти-Даории.

- Вот видишь, - прошептала я, пальцами перебирая его волосы, - тебе есть чем заняться.

- Без тебя мне будет скучно.

- Ты уже взрослый мальчик, справишься с этим.

Я выскользнула из его рук, шутливо чмокнула в нос и поспешила скрыться в карете, пока Дик не утащил меня в спальню демонстрировать, как взрослые мальчики справляются со скукой. Экипаж дважды тряхнуло - кучер и лакей заняли свои места, и я, приоткрыв занавешивающую окно шторку, выглянула наружу. Ричард стоял в нескольких шагах от меня, спрятав руки в карманах брюк, и сверлил карету недобрым взглядом. Я улыбнулась ему, помахав рукой, и прошептала: "Люблю тебя". Хмурые морщинки на лбу разгладились, и муж подарил мне солнечную улыбку.

- Я тоже, лисенок. Я тоже, - услышала я его тихий голос, прозвучавший совсем рядом, словно у меня за спиной. Я нервно повела плечом, взглядом запрещая Дику использовать на мне эти магические фокусы, но заработала еще одну улыбку - на этот раз проказливую. Муж послал мне воздушный поцелуй, и теплое прикосновение к моим губам я почувствовала даже сквозь разделяющее нас стекло. Вся напускная строгость тут же исчезла, я с захлестывающей меня теплотой смотрела на Ричарда, мечтая о том, чтобы мои подозрения оказались правдой, и домой я вернулась с радостной новостью.

Короткий свист, конское ржание и резкий толчок - карета тронулась. Я опустила шторку, счастливо улыбаясь, и обняла себя за плечи. Я люблю Дика. Пресветлые, за какие мои дела вы мне позволили любить этого удивительного человека и подарили этот чудесный дар - быть любимой им?.."

- Лиза... приди в себя, девочка... давай же, лисенок, возвращайся...

Голос мужа звучал где-то на краю сознания, мешал мне, тревожил, отвлекал. Я слышала отдельные слова, чувствовала прикосновения рук и чего-то холодного, неприятного, но вырваться из кокона темноты и бесчувствия не получалось. А может быть, я не очень старалась. Зачем куда-то возвращаться, если там меня ждет боль? Здесь, в этой темноте, не было ненависти, не было сжигающих душу и разрушающих разум эмоций, не было ничего. Ушли запахи, цвета, звуки, была только я - и мне было уютно и спокойно. Не хочу слышать его голос, не хочу возвращаться. Дик, оставь меня...

Слабый смешок - и сознания вновь касаются тихие слова:

- Нет уж, драгоценная, я тебя так просто не отпущу. Ты же помнишь, что задолжала мне два объяснения? Я честно предупреждаю, что намерен их с тебя получить. Так что, милая супруга, возвращайся в наш мир. Цепляйся за что угодно - хоть за ту же ненависть ко мне, но выкарабкивайся из своего кокона.

Не хочу. В коконе - тепло и хорошо, снаружи - плохо и больно.

- Я устала ненавидеть, - пробормотала я, с обреченным пониманием осознавая, что он в очередной раз добился своего. Чего именно - я пока не знала, но ведь я... вернулась? - Умри тихонечко где-нибудь сам, только отстань от меня.

- Раньше ты не была настолько требовательной, - раздался сбоку насмешливый голос мужа, из которого почти полностью исчезло беспокойство. То, что он переживал, снова разозлило меня. Он довел меня до срыва, он запугивал меня пытками - а теперь переживает!

- Раньше была жива моя семья, - горько ответила я, открывая глаза и успевая заметить странную эмоцию, мелькнувшую на лице Дика. Что она выражала? Это была досада из-за того, что я упомянула тех, кого он приказал убить? Сожаление, что я до сих пор помню о них? Или опасение, что я узнаю правду? А может, всё вместе? Да, наверное, всё сразу.

- Не стоит сейчас об этом, - поморщился Ричард, выпрямляясь на стуле и отстраняясь от меня. - Тебе нужно поправляться и приходить в себя.

- О чем ты? - Я подозрительно прищурилась. Пошевелить рукой или даже пальцами сил не было. В книгах пишут "слаба, как котенок". Нет, котенок хотя бы ползать может, я на это в своем нынешнем состоянии способна не была. Во мне даже не было сил на то, чтобы нормально ненавидеть Дика. Хм... нормально ненавидеть... Почему последние четыре года ненависть для меня - это естественно? Чем я прогневила Пресветлых, что за это расплатилась моя семья - своими жизнями, а теперь расплачиваюсь я - своей душой?..

- Тогда у меня на руках ты потеряла сознание...

- Я уже поняла это, - прервала я мужа, не желая вспоминать о пыточной. Призрачный образ дыбы заставлял испуганно сжиматься в ожидании неминуемой боли.

- Это было два дня назад.

Дик смотрел мне в глаза, а я пыталась понять, лжет он или нет. Прямой, открытый взгляд, спрятанное в глубине беспокойство, постепенно уступающее место облегчению - и ни капли насмешки или желания поиздеваться. Но ведь тогда, четыре года назад, я так же смотрела в его глаза, и в них так же не было ничего, что могло бы подтвердить причастность Ричарда к самому ужасному событию в моей жизни. Нет, он все-таки лжет, я не могла на двое суток выпасть из этого мира. Мою слабость можно объяснить как-нибудь иначе, чем угодно другим - я не хочу думать, что так унизилась перед ним. Ведь если он два дня был рядом, выхаживая меня и выполняя все обязанности сиделки... У меня не получилось выкрасть документы и артефакты, я не смогла сбежать от него второй раз, а теперь предстала перед ним максимально беззащитной и униженной. Ненавижу его!

Невыносима была сама мысль о том, что он прикасался ко мне, умывал, может быть, пытался кормить и... и все остальное. Когда это делали сиделки и лекари, вытаскивая меня почти из-за грани, все воспринималось куда спокойнее, но принимать помощь такого рода от человека, о чьей смерти бредишь годами - унизительно.

- Не верю, - отозвалась я, закрывая глаза. Не хочу видеть его.

- Твое право, - не стал спорить Ричард. - Но за эти два дня я понял, как безумно тяжело сиделкам и лекарям, особенно если их пациенты - без сознания. - И голос его слышать не хочу. - Лиза, - позвал он, и я качнула головой, показывая, что не желаю ничего слушать. Мгновенно взвившаяся боль змеей скользнула по всему телу, отозвавшись, кажется, даже в ногтях, и уютно устроилась в висках, выпуская свой яд и не позволяя мне сдержать короткий стон. - Упрямый глупый ребенок, - недовольно пробурчал Дик, но на его неодобрение и прочие эмоции мне было плевать. Я просто хотела, чтобы боль ушла.

Матрас прогнулся под дополнительным весом, и теплые пальцы скользнули по вискам. В первую секунду промелькнула мысль, что нужно отстраниться, не позволить ему снова дотронуться до меня, но змея все еще не разжимала клыков, а потому я приняла это прикосновение. К тому же от тихого шепота и легких поглаживаний боль отступала. Отступала неохотно, медленно, но все же мне становилось легче.

Через несколько минут Дик пересел обратно на стул, не отрывая от меня пристального взгляда. Я чувствовала это, даже не открывая глаз.

- Ты не так давно сталкивалась с чтецами, и эта встреча была направлена не на пользу тебе. Что, Лиза? Что могло послужить причиной для такой встречи? Зачем понадобилось уродовать душу?

- Уйди, Дик.

- Лиза...

- Уйди!

Я зажмурилась, ожидая, что после этого вскрика боль вернется, но... от нее избавлялся Ричард, а он ничего не оставляет недоделанным.

- Ты должна мне третье объяснение, - мрачно предупредил муж, покидая камеру.

Я ничего тебе не должна, Дик. Долг есть у тебя - жизнь каждого в моей семье. И по нему ты не расплатишься никогда.

Едва Ричард оказался за порогом, я открыла глаза. Смысла в этом было мало - надо мной был только темный каменный потолок, но лежать с закрытыми было почему-то страшно. Может быть, потому, что я боялась вспомнить. Никогда не забывала тот день - и при этом я очень боялась его вспоминать.

"Поцелуй Дика уже растаял на губах, но я все еще продолжала улыбаться. Люблю его. Эмоции, что теплым облаком окутывали меня, нельзя было выразить словами, но как-то назвать их - хотелось. Любовь? Если она такая, тогда - да, у этих чувств есть название, но все равно придуманное кем-то на заре веков слово казалось мне слишком... малоинформативным, не отражающим и сотой доли того, что я испытывала на протяжении последних лет. Счастье - безграничное, безупречное, захватило меня в свой водоворот четыре года назад, когда Ричард признался, что находиться вдалеке от своей дриады ему тяжело. Могут ли у человека вырасти крылья? Наверное, из всех живущих я наиболее близка к тому, чтобы расправить их и взлететь.

- Дик...

Я не смогла сдержать счастливого шепота, прижав ладошку к животу. Мне нравилось произносить его имя вот так, на выдохе, словно оно было самим дыханием. Мне нравилось представлять, как мама подтвердит мои надежды, как он обрадуется. Наверное, даже объявление войны с Ти-Даорией вместо ожидаемого мирного союза не смогло бы омрачить моего счастья.

Возможно, с моей стороны было глупостью ехать к матери, проведя в карете почти полдня, когда в нескольких кварталах от нас жил замечательный доктор, но я хотела поделиться этим с ней - и не хотела подпускать к себе чужого человека. Сначала я хочу убедиться сама, в кругу близких мне людей. А кто лучше мамы, у которой нас трое, подскажет, оправданы мои надежды или нет?

Я мало знаю о беременности - такие сведения не входят в программу обучения молодых девушек: считается, что с замужеством придет и это знание. Знания не пришли и через год совместной жизни, но что-то мне мама успевала нашептать, когда мы с Ричардом навещали их в маленьком поместье, в котором я выросла. Я наслаждалась любовью мужа, Дик тоже не спешил с увеличением семьи - он не был старшим сыном, наследник через девять месяцев для него не являлся обязательным условием, - и мы не задумывались над тем, когда у нас появится ребенок. Но если когда-то это все же должно случиться, то почему не сейчас?

Сквозь ткань дорожного костюма я осторожно погладила живот, и на глазах выступили слезы. Хочу этого малыша! Пожалуйста, пусть он окажется реальностью!

Всю дорогу до дома моей семьи я то беззвучно глотала слезы, то улыбалась. Страх сменял надежду, вместо видений о чудесной черноволосой малышке пугая меня возможными страшными заболеваниями, которые уже два месяца потихоньку пожирают мой организм. Я чувствовала себя такой глупой! Почему я так невнимательно слушала маму?

К тому времени, как за поворотом дороги показался сад, я снова улыбалась, отогнав глупости, которые лезли в голову. Ничем я не больна, это все разыгравшееся воображение воспользовалось моим незнанием. На самом же деле внутри меня растет крохотное существо, которое сделает мое счастье абсолютно полным. Не важно - мальчик или девочка. Главное - что наш с Диком ребенок, которого я уже безгранично люблю.

Алекс не выбежал на крыльцо меня встречать, и это было странным, но счастливый туман, опутавший сознание, не позволил заострить на этом внимание и хоть как-то обеспокоиться. Может, он помогает папе в дальнем углу высаживать новую яблоню? А Кристи крутится где-нибудь с подружками после занятий. Наверное, так даже лучше - младшенькие не будут прыгать вокруг нас, а мне и так немного... неловко обсуждать этот вопрос. Пресветлые, как же я, наверное, стеснялась бы доктора!

Я в нетерпении выглядывала в окошко, наблюдая за тем, как наш домик показывается из-за деревьев. На том, чтобы дом стоял посреди сада, настаивал папа, сам возводивший свою маленькую крепость и сажавший окружающее ее великолепие.

По меркам городского жителя, наш дом был довольно-таки невелик, особенно для семьи из пяти человек, но в деревенской местности считался едва ли не дворцом. Папа начал строить его практически сразу после моего рождения. Мама всегда со смехом рассказывала, что таким категоричным, как в тот момент, она мужа больше никогда не видела. Эдвард Гордон не терпящим возражения тоном заявил, что жизнь в городе не даст его ребенку ничего хорошего, и к шести годам мы перебрались из Четейр-Глэса в Литен-Боссет. Помню, меня поразил тогда сказочный домик в два этажа, беленький, с коричнево-красной черепичной крышей и широким невысоким крыльцом. Колонны в первые дни сильно пострадали от моих рук - я постоянно срывала обвивающий их плющ, и ни родители, ни гувернантка не могли оттащить меня от этого занятия. Я "украшала" их до тех пор, пока под самой крышей не остались сухие желтые лианы, навстречу которым из земли тянулись робкие зеленые побеги. Именно тогда папа и решил, что к своему увлечению он меня и близко не подпустит. Что позабавило потом нас с мамой, так это точно такое же поведение Кристи, только в более раннем возрасте - малышка занялась колоннами в три года. Предпринял такую же попытку и Алекс, почти перед нашей с Диком свадьбой, но мы с младшей сестрой в четыре руки оттащили брата от плюща, убеждая его в том, что так делать не стоит. Может быть, он нас послушал, может быть, придумал взамен более интересное занятие, но на крыльцо с тех пор никто не покушался. Мне же при взгляде на колонны захотелось, чтобы свои силы когда-нибудь на них попробовали мои дети. Уверена, так, как на нас, на своих внуков папа ворчать не будет.

Открытые стрельчатые окна фасада словно улыбались мне, белыми колышущимися занавесками приглашая внутрь. Едва карета остановилась, я поспешила воспользоваться молчаливым приглашением, не стала даже дожидаться помощи лакея. Три широкие ступени, приветливое дерганье плюща на ближайшей колонне - и я с радостью влетаю в двери с громким, совсем не приличествующим воспитанным молодым леди криком:

- Мама!

