На полпути к звездам

Глава 6

– Брат? – Она не поняла. – Как они могли?

Кэл не ответил.

– Но я не понимаю, – сказала она. – Клер ведь любит тебя!.. – Ее грустная улыбка, печальный взгляд, ее слезы. – А Роб… – Нет, это наверняка ошибка. Кэл заблуждается. – Он восхищается тобой, уважает тебя больше, чем кого-либо. Он сам мне это говорил. – И не лгал. – Так как же?..

– Ты не очень-то хорошо знаешь эту жизнь, не так ли? – сухо произнес Кэл.

Она думала, что он просто ученый циник, презиравший весь мир, но вдруг поняла, что он лишь мудр, и тут же призналась:

– Ты прав, не знаю. Расскажи мне. Как долго это продолжалось? С Робом и Клер?

– Довольно недолго. Пока шла экспедиция.

– Как же они потом оправдывались?

– Они не знают, что я в курсе.

– И сейчас не знают?

Кэл пожал плечами. Ясно было, что он ничего им не сказал. Ясно было и то, почему Клер не считала возможным просто подойти к нему и сказать, что она ждала… и почему Роб так противился ее приезду и любым разговорам с Кэлом о ней.

Шина задумчиво проговорила:

– Я не думаю, что это снова может произойти. Клер лишь хочет, чтобы ты дал ей еще один шанс. И Роб… – Она глотала горькую пилюлю, но смирилась с этим. Оправданием ему служила его молодость, и, кроме того, тогда они с Шиной еще не познакомились. – Я не верю в это, – закончила она.

– Я спущусь вниз и сообщу им, где ты. – Кэл поднялся из-за стола. – А не то они начнут формировать поисковые отряды.

Она кивнула, понимая, что сейчас это важнее, нежели сидеть здесь и рассуждать о двух самых близких Кэлу Хьюарду людях, которые предали его. И все-таки последний вопрос сорвался с ее уст:

– И тебе все равно?

Жесткий, невозмутимый взгляд.

– Да, – ответил он.

– Прости, – сказала она. – Прости, я была такой дурой. – Невозмутимое спокойствие этого человека было чисто внешним. Ведь сдержанность и железные нервы – неотъемлемое условие избранного им образа жизни. Он обязан был быть готов к любой ситуации в любой момент, иначе не протянул бы здесь и пяти минут, даже на Брайн-Дэри, не говоря уже о других местах, где ему приходилось бывать.

– Сколько сейчас времени? – спросила она. До недавних пор на ее руке красовались симпатичные маленькие часики на гибком золотом браслете – подарок родителей к двадцать первому дню рождения. Теперь они валялись где-то на горе вместе с ее ботинком и лоскутьями одежды.

– Почти шесть часов, – ответил Кэл.

Они встревожатся, только когда стемнеет, но даже тогда Робу и в голову не придет, что Шина пошла наверх. Куда угодно, только не в горы.

Но Роб плохо ее знал, и, как выяснялось, Шина тоже плохо знала Роба. Она вспомнила званый обед и слова Джины Вэрни: «У каждого из нас свои маленькие тайны».

Роб и Шина тогда взялись за руки и улыбнулись друг другу, а с другого конца стола она уловила сострадательный взгляд Кэла.

Тогда она решила, что взгляд этот предназначался Робу, но теперь она поняла, что заблуждалась. У Роба была своя тайна, и неизвестно, одна ли. Их могло быть намного больше, а она не Кэл Хьюард, и холодную отстраненность изобразить не сможет.

– Не привози сейчас Роба, ладно?

– Все это произошло прежде, чем он встретил тебя.

– Знаю. – Она и не упрекала его за прошлое, но не хотела видеть до тех пор, пока не почувствует себя получше и не придет в себя. – Просто я сейчас не готова к встрече с ним.

– Хорошо. – Он надел теплую куртку и тяжелые ботинки, положил в карман компас.

Она посмотрела в туманную мглу за окном:

– Это не опасно? Ты не заблудишься?

– Только не здесь. – Он покачал головой. От хижины до поселка он наверняка мог пройти с завязанными глазами.

– Будь осторожен, – сказала Шина.

Кэл открыл небольшую аптечку, в которой находились разного рода пузырьки и склянки.

– Это от ссадин – зелье старой Кэридвэн, и это именно то, что сейчас тебе необходимо, – сказал он, – надо обработать все тело, так будет лучше.

