На пересдачу, Кэсси Рок! Четвертая попытка

Глава 7. Так вот оно что!

С Гроувом мы слегка поругались, так что ночевала я у себя дома. Не хотелось идти к нему под девизом «вдруг это последняя ночь в нашей жизни». Обойдется! Вроде бы вервольф, а упрямый как баран.

Но выспаться мне не удалось. Я все ворочалась, не находя себе места, пытаясь понять, что же упускаю. А на рассвете растолкала Жозефину и повела гулять.

— Можно было и попозже, — сонно ворчала она, лениво шагая рядом. — Мне не срочно.

— Давай шевели лапами, — подбодрила я ее. — А то растолстеешь и превратишься в пузодуделя.

— У меня ничего лишнего нет, — заявила собака, широко зевнув. — Я в идеальной форме. А понюхай, как от меня пахнет! Конфетками!

— Потому что я, щедрая и добрая хозяйка, плеснула тебе в ванну свою пену.

— Я фамильяр, твое продолжение практически. Так что все твое — наше, — ответила Жозефина без капли сомнений. — Ладно, я за кустик.

А я осталась на дорожке, ежась от утренней прохлады. Озеро затянуло розовой дымкой тумана, тишина стояла такая, что собственные мысли казались пугающе громкими. Что если Гроув снова умрет? Что если мы так и не найдем способ избавить его от проклятья? Что если он использует свою темную волчью половину лишь как причину, чтобы не быть со мной? По сути, я не оставила ему выбора: прибежала, накинулась, начала раздеваться. Приперла его к стенке, можно сказать. Но Гроув был только рад, даже очень.

Жозефина дернула за поводок и спросила:

— Чего стоим? Кого ждем?

— Задумалась, — спохватилась я.

— О чем?

— Да так…

Может, Мелани и права, и мне не стоило торопиться с потерей девственности. Гроув когда-то обещал мне настоящее свидание, но его у нас так и не случилось. Мы одним махом перепрыгнули весь конфетно-букетный период, приземлившись прямо в постель.

— Я тоже тут думала, — начала Жозефина. — О твоем Гроуве и возможностях, которые он нам открывает.

— Нам?

— Если он тебя обратит…

— Жозефина, я не хочу быть собакой! — воскликнула я.

— И очень зря! — укоризненно сказала она. — Мы могли бы вместе охотиться на уток, бегать за белками. Можно разработать стратегию — одна гонит белку, другая сидит в засаде. А запахи! Если ты станешь собакой, то сможешь находить своего Гроува по следу и точно знать, где он шатается. Удобно, скажи?

Я села на поваленное бревно, оперлась подбородком на ладонь.

— …а еще шерстка! — продолжала вещать Жозефина. — Не пойми меня неправильно, ты очень симпатичная, но кожа без волос — это так неудобно. А собачкой ты сможешь бегать голышом и не мерзнуть! А хвост! Кэсси, тебе обязательно нужен хвост!

— Вон там белка! — вскрикнула я, указывая пальцем вдаль.

— Где? — ахнула Жозефина и бросилась прочь.

А я опустила голову и помассировала ноющие виски. Третий день. Последний. А я распутала только заговор Кайла и Шерил против меня самой.

Жозефина предостерегающе гавкнула, и я подняла голову.

Рыжий милаха Фрэнк, которого я считала скромным и добрым пареньком, приветливо улыбался и шел прямо ко мне. Вот он был настоящим оборотнем, не чета Гроуву.

— Привет, — сказал он, и я похлопала по бревну рядом с собой, лихорадочно соображая, что у меня есть против Фрэнка.

Да целое досье! Раскопанные могилы, замороженные артефакты, мухлеж на скачках, кулон… Это Фрэнк навел меня на кулон в прошлую попытку. Да еще ляпнул, что будет все отрицать. Он тоже с ним связан!

— Кайла вчера увезли домой, — сказал он. — Что у вас с ним случилось?

— Мы расстались, — коротко ответила я.

— О, — Фрэнк помолчал. — Мне жаль.

— Правда?

— Вообще-то не очень, — ответил он, взглянув на меня. — Кайл не такой, каким кажется.

— А ты — такой?

Жозефина, почувствовав напряжение, прибежала, вопросительно на меня посмотрела, но я подняла с земли палочку и бросила подальше. Собачьи рефлексы сработали, и Жозефина кинулась прочь.

— Смотря каким ты меня видишь, — сказал Фрэнк. — Я ведь не знаю, какой я в твоих глазах.

— Ты мне нравился, — ответила я. — Раньше.

— А теперь?

— А теперь я знаю, что это ты сделал тот кулон для Кайла, — вздохнула я.

Его скулы вспыхнули румянцем, как будто я надавала ему пощечин.

