Мышеловка для босса

Электрическая глава

Маша сама занесла кофе Александру вместе с почтой, которая успела скопиться на рабочем столе.

Баев устало потер шею рукой, что выдавало в нем крайнюю степень сосредоточенности и легко кивком поблагодарил ее.

Девушка поставила небольшой поднос на стол возле компьютера и в этот момент Александр Владимирович протянул руку вперед. Их пальцы встретились. Маша, будто ужаленная, отпрянула назад, прижала ладонь к груди. А Баев замер. Он даже сам не понял, отчего, но вдруг показалось, что его слегка коротнуло током. Это ощущение он знал хорошо- в пору юношества чем только не занимался, в чем только не копался и какие только девайсы не разбирал. А тут… от простого прикосновения…

Он внимательно глянул на замешкавшуюся девушку. Все такое привычное и знакомое: волосы в старушечьем пучке на голове; безразмерная кофта легкой вязки, шерстяная юбка ниже колен. Но глаза. в глазах за броней толстых линз какая-то уверенность, сталь, какой, казалось не было все это время, что она сидела в приемной. Или он только сейчас присмотрелся к ней, только сейчас начал осознавать, что за люди его окружают?

Александр Владимирович загадок не любил, поэтому всегда решал их сразу.

Он встал возле Маши и, поймав ее настороженный взгляд, легко дотронулся до ее запястья. Провел указательным пальцем по изящной линии руки и сказал смущенной девушке:

— Спасибо вам, Мария.

Секретарь залилась краской и отпрянула. Баев тут же раскрыл ладонь в примирительном жесте, означающем, что не причинит вреда.

— За Пастушевского спасибо. Это же вы спасли его от неминуемой кары, — он усмехнулся краешком губ. — Вы сделали нужную справку, и даже нашли данные, которые он благополучно забыл.

Маша смотрела на него во все глаза.

— Я ценю это, правда. Вы молодец.

Он снова занес руку, но и сам не понял, зачем. Опустил, и заметил, что Маша расслабилась от его жеста. Ему стало смешно и почему-то немного грустно — не хотелось пугать, в очередной раз смущать девушку, которая, оказывается, настолько преданна фирме.

— Это моя работа, — сказала она, глядя прямо ему в глаза.

Баев смотрел, как Маша твердой поступью подходит к двери, легко нажимает ручку, выходит, задев чуть взметнувшейся от движения юбкой косяк двери. Какая — то смутная мысль снова встрепенулась в нем, забилась маленькой рыбкой в сетях, трепыхаясь.

Дежавю продолжалось недолго — только Маша вышла за порог, прикрыв за собою дверь, морок пропал. Александр Владимирович даже встряхнул головой, усаживаясь удобнее в кресло.

— Странно, может быть, магнитные бури какие-то начались? — спросил он самого себя и достал сотовый телефон.

До дрожи в пальцах захотелось увидеть Анну, услышать ее насмешливый голос.

Ее присутствие придавало сравнительно размеренному течению жизни какую-то перчинку, приправленную таинственной горечью. Казалось, будто бы она знала о нем что — то такое, что он старательно прятал все время, смотрела на него прямо в самую сердцевину и ухмылялась тому, что человек-то перед ней с небольшой гнильцой.

Доказать, что он самый что ни на есть достойный представитель сильного пола никак не удавалось — девушка как бабочка ускользала от сачка, отлетая дальше, дразня, оказываясь в поле видимости.

И сейчас, в очередной раз слушая короткие гудки, он вздыхал.

Казалось, что даже на кончиках пальцев искрится дрожь — так хотелось прямо сейчас прикоснуться к красавице, которая крутила хвостом, постоянно ускользая от него.

Александр Владимирович написал сообщение с предложением о встрече и погрузился в работу.

Маша сидела на своем рабочем месте и прижимала руки к груди. Сердце будто бы отплясывало канкан и стремилось вырваться из душного плена вязаной растянутой кофты.

