На пределе

12

Шанталь проснулась и высвободилась из объятий Скаута. Вернее сказать, попыталась. Он схватил ее за руки, когда она села. Его глаза распахнулись. Удерживая ее, он неотрывно смотрел ей в лицо. Затем коснулся ее волос, щеки.

Выражение его лица было вопрошающим и молящим одновременно. Он словно спрашивал, понравилось ли ей спать рядом с ним всю ночь. Способен ли он прочесть утвердительный ответ в ее взгляде?

Ей хотелось наклониться к нему и поцеловать мягко и нежно, желая доброго утра. Но если она это сделает, то не сможет остановиться, а она знала, что должна держать себя в руках. Если она пролежит рядом со Скаутом секундой дольше, ей никогда не захочется уходить от него.

Она призвала на помощь всю свою волю, которая наверняка сделала бы честь монаху, высвободилась из его рук и встала. Осмотрела камеру и обнаружила, что аппаратура перенесла прошедшую ночь достойно. Пленки, снятые вчера, оказались целы и не засвечены.

Скаут вставал с большим трудом и, поднимаясь, долго возился. Его конечности словно одеревенели, поскольку спать пришлось в мокрой одежде, а раненая нога разболелась снова. Шанталь заметила, как он бессознательным движением потер ее, нагнувшись над озером, чтобы наполнить водой их фляги.

– Ты сегодня без шляпы, – заметил он, когда они двинулись в путь.

– Я потеряла ее ночью, когда мы бежали с горы.

– Надо было сказать… Мне очень жаль.

– А мне – нет. Отцу приятно было бы знать, что она осталась где-то там, у подножия вулкана.

Они говорили мало, но странно, общение их стало более раскованным. Оба остро ощущали присутствие друг друга. Бесчисленное количество раз они одновременно останавливались, будто обездвиженные все возраставшим взаимным влечением, и смотрели друг другу в глаза. Они вместе пережили нечто необыкновенное, и это, похоже, связало их прочными узами. А может, это новое ощущение близости явилось результатом ночи, проведенной в теплых объятиях друг друга?

Словом, случилось что-то значительное, перешагнувшее границы сексуального влечения и приблизившее их обоих к духовному единству. Они ощущали в себе эту перемену. Правда, пока еще не могли понять, в чем дело. Но в настоящий момент для них достаточно было наслаждаться этим сознанием, не давая ему определения.

В деревне им устроили торжественную встречу. Не успели они достигнуть ущелья, как заслышали бой барабанов. Когда они вынырнули из зарослей, люди, собравшиеся на другой стороне ущелья, приветствовали их радостными криками.

Шанталь улыбнулась Скауту:

– Вы вроде бы герой дня нынче.

Они спустились по новым ступенькам к незаконченному мосту, осторожно перешли через него и взобрались на другую сторону. На середине восхождения их встретили те, кому не терпелось приветствовать Скаута.

– Что они говорят? – спросил он.

Джонни отпихивал других детей, стремясь завладеть рукой Скаута. Ему уступили, предоставив такую возможность, и он гордо пошел рядом с героем.

– Вчерашнее извержение послужило свидетельством благорасположения вулкана. Теперь они уверены, что не зря доверились вам.

– Слава Богу! Мне бы очень не хотелось взрывать эти ступени динамитом. – Он глупо улыбался, купаясь в лучах славы, с благодарностью принимал букеты и гирлянды из цветов, не отвергая никаких знаков внимания, оказанного ему.

Но внезапно галдевшая толпа смолкла. Люди аккуратно расступились, пропустив вперед невысокую фигурку. Шанталь и Скаут с любопытством наблюдали, как Марго шла к ним. Голова ее была опущена так низко, что свесившаяся копна волос полностью скрывала лицо.

Она заговорила едва слышным шепотом. Когда она закончила свое душещипательное повествование, Шанталь взглянула на Скаута.

– Ну и что?

– Она говорит, что наврала про вас. – Шанталь откашлялась, поскольку ее голос сел от волнения. – Похоже, ее любовник велел ей обвинить вас в том, что сделал сам. Она испугалась. Она любит этого человека и не смогла его ослушаться. Но она не может дальше так жить. Прошлой ночью, убоявшись гнева вулкана, она рассказала родителям всю правду.