— Это не так! — быстро возразил Фрэнк. — То есть, какой кулон?

Я снисходительно улыбнулась.

— На предметах, сделанных своими руками, остается оттиск личности, — поучительно произнесла я. — В бюро выяснили, кто сделал жабу.

Конечно, я блефовала. Может, с артефактами дело обстоит сложнее, чем с вязаными носками доктора Шменге.

— Ты отдала кулон им? — взгляд из-под рыжей челки полоснул меня сталью.

— Зачем, Фрэнк? — спросила я. — Пусть мы с тобой не были друзьями, но приятелями — точно. Я даже думала, что нравлюсь тебе.

— Я бы тебя спас, — быстро ответил он. — Кэсси, я не желал ничего плохого. Там делов-то — расплавить кулон. Заклятие — тьфу.

То есть план был такой: я страдаю и чахну, но тут появляется Фрэнк, утешает меня, лечит и подбирает как бездомную собачонку, не в обиду Жозефине будет сказано.

— Это все Кайл! Он обманщик, — продолжал Фрэнк. — Он помолвлен с Шерил, ты знала? Он лгун, шантажист…

— Так в этом все дело? — поняла я. — Он узнал о твоих могильных делишках с ректором? Или с Хромулей? На чем он тебя подловил?

— Ты и про это в курсе? — Фрэнк растерял всю свою собранность, и я даже загордилась — вот как надо вести допрос.

— Думаю, в бюро закроют глаза на жабу, если ты станешь с ними сотрудничать. Твои замороженные артефакты — очень интересное направление.

— Да кто ты такая? — вскрикнул Фрэнк, вскакивая с бревна.

— Я та, кому ты расскажешь все! — ответила я, тоже поднимаясь. Мне бы рост Гроува, я бы этого рыжего морально задавила, а так пришлось незаметно шагнуть на бревно, чтобы казаться повыше. — Зачем тебе понадобилось воскрешать Дугласа Мактрау?! Отвечай!

Фрэнк застыл, напряженно размышляя, а потом лишь спросил:

— А?

Я разочарованно вздохнула. Нет, блеф не помог. Или же как раз в этом Фрэнк не замешан.

— Имей в виду, я с его могилы глаз не спущу, — пригрозила я. — Понятно?

Жозефина подбежала и воинственно гавкнула на Фрэнка, а он, не выдержав, развернулся и бросился прочь со всех ног.

— Догнать? Куснуть? — деловито спросила Жозефина.

— Не надо, — отказалась я. — Мы идем на могилу Мактрау.

— Опять? — вздохнула она, но тут же завиляла хвостом. — Надеюсь, там будет Сьюзан. Я уже начала ее понимать.

А вот я так ничего и не поняла. Если не Фрэнк воскрешал Мактрау, то кто?

Сьюзан сказала «клац-клац» и уползла под куст, прячась от солнца, что выкатилось над горизонтом.

— Она сказала «привет», — уверенно перевела Жозефина и, сунув морду в кусты, ответила: — И тебе привет, Сьюзан! Как дела? Никто не приходил этой ночью? О, спасибо. Ты тоже отлично выглядишь. Хорошие зубы — это очень важно. А ты прямо вся — они…

Из куста дробно застучало, а я устроилась на пеньке неподалеку. Место силы выглядело как поле брани: все изрыто и перепахано, посередине яма, как воронка от боевого удара. Дерево, облысевшее после плетения Кулькаса, сиротливо тянуло ветки к небу, будто вопрошая — за что. Пахло сырыми листьями и отгоревшим костром, и никто сюда не спешил.

— Сьюзан ушла отдыхать, — сообщила Жозефина, подбежав ко мне. — Может, и мы пойдем?

— Я с этого места весь день не сойду, — буркнула я.

— Останемся даже без завтрака? — ужаснулась Жозефина.

— Иди домой и поешь, — предложила я.

Жозефина помялась с лапы на лапу и покачала головой так энергично, что кудлатые уши взметнулись.

— Я останусь с тобой, — заявила она, взбираясь мне на колени. — Тебе грустно.

— И поэтому ты решила меня окончательно придавить? — прокряхтела я.

— Я не могу взять тебя на ручки, — пояснила она. — Потому что у меня лапки. Но я могу тебя обнять.

Она закинула передние лапы мне на плечи, прижалась мокрым носом к моему уху и шумно засопела.

— А ты и правда вкусно пахнешь, — принюхалась я, погладив курчавую шерстку. — И такая мягонькая. Давай слезай, мне уже лучше.