Дом ответил странным молчанием, но и оно меня не насторожило. Оливия наверняка вышла в сад за очередным пряным дополнением к чему-нибудь вкусненькому. Для дворян, пусть даже и мелких, нетитулованных, наша семья была слишком... эксцентричной и неправильной. Папа занимался садоводством и выведением новых сортов растений, мама обожала домашнее хозяйство и готовку. У нас даже прислуга была приходящая: через день приходили несколько девушек, чтобы навести порядок. Иногда вместе с ними заглядывали и мужчины - когда требовалась сила. Из постоянных слуг родители держали только конюха и его помощников, но они обитали на заднем дворе и все свое время проводили в конюшне: на первом этаже работали, на втором - жили. Даже если конюх и уехал сейчас куда-то, мальчишки-служки смогут прекрасно позаботиться и о лошадях, и о карете. И о моем сопровождении, для которого всегда наготове комната рядом с кухней.

- Мама!

Я позвала еще раз, но снова никто не отозвался. Наверное, сегодня не тот день, когда по дому туда-сюда снуют, перешептываясь, горничные, а маму действительно лучше поискать в саду. Самый короткий путь - через гостиную и огромные, от пола до потолка, окна: они выходят на лужайку, соединяющую дом с садом.

Улыбаясь, я шагнула в открытые двери гостиной. Мне не терпелось поделиться с мамой своими надеждами.

Так я не кричала никогда в своей жизни..."

Я распахнула глаза и, наплевав на возможную боль, резко села. Слез, как несколько дней назад, у меня не было - я просто задыхалась. Хватала воздух открытым ртом, стискивала одеяло, которым была укрыта, но не могла сделать ни вдоха.

"Ты должна мне три объяснения".

Иди к Темным богам, Ричард! Это ты мне должен! За каждый день, что они не увидели солнца. За каждую улыбку, что уже никогда не порадует окружающих своей теплотой. За ту маленькую жизнь, которая даже не успела появиться. Долги есть у тебя.

Прислонившись виском к холодному камню, я пыталась выровнять дыхание. Воздух словно сгустился, он с трудом проходил через горло, и я в бесполезной попытке облегчить этот процесс растирала грудь, хотя знала, что это не поможет. Но так создавалась иллюзия хоть какого-то контроля, хотя какой-то возможности влиять на свой организм.

Я подтянула колени, устроив на них подбородок и только через пару минут заметив, что не услышала звона, что не почувствовала движения звеньев по кровати. Откинув одеяло, с каким-то заторможенным удивлением убедилась, что Дик не надел на меня цепь. Она неподвижной металлической змеей свернулась у двери, и только самый край с кольцом, вбитым в стену, поднимался над полом. Да и какой от нее был толк в закрытой клетке, открывающейся только по слову моего мужа? Даже два дня назад, скорее всего, это была лишь попытка напугать, показать, что теперь мне никуда от него не деться. Что я его пленница.

Наверное, я долго так просидела, пока не замерзла и не поняла, что, несмотря ни на что, организм продолжает жить и работать. Огляделась. Стул Дика исчез, прикроватный столик мог предоставить мне только аккуратную стопочку какой-то одежды, а под кроватью не нашлось ничего, что напоминало бы ночной горшок, вместо него там устроились теплые домашние мужские тапочки. Он... издевается надо мной? Со злости швырнула одеяло в стену, но тут же взяла себя в руки. Нельзя себя так вести. За последние дни я позволила эмоциям взять верх, что заметно испортило мне жизнь и превратило в невменяемую истеричку. Я же ею не была и быть не хочу.

И все равно веду себя именно так. Это не я, но раз за разом поступаю импульсивно, эмоционально, бездумно. Что там сказал Дик? "Зачем понадобилось уродовать душу?" Виновата ли в моем нынешнем состоянии чтица, или нет смысла сваливать все на ее вмешательство? Но до нашего с ней знакомства я могла держать себя в руках, в штабе иногда в шутку говорили, что я не человек вовсе. Я даже при упоминании Дика сдерживалась, а сейчас любое слово, любое воспоминание - и я веду себя абсолютно ненормально. Или причина моей истерии - присутствие рядом мужа?

Впрочем... зачем искать оправдания себе? Мое истеричное поведение недопустимо, и лучше разобраться с моим утерянным самоконтролем, а не искать виноватых. В своих поступках виновата только я, ответственность за них только на мне. И я солгу сама себе, если возьмусь утверждать, что это не так.

А с моей искалеченной душой можно разобраться и потом. Когда мой муж выплатит свои долги.

Часть третья. Винительница.

Беспокойный короткий сон прервало легкое, почти неощутимое прикосновение мужской ладони к щеке. Прежде, чем я успела перехватить чужую руку, Дик отстранился.

- Я принес тебе ужин, - ровным, бесцветным голосом сообщил он, отходя на пару шагов от кровати.

- Мне сказать тебе за это "спасибо"? - сумрачно полюбопытствовала я, с трудом заставляя себя открыть глаза и сесть. За то время, что его не было, Ричард привел себя в порядок: кажется, принял ванну, переоделся, расчесался. Несколько часов назад вид у него был куда более помятый и несвежий.

- Не думаю, что ты до конца понимаешь значение этого слова. Ты, кажется, желаешь мести и моей смерти, но никак не спасения моей души?

- Я уже успела убедиться, что мои желания интересуют богов в последнюю очередь, - пробурчала я, откидывая одеяло и пытаясь нащупать ногами тапочки, стоявшие у кровати. Обувь, повинуясь едва заметному движению пальцев Дика, проворно скользнула мне под ступни, заставив вздрогнуть. Хмуро, исподлобья посмотрев на мужа, я встала.

Когда Ричард, присудивший мне третий долг, вышел из камеры, я смогла успокоиться и подумать. А заодно и найти любезно предоставленную им в мое распоряжение ванную комнату, смежную с моей клеткой. Никакой двери в нее не вело, просто при прикосновении каменная кладка словно растворялась, открывая для меня доступ в тесный закуток с деревянной лоханью и ночной вазой. Ни зеркала, ни глиняного кувшина с водой - ничего, что можно было бы разбить и использовать как оружие. Против Дика или себя - неважно, он в любом случае не оставил мне такой возможности. Едва я прикоснулась к ванне, в ней немедленно появилась вода, на моих глазах сантиметр за сантиметром наполняя лохань так необходимым мне кипятком. Как и куда потом все денется - меня не интересовало, но в том, что в действие вступят очередные магические фокусы мужа, не сомневалась.

Так что сейчас, тоже чистая, в новой одежде и хоть немного отдохнувшая, я могла смотреть на него, не вспоминая ежесекундно о том, что он два дня выхаживал меня, видел слабой и ни на что не способной. После ванны я чувствовала себя человеком - и чувствовала себя готовой противостоять ему.

Запах жареной курицы пробивался даже сквозь крышку на блюде, и я мельком удивилась, что не почувствовала его сразу же, как проснулась. Живот заурчал, заставив меня досадливо поморщиться - предательский голод разрушал образ, который я пыталась создать. Образ уверенной, сильной, несломленной женщины. Скорее, это было не столько попыткой убедить в своей силе Ричарда, сколько неловким самообманом, но за урчащий желудок мне стало стыдно. Пресветлые, я стыжусь своего голода в присутствии Дика!

Муж стоял у дальней стены, в той же позе, что и в... другой комнате два дня назад: сложив руки на груди и опираясь плечом на камни. Я, игнорируя его внимательный, изучающий и явно ожидающий взгляд, исследовала содержимое подноса. С одной стороны, я два дня провела без сознания, и мне, наверное, положен бульон и кашки, но с другой... Я слишком давно ела нормальную еду, и жареная курица с овощами сейчас была куда лучшим помощником моему здоровью. Между тарелкой и стаканом сока расположилась ложка, но ни ножа, ни вилки я не увидела. Впрочем, неважно. Когда-то мне приходилось есть и руками.

- Ты так и будешь стоять здесь? - раздраженно дернув плечами, обернулась я на Дика.

- А тебя это смущает?

- Меня это бесит, - отрезала я, отворачиваясь. Я вполне оправданно опасалась, что его дальнейшее присутствие испортит аппетит.

Ричард не ответил, а я не жаждала услышать его голос. Ощущение сверлящего затылок взгляда исчезло, но я все равно чувствовала, что он слишком близко. Так близко, а у меня нет никакой возможности сделать хоть что-то, кроме как пытаться задеть его словами. Да и в эти моменты чувствовала себя скорее шавкой, тявкающей на благородного королевского пса: я исходила ненавистью и злостью, он же реагировал на все это куда спокойней, чем мне хотелось. Хотя, конечно, переселение из хозяйских покоев в подвал и экскурсию в пыточную нельзя назвать спокойной реакцией, но действительно серьезно я задела его всего один раз. Пока же от его визитов больно только мне.

Есть, действительно, расхотелось, но я не стала отказываться от ужина. Пропавший аппетит - это, скорее всего, влияние эмоций, организму же нужна пища. Присутствие рядом мужа - не такая уж непреодолимая проблема, хотя иногда мне приходилось закрывать глаза и делать несколько глубоких вдохов. Но я уже могла себя контролировать, и это определенно радовало.

Дик поменял позу, и я судорожно дернулась. Он поднял бровь, вопросительно глядя на меня.

- Ты меня нервируешь, - объяснила я, со вздохом опуская ложку в пустую тарелку, и потянулась к стакану.

- Этого бы я хотел меньше всего, - покачал головой Ричард, оттолкнувшись от стены и делая шаг в мою сторону. Я настороженно замерла, сжав в руке толстое стекло, и Дик остановился. - Ты готова поговорить? Без истерик, пожелания мне скорейшей смерти и обмороков?

- Я уже все это проделывала, - с сожалением отозвалась я. - На тебя ничего не подействовало, а придумывать что-то новое я сейчас не в состоянии. Впрочем, как и говорить с тобой.

- Перестань, Лиза, - устало попросил Дик, опускаясь на появившийся стул в метре от меня. - Все это не может длиться вечность, когда-нибудь нам придется сесть за стол переговоров. Лучше сделать это раньше и облегчить жизнь нам обоим.

- А почему бы тебе просто не отпустить меня? - с горькой иронией поинтересовалась я.

- Ты же понимаешь, что я этого никогда не сделаю.

- Так и продержишь всю жизнь в подвале?

- Если понадобится - да, - без колебаний, глядя мне в глаза, ответил Дик. И я верила ему. Знала, что он может это сделать. Если четыре года назад, возможно, и не мог, то сейчас передо мной сидел придворный маг, способный на многое. За это время изменилась не только я, и пыточная в подвале его дома говорит о многом.

Я забралась с ногами на кровать, укрыв колени одеялом:

- А как же твоя любовница? Мисс Шепард явно метила на место твоей второй жены. Встречаться как и прежде вам, конечно, никто не запретит, но женитьба при живой супруге... Как ты теперь объяснишь ей невозможность осуществить ее желания?

Дик поморщился. Надо же... Кажется, ему неприятно обсуждать со мной женщину, которая на протяжении последних двух лет согревала его постель.

- Мелисса - умная девушка. Она понимала, что о браке между нами речи не шло. Никогда.

- Миссис Девенли и мистер Шепард так не считали, - припомнила я недовольство его матушки и друга их семьи, внимательно глядя ему в глаза. Если его сейчас разозлить, он уйдет? Ведь ему явно не нравилась то русло, в которое свернул разговор. - Твоя мать просто мечтала женить тебя на Мелиссе.

- Это были не более чем мечты. Ее мнение при выборе моей жены не играло никакой роли. И перестань уходить от темы.

- От какой темы, Дик? Ты только что сказал, что всю оставшуюся жизнь я проведу здесь, - я обвела рукой свою камеру. - Считаешь, нам есть о чем разговаривать?

Ричард откинулся на спинку, молча изучая меня. Я спрятала руки под одеяло, сжав кулаки. Чуть отросшие ногти больно впивались в ладонь, но в этот раз боль меня не пугала - наоборот, она помогала мне держать себя в руках. Наверное, мне стоит гордиться собой - я была почти спокойна, заперев ненависть на замок и не позволяя ей руководить моими словами и поступками.

- Как пожелаете, миледи.

Дик встал. Я испуганно замерла, ожидая, что он снова устроит мне экскурсию по подвалу и самым "живописным" камерам, но он лишь бросил в мою сторону короткий взгляд и вышел. Что было в том взгляде, я не разобрала, да и не хотела понимать. Он оставил меня одну - и мне сразу стало легче.

Осторожно разжала кулаки, погладила подушечками пальцев полумесяцы, оставленные ногтями. Боль ушла, а ее следы чуть позже разгладятся сами. Если бы с душевной болью было так же просто, как с физической!..

Я мрачно смотрела на вбитое в стену кольцо, под которым змеей свернулась цепь. Что скрывалось за последними словами Дика, было для меня такой же тайной, как и брошенный напоследок взгляд. Наверное, над этим все же стоило задуматься, понять его, решить, что делать дальше, но для этого у меня будет время. Много времени. Ведь, если верить моему мужу, из этой клетки я больше не выйду.

"- Мисс Гордон, разрешите пригласить вас на танец?

Я широко открытыми глазами смотрела на Арлин, взглядом умоляя ее подтвердить, что голос стоящего позади молодого человека принадлежит действительно Ричарду Девенли. Подруга лукаво улыбнулась и прикрылась веером, отказываясь подтверждать мои надежды. Впрочем, в том, что на танец меня приглашал именно Ричард, я не сомневалась, но все равно почему-то не верила в это.

Заставлять его ждать дольше было бы неприлично, поэтому я повернулась к нему, с немного нервной приветливой улыбкой.

- Насколько мне помнится, милорд, отказов вы не принимаете.

Губы Ричарда растянулись в усмешке - он даже и не думал отрицать, что слово "Нет" он с чистой совестью проигнорирует. Молодой человек протянул мне руку, и я, все еще до конца не веря, приняла приглашение. Ричард провел меня на паркет, где в ожидании музыки расположилось еще несколько пар. Я присела в положенном реверансе, он - склонился в поклоне. Мне всегда казалось глупым это приветствие, ведь трудно себе представить, что кто-то выходит танцевать с человеком, с которым до сего момента не обменялся и парой слов, но теперь мне была дорога каждая секунда, продлевающая мое общение с Ричардом.

- Как же коварны дриады, - шутливо заметил мой спутник, ведя меня по кругу вслед за другими парами. Его ладонь, подчиняясь фигурам танца, лежала на моей талии, и мне трудно было сосредоточиться на словах, когда я каждым нервом чувствовала это прикосновение. Странно, раньше этот танец не казался мне таким... волнующим.