Прикосновение Александра Владимировича обожгло, растопило, расплавило доверчивое девичье сердце и Мари чувствовала, что щеки ее стали неимоверно горячими.

Такое простое действие вызвало неимоверную лавину эмоций, и ей захотелось спрятаться ото всех, чтобы никто не увидел, не догадался, не понял того, о чем сама Маша предпочитала не думать.

Ей нужно было сохранить это приятное ощущение, сделать его только своим — без тени присутствия Анны.

Она подумала минуту-другую, а потом поступила так, как поступила бы на ее месте любая уважающая себя девушка.

Маша решительно сказала себе: «Я не буду с ним разговаривать», а потом протянула руку, достала новенький телефон из кучи бумаг и включила его. Тут же посыпалось огромное количество конвертиков — уведомлений о непринятых звонках, непрочитанных сообщениях. И все — от одного адресата.

Маша улыбнулась ярко, тепло, по щекам ее пополз румянец и затопил шею. В животе что-то скрутилось узлом — странное, воздушное чувство, как на экзамене, когда видишь, что получил билет, ответ на который выучил за дверями кабинета.

Девушка написала всего одно предложение, и тут же выключила сотовый телефон, когда убедилась, что сообщение до адресата дошло. Она разулыбалась, зарделась, но, вдруг подумав о чем-то, сложила губы бантиком, и включилась в работу.

Сегодня ей предстоял очень волнительный вечер — нужно было проверить все границы чувственности, которые у нее только были. А в этом девушка сомневалась.

Весь день до самого вечера ни Маша, ни Вика положительно не узнавали собственного начальника. Он будто парил в облаках, улыбался, поддерживающе шутил и не сделал ни одного замечания. Даже когда заметил снова, что Маша грызет кончик карандаша, задумавшись, не скривился, как делал обыкновенно, а просто улыбнулся от уха до уха и пропал в своем кабинете.

Девушки удивленно переглянулись, но ни одна, ни другая не стали комментировать происходящее. Потому что все знают главное правило: босс может менять настроение на дню хоть пять раз, а секретарь — ни одного. Даже Вика, придя в себя после осознания факта своей трагической потери в лице домашнего хомяка взбодрилась и с интересом наблюдала за Баевым.

Однако тот в этом отношении был в своем репертуаре: ни на минуту не дал усомниться в том, что совершенно равнодушен к прелестям второго секретаря.

Как только рабочий день завершился, Вика первая выскользнула из приемной, даже не попрощавшись по-человечески. Маша поняла, что у девушки явно назначена какая-то встреча, так громко цокали ее каблуки по дороге к лифту.

Исаева тихонько отстранилась от стола, заглянув в щелочку двери начальника. Он был глубоко погружен в процесс: пальцы порхали над клавишами клавиатуры, лоб покрыли бороздки морщин, брови сомкнулись на переносице. Ни дать, ни взять, — генерал при продумывании штурма крепости.

Поняв, что в таком состоянии шефу абсолютно все равно, кто и что перед ним, девушка осторожно достала новые красные туфли на каблуке, решив оставить свои стоптанные балетки «прощай молодость» в кабинете.

«Никто и не заметит, если я пройду один разочек в туфлях, — думала она, тихо переобуваясь, стоя у дверей шкафа. — Но зато какая для меня будет польза: не нужно будет нести туфли в сумке!».

Закончив, она достала свой вещь-мешок, в котором лежали вещи красавицы- Анны и практически на цыпочках добралась до двери. Нажала на ручку, и та тихонько открылась.

— Маша! — девушка дернулась, как вор, застуканный на месте преступления человеком в погонах. — Подождите!

Мари мысленно взвыла. Да что же это такое! Как он вообще услышал, что они собрались уходить? Можно было бы спокойно ускользнуть из кабинета, пока начальник увлеченно работал, разрабатывая новые схемы поглощения очередных рынков. Но нет!

Александр Владимирович в два своих огромных шага преодолел немаленькое, между прочим, расстояние между ними и встал перед девушкой.