– А что, могут появиться синяки?

– Они уже появились.

– У тебя зеркало есть?

Он вручил ей зеркальце для бритья, вынув его из ящика, откуда ранее извлек компас. Один глаз опух, подбородок был ободран.

– Думаю, мне повезло, что передние зубы остались целы. А на коже все зарастет.

Он рассмеялся и зажег керосиновую лампу, она излучала бледно-золотистый свет и тепло. На улице еще не стемнело, и слегка испуганно девушка спросила:

– Ты ведь, я надеюсь, ненадолго? – Перспектива сидеть здесь в полном одиночестве и темноте ей совсем не улыбалась.

– Примерно час, – ответил он.

– Ты принесешь мне что-нибудь из вещей?

– Конечно.

Шина закрыла за ним дверь.

Если их не предупредить, они начнут ее искать, идти сюда одной было глупо. А она пошла и узнала о Робе и Клер – узнала правду и поняла, что счастье – в неведении.

Она взяла чайник, вылила его содержимое в ванночку и стала приводить себя в порядок. На ее теле было столько царапин, что большая часть времени ушла на стоны и крики, хотя разговор с Кэлом ни на минуту не выходил у нее из головы.

Элейн ничего не подозревала о связи младшего сына и Клер. У Кэла наверняка были друзья, коллеги, но она никогда их не видела, а потому задавалась вопросом, была ли она первой, с кем он заговорил на эту тему.

Она без спросу вмешалась в его личную жизнь, и, возможно, Кэл решил, что лучшего наказания, чем крушение собственных иллюзий, быть не может. Но если он хотел наказать ее, то почему в столь щадящей форме? То, что он знал, могло смять ее, как лист бумаги.

Она открыла заживляющую (по словам Кэла) мазь и фыркнула, вдохнув острый и неприятный запах. Делать нечего – к тому моменту, как Шина закончила обрабатывать свои раны, она не только ужасно выглядела, но и пахло от нее неприятно. Кэл попал в точку: ни один маньяк на нее не польстится.

Ей стало ясно, что она только чудом осталась в живых. Гора сжалилась над ней. Какими бы ни были ее ушибы и царапины, все это стало ей хорошим уроком, который так и не пригодился бы, проломи она себе череп. Никогда еще она не была так близка к смерти, и жизнь никогда не казалась такой прекрасной.

Она расчесала и уложила волосы. Фотография Клер так и стояла на комоде, и Шина положила ее изображением вниз. Пусть Кэл снова поставит ее, если захочет. Но она не желает видеть ее лицо сейчас.

«Клер действительно прекрасна… Роб всегда был чувствительной натурой…» Несомненно, Клер была красивой и незаурядной женщиной, мечтой каждого уважающего себя мужчины. Но сейчас Роб хотел, чтобы она уехала.

«И я тоже, – подумала Шина. – Теперь, когда я знаю правду, я тоже хочу, чтобы она уехала домой, и побыстрее».

С внутренней пустотой Шина справиться не могла, так что она предпочла утолить голод и, войдя в кухню, открыла продуктовый шкаф, разглядывая запасы Кэла Хьюарда.

Чай, кофе, сухое молоко, яичный порошок, консервы и разные упаковки. Омлет с ветчиной, решила она после недолгого раздумья. Она взяла суповые миски и вымыла их под умывальником, который висел над сливом. Потом разложила ножи и вилки, открыла банку ветчины и принялась за яичницу.

О, это будет просто банкет! Соль и перец она нашла быстро, а также обнаружила упаковку белых свечей – в голове промелькнула мысль о романтическом ужине. Затем она вспомнила, на что похоже ее лицо, и решила, что при свечах оно будет смотреться даже оригинально.

Сделав в кулинарной области все, что могла, Шина подошла к рабочему столу Кэла, где рядом с пишущей машинкой лежали листки его новой рукописи.

Материал был интересен и написан знающим человеком. С неким злорадством Шина подметила, что машинистка из Кэла никакая – приятно узнать, что с чем-то она справлялась гораздо лучше мистера Хьюарда.

Когда в дверь постучали, она вздрогнула и спросила:

– Кто там?

Как только Кэл подал голос, Шина поспешно его впустила.

– А кого ты ждала? – спросил он.

– Кто знает? Может, у тебя здесь водится снежный человек.