- В чем именно вы видите коварство?

- Притворяясь красивыми человеческими девушками, - прошептал, склонившись ко мне, Ричард, - вы похищаете мужские сердца. А потом скрываетесь в своем лесу, оставляя нас с чудесными, но, увы, уже бесполезными воспоминаниями.

Я искоса глянула на партнера:

- Вы так уверенно говорите. Часто приходилось сталкиваться с дриадами?

- До нашей с вами встречи - ни разу, - признался Ричард. Глаза его смеялись. Я улыбнулась в ответ. Он крепче сжал мою ладонь, привлекая меня к себе чуть ближе, чем позволяли правила. - И я надеюсь, очень надеюсь на то, что вы не ускользнете к себе домой, оставив здесь разбитое сердце.

Дыхание прервалось, и я на один короткий шаг сбилась с ритма. Другим парам мы не помешали, но Ричард, несомненно, заметил мою неловкость, понял ее причины. Он мягко увлек меня в сторону от танцующих, находя сквозь толпу гостей дорогу к балкону. Я же пыталась поверить в его слова. Да, за последние полгода мы часто и помногу общались, но до этого бала у лендлорда он ни словом, ни взглядом не дал понять, что как-то заинтересован во мне. Моя влюбленность, забавляя Арлин, все росла, Ричард Девенли же оставался просто моим другом. И вот сейчас, приехав после двухмесячного отсутствия, он сказал мне такое... Играет со мной? Или действительно что-то чувствует?

Пресветлые, как же глупая, ничего не значащая шутка о дриадах могла перерасти в подобный разговор? За все семнадцать с половиной лет жизни я не чувствовала себя такой взволнованной и испуганной.

На балконе, едва мы оказались вне льющегося из широких окон света, Ричард обнял меня.

- Я скучал, - пробормотал он мне в волосы, а я... Замерла в его руках, щекой прижимаясь к ткани камзола, и боялась сказать хоть слово. Впрочем, Ричард от меня их и не ждал - они явно были бы лишними. Все, что нужно, он понял, когда я несмело подняла руки, обнимая его в ответ".

О том, сколько прошло дней с того момента, как я отказалась с ним разговаривать, я могла судить только по появляющимся в моей комнате подносам. Ричард старался кормить меня три раза в день, но его обязанности не позволяли ему сутками сидеть дома, а потому чаще он оставлял поднос с целой кучей разнообразной еды, которой мне должно было хватить на целый день, и надолго исчезал. Когда во дворце не требовалось его срочного присутствия, он навещал меня. Я научилась есть в его присутствии, почти не обращая на него внимания. Я с безмятежным выражением лица читала те книги, которые он приносил, не запоминая из них ни слова, и молча выдерживала его пристальный взгляд, когда он сидел на своем проклятом стуле в противоположном углу комнаты. Я даже почти привыкла к тому, что иногда он превращал мою камеру в филиал своего рабочего кабинета.

Но раздражение росло с каждым часом, проведенным мной в этой клетке. Я ненавидела каждый камень в ней. Мне хотелось кричать от злости, когда муж с этим непонятным прощальным взглядом покидал комнату. Я еле сдерживала желание разодрать книги, сложенные аккуратной стопочкой в изножье кровати. Эмоции требовали выхода.

И я не сдержалась.

- О чем ты хотел поговорить? - отложив книгу, звенящим голосом, выдавая свое напряжение, спросила я.

Дик поднял голову от бумаг, отложил перо, закрыл чернильницу и только после этого посмотрел на меня.

- Ты все-таки решила со мной заговорить?

Мне хотелось на него зарычать, но я помнила о том, что эмоциям выход давать нельзя.

- Меня сводит с ума то, что сейчас происходит. Из-за того, что я закрыта здесь, я должна ненавидеть тебя еще больше, но мне не хватает сил даже на ненависть: их забирают сменяющие друг друга апатия и раздражение. Как долго ты еще собираешься меня мучить?

- Я не собираюсь тебя мучить. - Дик устало потер лоб, опершись на поставленную на стол руку.

- Мне напомнить тебе о замечательной комнате не так далеко отсюда, в которой ты меня запирал?

Ричард открыл глаза и внимательно посмотрел на меня:

- Ты действительно считаешь, что я мог бы так поступить с тобой? Пытать, вырывая из тебя правду?

- Да, - уверенно кивнула. Я действительно ни секунды не сомневалась в этом.

В его глазах отразилось изумление. Он даже не предполагал, что я считаю его монстром. Уложив голову на скрещенные руки, он глухо произнес:

- Я бы никогда не причинил тебя боли. Пыточная была лишь попыткой напугать. Импульсивной, ненужной, ошибочной. Решение, которое я принял, поддавшись эмоциям и о котором пожалел почти сразу. Но применить это все к тебе, Лиза...

- Прости, но я тебе не верю, - резко перебила я. - Уже одно то, что в твоем подвале есть пыточная, говорит о многом. Как и то, что ты привел меня в нее.

- Я же сказал!.. - раздраженно начал Дик, вскинувшись, но потом лишь махнул рукой. - Нет смысла сейчас об этом говорить. Пока я не пойму, почему ты считаешь меня таким чудовищем, попытки объясниться будут лишь пустой тратой времени.

- Тогда о чем есть смысл говорить? На каком разговоре ты так отчаянно настаивал?

Я аккуратно положила книгу на прикроватный столик, не сводя глаз с мужа. Я удивлялась себе - я была почти спокойна. Нервничала, была раздражена, начинала злиться - но это было практически ничто по сравнению с тем водоворотом эмоций, в котором я тонула при первых встречах. Тогда, очнувшись в его комнате, я готова была зубами впиться в его горло, лишь бы отомстить и дать выход своей ненависти. Сейчас же ненависть уютно свернулась под сердцем, смиряясь с его присутствием рядом, и не требовала от меня немедленной расправы. И я не понимала, как такое может происходить. Я четыре года жила только этим чувством, а сейчас? Неужели я так быстро привыкла к тому, что он снова рядом? Или именно этого он и добивается, проводя так много времени возле меня? Приручает, заставляет простить и забыть?

Никогда!

От злости перехватило дыхание, мнимое спокойствие стало расползаться. Дик, заметив это, подался вперед:

- Лиза, что случилось?

- О. Чем. Ты. Хотел. Поговорить? - медленно, четко выговаривая слова, напомнила я, успокаивая злость. Не прощу и не забуду!

Ричард, понимая, что я снова на грани, больше не предпринимал попыток приблизиться или поменять тему:

- Почему четыре года назад ты так внезапно исчезла?

- Я не могла находиться с тобой рядом, - пробормотала я, закрыв глаза и стиснув зубы. Несколько глубоких вдохов-выдохов помогли немного прийти в себя, но я все еще избегала смотреть на Ричарда.

- Почему? Тогда, после смерти семьи, ты была разбита, тебе было тяжело, но почему это именно так отразилось на нас?

- Я узнала, что это ты отдал тот приказ, - выпалила я, распахивая глаза и следя за малейшими изменениями в лице мужа. Ничего, кроме в очередной раз изумленно поднятых бровей, я не увидела.

- Какой приказ, Лиза? О чем ты?

Он!.. Ненависть, разбуженная его притворством, подняла голову, скаля зубы. Как он смеет делать вид, что удивлен! Неужели до последнего надеется, что я ничего не знаю?

- О том, что ты приказал убить мою семью, - прошипела я, сжимая кулаки.

Муж резко вскинул голову, заглядывая мне в глаза.

- Вот как... - пробормотал он, откидываясь на спинку. Какие эмоции он сейчас испытывал, я не смогла понять - лицо Ричарда превратилось в непроницаемую маску, но в том, что он скрывает досаду и разочарование, я была уверена. - И что тебя привело к такому... интересному выводу?

- Твои исполнители немного задержались в Четейр-Глэсе, радуясь легкому заработку и, не скрываясь, обсуждая его на каждом углу. Их невоздержанность и вышла тебе боком.

"Миссис Линд долго уговаривала меня выйти на свежий воздух, немного прогуляться и развеяться. Я понимала, что, скорее всего, в парк она меня спроваживала не из заботы о моем здоровье, а просто желая хоть несколько часов отдохнуть от ежесекундно заливающейся слезами хозяйки. Понимала также и то, что это ненормально - безвылазно сидеть дома целую неделю, перебирая оставшиеся от родственников вещи и заливая их слезами. Но мне не нужны были свежий воздух и солнечный свет. Мне нужна была моя семья. Мне нужна была поддержка матери, безмолвная гордость отца, новые рисунки Кристи и задорный смех перепачканного в пироге Алекса. Какое мне дело до того, что на улице - замечательная теплая погода, когда в моем сердце - темная пропасть, из которой выползают холодные нити, впивающиеся в душу? Единственное, в чем я действительно нуждалась, помимо своих несбыточных желаний, - это присутствие рядом Дика. Но странным образом отстранившийся от моей беды муж был занят и неразговорчив, он словно остыл... или запер свои эмоции под замок, оставив меня один на один с моей потерей. Я никогда не думала, что в Четейр-Глэсе так нуждаются в помощи мага, но Ричард постоянно пропадал где-то вне дома. Раньше Наместник и совет справлялись без него, но именно в то время, как он очень нужен был мне, муж срочно понадобился и мистеру Вилдеру. Поэтому большую часть дня я проводила в своей гостиной, перебирая подарки родителей и рисунки Кристи, сделанные несмелой рукой девочки, открывшей в себе способность к творчеству. Миссис Линд утешала меня, как могла, и проводила со мной очень много времени, практически забросив свои обязанности, но даже ее терпению пришел конец.

Весь прошлый день она упрашивала меня выйти хотя бы в сад, посидеть на солнышке, оторваться на миг от вещей, которые причиняли мне такую боль. Я бы и не прислушалась к ней, пропуская все слова мимо сознания, если бы не одна, сказанная напоследок в сердцах, фраза:

- Мисс Элизабет, вы себя так следом за семьей в гроб вгоните, а ведь вы еще такая молодая! У вас еще детишки могут быть, ваша собственная семья, а вы сидите здесь и заживо себя хороните! Мистер Ричард этого не одобрит!

У нас с Диком действительно могут быть дети... Одного я уже ношу под сердцем, и наверняка мое состояние сказывается и на нем. Ведь он внутри, он связан со мной. Если я причиняю вред себе, то каково же должно быть ему, маленькому и беззащитному существу? Моя семья ушла, не узнав ничего о ребенке, но я не имею права отправить вслед за ними свое собственное дитя.

И я уступила горячим уговорам, оставив экономку в покое, предоставляя ей возможность заниматься ее прямыми обязанностями, а не успокаивать молодую хозяйку. Приняв решение прогуляться, я понимала также, что сада за нашим домом мне будет мало. Немного успокоившись и приведя мысли в относительный порядок, я захотела пройтись. Долго-долго гулять, размышлять и вспоминать, но не поддаваться больше горю, не впадать в истерику от чувства одиночества и опустошенности. Есть малыш - и есть мы с Диком, и я справлюсь со своей потерей и со своим горем.

Для прогулок время было еще не позднее, но солнце уже медленно скатывалось к горизонту. Экипаж остановился у самых ворот парка, не въезжая в него и оставаясь потом ждать нас на соседней улице. Я, в сопровождении служанки и охранника, медленно двинулась по главной аллее в дальнюю часть, к пруду. За спиной новый экипаж высадил очередных гуляющих. Я коротко попросила Пресветлых о том, чтобы не встретить никого из знакомых - разговаривать с кем-либо, выслушивая неискренние сожаления, мне сейчас не хотелось. Не хотелось видеть скорбные лица, чувствовать цепкие взгляды, определяющие мое состояние, принимать заверения о помощи и поддержке. Парк и длинные дорожки нужны мне были не для этого.

Я отправила Грейси купить булку и велела направляться после этого к пруду. Вряд ли мне захочется кормить лебедей, но настойчивый жалостливый взгляд горничной, въедающийся в затылок, меня скорее раздражал, чем показывал, что девушка беспокоится за меня. В жалости я не нуждалась, а вот в избавлении от нее - еще как.

Охранник, без труда определивший причину моего приказа, шагал за спиной, в нескольких шагах от меня. Его пристального внимания я не чувствовала - скорее, он мягко, ненавязчиво наблюдал за мной, не выпуская из поля зрения, но и не утомляя чересчур бдительной опекой. За это я была ему благодарна.

Белые грациозные птицы, как я и ожидала, не вызвали в душе никакого отклика. Раньше я всегда с радостью и затаенным восторгом скармливала им булку-другую, но сейчас не было никакого настроения, и я бездумно отламывала от хлеба кусочки, роняя их с высокого берега в воду. Угощение падало у самой земли, и недовольные лебеди не желали подплывать к нам так близко. Отдав оставшуюся часть булки Грейси, я велела ей покормить птиц нормально, а потом догнать нас. Девушка послушно раскрошила хлеб, замахиваясь и кидая его едва ли не в открытые клювы лебедей. Понаблюдав за ней несколько секунд, я отвернулась и прошла вдоль высокой живой изгороди по узкой тропинке, идущей почти по периметру парка и выводящей к воротам. Через равные промежутки вдоль изгороди стояли кованые скамейки, чередуясь иногда со статуями и барельефами. По другую сторону кустов, как я знала, было то же самое.

В какой-то момент за изгородью послышались голоса. Сначала я не придала этому значения, лишь поморщилась из-за того, что кто-то нарушил мое, пусть и относительное, одиночество. Прогулка, как ни странно, действительно подействовала на меня успокаивающе, избавив от желания залить окружающий мир слезами. И я находилась в этом умиротверенно-скорбящем состоянии до тех пор, пока не прозвучало имя Ричарда. Резко остановившись, я прислушалась. Охранника и горничную, дернувшихся было ко мне, я взмахом руки предупредила, чтобы оставались на месте.

Разговаривающие за изгородью мужчины, видимо, присели на одну из лавочек, потому что голоса звучали ровно, не приближаясь и не удаляясь.

- Давно не попадалось такой легкой и приятной работки, - произнес один из них, и по сиплому, простуженному голосу явно было слышно, что он очень доволен.