А когда она спрыгнула, так и вовсе полегчало — все же мой лабодудель куда крупнее болонки. Облака мчались по небу барашками, и мысли неслись вслед за ними. За всей этой кутерьмой я совсем забыла об изначальной цели — сертификате магической зрелости. Надо будет переговорить потом с ректором. У меня на руках куча козырей, так что я сумею его убедить. А потом и получить наследство, пока мама не спустила его на новую любовь. В чем-то Мелани определенно права: любовь делает женщин уязвимыми. Вот я могла бы сейчас нежиться в теплой постели, а вместо этого торчу на пне, как поганка, и жду непонятно чего.

— Знаешь, давай я все же сбегаю домой и принесу тебе чего-нибудь вкусненького, — предложила Жозефина, умильно заглядывая мне в глаза.

— Конечно, беги, — кивнула я. — Узнай заодно, как там Кристиан. Может, хоть он в этот раз не умер?

Желание Гроува самоубиться в полнолуние об Мактрау изрядно меня бесило. Нет бы поискать другие возможности, раз деньги, жертвенная кровь и костер не помогли. Что там Мелани говорила? Что Дугласу изменяла жена? Может, он тоже, как Мелани, но наоборот — разочаровался в женщинах. И теперь надо привести к нему на могилу какую-нибудь безгрешную монашку.

Хмыкнув, я потянулась, разминая затекшие мышцы.

Не такой уж плохой план. Монастырь как раз неподалеку. Допустим, я снова крутану колесо, поставлю на Хромулю, а потом за щедрое пожертвование уговорю какую-нибудь монахиню провести со мной ночь. Звучит сомнительно, но ничего такого. Скажу, что хочу помолиться на могиле усопшего, дух которого не обрел покоя — ни капли лжи, между прочим.

А если женщины ни при чем, и Дуглас Мактрау желает заполучить назад сердце, которое ему вырезала Нарцисса? Тогда без смерти Гроува не обойтись. Так что этот вариант я отмела как неподходящий.

Мысли свернули на коварных артефакторов, которые используют для своих творений совершенно ужасные ингредиенты: сердце вервольфа, дух оскорбленной женщины, паучьи ножки, светлый вьющийся волос… Я была на сто процентов уверена, что в кулоне, который отжала у Кайла, был волосок Шерил. Это все объясняло! Вот почему она вела меня к нему в постель, как жертвенную овцу. Вот почему показала отличный салон красоты. Может, я даже не первая девственница, которую они заманили в свои сети. Так-то Шерри очень хорошенькая, но что если ее красота заимствована у других?

И будет невыносимо обидно, если она уйдет от наказания. Хоть бы опять ее в туалете побили, что ли…

Я встала, обошла место силы по кругу, посмотрела в яму с пеплом, как будто там могло быть что-то интересное. А потом, подняв взгляд, так и ахнула. Сюда кто-то шел! Приложив ладонь козырьком к глазам, разочарованно вздохнула. Из-за кустов выбежала Жозефина, а следом за ней шла Рита. Плечи поникли, голова опущена — похоже, таракан-таки сдох.

Но скорбеть по Кристиану не получалось. Тем более в руках Риты я увидела коробочку из местной булочной с приметным знаком в форме кренделька. Там готовили не так вкусно, как в «Двух плюшках», но в животе уже урчало от голода. Крендель — это отлично. Хотя нет, Рита несет еще и ложку. Значит, пирожное.

Они подошли, и я состроила сочувствующее выражение лица.

— Я пыталась его спасти, — всхлипнула Рита. — Но он все равно умер!

Я обняла ее и погладила по спине.

— Я так тебя понимаю, — вздохнула я. — Мне жаль, Рита. Кристиан был хорошим тараканом, рыженьким.

Подруга отстранилась, покивала, и я решила, что на этом обязательную минуту скорби можно закончить. Забрав коробочку, присела на пенек, предвкушая сладкое угощение.

— А попить вы не принесли? — спросила у Жозефины.

— Рита сказала, что покараулит, а ты сможешь сходить домой и поесть нормально, — ответила собака.

— А зачем тогда…

Я открыла коробочку и уставилась на дохлого Кристиана, который лежал там на белом носовом платке. Догадка загрохотала набатом, вторя подскочившему сердцу, я в панике обернулась…

Рита опустилась на колени возле могильной оградки и вонзила в землю столовую ложку. Дрогнули деревца, порыв ветра сорвал желтые листья и закрутил их смерчем над вырытой ямой, а курчавые облака понеслись еще быстрее, словно желая убраться подальше.

— Рита… Ты что… Ты…

Я даже слов не находила.

— Здесь красивое место, — всхлипнула она, копая ямку. — Давай Кристиана сюда. Я и прежних тараканов хоронила неподалеку: Джулиана, Герберта, Клементину…

Жозефина вопросительно посмотрела на меня, на Риту, а потом ее глаза расширились от понимания.

— Это она! — воскликнула Жозефина, и в ее голосе от волнения прорезались лающие нотки. — Это Рита преклонила колени! Она оживила Мактрау!