Он снял со спины рюкзак и поставил его на пол:

– Нужно закрыть ставни.

– Было бы неплохо.

Шина отнесла рюкзак в спальню и там открыла. Услышав, как хлопнула входная дверь, она полюбопытствовала сквозь закрытую дверь спальни:

– Ты когда-нибудь встречал снежного человека?

– Нет, но однажды мне показали высушенный скальп йети.

– Настоящий?

– Нет, если только йети не обезьяна.

Внезапно идея Гарри Раша относительно интервью о гималайской экспедиции стала вполне достижима.

– Надеюсь, в следующий раз тебе повезет больше! – крикнула Шина, и голос ее утонул в свитере, который она как раз в это время натягивала.

Кто-то помог Кэлу вынести ее одежду незаметно, иначе она не представляла, как бы он объяснил это.

Девушка чувствовала себя гораздо лучше. Она источала отвратительный запах, под глазом набухал синяк, но, в общем, могло быть и хуже.

Шина вышла из спальни:

– Кто помог тебе вынести вещи?

– Миссис Морган.

– И что ты ей сказал?

– Сказал, что тебе нужен свежий комплект одежды, что в тумане ты оступилась и упала.

– Интересно, что я скажу миссис Морган, когда вернусь и она захочет выстирать мои грязные вещи? Все, что я смогу ей предъявить, – это один ботинок и кучу лохмотьев.

– Когда тебя увидят, то сразу же поймут, что произошло, – улыбнулся Кэл. – Если ты, конечно, не скажешь, что я избил тебя.

Она коснулась синяка под глазом:

– Надо другой тоже подкрасить, тогда никто не заметит.

– В Лондоне, может, и нет, а в Кефин-Ас заметят все.

– Роб уже вернулся? – спросила она.

– Нет, еще нет. Я видел только миссис Морган.

Это хорошо, что волноваться некому. Хотя, конечно, когда все узнают, что она наверху, у Роба начнут возникать естественные «зачем» и «почему».

– Роб ведь не приедет за мной, правда?

Этого ей ужасно не хотелось.

– Не приедет. Я оставил ему записку, – ответил Кэл.

Ей было интересно, в какой форме он объяснил, почему Робу не стоит приезжать.

Ведь и он вполне мог потеряться в тумане, так что, по идее, подобной записки было достаточно.

– А в долине тоже туман? – спросила она.

– Нет, он спустился чуть ниже плато.

Значит, особняк Железного Короля не окутан серой мглой и, глядя оттуда, Клер и Роб будут знать, что они с Кэлом здесь целы и невредимы, думала Шина и, помедлив, спросила:

– Может, поедим? Я тут позволила себе проявить инициативу и немного пошарила в твоем шкафу. Очень проголодалась.

– Да, конечно.

Она вошла в кухню, и Кэл, стоя в дверях, спросил ее:

– И что это будет?

– Думаю, нечто среднее между омлетом и ветчинным пудингом. Точно пока не знаю.

– Может, лучше я приготовлю?

– Я предпочту бросить вызов самой себе. Если получится пудинг, омлет будет в следующий раз.

Смесь шипела на сковородке. Внезапно она поняла, что ее слова звучали как пожелание снова навестить хижину в недалеком будущем. Поэтому девушка поспешно добавила:

– Хочу поскорее ощутить аромат еды. Надеюсь, он хотя бы частично перебьет запах этой жуткой мази.

– От ушибов это как раз то, что надо.

– Хотелось бы верить. Только, прошу тебя, не смотри, как я готовлю.

– Договорились, но постарайся не устроить пожар. Дом все-таки деревянный.

Прошлым вечером она ужинала в роскошной столовой в доме Железного Короля, где место Кэла пустовало, а Клер оборачивалась на каждый звук. Тогда она еще сочувствовала Клер. «Кэл жестокосерден и глуп», – бушевала она.

Между вчера и сегодня лежала пропасть. Все изменилось. Роб, Клер и Кэл остались такими же, какими были прежде. Просто Шина взглянула на каждого из них немного иначе. Как говаривал Гарри Раш: «Докопаться до сути, милая». И Шина всегда старалась придерживаться его совета, не только в работе, но и в обыденной жизни. Раньше она считала, что ей это удается.