- Эт уж точно, - весело отозвался второй, чуть более молодой, но с теми же сипами и натужным кашлем в конце. - Он же нам заплатил практически за то, чтоб мы развлеклись как следует.

- Да эти маги все, как один, на голову больные, - пренебрежительно бросил первый мужчина. - Но, пока они нам платят, мне плевать на это. Гораздо приятнее вспомнить о том, как этот мальчишка визжал, когда я с него ногти сдирал!..

Я поднесла ладонь ко рту, после чего прижала обе к горлу, пытаясь подавить тошноту. Мечтательность и довольство в голосе говорившего резко контрастировали со смыслом сказанных слов, и это вызывало ужас. Из-за этого я пропустила часть разговора.

- ... с девчонкой, жаль, быстро разделались. Отрубленная голова - это как-то мелковато. Вот ее мамашка - это да. Пришлось ей все кости на ногах сломать, чтоб не кидалась защищать детишек.

Голова закружилась, дышать стало тяжело. Пресветлые, нет, только не это... То, что я слышу, не может быть правдой!

- Да уж, темпераментная баба попалась, - более молодой мужчина сплюнул, - она меня за язык укусила, когда я ее поцеловать пытался. Ничего, я ей ее собственный отрезал, в назидание, так сказать.

Окружающее плыло перед глазами. Не столько от ужаса от только что услышанного, сколько из-за того, что все описываемое я видела. Видела неделю назад в своем собственном доме. И голову Кристи, уложенную на блюдо для пирогов с большим ножом для разделки мяса рядом, и сломанные ноги матери, подвешенной к потолочной балке, и маленькие пальчики Алекса, с которых были содраны ногти. Словно наяву, эти воспоминания всплывали в сознании, а голоса за изгородью продолжали жуткое обсуждение.

- Интересно все-таки, с чего бы Девенли нанимать нас для такого дельца, - чуть задумчиво протянул старший, но его собеседник лишь отмахнулся:

- Какая нам разница. Главное - мы получили денежки за приятную работу. Мне давно уже не приходилось вот так безнаказанно, да еще и с вознаграждением, кромсать людишек. А если он свою бабу делить ни с кем не хочет - так это его проблемы. Если надумает потом и от нее избавиться - я буду рад помочь. С такими, как этот маг, приятно иметь дело.

Меня словно ударили. Они... говорят... о Ричарде?.. Я начала оседать на землю, уже сквозь подступающий туман в голове услышав:

- Ладно, пора смываться отсюда, пока за это дело всерьез не взялась стража. Деньги он нам отдал, больше нас в этом захолустье ничего не держит.

- Да уж, поехали, еще раз на рудники в горы я не хочу...

Охранник метнулся ко мне, Грейси, что-то обеспокоенно выкрикивая, мчалась вслед за ним, а я все никак не могла поверить в то, что услышала. Сознание окуталось какой-то дымкой, через которую окружающий мир воспринимался очень неохотно, но которая раз за разом подкидывала мне только что услышанные фразы:

"Девенли заплатил нам... кромсать людишек... я ей язык отрезал... мальчишка визжал, как поросенок... если он и от нее захочет избавиться... Девенли... с этим магом приятно иметь дело..."

Ричард!"

- Вот как... - повторил Ричард, не сводя с меня задумчивого взгляда. В его глазах я не видела ни досады, ни удивления, ни желания оправдаться - ничего из тех эмоций, которые, как я думала, он должен испытывать. Если мои слова и всколыхнули в нем какие-то чувства, Дик это успешно скрыл, отгородившись от меня маской вежливо-безразличного интереса.

Как он может быть так спокоен, ведь я только что сказала, что знаю, каким чудовищем он является!

Я задышала глубже и медленней, стараясь взять эмоции под контроль. Я же давно решила для себя, что они только вредят. Почему никак не получается с ними совладать?..

Ричард потер подбородок, и его взгляд потяжелел. Кажется, и он не настолько хорошо способен себя контролировать, потому что через показную невозмутимость ясно проглядывало осуждение и... разочарование?..

- А тебе никогда не приходило в голову, что этот разговор ты услышала неслучайно? - поинтересовался он.

- Если ты о том, что мне помогли Пресветлые, тогда - да, тот разговор я услышала неслучайно.

- Я не о том, Лиза, - покачал он головой, и я с удивлением заметила, что Дик выглядит... уставшим. Он разочарован во мне. Ему неприятно, что я обвинила его в вынесении приговора всей моей семье. Для него в тягость объяснять мне очевидные, на его взгляд, вещи. Но ни капли вины, словно он уверен в своей правоте. - Разговор, так удачно подслушанный тобой в парке, был разыгран специально для тебя. Чтобы поссорить нас, разлучить, заставить наделать глупостей... Да мало ли, какие цели он преследовал. В чем я не сомневаюсь, так это в том, что для тебя они называли мое имя, для тебя перечисляли все, что ты увидела тогда...

- Можешь говорить, что хочешь, - оборвала я его, разозленная тем, что он все еще пытался играть роль оболганного и обманутого супруга. Почему, ну почему Ричард продолжает упорствовать? Сейчас ведь поздно уже, я четыре года жила с этим знанием. Неужели он считает, что пара его слов может убедить меня в том, что мой муж - невинно пострадавшая сторона? Что не его рука отдавала золото тем садистам, что не его равнодушный взгляд скользил по четырем могилам в Литен-Боссет? - Можешь врать, изворачиваться, притворяться, но, Ричард, я слышала их слова, видела твое поведение, помню каждое слово нашего последнего разговора. Ты всерьез думаешь, что сможешь переубедить меня?

- Я не собираюсь тебя ни в чем переубеждать, - резко ответил Дик, теряя невозмутимость, и в комнате похолодало. Не фигурально - температура действительно опустилась на несколько градусов, заставляя меня натянуть одеяло до груди и спрятать под ним руки.

- И не трудись, - посоветовал я, стараясь не стучать зубами от холода.

Последний раз Ричард наколдовывал вокруг себя маленькую зиму во время разговора со своей матерью, миссис Девенли. Они тогда разговаривали в малой гостиной. Дик считал, что я на прогулке, госпожу Луизу же вообще не интересовало, где я нахожусь (хотя, исчезни я из жизни Ричарда, она была бы, несомненно, очень рада), и оба они не предполагали, что я вернусь чуть раньше и услышу их спор. После свадьбы прошло чуть меньше года, и за это время миссис Девенли ни разу не появлялась в нашем доме, но в тот раз она все же приехала - со скандалом и совершенно невозможными требованиями. Я стояла в холле, через неплотно закрытую дверь слушая, как на повышенных тонах Луиза убеждает сына развестись со мной и жениться на Мелиссе. В Ан-риох-Даонне разводы не приняты, хотя говорят, что за Великой Пустыней такой варварский обычай практикуется, но миссис Девенли это не останавливало. Она наседала на Ричарда, уговаривая, требуя, угрожая, обещала, что король и жрецы Пресветлых поддержат такое решение, и абсолютно не заботилась о том, что ее могут услышать: свое мнение относительно нашего брака она высказывала очень громко и основательно. Странно было, что она вообще не смогла помешать свадьбе. Дик долго выслушивал мать, не прерывая оскорбительного для нас обоих монолога, провожая взглядом каждую статуэтку, задетую неизменным зонтиком на длинной ручке и безжалостно сброшенную на пол, но в какой-то момент он почувствовал, что у этого спектакля он больше не единственный зритель. И тогда в гостиной и за ее пределами стало намного холоднее. Ричард не был в ярости - наоборот, он спрятал эмоции глубоко внутри, словно превращаясь в ледяную статую с непроницаемой маской вместо лица, и окружающий мир откликался на это настроение холодом. Голос, которым Ричард приказал матери покинуть дом, тоже был спокоен. Слишком спокоен. Два дня потом я не могла достучаться до своего мужа, скрытого за ледяным панцирем.

И сейчас, кажется, произошло то же самое. Он замкнулся, заледенел, запер свои эмоции, оставляя для меня только язвительную насмешливость, заставляя меня замереть под пронзительным взглядом. Из-за этого мне хотелось спрятаться. Убежать в ванную комнату, укрыться с головой одеялом - все, что угодно, только бы не чувствовать его. Я знала, что это искусственное спокойствие не разрушится и что Дик не поведет меня вновь "на экскурсию", но все равно мне было не по себе.

- Подумай вот о чем, Лиза, - попросил Ричард, и в его голосе я услышала яд. Совсем немного: его не хватит на то, чтобы больно ранить. Но даже такого намека будет достаточно, чтобы помнить каждое слово и чувствовать болезненные уколы, осознавая их смысл. - Подумай о том, что все три года нашего брака я безумно любил тебя, любил твою семью, пошел против воли и намерений родителей, женившись на тебе. Подумай о том, что за эти три года я не давал ни единого повода сомневаться в себе, в своей человечности или в своем отношении к твоим родственникам. Подумай о том, что, услышав от неизвестных личностей в городском парке мое имя, ты, перечеркнув все, что нас связывало, поверила в их сказку, даже не подумав обратиться ко мне. Подумай также о том, что тот ужас, через который ты прошла, мог быть направлен не на тебя: через твою семью пытались добраться до меня. Ты всегда была моей слабостью, а ослабить хоть одного из Девенли... это чревато многими неприятностями короне и королевству. А еще подумай о том, как сильно любила ты меня, если мы сейчас оказались в такой ситуации.

- Ненавижу, - тихо прошептала я, не желая слушать его. Ядовитый смысл слов медленно проникал в сознание, причиняя боль. - Убирайся, Дик.

Он поднял брови, с понимающей насмешкой глядя на меня, а я видела в его глазах только отражение его собственной правоты. Он смотрел так, словно действительно был невиновен. Но я слышала, я чувствовала, я до сих пор помню!..

Ричард все еще пытается обмануть меня. Не знаю, зачем ему это нужно, чего он добивается, пытаясь внушить мне, что четыре последних года - обман, но я не желаю этому поддаваться.

- Пошел вон! - закричала я, швыряя в него книгу. Одеяло от резкого движения почти полностью сползло на пол, и мне снова стало холодно, но я не поднимала его. Полными злых слез глазами я наблюдала за тем, как он медленно - слишком медленно! - поднимается из-за стола, как исчезает этот маленький уголок его кабинета, перенесенный в мою клетку, как лицо снова превращается в маску, а из глаз уходят даже намеки на чувства. Я выдержала холодный прищур его глаз, отвечая жгучей ненавистью, и наконец-то осталась одна.

Книга, открывшись примерно на половине, лежала у дальней стены, страницы помялись под обложкой, но до нее мне не было никакого дела.

"Подумай вот о чем, Лиза..." - услышала я слабый шепот, почти неуловимый, пробежавшийся по камере дуновением ветра. Ветра, который невозможен в подземелье.

Укутавшись в одеяло, я лежала на боку, глотая слезы. Ненавижу его! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

"Подумай, Лиза... подумай об этом..."

***

Последние дни смазались. Я не следила за временем - даже не пыталась подсчитать, сколько прошло с того разговора. Я словно выпала из реальности, раз за разом прокручивая в памяти слова. Его, мои, тех двоих... Пыталась найти ответы - и не находила.

Мне не важна была еда - я даже не замечала, когда она появлялась. Кажется, в те моменты, когда я спала - или пребывала в том странном состоянии, которое нельзя назвать бодрствованием. Я не притронулась ни к одной новой книге - мне это было не нужно. И я ни разу не видела Дика, хотя это, наверное, пошло на пользу нам обоим.

"Интересно все-таки, с чего бы Девенли нанимать нас для такого дельца... С такими, как этот маг, приятно иметь дело..."

"Подумай также о том, что тот ужас, через который ты прошла, мог быть направлен не на тебя: через твою семью пытались добраться до меня..."

Это не могло быть правдой, иначе моя жизнь в течение последних четырех лет теряла смысл. Делало смерть моего маленького чуда напрасной. Превращало меня в того, кем я никогда не хотела быть.

Папа всегда говорил, что нельзя поддаваться эмоциям, что нужно сначала думать головой и воспитывать в себе терпение - иначе ничего не получится. Конечно, эти слова произносились тогда, когда нас заставляли копаться в грядках и помогать ему в саду, но ведь этот совет - он полезен во всех ситуациях. А я не последовала ему именно тогда, когда больше всего нуждалась в ясной голове.

Но что, если Ричард... говорит правду?

Нет, нет, не хочу этому верить! Он лгал тогда, лжет и сейчас. Неужели пыточная меня ничему не научила, не показала, каким стал хозяин этого дома?

Но ведь до Ричарда у этого особняка тоже были хозяева...

Я распахнула глаза, уставившись в каменный, осточертевший до дрожи в руках потолок. Странная апатия, что заволокла сознание вязким туманом, прошла. Я перестала отчаянно кидаться от одного воспоминания к другому, выхватывая из осколков памяти отдельные фразы и образы.

"Подумай, Лиза..."

Именно этим мне и стоит заняться. Наверное, впервые за долгое время.

Через меня хотели задеть моего мужа? Для меня это сомнительно, очень, но... если ему в голову пришла эта мысль, почему не попробовать разобрать его точку зрения? Только я не понимаю, чего этим пытались добиться неизвестные "некто". Ричард к смерти моей семьи отнесся более чем равнодушно. Возможно, он любил мою семью, но больно от этой потери было только мне, в глазах моего мужа не было ни намека на эмоцию, когда я, рыдая у него на плече, отворачивалась от четырех могил.

Или моя семья была ему предупреждением, что я стану следующей, и поэтому он не показывал своих чувств? Но тогда бы он и не оставлял меня одну, пропадая целыми днями на работе. Ричард, которого я знала, оставался бы рядом со мной, утешая, поддерживая, оберегая. Если бы существовала хоть малейшая угроза для меня - он был бы рядом.

Единственное, что я могла принять, это то, что услышанный мной разговор действительно был подстроен. Разыгран специально для меня именно тогда, когда я была наиболее уязвима. Проследить за нашим домом, не приближаясь к нему и не попадаясь на глаза Ричарду? Сложно, но выполнимо. Приехать следом за мной в парк? Уже легче. Пройтись параллельным маршрутом, громко проговаривая имя моего мужа? Нет ничего менее невозможного.