— Маша, у меня к вам будет небольшая просьба, — он заглянула к ней в лицо и девушка удивилась: он явно подбирал слова, чтобы высказать просьбу. Он собирался ее о чем-то попросить!

— Слушаю вас, Александр Владимирович! — она решительно глянула ему в глаза.

Но он вдруг, будто засмущавшись, опустил их вниз, в пол, как скромная невеста перед порогом избы в первую брачную ночь.

Маша тоскливо подумала, что сейчас он озвучит очередное задание, которое отнимет все время ее свободного вечера, она пропустит недавно назначенную удивительную встречу, и снова будет жалеть о своей бесхребетности.

Но вдруг похолодела: Баев молчал. Слишком долго для человека, который являлся ее начальником. Она перевела взгляд с настенных часов на макушку босса и замерла. Он с интересом разглядывал ее туфли!

Секунда промедления могла стоить ей всего! Работы, уважения босса, внимания Александра! Сейчас, вот сейчас он точно догадается!

Черт бы побрал эти красные туфли на каблуке! И с чего ей вздумалось именно сегодня уйти в них с работы! Подумаешь, четыреста лишних грамм в сумке! Они бы точно не испортили ее осанку!

Что делать?

Она переступила с ноги на ногу, и услышала, как цокнули злосчастные каблуки.

— Александр… Владимирович… я могу все объяснить, — начала мямлить Маша, приготовившись к тому, что сейчас на нее выльется целый ушат разглагольствований на тему обмана, непорядочности, подкрепленный одним — единственным словом: «уволена!».

Но Баев вдруг поднял на нее какой-то осоловелый, мечтательный, задумчивый взгляд и улыбнулся мило, просто.

— Да, Маша, я хотел вас попросить об одной услуге, — продолжил он как ни в чем не бывало.

— Не могли бы вы сходить в зоомагазин и купить Виктории хомяка. Пусть это будет небольшой компенсацией ей за невинно убиенную душу ее питомца!

Маша удивилась так сильно, как будто ей прямо здесь и сейчас предложили стать мэром города на день.

— То есть как это — хомяка? — переспросила она сухими от волнения губами.

— Ну вот так, хомяка. Она сегодня так плакала, что, я думаю, могла бы затопить все наше здание. Повезло, что умер только хомяк, а не кто-нибудь покрупнее.

Маша прыснула. Баев тоже, но сдержанно. А потом вдруг глянул на нее как-то остро, с прищуром.

Замер, будто желая что-то сказать, но покачал головой и будто передумал. Снова опустил голову, поднял руку и приложил большой и указательный пальцы к подбородку, задумавшись. Маша молчала. Баев вдруг встрепенулся, поняв, что своей неуместной задержкой, разглядывая ее туфли, показывает себя в невыгодном свете, и медленно сказал, не поднимая головы:

— Ну что ж, до свидания, Мария!

Девушка вздохнула, так, что от ее теплого дыхания качнулись непослушные темные волоски на макушке начальника.

— Будет сделано, Александр Владимирович! До свидания, Александр Владимирович!

Проходя к двери, она словно чувствовала его настороженный, заинтересованный взгляд на себе. Поежившись, стараясь сильно не стучать каблуками, вышла за дверь, и только оказавшись по ту сторону кабинета, наконец выдохнула.

«За эту минуту во мне, наверное, умерли все нервные клетки!» — подумалось девушке.

Она дошла до лифта, и, ожидая, пока он, мерно жужжа остановится на одиннадцатом этаже, сама чуть склонилась, глянув на лакированные носы ярких туфель. Отсвет электрического света мазнул по ним, растворив блики в красной глубине, и они будто вспыхнули опасным пламенем.

Маша невольно улыбнулась. Красивая вещь эти туфли! Такие необычные, дарующие уверенность и стать хозяйке, они будто поднимали ее надо всем — над мелкими проблемами, нечестными людьми, неуверенностью в себе.