Она поверила, что у Кэла не было иных причин оставить Клер, кроме его уязвленного мужского самолюбия. Клер солгала ей, и Роб поддерживал ее ложь. Они сделали из нее дуру. Если бы Кэл Хьюард был ранимым и чутким человеком, все это сожгло бы его душу дотла. Но ему не нужна была жалость. Никто и не вздумал бы его жалеть – Кэл Хьюард вызывал не жалость, а уважение. Он только что спас ей жизнь, дал кров и защиту, принес одежду… Тут оставалось лишь одно – чувство благодарности.

Она перевернула омлет на сковородке и пробормотала:

– Лучше тебе получиться вкусным.

– Что? – спросил Кэл из другой комнаты.

– Я говорю с омлетом, – объяснила она. – Похоже, он меня понимает.

Она подхватила обе порции и ринулась в гостиную.

– Скорее ешь, – скомандовала она, – пока он не сообразил, что уже не на сковородке.

Еда походила на жевательную резинку, и это напомнило Шине детство.

– Не совсем то, чего хотелось, – призналась она.

– Не так уж и плохо.

– Думаю, если скомкать его и ударить об пол, он подпрыгнет до потолка.

– Он очень недурен.

– И ветчина просто восхитительна, как считаешь?

– Восхитительна! – Он проглотил еще немного и добавил: – Я, кстати, готовлю отличные бифштексы по-французски.

– Правда?

– С перцем и красным вином.

Она собиралась уже заметить, что как-нибудь надо попробовать, когда он добавил:

– Жаль, здесь негде хранить бифштексы.

Шина благодарила судьбу и за этот надувной блин. Посерьезнев, она сказала ему:

– Сегодня я по-настоящему поняла, как мне хочется жить.

Даже всплывший из закоулков памяти кошмар детства не смог заставить ее впасть в отчаяние и сдаться. Только здесь, свисая над пропастью на горном хребте, она осознала, какое это великое благо – жизнь. И вспомнив об этом, Шина опять ощутила в сердце холодный укол страха.

– У ужаса есть свой привкус, – сказала она. – Я об этом забыла.

– Забыла?

– Однажды мне пришлось испытать его. Я неожиданно вспомнила все там, наверху, во всех деталях, будто оно случилось минуту назад, хотя тогда едва умела ходить. Мы жили в старом трехподъездном доме. Той ночью я проснулась от кошмарного сна – мне привиделось, что за мной гонится кто-то страшный, и я побежала, спряталась на чердаке, а потом вылезла на крышу через чердачное окно. Полностью удалось проснуться только в тот момент, когда поскользнулась и начала катиться вниз. Я упала бы, пробив собой стеклянную крышу оранжереи, если бы не труба дымохода. Она остановила мое падение. Услышав мои крики, прибежали родители и сняли меня с крыши. – И сегодня она тоже звала их. Потом она звала Кэла. Но об этом Шина не сказала.

– Теперь, когда ты знаешь причину твоего головокружения, возможно, тебе удастся с ним совладать.

– О нет! Ни с чем я не совладаю. Просто теперь буду мучиться новым кошмаром. Скажи, что заставляет тебя подниматься в горы?

– Ответ очень прост, – сказал Кэл. – Потому что они есть. Брайн-Дэри всегда была здесь.

– Да, но никто из местных не пытается покорить Гималаи.

– Да, не пытаются, – согласился он.

– А может, всему причиной то, что большинство людей боятся высоты, – она лукаво улыбнулась, – вот поэтому и живут в долине. Там безопасно и тепло.

Он не удержался от ответной улыбки:

– Здесь тоже тепло и безопасно.

– Пока не откроешь дверь, – ответила она. – А сделаешь шаг за дверь – и ты в тумане, почти на самой вершине, где опасность всегда рядом.

Кэл встал и пошел к двери, и она испуганно вскочила, так резко, что стул ее опрокинулся:

– Ты ведь не собираешься выходить?

Он казался немного удивленным:

– Я иду в кухню, за бутылкой вина.

Она наклонилась, чтобы поднять стул:

– Думаю, это не лишне. Кстати, пить действительно очень хочется.

Она смотрела, как он на кухне достает бутылку, и думала: «Если бы ты вышел, я бы не осталась одна. Если бы ты вышел, я пошла бы следом, держась за руку».

Когда он вошел с бутылкой, она рассмеялась, и Кэл вопросительно посмотрел на нее:

– Не волнуйся, это не истерика. Просто раньше никогда еще не встречала мужчину, которого боялась бы отпустить.