Вот только зачем?

Зачем? Зачем?.. Зачем...

Ответа я не видела. Намного легче мне было винить во всем Дика, и я хотела бы вернуться к тому времени, когда была твердо уверена в его причастности, в своей ненависти, в правильности выбранного пути. Но его слова, как и мои собственные раздумья, посеяли сомнения.

Почему я так быстро и безоговорочно поверила подслушанному тогда разговору? Потому лишь, что мне казалось: это случайность? Я помню, я ни на секунду не задумалась о том, что все это может быть подстроено. Кому бы это было нужно? С другой же стороны... Были ли у меня когда-нибудь причины сомневаться в моем муже? За все годы нашего знакомства он не дал к этому ни единого повода. Что же привело нас к тому, что мы сейчас имеем?

Я запуталась. Верить Ричарду я не торопилась, но эти его чертовы слова... Как быть? О чем думать, что принять за правду, а что откинуть, как шелуху, мешающую эту правду увидеть? Я не могу больше принимать чьи бы то ни было слова на веру. Сейчас я сомневаюсь. Почему бы не попытаться развеять свои сомнения разговором с Диком, чего я не сделала в прошлый раз? Вряд ли он сможет доказать мне, что все эти четыре года - сплошной обман, но, может быть, мне удастся подловить его на лжи?

Если же нет... нужно будет смириться с тем, что ошибку совершила я. Проглотила заранее приготовленную ложь, не почувствовав ее горького вкуса, и сбежала от Ричарда. Только почему пострадала моя семья? Почему пострадал мой ребенок? Если слепа оказалась именно я, и через меня пытались добраться до моего мужа, смогу ли я когда-нибудь простить ему пять жизней?

Сплошные вопросы в голове. Сомнения, метания, предположения - и ничего, в чем я могла бы быть уверена. Удастся ли мне отстраниться от эмоций и взглянуть на все со стороны, не поддаваясь ненависти? Я попытаюсь. Я даже попробую не быть предвзятой к Дику и принять его версию. Но она все равно будет неправдой. Ведь такого не может быть.

- Ричард, - позвала я, зная, что так или иначе он меня услышит. В штабе мятежников на него собрали столько информации, сколько это было возможно для людей, не входящих в круг его знакомых, но я была уверена, что о многих его способностях я и не догадываюсь. Он многого смог достичь за эти годы, развив свои способности, получив место при короле. Наверняка среди обширного списка его возможностей есть что-то, что позволяет постоянно незримо присутствовать рядом со мной. - Я... хотела бы поговорить.

Не уверена в том, что смогу сразу спокойно отнестись к его словам, к его попытке объяснить, но... мне хотелось выпутаться из собственных сомнений, вернуть своему миру ясность и цель. Для этого нужно выслушать его, попытаться услышать, отделить ложь от правды. И в его словах, и в собственных мыслях.

Если хотя бы на секунду представить, что все, во что я верила - ошибка... Я не хочу даже думать об этом, но все же... в кого это превращает меня? Кем в таком случае становлюсь я, если с моего мужа снимается звание монстра и убийцы?

Ричард появился через несколько часов. За это время я все же попробовала взглянуть на себя со стороны, и увиденное мне не понравилось. Истеричная, сумасшедшая, глупая, легко способная на неосознанное предательство...

Не хочу быть такой!

Не хочу, чтобы он был прав!

В его руках был очередной поднос. Не знаю, почему он с таким упрямством носит их сам - ведь мог пользоваться своими силами: очень немногим в нашем мире даны такие же возможности. Почему он стремится быть таким же, как все остальные?

Сидя на свернутом в несколько раз одеяле в углу своей клетки, я настороженно, не отрывая взгляда, наблюдала за ним. Дик успокоился, исчезли и злость, и ледяной панцирь. Сколько же дней прошло?

- Чуть меньше двух недель, - ответил Ричард, когда я несмело, хриплым голосом задала этот вопрос.

В первый момент я не поверила. Разве может человек провести столько времени, не осознавая себя, окружающий мир, поддаваясь только эмоциям и воспоминаниям? Но... все та же память услужливо подсказала, что точно так же я вела себя после того, как сбежала от Ричарда. Сутками лежала на кровати в снятом номере какой-то таверны в соседнем городе, забывая про еду и солнечный свет.

Еще одно отрицательное качество в копилку к тем, что я успела найти в себе.

В кои-то веки мы поменялись местами. Дик, поставив поднос на столик, уселся на мою кровать, я же смотрела на него из противоположного угла. Ричард устроился, насколько это возможно, с максимальным комфортом, прислонившись к стене и сложив руки на груди, я же каждой клеточкой вдруг начала ощущать, что камень жесткий, холодный и крайне неудобный. Какое-то время он безразлично следил за тем, как я ерзаю, пытаясь устроиться как-нибудь иначе, давал мне время собраться с мыслями, но у меня не хватало сил первой начать этот разговор. Я испугалась того, что он действительно может оказаться невиновен в том, в чем я его обвиняю. Эта мысль мелькнула всего на секунду, но она выбила меня из колеи, и я растеряла заготовленные для разговора слова.

Почему, ну почему я начала сомневаться? Как же просто все было, когда я не испытывала этого чувства, когда была твердо уверена в том, чего хочу!

Я смотрела на Ричарда, и в памяти всплывали разбуженные встречей с чтицей образы. До встречи с ней я никогда не вспоминала о Ричарде так. Я видела лишь кровь и смерть, его лишенный каких-либо эмоций взгляд и каменное лицо, склоненное к бумагам. Но после того, как я вышла от Кары, я начала вспоминать и кое-что другое. Его улыбку, его теплый взгляд, крепко обнимающие меня руки... Вспоминала его смех, вспоминала свои чувства, вспоминала то, что забылось за пеленой ненависти. Зачем она пробудила все это? И не являются ли эти приветы из прошлого причиной того, что я сейчас в таком смятении? Может быть, не вспомни я о том, как была счастлива с ним, я бы и не подумала даже прислушаться к его словам?

- Лиза, - напомнил о себе Дик, отрывая меня от мыслей, в которых я снова начала барахтаться. Вздрогнула и подняла на него глаза. - Ты хотела поговорить. Я слушаю.

Я подтянула колени ближе, сложив поверх руки и устроив на них подбородок. Это действительно оказалось очень сложно - попытаться поговорить с человеком, которого ненавидела четыре года, отставив эту ненависть далеко-далеко и позволив сомнениям выйти наружу.

- Я... - голос сорвался. Я отвыкла говорить, и слова, оказывается, больно царапали сухое горло. Я в растерянности взглянула на поднос. Дик молча отправил мне стакан с соком. Я кивнула, благодаря, но не произнося такого простого слова - "Спасибо" - вслух. К этому я еще не готова. И не хочу быть готова. Не хочу понимать, что могла ошибиться. Ричард ждал продолжения, не прерывая моих мыслей и не торопя меня. Перевела взгляд со своих скрещенных рук на него. - Я хотела бы извиниться, - твердо сказала я, уже значительно тише добавив: - Кажется...

- Кажется? - переспросил Дик. Тонкая, почти неуловимая насмешка в его голосе заметно пошатнула мое стремление к спокойному разговору.

- Я все еще не поверила в твою сказку, - насупилась я, снова опуская подбородок на руки и исподлобья глядя на мужа. - Но я признаю, что даже не думала о таком варианте, и на самом деле все могло быть несколько... иначе, не так, как я считала эти четыре года. Сейчас у меня в голове сумбур, я хочу разобраться, понять.

- Но ты говорила об извинениях, об искуплении вины.

- Это в случае, если я окажусь виноватой перед тобой, Дик. А не наоборот. Ведь у меня нет повода считать, что я была неправа эти годы.

- То есть все, что я скажу тебе... - начал он.

- ... будет подвергаться с моей стороны сомнению, - закончила я, и муж неожиданно усмехнулся. Я недоуменно подняла брови, но он лишь фыркнул в ответ:

- Хоть что-то ты будешь делать правильно, спустя столько времени.

- То есть мне не стоит верить твоим словам изначально? - вскинулась я, подавляя раздражение.

- Нет, - покачал головой Ричард. - Это значит лишь то, что ты, наконец, включила голову и собираешься анализировать ту информацию, которая станет тебе доступна. Что ты не будешь слепо следовать чужим словам и своим эмоциям.

- Либо ты настолько уверен в собственной лжи, что не боишься моего стремления узнать правду, либо действительно ни в чем не виноват, - пробормотала я, опуская голову и глядя на мужа уже без прежнего раздражения.

- Второе, Лиза, - улыбнулся он, не скрывая насмешки, но я лишь покачала головой.

- Посмотрим, Дик.

Он подался вперед, упираясь локтями в колени, рассматривая меня с веселыми любопытными искорками в глазах.

- Это было все, о чем ты желала поговорить? - спросил Ричард. - Предупредить, что не поверишь ни единому моему слову?

- Было бы странно, если бы все было по-другому, - прохладно отозвалась я, выпрямляясь. - Четыре года ненависти не исправить двумя месяцами в подвале, Дик. Все это время я верила, что именно ты приказал убить мою семью, следуя какому-то своему извращенному плану, и за те дни, что я провела здесь, ты не сделал ничего, что могло бы меня разубедить.

Ричард откинулся на кровати, снова прислоняясь к стене, но все так же не сводя с меня внимательного взгляда. Насмешливые искорки исчезли, уступив место настороженности и сомнению.

- Сейчас была предпринята попытка выбраться из подвала? - решил уточнить он, перебирая пальцами висевшую на шее цепочку. Я покачала головой:

- Я хочу покинуть это место, не скрою, но вообще-то я пыталась сказать, что ты меньше всего походил на обрадованного супруга, к которому вернулась жена. Заключение в этой камере, экскурсия в пыточную лишь подтвердили, что ты оказался не тем, кого я знала. Или думала, что знаю.

Дик поднял руки вверх, словно сдавался.

- Признаю твою правоту, - склонил он голову, - но ведь у каждой стороны две медали, Лиза, не забывай об этом. С твоей точки зрения, я доказал, что являюсь монстром. С моей точки зрения эти меры оправданны, хотя я склонен считать, что все же слегка переборщил. Но возвращение блудной супруги, под покровом ночи в компании какого-то... - Дик что-то тихо и неразборчиво пробормотал, на миг прикрыв глаза, и уже громче продолжил: - неадекватного парнишки грабившей мой кабинет... Согласись, радость была бы последним чувством, которое я должен был бы испытывать, когда меня попытались ограбить, ранить, а утром заявили о вселенской ненависти.

- Ранить? - переспросила я, вспомнив, что Дик действительно застонал, когда Тимми пытался с ним бороться. Я удивилась этому тогда, но после всего произошедшего такое мелкое воспоминание вылетело из головы.

- Твой... напарник в тесном кабинете использовал игольчатые шарики. Когда кидаешь такой в кого-то - или просто об пол - он разбивается, выстреливая во все стороны отравленными иглами. Тебе повезло тогда, что ты была в другом конце кабинета, хотя кое-что долетело и до противоположного угла. Меня зацепило, но не сильно. Твой друг не учел двух вещей: того, что я достаточно быстро выставил щит, и того, что яда одной иголочки, застрявшей в ноге, слишком мало, чтобы убить меня.

- Ты... убил его?

Я задала вопрос, осознавая, что это предположение не вызвало во мне ни жалости, ни сожаления. Может быть, еще в тот вечер я поняла, что Тимми не выживет, а может быть, для других людей в моем сердце не осталось никаких эмоций. Только пустыня, выжженная ненавистью к тому, кто сидел сейчас напротив.

- Как тебе сказать... - потянулся Дик, зевая.

- Честно? - предложила я, и с мужа в миг спала показная расслабленность.

- Да.

Я вздохнула. Странно, я даже не ждала другого ответа. Не было надежды, что, возможно, он отправил его телепортом в ближайшую тюрьму, или что Тимми героически покончил с собой, проглотив заранее приготовленный яд. Я еще в кабинете осознала и приняла случившееся. Кивнув себе и своим мыслям, захотела вдруг узнать, почему он так спокойно говорит о чужой смерти, но Дик опередил меня:

- Даже не вздумай искать в этом подтверждение своим заблуждениям, - предупредил муж. - На человека, пытавшегося убить меня и кричащего что-то вроде "Смерть королю" я не могу отреагировать иначе. То, что твой сообщник мертв, не доказывает того, в чем ты меня обвиняешь.

Я сжала зубы. Мне хотелось возразить, закричать о том, что еще как доказывает, но это снова были бы эмоции. А я пообещала себе, что попытаюсь отстраниться от них и выслушать Дика.

- Хорошо, - кивнула я. - Я постараюсь не связывать эти два события. Но, Дик... ты слишком спокойно говоришь о том, что убил кого-то. Почему?

Муж отвернулся, но я заметила, как дернулся его подбородок. Сжав руки в кулаки, он какое-то время боролся со своими воспоминаниями, после чего очень тихо, едва слышно, ответил:

- Когда ты исчезла... Тогда была довольно напряженная ситуация с Карнеллом, и на границе постоянно происходили стычки. В какой-то момент дело дошло до серьезного столкновения двух маленьких армий. Войны никто не объявлял, да и не объявят никогда, но в то время Наместнику Четейр-Глэса показалось, что маг на линии фронта принесет гораздо больше пользы. Я не возражал - мне тогда было плевать. А потом эти несколько месяцев стали... неплохой возможностью отвлечься от мыслей о...

Он замолчал, с горечью усмехнувшись. Кулаки разжались, и пальцы снова принялись перебирать звенья цепочки, но лица ко мне Ричард так и не повернул.

А я не могла соотнести его рассказ с его жизнью. Я слушала все это, слышала, но мне казалось, что описываемое им относится к кому-то другому, но не к нему и не ко мне. Я знала о бессмысленной, почти полугодовалой маленькой войне на границе, которая не закончилась ничем хорошим ни для нас, ни для Карнелла. Для этого столкновения не было ни мотивов, ни причин, у него не было никаких целей - но оно унесло достаточно жизней с обеих сторон. Прекратилось все так же внезапно, как и началось, и многим до сих пор неясно, что же это вообще было. Я же не могла представить себе Ричарда там, в центре всего этого ужаса. Он так пытался отвлечься? От мыслей обо мне? Или от угрызений совести за то, что сотворил с моей семьей?