Сейчас, возвышаясь на несколько сантиметров над землей, она чувствовала, как что — то внутри нее расправляет крылья, заставляя держать подбородок выше, глаза — смотреть увереннее. Она довольно, как сытая кошка, прищурилась. Знай наших!

Мари в одиночестве доехала в огромном офисном лифте до первого этажа. Холл оказался ожидаемо пуст. Возле прозрачных стеклянных дверей сидел охранник, который никогда не здоровался с Машей. Он смотрел в монитор на столе и периодически поднимал уставшие глаза. Пол «под мрамор» мокро поблескивал в некоторых местах, сотрудница клининговой службы в синей униформе шваброй растирала мокрые кляксы по всей его поверхности.

Девушка переступила границу лифта и вплыла в холл. Пустой, гулкий, как всегда после окончания рабочего дня, он принимал в свои объятия всех, кто запоздал, задержался на работе. Отмеряя шаги до выхода из здания, Маша пригляделась к погоде за окном: или на улице правда так быстро стемнело, или правда собирался дождь. Сколько же времени она провела рядом с Александром, когда он рассматривал ее злополучные туфли? Теперь уже казалось, что несколько часов.

Железные набойки весело зазвенели: стук, стук, стук. Маша улыбнулась и прибавила шагу: стук-стук-стук.

— Мария Михайловна! — каблуки жалобно отозвались: стоп, стоп, стоп, тщщщ.

Девушка, уже не стесняясь, расслабленно повернулась на властный окрик. «Ну что еще?» — говорила ее поза. Полусогнутая правая нога впереди, расслабленные колени, сгорбленная спина.

— Задержитесь на минуточку! — ее догоняла руководитель аппарата.

Маша смотрела, как женщина быстро семенит к ней навстречу, тоскливо оценивая расстояние до выхода. Если прямо сейчас сорваться с места, то еще можно ускользнуть спринтерским забегом. Она даже услышала, как ее каблуки гулко цокают по полу.

— Хорошо, что я вас застала! — женщина встала напротив, уверенная, как всегда, словно с картинки модного журнала: свежий макияж, тщательно уложенные волосы, в глазах — сталь и лезвия ножей.

— Я хотела напомнить через вас Александру Владимировичу, что вашему отделу все-таки нужно будет подготовиться к празднованию пятнадцатилетия «Опережающего развития». Просто так ему не отделаться от этой почётной миссии.

— Хорошо, — кивнула Маша и сделала шаг назад, давая понять, что разговор, хоть и не до конца понятный, все-таки закончен.

Но женщина не просто так занимала свой пост руководителя аппарата. Глядя, как та сканирующим взглядом скользит по телу девушки, Маша тоскливо подумала, что та явно проходила обучение где-нибудь на базе сотрудников федеральной службы безопасности, вернее, судя по возрасту, комитете государственной безопасности, никак не ниже.

Конечно же, она сразу обратила внимание на красное торжество новых туфель. Глаза ее алчно загорелись, как у той сплетницы, что услышала интересную новость. Она прищурилась, но Маша перебила ее порыв высказаться или задать провокационный вопрос:

— Я все передам Александру Владимировичу, до свидания.

И, практически на носочках, стараясь лишний раз не опускать ногу на пол, чтобы не издать гулкого звука, поспешила к выходу, где, как оказалось, все же собирался дождь.

Но после той удушающей волны страха, которую она испытала в кабинете у Баева или сейчас при разговоре с руководителем аппарата, боясь, что ее раскусят, назовут предательницей или самозванкой, разряженный воздух, пахнущий озоном, как всегда перед дождем, показался ей невероятно вкусным.

Серые тучи, нависшие ватой над крыльцом, грозились пролиться потоками воды, но Маше не было страшно. Она улыбалась свободно, радостно и спешила вперед в своих новых красных туфлях, которые, может быть, не очень гармонировали с зеленой юбкой и растянутым свитером, но зато очень хорошо передавали настроение ее души.