– Не сомневаюсь в этом. – Лицо его оставалось невозмутимым и спокойным. – Но не волнуйся, вниз я доставлю тебя в целости и сохранности.

Немного погодя Шина предложила:

– Если хочешь, поработай. Кстати, если бы ты дал мне ручку и несколько листов бумаги, я вполне могла бы сделать то же самое.

Этим утром она начала работу над материалом, так что большинство интервью были свежи в ее памяти. Она сделала черновые наброски статьи, подчеркнула темы, требовавшие дальнейшего развития, и вопросы, которые еще предстояло задать.

Молчали оба, погрузившись каждый в свою работу. Атмосфера в сравнении с шумным офисом показалась Шине просто идеальной.

И хотя Кэл Хьюард сидел к ней спиной, она то и дело косилась в его сторону.

– Кофе? – предложил он.

– Я приготовлю.

– Я сам, на сегодня я закончил.

Шина тоже уже собиралась закругляться. Она и без того «перевыполнила план» на несколько часов вперед. А за чашкой кофе можно задать вопросы о гималайской экспедиции. Она прошла за ним на кухню и спросила:

– Ты не дашь мне интервью?

– А о чем ты хочешь узнать?

– Обо всем, что связано с Тибетом и экспедицией.

– Пожалуйста, если тебе нужно… – ответил он.

Вот так просто. «Рекомендую придерживаться более тонкой линии поведения, милая», – говаривал Гарри Раш. Было ли это тонко – обрушиваться как снег на голову? Трудно сказать, но сегодня они делили гору на двоих, а вместе с горой и горечь истины.

Скоро она должна увидеть Роба, посмотреть ему в лицо. Господи, какая жалость! Роб и Клер… Клер! Роб!

– Спасибо, – ответила Шина. – Кстати, я могла бы поработать твоей машинисткой, что скажешь?

– Вообще-то у меня есть машинистка.

– Послушай, с того момента, как мы впервые встретились, я всякий раз походила на полную идиотку. Я в кои-то веки хочу хоть что-то сделать правильно.

Вчера подобное признание Кэлу Хьюарду казалось ей нереальным, но теперь она сказала это вслух, и он улыбнулся:

– Не на идиотку, скорее просто на эмоционального человека.

– Который чуть не устроил в горах камнепад?

– Ты не нарочно.

– Да, я не призывала туман, – согласилась она. – Он сам пришел.

– Кстати, посмотрим, не рассеялся ли он.

Он открыл дверь и выглянул наружу – тумана почти не было. Бледная луна на фоне чистого звездного неба и редкие волокнистые клочки, нависавшие над озером и травой.

Теперь Кэл мог отвести ее вниз, и первой реакцией на это было жалящее до глубины души разочарование.

– Нам повезло, – тихо проронил он.

– Действительно повезло. – Девушка могла спокойно допить свой кофе, но больше никаких причин для задержки не было, и Кэл решительно взял инициативу в свои руки. Он одним глотком осушил свою кружку, надел куртку, и Шина заставила себя пойти в спальню, чтобы надеть свою, торопясь, чтобы не задерживать Кэла. Туман рассеялся, а значит, любая ее проволочка может быть принята за уловку, чтобы остаться.

Кэл собрал со стола все исписанные ею листы и положил их в свой карман. Она вспомнила:

– Насчет машинописных работ…

– Вернемся к этому завтра. – Шина поставила чашку. – Готова? – спросил он.

Пока он выключал все лампы и возился с замком, она вышла наружу и смотрела на озеро.

В дневном свете место казалось прелестным. Ночь расставила свои акценты, казалось, будто это чужая страна, и их язык стал не нужен в таинственном безмолвии величественной природы.

Кэл шел рядом с ней, освещая дорогу лучом мощного фонаря.

Никто из них не сказал ни слова, пока они не миновали расселину. Шина обернулась, чтобы еще раз посмотреть на озеро. И тут она спросила:

– А как тебе удалось получить разрешение на строительство жилья в этом месте?

– Мне не требуется разрешение – эта земля принадлежит мне.

– Подожди, вся? Вся гора?

Он обогнул валуны:

– Лишь настолько, насколько бумага в состоянии сделать человека владельцем горы.

– Она принадлежала Железному Королю?

– Да. – Он улыбнулся. – Сначала он собирался построить особняк здесь, у озера, но в конце концов жена переубедила его. Так что и у Железного Короля были мечты, которые он так и не воплотил в жизнь.