- Теперь твоя очередь, Лиза.

- Что?

- Твоя очередь отвечать на вопросы. Они ведь есть не только у тебя, я тоже хотел бы многое узнать.

- Например? - напряглась я, ожидая любой неприятности.

Ричард обвел взглядом камеру, задержавшись на мне, сидящей в углу на свернутом одеяле.

- Для начала решим кое-что, после чего продолжим разговор. Ты не против?

К этому я оказалась не готова.

- О чем ты?

- Ты верно заметила: я не сделал ничего, чтобы изменить твое отношение ко мне. Думаю, нам стоит... попытаться делать шаги навстречу друг другу. Я делаю этот первый шаг и предлагаю тебе переехать из подвала на верхние этажи.

- Променять одну клетку на другую? - усмехнулась я.

- В принципе - да, наверное. Но что-то мне подсказывает, что клетка с окном тебя устроит гораздо больше. Я поселю тебя в комнате рядом с моей, ты же обещаешь не предпринимать никаких попыток сбежать или причинить себе вред.

- Именно поэтому здесь нет зеркала, посуда небьющаяся, а ножи и вилки исчезли из списка столовых приборов?

Дик кивнул, даже не думая опровергать мои слова. Мне стало обидно, хотя... наверное, я это заслужила - того, чтобы меня считали сумасшедшей и нестабильной. И, что самое неприятное, для этого есть все основания. Мое поведение с момента встречи с мужем нормальным не назовет никто.

- Обещаю, - пробормотала я. До "воссоединения" с супругом ни у меня, ни у окружающих не возникало сомнений в моей адекватности, но Дик в очередной раз поставил мой мир, мое сознание с ног на голову.

Впрочем, наверное, я действительно ненормальная. Иначе почему я могу сидеть и относительно спокойно разговаривать с ним?

Дик встал с кровати и подошел ко мне. Я подняла голову, заглядывая ему в лицо. Маска вежливо-безразличного ожидания, которую я часто видела на балах, и протянутая рука. Предложение перемирия? Я с сомнением посмотрела на протянутую мне ладонь и снова подняла взгляд, пытаясь прочесть что-нибудь в его глазах. На что я сейчас соглашусь, если приму эту руку? Только ли на возможность переехать, или я невольно распишусь в своем намерении (несуществующем, но все же...) поверить своему мужу?

Сомневаясь, но все же желая разобраться во всем, узнать правду и понять саму себя, я вложила ладонь в протянутую руку. Дик легко поднял меня на ноги и повел к двери из моей камеры.

- Не шуми, - предупредил он. - Сейчас ночь, дом спит.

Дик привел меня в комнату, смежную с его спальней. В любом другом случае эти покои принадлежали бы жене владельца, но в этом доме подобный вариант не предусматривался. О том, что в его крепости когда-нибудь появится хозяйка, при планировке и меблировке муж явно не думал. Эта спальня предназначалась, скорее всего, для брата или близкого друга. Я не уверена даже, что Мелисса оставалась ночевать в этих покоях. Они были типично... мужскими. Обстановка, цветовая гамма, стиль - все почти в точности копировало спальню Дика. И высокий камин, способный обогреть всю комнату, и столик со свечой в изголовье кровати, и банкетка у окна... Даже странные шторы, полосками свисающие с гардин, были такие же. Разве что выглядело все это немного нежилым. Пыли, конечно же, не было, но ведь не обязательно ее наличие будет говорить об отсутствии жильцов. А вот пустой стол, чисто вычищенный камин и немного спертый, застоявшийся воздух громко заявляли о том, что данной комнатой уже давно никто не пользовался.

Сквозь ленты-шторы видно было луну. Неполную, бледную и частично скрытую облаками - но все-таки луну. Последний раз ночное небо я видела во время исполнения проваленного задания. Я хотела подойти ближе к окну, раздвинуть плотные полосы и выглянуть на улицу, но Дик удержал меня, мягко обхватив запястье:

- Не стоит.

Я повернулась к нему, не понимая. На целую секунду я даже забыла, что ненавижу его, что он - все еще мой враг, пока не докажет обратного, огорченная тем, что не могу подойти к окну. Я чувствовала себя ребенком, которому показали игрушку, пообещали ее в вечное пользование - и тут же отобрали.

- Никто не знает о тебе, даже прислуга. И, пока мы не проясним все, я хочу, чтобы так все и оставалось. Эта комната считается нежилой, и твое появление в окне среди ночи... Отводящие взгляд чары я наложу, чтобы мелькание и свет не привлекали внимания, но если встать сразу за стеклом... Не стоит так рисковать, хорошо?

Отступив на шаг от окна, кивнула. Да. Да, наверное, это будет разумно.

- Хорошо.

Но взгляд то и дело возвращался к скрытой за лентами-шторами луне.

Дик прошел вперед, к кровати, и провел рукой по покрывалу:

- Тебе лучше лечь спать, поговорим потом. О том, что настала твоя очередь отвечать на вопросы, я не забыл - но мы можем продолжить позже. Сейчас же... Женских вещей в доме нет, поэтому, пока всё не появится, в качестве ночной рубашки могу предложить свою.

- Не нужно, - я посмотрела на подушки на противоположном конце кровати и почувствовала, что действительно очень хочу спать. - Не такое уж страшное неудобство - отсутствие сорочки, чтобы использовать твою одежду не по назначению.

Дик пожал плечами:

- Как хочешь. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - пробормотала я, и муж вышел из спальни. Я же продолжала смотреть на гору подушек в изголовье. Настоящая удобная кровать, в которую по утрам пробираются солнечные лучи, на которой можно раскинуться в любой позе. Не то узкое, почти каменное недоразумение, что стояло в подвале, а широкое мягкое ложе. Я улыбнулась, подумав о том, что переезд сюда, возможно, был попыткой подкупить меня. Так же, как и его рубашка в качестве сорочки. Дик ненавязчиво привязывал меня к удобству и себе, надеясь... на что? На то, что я изменю мнение и поверю ему? Если это так, то муж выбрал неправильное направление - теперь без доказательств я не готова верить ни единому слову. Если же он хотел - мысль абсурдная, но каким-то образом пробравшаяся в голову, - чтобы я осталась с ним в том случае, если я ошибаюсь, когда все это закончится, то он снова промахнулся. Жизнь научила меня тому, что прошлого не вернуть, как бы сильно ты этого ни хотела.

Утро принесло с собой ожидание чего-то... интересного. Наш разговор должен был продолжиться, и теперь - моя очередь отвечать на вопросы. Нужно подумать над тем, что стоит рассказывать моему мужу, а что лучше оставить при себе.

Понежившись еще какое-то время под робкими, еще нежаркими солнечными лучами, которых мне так не хватало, я выползла из кровати. Спать я вчера легла в той рубашке, в которой жила внизу, но сейчас, когда усталость исчезла, мне хотелось избавиться и от нее, и от ощущения налипшего на плечи подвального воздуха.

Я прошла в ванную, размышляя над тем, что может заинтересовать Дика в первую очередь. Если поставить себя на его место и принять версию того, что он не виноват, интересовать его должно очень многое. Начиная с моего исчезновения и того, как мне удалось от него скрыться, и заканчивая присутствием Тимми в его кабинете поздней ночью. А еще я надеялась, что находящийся в соседней комнате Дик, сильно развивший свои способности за эти годы, не умеет улавливать эмоции, касающиеся непосредственно его (я слышала, с годами маги становятся способны и на такое). Уже одного того, что огромная деревянная ванна наполняется водой при одном только прикосновении к бортику, хватало, чтобы впечатлить меня. В то время, когда мы были семьей, слугам приходилось наполнять их вручную, преодолевая с тяжелыми ведрами лестницы и коридоры.

Горячая вода чуть обожгла кончики пальцев, и я невольно подпрыгнула, отдергивая руку. Потрясла ладонью в воздухе, подула, даже попыталась по детской привычке сунуть пальцы в рот, но вовремя одумалась. Ругая шепотом свое неумение четко формулировать желания, пошевелила покрасневшими пальчиками в кувшине с холодной водой, стоявшем на краю раковины. В этой комнате, в отличие от клетушки в подвале, было все, даже несколько баночек с разными видами мыла и масел для купания. Заботливый и предупредительный муж... Я отвыкла от чьей-то заботы так же, как отвыкла и от присутствия рядом другого человека.

Поплескавшись довольно долгое время в воде, которую смогла-таки довести до необходимой температуры, я встала. Мокрые волосы прилипли к шее и плечам, вызывая неприятные ощущения. За то время, что я прожила у Дика, они отросли еще больше, да и настоящий цвет почти вернулся, где-то на самых кончиках оставив серое, невнятное напоминание о том, что совсем недавно вместо Лизы Гордон в мире существовала Китти Диксон. Капли, меняющие цвет глаз, прекратили свое влияние на радужку еще в самом начале - слишком маленький у них срок действия. Не вылезая из воды, я повернулась к зеркалу, чтобы понять: что же осталось от той меня, что принадлежит уходящей в воспоминания Китти и что появилось у новой Лизы.

Внешность вернулась почти полностью. Я снова становлюсь такой, какой была до... того случая. Мне уже не вернуть той длины волосам, которой так гордилась моя мама, к тому же придется еще немного отрезать, чтобы избавиться от темных кончиков и привести прическу в относительный порядок, но кто сказал, что в двадцать пять лет в той, возможной жизни, я не могла укоротить косу?

Темные мокрые пряди, прилипшие к плечам, создавали неприятный контраст со слишком бледной кожей, долгое время не видевшей солнца. Это тоже поправимо - и загар, и румянец вернутся, как только все закончится. Я стала более худой, чем раньше, хотя Дик старательно меня откармливал и тем самым помог избавиться от болезненной худобы, когда видно все косточки. Я не скажу, что голодала все эти четыре года, хотя период, когда я оказалась на улице почти без денег, приятным не назовешь, просто... еда меня волновала только как способ продлить существование, и ни кусочка сверх необходимого я не съедала. До стройной и приятно округлой фигуры мне еще далеко, но и в этом я удаляюсь от образа Китти. Но все же не приближаюсь и к прежней себе. Самым главным изменением во мне были глаза. Даже не цвет - родной синий вернулся почти сразу, - взгляд. Я стала по-другому воспринимать мир, иначе смотреть на него. Я узнала многое из того, от чего была ограждена прежняя Лиза, я переживала не лучшие моменты, я даже присоединилась к мятежникам, жаждущим сместить короля. Все это не могло не наложить отпечаток на мое самосознание, на мироощущение, и теперь самым главным признаком, отличающим меня ту, которой я стала, от прежней беззаботной влюбленной девушки, был взгляд. В нем отражалось многое, но, к моему сожалению, не было ничего теплого: ни былой радости, ни веселья, ни хотя бы ожидания чуда от окружающего мира. Мне стало горько. Потянувшись, я стащила с полки первое попавшееся полотенце и закуталась в него, даже не пытаясь стереть с кожи стекающие капли. Скинув другое на пол, чтобы не оставлять по комнате мокрых следов, вылезла из ванны.

В спальне на кровати стопкой лежали те вещи, которые я надевала в подвале и которые мы там так и оставили вчера. Надо же, я даже не слышала, когда Дик приходил... Поверх черных брюк лежала записка, в которой сообщалось, что он уехал по делам и вернется ближе к обеду.

На столе Ричард оставил фрукты и сок. Не одеваясь, я прошлепала к своему предполагаемому завтраку, все же оставляя за собой цепочку влажных следов, и задумчиво подкинула на ладони яблоко. Есть не хотелось. Вернув его обратно на тарелку, еще раз осмотрела свое новое жилище. Несомненно, куда более уютное, но все равно ведь - та же клетка. Мелькнула мысль, что Дик специально тянет время, чтобы найти возможность оправдаться и вывернуться из сложившейся ситуации пострадавшей стороной. Но я махнула на это рукой. Мы поговорим позже, когда он вернется. Я не хочу снова мучиться сомнениями, мне хватает и тех, что касаются самого главного вопроса.

На столике у изголовья кровати обнаружились книги, непрочитанные мною в подвале. В основном - романы и приключения, но среди всего этого затерялись и книги по истории, и даже парочка томов по психологии. Мне, кажется, на что-то пытаются намекнуть?

Хмыкнув, я отвернулась от книг и разворошила лежащую на кровати стопку. Вот как только окажусь под защитой чего-то более... прикрывающего, чем полотенце, тогда и полистаю предложенную мужем литературу. В сторону окна старалась не смотреть, подавляя желание выглянуть на улицу. Ленты-шторы, название которых я до сих пор не спросила, пропускали достаточное количество солнечных лучей, но мне все равно хотелось большего. Хотелось посидеть на подоконнике, подставив лицо ветру и солнцу, хотелось зажмуриться и почувствовать невесомое, но такое теплое прикосновение к коже. Нельзя - я понимала, и все же... Возникла мысль попроситься обратно в подвал.

- Миледи, его действительно нет дома!

Я подняла взгляд от книги, недоуменно покосившись в сторону двери. Голос экономки я узнала сразу, но к кому она могла обращаться? Кто мог войти в дом Ричарда, да еще подняться на этот этаж, кого миссис Линд и мистер Доусон остановить были не в силах?

- Миледи, прошу вас! Его светлости нет дома, вы должны уйти! - Голос миссис Линд срывался от волнения, и я, словно наяву, видела, как она заламывает руки. Заставить волноваться эту впечатлительную женщину труда не составляло, но за легкой паникой я услышала неодобрение и явную неприязнь. Возможно, стоя перед ней там, в коридоре, и глядя на раскрасневшееся полноватое лицо и прижатые к груди руки, я бы не разобрала подобных ноток, но со стороны наблюдать, оказывается, иногда гораздо информативнее. Обмануть могут и маска на лице, и жесты, и даже глаза, но голос контролировать гораздо сложнее. И то, что было ясно мне, наверняка осталось скрытым от неопознанной пока собеседницы.

- Ты мне указываешь? - достаточно правдиво изумилась в ответ незваная гостья, и мне ее голос показался смутно знакомым. - Ты - никчемная экономка, смеешь указывать мне?