Они спускались молча и медленно: сказывалась неопытность Шины, сбавлявшая темп. Кэл ждал ее, но помощи не предлагал, предоставляя самой одолеть дорогу.

В последний раз, спускаясь вниз, она, зажмурившись, вцепилась в Роба, словно была лунатиком, он не возражал, но Кэл был человеком другого сорта. Ее страх был ему понятен, но мало волновал.

В иные моменты голова ее кружилась, но она даже ни разу не споткнулась, а ступала твердо и уверенно в ярком свете фонаря.

В поселке еще кое-где светились окна, и несколько окон горели и в особняке. На плато она ненадолго остановилась и подумала: «Как жаль, что туман не остался до утра. Я встретила бы Роба на свежую голову, а не в таком смятении, как сейчас».

– Ну что, дальше осилишь? – спросил Кэл.

– Дальше уже легче, верно?

Они оставили позади ровную дорогу, с каждым шагом приближаясь к саду, окружавшему особняк. Прошли к черному ходу, Кэл толкнул дверь, и они очутились в пустой кухне.

– Кто-нибудь здесь есть? – позвал он, и в кухне тут же появились миссис Морган и Роб. Впечатление было такое, будто они оба бежали.

Роб подскочил к Шине, чтобы обнять ее, и в ужасе отпрянул:

– Боже! Что произошло?!

– Я упала, – ответила Шина.

– Глупый ребенок! Господи, что с твоим лицом?! – Он коснулся ее, и она вздрогнула.

– Лицо еще ничего, – сказала она. – Меня будто переехал трактор.

Кэл вышел в холл. Шина последовала за ним, следом почти бежал Роб.

– Но зачем ты пошла туда одна?! – причитал Роб, будто до сих пор не мог в это поверить.

Кэл добавил в камин угля. Шина решила говорить только правду:

– Чтобы поговорить с Кэлом относительно Клер.

Кэл закончил с камином, и она спросила у него:

– Можно теперь смыть с себя эту ужасную мазь?

– Потерпи до утра.

– Хорошо, – вздохнула она. – Ты ведь уже не вернешься на гору, останешься до утра?

Он подтвердил ее предположение. Благодаря ей этим вечером он так много времени потратил на спуски и подъемы, что, по-видимому, на сегодня этого хватило даже ему.

Появилась миссис Морган, толкая впереди себя сервировочный столик, уставленный холодной ветчиной, сыром, пирожными и прочими разносолами.

Когда она ушла, Шина призналась:

– Не думаю, что после того омлета я способна еще что-то съесть.

Роб разлил чай по чашкам. Кэл пожелал всем спокойной ночи и ушел.

– Спокойной ночи, – эхом отозвались они.

Когда за Кэлом закрылась дверь, наступила тишина. Шина повернулась к Робу и увидела мольбу о прощении в его глазах.

– Он все знает.

– Я это подозревал. – Роб поставил чашку и, наклонившись вперед, сжал ладонями виски. – Внезапному разрыву с Клер должна была быть серьезная причина.

Роб казался ей чужим, и она понятия не имела, о чем с ним говорить.

– Кто-то сказал ему, разумеется. Друзья всегда бывают неплохими шпионами.

Каким же храбрым должен был быть этот «шпион», если пришел к Кэлу Хьюарду с подобным сообщением!

– Хотел бы я знать кто, – продолжал Роб, не меняя голоса. – Потому что, кем бы он ни был, он фактически разрушил жизнь Клер.

– Что? – От резкости ее голоса Роб даже вздрогнул. – Только не сваливай вину на информатора. Это Клер разрушила жизнь Кэлу. Если ищешь предателей, то подойдите с ней вместе к зеркалу.

– Предателей? – Роб улыбнулся, словно услышал неудачную шутку. Улыбка была снисходительной. – Это старомодное слово.

– Тебе известны синонимы? – Шина не собиралась скрывать ярость.

Роб очнулся от воспоминаний и вернулся к реальности:

– Это не было предательством, пойми. Все это ничего не значило.

– Ты хочешь оправдать ваш поступок?

– Я пытаюсь объяснить, как это случилось… почему…

– Да уж, попытайся еще, – согласилась она. – Пока тебе это не очень хорошо удается.

– Кэл уехал. Он всегда уезжал.

– Она сказала мне то же самое.

– Я был тем, кому она доверяла, с кем свободно говорила обо всем, что касалось Кэла. Мы друг другу нравились, симпатизировали, и все. А когда остались одни, то по глупости дали волю мимолетному плотскому влечению, и закончилось все прежде, чем успело начаться.

– Нелепая ситуация, – подсказала Шина, и он удивленно посмотрел на нее:

– Можно сказать и так.

– Это сказал Кэл, а не я. Для вас с Клер все это было шуткой?

Он встал и прошелся по комнате:

– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно… Неделю нам казалось, что мы влюблены. – Он подошел к окну и встал уставившись на задернутые шторы. – Потом поняли, что ошиблись. Если бы Кэл не узнал, сейчас все было бы забыто и ничего бы не значило.

Шина устало вздохнула:

– Думаю, мне лучше подняться в спальню.

– Я люблю тебя, – произнес Роб. Он явно хотел подойти к ней, но не смел. – Мне еще никогда и ни с одной девушкой не было так хорошо, как с тобой.

– Очень хорошо, но если бы вы с Клер назвали мне истинную причину, лезла бы я из кожи вон, чтобы снова их помирить? Я сбилась с дороги и заблудилась в тумане на горном хребте, забрела туда, откуда озеро у хижины казалось мне маленькой лужей, сорвалась вниз и чудом не погибла под грудой камней, была на волосок от смерти и, если бы Кэл не услышал мой крик…

– Шина… – прохрипел Роб.

– Я устала, – отрезала она. – И не желаю больше говорить. Все, что мне сейчас нужно, – это сон.

Он не пытался коснуться ее, когда она проходила мимо, а лишь пожелал спокойной ночи.

– Если кошмары меня не замучают, – слабо улыбнулась девушка, – то буду спать как убитая.

Кошмарных снов она не видела, спала долго и крепко. Проснулась Шина, когда услышала звук открывающегося окна. Вошла Клер, и Шина замерла в ожидании.

– Я принесла тебе чай, – сказала Клер.

– Спасибо. – Поднос она поставила на ночной столик у кровати.

На Клер был надет сиреневый мохеровый свитер и рубашка того же цвета. Лицо ее казалось безжизненным.

– Роб сказал мне…

Шина откинулась назад. Тело до сих пор ныло, и она чувствовала себя постаревшей.

– Прости меня, – прошептала Клер.

Шина закрыла глаза – в окна струился слепящий дневной свет. Она ответила:

– Это было давно, и меня еще не было в жизни Роба, так за что ты извиняешься?

– Я обязана была сказать тебе.

– Что ты собираешься теперь делать? – спросила Шина.

– Я рада, что Кэл знает, – ответила Клер. Она подошла и наклонилась к зеркалу, разглядывая свое лицо. – Я не могла солгать ему, но теперь, раз он знает, возможно, мне удастся убедить его в том, что такое никогда больше не повторится.

У Клер было чистое, прекрасное лицо, которое не могло вызвать недоверие. Она смотрела в зеркало, будто обещая себе: «Этого никогда больше не будет, никогда».

Продолжая смотреть в зеркало, Клер спросила, глядя на отражение Шины, далекое от идеала:

– Как именно он рассказал тебе это?

Шина попыталась передать все слово в слово:

– Он сказал мне: «Клер не ждала меня. Дело не в моей гордости, а в инстинкте самосохранения. Восхождению на очередную вершину не очень способствует мысль о том, что твоя подружка развлекается с другим, особенно если этот другой – родной брат».

Это звучало беспощадно, даже жестоко, но зато Шина передала слова Кэла с максимальной точностью. Она понимала, что для Клер это будет ударом, но помнила, что испытала сама, узнав о том, как ее одурачили.

Клер поставила баночку с кремом и медленно повернулась к Шине. Несколько мгновений прошли в абсолютном молчании, потом Шина сказала:

– Кто еще у тебя был, кроме Роба?

– Никого, – поклялась Клер. – Даже Кэл иногда ошибается.

– Я рада услышать это, – кивнула Шина. – Не хочется выглядеть идиоткой.

– Нет, – повторила Клер. – Нет, был только Роб, и то лишь потому, что я оказалась в тот момент такой несчастной и…

– Я тебе верю, – успокоила ее Шина. – Если для тебя это что-либо значит.