Вот как... Я рассеянно закрыла книгу, в которой расписывались подвиги героев, сумевших пересечь Великую Пустыню, отложила ее в сторону и перекатилась на спину, заложив руки за голову. Я смотрела на переплетающиеся линии на потолке, продолжавшие настенный узор, - и не видела их. Внутри словно что-то заледенело, и голова в один миг стала пустой и какой-то легкой.

Мелисса Шепард. Любовница моего мужа. Здесь, в его доме. Совсем рядом со мной. Я ждала, что внутри что-то отзовется, всколыхнутся какие-то эмоции, но их не было. Ничего во мне не откликалось ни на ее имя, ни на ее статус, где-то внутри не заворочался монстр, требующий разорвать ее, уничтожить, стереть ее имя со страниц Книги Жизни. Я так и лежала, уставившись пустым взглядом в потолок и слушая, как за стеной разгорается скандал.

- Миледи! - охнула миссис Линд, попятившись. Четыре шаркающих коротких шага показывали, что на этот раз экономка действительно напугана. - Что вы, конечно же, нет! Я... господин Ричард приказал никого не пускать в его дом в то время, как он отсутствует, я всего лишь пыталась...

- Ты пыталась мне указывать! - змеей шипела ей в лицо Мелисса. - Ты пыталась выставить меня из дома мужчины, который меня любит! Ты явно забыла свое место!

Я покачала головой. За мисс Шепард и раньше замечалось чрезмерное высокомерие, но никогда эта девушка не демонстрировала такого снобизма и такой невоспитанности. Права была мама, когда говорила: "Хочешь узнать, каков человек из себя - посмотри, как он ведет себя со слугами". Интересно, Ричард знает об этом маленьком недостатке, обнаружившемся у этой идеальной представительницы высшего света? Или при нем она любезна даже с экономкой?

- Миледи, пожалуйста! - В голосе миссис Линд преобладали умоляющие нотки, но между ними вновь явно скользнула неприязнь. Экономке было неприятно просить о чем-то шипящую на нее женщину. Неужели Мелисса этого не слышит? - Я всего лишь пытаюсь выполнять распоряжения моего господина!

- Все его распоряжения касаются других людей, но никак не меня, - уверенно заявила Мелисса. - И я намерена дождаться Ричарда в его спальне. Мешать мне, милочка, не советую.

И снова море превосходства в голосе. Я была почти уверена, что в данный момент Мелисса расправила плечи и подняла подбородок, подчеркивая свою важность. Не знаю, с чего мне так казалось, ведь прежде мы с ней сталкивались всего несколько раз, когда она с отцом приезжала в Четейр-Глэс с визитами к младшей ветви Шепардов, но воображение само дорисовывало к вызывающему тону необходимые картинки.

- Увы, Мелисса, но мои распоряжения касаются всех без исключения.

В этот момент в груди потеплело. Не знаю, почему, но голос Ричарда, чуть усталый, недовольный, но при этом твердый, вызвал во мне долгожданный отклик, и я порадовалась тому, что Мелисса не является исключением. Мне было плевать на то, что она согревает ему постель и надеется занять мое место - я с удовольствием освободила бы его сама, но то, что для Дика она так и не сумела стать единственной, тешило мое... самолюбие?

- Но, Ричард, как же так? - сменила тон девушка, и в этом мягком, мурлычущем голосе не осталось и воспоминания о холодном высокомерии. - Я соскучилась, я так давно тебя не видела... Ты совсем пропал, дорогой...

Интонации становились все более интимными, и мне слушать это было неприятно. Даже не потому, что Дик мой муж, а потому, что Мелисса - женщина, единственная дочь одной из самых влиятельных аристократических семей, а ведет себя так, словно... В первые месяцы скитаний мне пришлось увидеть многое из того, о чем я не подозревала или знать не хотела, и особенно сильно меня поразили "ночные бабочки", в открытую вешающиеся на шеи прохожим мужчинам и так же бесстыдно предлагающие себя. То, что у одной из дам высшего света оказались такие же... замашки, уже не удивляло, но отвращение вызывало.

Кажется, миссис Линд была одного со мной мнения, потому что поспешила покинуть коридор, громко и выразительно фыркнув напоследок. Стоящая неподалеку от дверей в мою комнату пара молчала, пока экономка не скрылась за поворотом на лестницу, после чего Мелисса возобновила усилия:

- Ричард, прошу... Мне тебя безумно не хватало. Что тебя так увлекло на твой работе, что ты забыл даже про меня? Случилось что-то важное? Интересное? Неприятное? Впрочем, не имеет значения. Я скучала без тебя, и не намерена обсуждать работу. Кажется, чуть дальше по коридору дверь в твою спальню?

Игривый голос Мелиссы стал чуть тише. Я перевернулась на бок, подперев голову рукой и жалея, что не могу видеть сквозь стены. А за возможность увидеть лицо мужа, который прекрасно осознает, что я все это слышу, я бы многое отдала.

- Прости, Мелисса, но - нет. Мне сейчас действительно некогда. То, что ты застала меня в эту минуту дома - чудо, но оно будет совсем коротким.

- Ричард! - изумленно воскликнула девушка. Хотела бы сказать, что понимаю ее и сочувствую, как представительница одного с ней пола, но, наверное, именно поэтому этого сделать и не могла. Мне было неприятно такое поведение Мелиссы. Я не понимала, как женщина может так откровенно предлагать себя мужчине, если только она не... зарабатывает этим на жизнь. От внимания Дика жизнь Мелиссы точно не зависела, и все происходящее сейчас в коридоре было отвратительно.

- Я все сказал, Мелисса. Извини, но тебе придется уйти.

- Ричард, ты не можешь!..

- Могу. Всего хорошего, Мелисса. Мистер Доусон! - крикнул Дик, и буквально через несколько секунд от лестницы отозвался дворецкий:

- Да, милорд?

- Проводите мисс Шепард, она уже покидает нас.

- Непременно, милорд.

Слова мистера Доусона я скорее угадывала, они, в отличие от реплик Мелиссы, были почти неразличимы, но воображение в очередной раз дорисовало удовлетворенную ухмылку и по-мальчишечьи проказливый блеск в глазах дворецкого, довольного тем, что от неприятной гостьи можно так быстро избавиться.

- Ричард! В этот раз я тебе уступаю, но ты обязан будешь все мне объяснить! - потребовала девушка, проходя мимо моей спальни. - И впредь такого быть не должно!

- Не будет, Мелисса, уверяю.

- Хорошо, - обронила напоследок гостья, спускаясь вслед за дворецким по лестнице.

Дик еще какое-то время постояла в коридоре, видимо, желая убедиться, что внезапно нагрянувшая нарушительница спокойствия действительно покинула дом. Спустя какое-то время я услышала его шаги, на секунду замершие перед дверью в мою комнату - и Ричард все же направился в свою спальню. Я перестала гипнотизировать взглядом стену, и потянулась за отложенной книгой. Сомневаюсь, что сказания о великих героях и ужасах Великой Пустыни помогут мне отвлечься, но попытаться все равно стоило. Хвалебные песни в любом случае будут лучше тех мыслей, что вились сейчас в голове.

Дик вошел, коротко постучавшись, уже после того, как прошло обеденное время. Остановившись на пороге, он спросил:

- Голодна?

Я, к данному моменту всерьез увлекшаяся книгой, отрицательно покачала головой и с недовольной гримасой вложила меж страниц закладку. Есть я не хотела, в этом я не лукавила, хотя за все утро из принесенного Диком завтрака пострадали разве что яблоко с грушей. Муж дернул плечами, что можно было бы интерпретировать по-разному, и из многообразия вариантов я решила воспринимать это как "Ну и хорошо". Настроение у Дика было загублено Мелиссой, я ясно видела это в его глазах, но он старательно подавлял эмоции, потому что ему предстоящий разговор был нужен не меньше, чем мне.

- Моя очередь? - спросила я, не торопясь вставать с кровати. С утра я ее заправила, и сейчас лежала прямо поверх покрывала. Решив, что такая поза - не самая подходящая для обсуждения серьезных вещей, села, скрестив ноги, и выжидательно уставилась на Дика.

Ричард, поставив стул "лицом" к кровати, сел напротив.

- Нет. Я не в настроении перебрасываться вопросами. Я хочу начать с самого начала. С того момента, как ты услышала тот разговор. Будем пытаться восстановить цепочку событий, дополняя друг друга.

Муж поставил вопрос так, словно я ему уже поверила. Я не стала указывать ему на это, хотя желание заставить его прекратить разыгрывать из себя невинную жертву росло с каждой секундой. Я смотрела на него, на нахмуренные брови, на сжатые губы, видела мрачные молнии в глазах, и не вытерпела:

- Разбираться во всем мы будем только тогда, когда ты докажешь, что не причастен к убийству моей семьи. До тех пор, Дик, я не вижу смысла пытаться восстанавливать какие бы то ни было цепочки.

Ричард дернулся, поморщившись.

- Хорошо, - пробурчал он, скрещивая руки на груди. - И как мне доказать, что я не делал этого?

Я пожала плечами. Ответа на этот вопрос я не знала. Что могло бы убедить меня в том, что я - ошибалась? Какие доказательства сочла бы достаточно убедительными, чтобы отказаться от своей ненависти и желания отомстить ему, причинить боль и уничтожить?

- Зелье правды? - склонив голову набок, предложила я.

- Миф, - отмахнулся Дик. - Существует множество зелий, способных влиять на мозг и сознание человека, но заставить говорить абсолютную правду невозможно. Действие самого сильного отвара длится не больше полуминуты, оно сложно в изготовлении и используется только в крайних случаях. К тому же ты не поверишь даже тому, что тебе в руки попало именно такое зелье.

- Почему же? - наигранно удивилась я. - Разве у меня есть причины не верить тебе?

- Лиз-за! - рассерженно зашипел Ричард, и я почувствовала какое-то внутренне удовлетворение.

- Не делай вид, Дик, что все в порядке. Я по-прежнему не верю тебе, и не стоит обманываться тем, что я сижу на кровати, а не пытаюсь выцарапать тебе глаза. Мое спокойствие означает лишь то, что пока я трезво оцениваю свои шансы и знаю, что на данный момент мне тебя не победить.

- Пытаешься превратить все в сражение? - поинтересовался Дик, и в его голосе я услышала обидное для меня пренебрежение.

- Нет. Я просто хочу отомстить тому, кто забрал у меня мою семью.

- Только не делаешь ничего, чтобы найти этого человека! - бросил Ричард, вскакивая. Он метался из угла в угол, я же провожала его взглядом и думала о том, что, наверное, не поверю ни одному доказательству, которое он мог бы представить. - Хорошо, - вдруг замер он перед кроватью, глядя прямо мне в глаза, - мы обратимся к чтецам. Не самая приятная предстоит встреча, но, если иначе тебя убедить ни в чем нельзя...

Его спокойный, лишенный эмоций голос казался мне ехидным шепотом, окутывающим меня со всех сторон, обвиняющей и карающей плетью, и от каждого слова я вздрагивала, как от удара. Чтецы! Нет, никогда, я не подойду ни к кому из них ближе чем на километр! Наверное, в глазах, наперекор всем моим стараниям, мелькнул страх, потому что Дик продолжил:

- Боишься? Ты же сталкивалась с кем-то из них, верно? Тогда знаешь, что меня ожидает, понимаешь, что от чтеца утаить ничего невозможно. Это будет намного лучше несуществующего зелья правды. Ты так не считаешь, Лиза?

Я отвернулась. Его готовность идти к чтецам заставила заметно поколебаться мою уверенность в своей правоте. Если это не очередное притворство с его стороны... Вдруг он блефует, пытаясь сыграть на моем страхе перед этими людьми?

- Ты действительно готов это сделать? - спросила я, не сводя внимательного взгляда с обложки книги, лежавшей под рукой. Почему-то смотреть на нее мне было гораздо легче, чем заставить себя взглянуть в глаза Дику.

- Чтеца, время, вопросы выбираешь ты, - ответил он с каким-то странным равнодушием. Признавая готовность пройти через препарирование души, Ричард словно отстранился от меня.

Я же была растеряна. Очень. Может ли человек, будучи виноватым, добровольно согласиться на встречу с чтецами? Позволить чужому человеку прочесть себя, увидеть то, что запрятано глубоко-глубоко? Дать кому-то такое оружие против себя? Я помнила, как Кара вывернула мою душу наизнанку, я очень хорошо это помнила. И она ведь не делала ничего особенного - она просто видела. Видела и дергала за нужные ниточки, вытаскивая воспоминания, обнажая боль. Дик готов пойти на такое, чтобы доказать свою непричастность?

- В чем подвох, Дик? - я искоса, склонив голову, посмотрела на него.

Ричард, закрыв глаза, глубоко вздохнул.

- Нет никакого подвоха, Лиза. Ты не поверишь ни единому сказанному мной слову. Кроме них, у меня нет ничего, никаких доказательств. - Он открыл глаза и внимательно посмотрел на меня: - За неимением каких-либо других вариантов я предлагаю тебе этот. Чтобы ты не сомневалась в том, что будет сказано, я уже предоставил тебе возможность выбрать условия.

Я сползла с кровати и машинально сделала несколько шагов к окну, забывшись. Опомнилась, только когда яркий солнечный лучик скользнул по лицу - пока не стоит рисковать и показываться у окна. Вернувшись к кровати, присела на край и потянулась за подушкой, чтобы как-то занять руки. Мужа я не понимала.

- Хорошо, подвоха нет. Тогда на что ты рассчитываешь?

Ричард изобразил задумчивость:

- Дай-ка подумать... - он побарабанил пальцами по подбородку и предположил: - Может быть, на то, чтобы моя жена мне доверяла?

- О каком доверии ты говоришь, если последние два месяца я сидела в подвале? - взвилась я. Его насмешливая холодность выводила из себя.

- А что ты прикажешь мне делать, когда ты заявилась в мой дом ночью в компании человека, попытавшегося меня убить, потом заявила о своей ненависти и попыталась сбежать сама? Ты себя видела? Ты была в таком состоянии, что оставлять тебя наверху было просто опасно! После совсем недавнего столкновения с чтицей и последующего знакомства с охранной магией ты была сама не своя!