– Это значит для меня очень многое. – Клер присела на ее кровать, и Шина увидела, что ее щеки блестят. – Роб рассказал мне, что ты поднялась на Брайн-Дэри, чтобы поговорить с Кэлом обо мне, и чуть не погибла. Я перед тобой в неоплатном долгу.

Она отвернулась и аккуратно промокнула слезы.

– Нет, – возразила Шина. – Мне ты ничего не должна. Твоя жизнь уже наладилась, когда появилась я.

– Может, это и так, – неуверенно начала Клер, а потом голос ее окреп, – но никогда я не смогу любить кого-то так, как любила Кэла. – Ее голос становился теплее, в нем не было сомнений и пробуждалась жизнь. – Так что же говорить о том, как я жила без него все это время. – Ее голос задрожал. Она подчеркнула каждое слово: – Я должна вымолить у него прощение.

Она не притворялась, от исхода этого дела зависело – жить ей или умереть. Поэтому Шина мягко пожелала ей удачи.

Клер и Роб совершили ошибку. Но они об этом жалели, а Кэл говорил, что не осуждает их. Если Клер убедит Кэла, то, возможно, это прольет бальзам на старую рану.

Во всяком случае, теперь Клер может открыто говорить с ним. Сама может просить прощения и сама быть собственным адвокатом.

Шина снова села, откинула волосы назад, и впервые с того момента, как она вошла в комнату с подносом, Клер увидела, в каком состоянии ее лицо.

– Боже! Твой глаз! – воскликнула Клер. – Что с ним?

– Упала с горы, – коротко ответила Шина. – Ты не дашь мне зеркальце?

Клер передала ей зеркальце с туалетного столика, и Шина стала внимательно разглядывать свое лицо. Оно впечатляло, особенно глаз, который скорее напоминал зрачок пришельца из космоса. Ободранный подбородок также не служил украшением и положения не улучшал.

Бесчисленные ушибы и царапины со временем исчезнут. Никогда еще на ее теле не было столько увечий одновременно. Она прикрыла глаз ладонью и попыталась приободрить Клер, винившую во всем только себя:

– Может быть, мне изобразить одноглазую пиратку.

– Роб сказал мне, что ты упала, но я и подумать не могла…

– Не так страшно, как кажется. Кости целы, а это главное.

Она откинула одеяло и встала с кровати, показывая, что с ней все в порядке.

– Слава богу! – прошептала Клер.

– Аминь! – подтвердила Шина, отнюдь не шутя, ибо она опять вспомнила, как близка была ее гибель. Она бодро улыбнулась Клер. – А сейчас я просто обязана принять ванну. Кэл заставил меня намазаться какой-то гадостью, которую он называл целебной.

За ночь вонь выветрилась, но едва заметный запах на коже еще чувствовался, и Шина поднесла руку к носу Клер.

– Ты только вдохни! – Клер наклонилась и принюхалась. – Нужно было понюхать раньше, – призналась Шина. – Не знаю, что туда кладут, и надеюсь, что не узнаю.

Они рассмеялись, Шина надела халат и прошла в ванную, которая находилась рядом с ее комнатой. Пока ванна наполнялась, она разглядывала ушибы. Похоже, мазь и впрямь сотворила чудо.

Кэл пообещал, что будет здесь этим утром. Ей необходимо поговорить с ним о машинописных работах и интервью. Кроме того, у него остались ее листки с пометками о собранных материалах. Их необходимо забрать.

Она очень надеялась, что у Кэла и Клер все образуется. Ведь она так молода, так красива. Наверняка ей удастся убедить его в том, что ей можно доверять, такой красивой и желанной. Каких усилий эти мысли потребовали от Шины…

Она добавила в воду пену для ванны и напомнила себе, что ее основной целью является интервью, которое она должна взять у Кэла.

«На тебя не польстится и сексуальный маньяк», – сказал Кэл. Самое нужное, что он мог сказать в тот момент – это помогло ей отбросить в сторону комплексы и увидеть всю комичность ситуации.

Как Клер будет добиваться прощения? Просто скажет ему: «Я люблю тебя»? Да, наверное, это самый лучший вариант. Напрямую и сразу: «Кэл, я люблю тебя».

От пара запотело зеркало на стене, и Шина вывела на нем надпись: «Я люблю тебя». Прежде чем стереть ее, она приписала снизу «Роб», потом улыбнулась собственному отражению.

Конечно Роб! Кто, если не Роб?