- Ну да, и как лучший способ приведения меня в чувство ты выбрал несколько часов одной в пыточной! Замечательная попытка привести жену в нормальное состояние!

Мы уже оба кричали друг на друга. Под конец я не выдержала и кинула в него подушкой, которую вертела в руках. Дик легко уклонился от нее, после чего взглядом вернул на место. Я от неожиданности подпрыгнула, глядя на приземлившуюся мне на колени подушку.

- Я уже признал, что совершил ошибку, поддавшись эмоциям и заставив тебя пройти через это. Я едва ли мог здраво рассуждать после такой "теплой" встречи. Понять и простить меня не прошу - наоборот, в данном случае прощения у тебя просить должен я, - но все-таки не суди обо мне и моих намерениях по одному поступку.

- Ты сказал, что мог всю жизнь продержать меня в подвале.

- Солгал, - спокойно ответил Дик. И он, и я постепенно брали эмоции под контроль. Подушка была отложена в сторону, чтобы исключить возможность повторного ее использования в качестве снаряда, если муж снова выведет меня из себя. Дик же отошел в другой конец комнаты, присев на столешницу и скрестив руки на груди. - Мы можем хоть раз поговорить спокойно? - поинтересовался он.

А меня вдруг всерьез заинтересовал ответ на этот вопрос. В то время, когда мы были женаты, мы с Диком не ссорились - были мелкие споры, которые нам удавалось решить без крика и истерик, сейчас же... Наверное, только один разговор между нами и закончился относительно мирно - когда я переезжала из подвала в эту спальню. Можем ли мы с Ричардом общаться друг с другом и не сводить все при этом к выяснению отношений на повышенных тонах?

- Ты предлагал делать шаги навстречу. Пусть будут шаги. Я не буду просить тебя встречаться с чтецами. Это будет мой шаг к тебе. Но ты перестанешь вести себя так, словно этих четырех лет не было. Мы чужие люди друг другу, Дик, я тебе не доверяю и вряд ли когда-нибудь смогу поверить окончательно, но то, что ты готов был пройти через это, заставляет меня по-другому взглянуть на сложившуюся ситуацию. Я не перестану вдруг верить в то, что к смерти моей семьи ты не имеешь никакого отношения, но я готова попытаться вместе с тобой разобраться с другими вариантами.

- То есть, пока я не предоставлю тебе виновника, я остаюсь главным подозреваемым? - уточнил Ричард. Я пожала плечами, не подтверждая и не отрицая - он же все равно знает, каким будет мой ответ. - Что ж, это лучше, чем ничего. Что ты предлагаешь делать дальше?

Как ни странно, но, накричавшись и выпустив эмоции из-под колпака, я решила последовать совету Дика и попробовать восстановить цепочку событий, которая привела меня в эту спальню.

- Передай мне сок, пожалуйста, - попросила я его. Кажется, говорить мне придется долго. Переползя по кровати на другую сторону, приняла у мужа кувшин и поставила его на столик, сама устроившись с максимальным комфортом среди подушек в изголовье. - Думаю, тебе тоже стоит сесть как-нибудь поудобнее, если желаешь услышать полную версию событий.

Дик согласно кивнул, но позы не поменял. Как хочет.

Часть четвертая. Рассказчица.

- Тогда, после смерти родителей, при живом муже я, что удивительно, осталась совершенно одна. Не перебивай, - подняла я руку, заметив, что Дик хочет возразить. - Это моя версия событий, то, как видела и запомнила это я. Все, что ты захочешь сказать, скажешь после.

Я видела по его глазам, что он хотел поспорить с этим, но Ричард сдержал себя. Сцепив зубы и чуть отвернувшись, он кивнул, соглашаясь. Я продолжила:

- Ты постоянно пропадал на работе, уделяя мне самый минимум внимания. Короткие поцелуи за завтраком, больше похожие на уколы, равнодушные взгляды на вещи моей семьи, из-за которых я вновь и вновь начинала плакать, деловые распоряжения для прислуги - и ты словно исчезал на весь день, пропадая сначала на работе, а потом закрываясь в кабинете с документами. Тебя словно совершенно не заботило, что со мной происходит, как я справляюсь со своим горем. Ты был рядом, Дик - но при этом тебя не было. - Муж дернулся, сдерживаясь и пытаясь не нарушить своего слова, хотя то, о чем я говорила, было ему явно неприятно. - Про подслушанный разговор я рассказала тебе внизу. Он наложился на твое равнодушное отношение, к ним потом добавился наш последний разговор, - и я поверила окончательно. Знаешь, если это действительно был удар, направленный в твою сторону, они рассчитали все идеально: в том состоянии, в котором я пребывала после того, что мне пришлось увидеть дома, я готова была поверить во что угодно. Чуть позже я поняла, что свою роль в моей... повышенной нервозности и восприимчивости сыграл еще один фактор, но тогда мне хотелось лишь оказаться как можно дальше от мужа, который оказался чудовищем.

- Какой фактор? - напряженно спросил Ричард, не сумев сдержать себя в руках. Впрочем, я ждала этого вопроса - он был мне нужен. Ждала - и все же молчала. - Какой фактор, Лиза?

- Ты ведь уже догадался, - я с горечью усмехнулась. - Я была беременна.

Муж опустил руки, с силой вцепившись в столешницу. Он побледнел, в глазах читалось неверие, отрицание, обреченное понимание.

- Ты была беременна, - тихо повторил он, склонив голову и пытаясь принять этот факт. Темные пряди упали вперед, закрывая от меня его лицо, и я не могла видеть эмоций, которые он испытывал. Но была уверена, что он борется и с ними, и с самим собой. - Почему ты не сказала?

- Тогда я сама еще не знала. Не была уверена. А потом... Когда ты сказал, что ребенок только помешает, я испугалась. У тебя были такие холодные глаза, когда я спросила об этом...

- Мы не говорили о детях, Лиза, - возразил Ричард.

- Говорили, Дик. Тот наш разговор стал последней каплей, заставившей меня принять довольно болезненную правду: мой муж - монстр. Я не смогла оправдать тебя даже перед собой, я боялась, что ребенок тебе не просто не нужен - что ты можешь... Знаешь, те двое обронили фразу о том, что ты не хочешь делить меня ни с кем. Мне показалось, что и ребенка ты воспримешь как соперника. И я сбежала.

"Дик был дома. За последнюю неделю это был второй вечер, который муж провел не на работе, и я, пересиливая волнение и стараясь выкинуть из головы услышанное вчера в парке, скользнула в приоткрытую дверь его кабинета

- Дик? Мы можем поговорить?

Он поднял голову, откладывая в сторону бумаги, которыми, по всей видимости, занимался до моего прихода, и кивнул:

- Если ты этого хочешь. Садись.

Дик предложил мне кресло, но я слишком нервничала, а потому отрицательно покачала головой и подошла к шкафу, что стоял у стены напротив окон. В стеклянной дверце, неровное и неясное, появилось мое отражение. Несколько секунд я пыталась рассматривать собственное лицо, которое казалось, скорее, расплывшимся нечетким пятном, но ожидаемое спокойствие все не приходило.

Дик молча наблюдал за мной, не поторапливая и давая возможность собраться с мыслями. Я чувствовала его взгляд, но не хотела оборачиваться - я не знала, что сказать. Ждала возможности поговорить, пришла, даже заготовила какие-то фразы - а сейчас не могу найти ни единого слова. Как он отреагирует на то, что у нас будет ребенок? Стоит ли пересказывать разговор, услышанный в парке? А вдруг... Я помотала головой, прогоняя ужасные мысли. Никакого "вдруг" Дик совершить не мог. И ребенку он обрадуется. Ничего, что в последние дни муж занят на работе, отнесшись ко всему случившемуся гораздо холоднее, чем я ожидала. Моя новость наверняка изменит все это.

- Мм... Дик? - я повернулась к Ричарду.

- Да, Лиза?

От сухого, какого-то пустого голоса мне стало еще больше не по себе. Да что же со мной творится? Совершенно не могу справиться со своими нервами!

- Наверное, мои слова прозвучат странно, особенно в свете... случившегося, - я судорожно вздохнула, сжимая руки в кулаки и впиваясь ногтями в ладони, пытаясь не дать истерике снова вырваться наружу. Не думать, не думать о том, что я видела дома! Не вспоминать весь этот ужас! Собраться ради ребенка! Скорбеть о своей семье я буду потом, для этого впереди вся жизнь, сейчас же я должна быть собранной и спокойной. - Но отнесись к моим словам, пожалуйста, серьезно. Дик... ты хотел бы ребенка?

Вопрос вырвался сам собой, я хотела сказать совсем другое. Что именно, даже не осознавала четко, но, наверное, все же поставить его перед фактом, а не спрашивать подобное, когда все равно уже ничего изменить нельзя. Возможно, мне важно услышать, что Ричард, как и я, ждет появления этого чуда на свет, так же рад ему и...

- Не в ближайшем будущем.

Смысл сказанного я осознала не сразу. Воображение все еще пыталось дорисовать картинку, на которой Дик держит в руках маленький сверток, и в его глазах - любовь и нежность.

Не в ближайшем будущем? А... что же для него ближайшее? Почему-то казалось, что семь месяцев муж явно не относит к долгим срокам.

- Что ты хочешь этим сказать?

Дик поставил локти на стол и устроил подбородок на переплетенных пальцах, внимательно разглядывая меня. Вот уж кто был спокоен! Ровный голос, безразличная маска на лице, ничего не выражающие глаза. Не спокоен, а безразличен даже. Неужели мысли о собственной семье не вызывают в нем никакого отклика? Темные глаза на несколько секунд закрылись.

- Лиз, мы женаты уже три года. Почему раньше ты не задавалась подобным вопросом?

Я растерянно моргнула. Не то что бы не задавалась... Я просто была слишком счастлива, чтобы думать о таких вещах. Никто, кроме Дика, мне нужен не был, к тому же казалось, что впереди еще вся жизнь, и дети - вечные непоседы и источник всевозможных неприятностей - появятся потом, когда я повзрослею и буду к этому готова. Мне в голову не приходило, что, когда у родителей появилась я, они были довольно молоды. Казалось, что ребенок приходит с возрастом - и с относительной мудростью. По крайней мере, именно такие мысли возникали, когда я наблюдала за мамой и папой в то время, когда они занимались младшенькими. В них обоих было уже что-то такое... основательное и надежное, что неизменно ассоциировалось у меня со словом "дети". Во мне этого не было. Потому и не задумывалась.

- Раньше... - я замялась, пытаясь подобрать слова. Кажется, я выбрала неправильное время для этого разговора. А впрочем... будет ли для подобных слов когда-нибудь "правильное время"? - Повода не было.

Дик тяжело вздохнул, вставая. Он не подошел ближе, не обнял, просто прислонился к столу, внимательно вглядываясь в мое лицо. Да что он хочет там найти?

- Лиза, - мягко начал он, и я внутренне сжалась. Мне не нравилось то, как он это произнес... Словно капризного ребенка успокаивал. - Я понимаю, что произошедшее в Литен-Боссет десять дней назад... потрясло тебя, причинило боль, заставив резко повзрослеть и на многое взглянуть по-другому, но это не повод для поспешного прибавления в семействе. Это было бы глупым и необдуманным поступком.

- Но, Дик... - попыталась возразить я, но такой возможности он мне не дал:

- Возвращаясь к твоему вопросу. Если ты хочешь более развернутого ответа, поясню. Меня устраивает та жизнь, что есть у нас сейчас, ребенок станет лишь обузой. Причем сразу по нескольким причинам. - Я замотала головой, не желая выслушивать эти причины и понимая лишь, что ребенок, который через семь месяцев появится на свет, превратится для моего мужа в обузу. Однако ровный, безэмоциональный голос продолжал: - Во-первых, Четер-Глэйс все же пограничный город, и при нынешней... напряженной ситуации с Карнеллом мне кажется весьма неразумным обременять себя ребенком. Это будет отвлекать от работы, создавать напряжение дома. Как один из возможных вариантов, ребенка могут похитить и шантажировать меня его жизнью, а шантаж главного мага пограничной крепости... Согласись, это многое дало бы врагам. Но это все-таки маловероятно. Кроме этого, предполагаемое чадо лишает меня твоего общества на несколько месяцев, что, учитывая некоторые потребности мужского организма, может отрицательно сказаться на нашей семье. Помимо всего прочего, сейчас ты несколько нестабильна, из-за случившегося с твоей семьей, а беременность, насколько я знаю, - это непрекращающиеся нервы и истерики. Не уверен, что твоя психика способна будет выдержать подобное. Тебе достаточно этих причин, или назвать еще несколько?

Я чувствовала себя оглушенной. По мере того, как Дик говорил, во мне просыпалось что-то, очень похожее на ужас. С трудом удавалось воспринимать смысл произносимых слов. Мой муж только что сказал, что ему не нужен его ребенок, что из-за этого он будет мне изменять и в глаза назвал сумасшедшей. Не верю. Такого ведь просто не может быть?

- Нестабильна? - хрипло переспросила я, чувствуя, как что-то ломается внутри.

- Ты же не станешь отрицать, что ведешь себя относительно нормально только последние два дня? До этого ты неделю мучила миссис Линд непрекращающимися истериками. И неясно, как поведешь себя дальше. Мы ведь не знаем, как на тебе сказалось то, что ты увидела.

Ужас и растерянность уступали место злости, растворяясь в ней. То, что я увидела? Я увидела то, что выпадает увидеть далеко не каждому, и уж точно не каждый способен это выдержать! Я увидела свою семью, погибшую по непонятной прихоти какого-то безумца под руками двух сумасшедших. Я увидела то, что осталось от их тел после нечеловеческих пыток. Я увидела, что Пресветлые могут быть безосновательно жестоки к своим созданиям. Я увидела все это, Дик, и неделя слез - это самая безобидная реакция на такой ужас, а ночные кошмары - слишком маленькая цена за то, что я не умерла в то утро вместе с ними.

- Ты мог бы быть рядом, поддерживая меня, - звенящим голосом, сдерживая злые слезы, произнесла я. - Ты мог бы помочь мне справиться со всем этим, а не обвинять в нестабильности.