Скаут взглянул на смущенную девушку. Его взгляд был полон сочувствия, а не укора.

– Скажи ей, что я принимаю ее извинения и хочу, чтобы все было забыто.

– Все не так просто, Скаут.

– Почему?

– Их следует наказать.

Он забеспокоился:

– Что с ней станет?

– Совет решил, что ее наказанием будет позор, с которым ей придется теперь жить.

– А как насчет парня?

– Его наказание зависит от вас, поскольку это он виноват в содеянном против вас.

– Кто это?

Шанталь перевела вопрос Марго. Из глаз девушки полились слезы. Дрожащими губами она прошептала:

– Андре.

Не успела она произнести это имя, как в толпе снова возникло какое-то движение. Андре вытолкнули вперед, заставив предстать перед человеком, которого он облыжно обвинил.

Надо отдать ему должное, он вел себя достойно и стоял, гордо подняв подбородок. Его руки были связаны спереди, но он смотрел на Скаута с откровенным вызовом.

– Как вы с ним поступите?

Скаут обменялся враждебными взглядами с Андре, но, когда Шанталь задала ему этот вопрос, он взглянул на нее с испугом. Она повторила свой вопрос.

– Вы стали жертвой его обмана. Вам и решать, какое он понесет наказание.

Скаут взлохматил руками волосы.

– Если бы я хотел стать судьей, я пошел бы в школу юристов. Нельзя ли нам просто пожать друг другу руки и забыть об этом?

– Нет, – решительно отрезала она, покачав головой. – Они ждут, что вы накажете его. Он и сам ждет наказания. Ему будет хуже, если вы этого не сделаете. Он лучше умрет, чем потеряет лицо.

Андре продолжал молчать, но глаза его подтверждали сказанное Шанталь.

– Ладно, – мрачно сказал Скаут. – Пусть кто-нибудь даст мне нож.

Шанталь испуганно вздрогнула, но нож уже передавали в толпе из рук в руки. Наконец он оказался у нее в руках. Она отдала орудие казни Скауту.

– Помни, ты меня в это втравила! – вполголоса проговорил он, а затем повернулся к противнику.

Он приставил кончик ножа к животу Андре так, как это сделал Андре несколько дней назад.

– В наказание за то, что ты лишил Марго невинности, ты женишься на ней и подаришь ей кучу детей.

Андре даже не поморщился, когда Скаут поднес нож к его животу, но, заслышав слова противника, он вздрогнул. Моргая, он нерешительно смотрел на Шанталь, как будто был не уверен, что правильно расслышал приказание Скаута.

Жители деревни загомонили, торопя Шанталь. Им не терпелось поскорее услышать перевод сказанного белым человеком. Когда они поняли, в чем состоит наказание для Андре, поднялся невообразимый шум. Марго резко подняла голову. Внезапно она перестала молиться, и четки обвисли на ее застывшей руке.

– Спроси ее, любит ли она его, – приказал Скаут. Шанталь перевела вопрос Марго.

Слезы на ее щеках сверкали подобно каплям росы, пока она, затаив дыхание в ожидании приговора, слушала Шанталь.

– Oui, oui, – искренне засвидетельствовала она, энергично кивая головой.

Она произнесла еще что-то, и Шанталь перевела:

– Она говорит, что если бы она не любила его, то никогда не стала бы с ним спать. Напротив, она его так любит, что хотела продемонстрировать это любой ценой. Даже ценой позора. И даже ценой смерти.

Взгляд Скаута переместился на затуманенные синие глаза Шанталь, потом снова остановился на Андре.

– Ты слышал ее. Она тебя любит. Женись на ней. И нарожайте детей. – Он ближе подступил к Андре и чуть вдавил кончик ножа в его живот, едва не распоров кожу. – Если ты будешь плохо с ней обращаться или если она будет несчастлива с тобой, я вернусь и сделаю из тебя незадачливого евнуха. – Отойдя на шаг, он спросил: – Ты принимаешь это наказание?

Потрясенный Андре кивнул.

– Прекрасно. – Быстрым движением, вызвавшим одновременный вздох всей толпы, Скаут разрезал веревки на руках Андре. Затем он развернул нож концом к себе и протянул рукоять Андре, который в смятении принял его. – Теперь, когда мы разобрались со всем этим, давайте вернемся к работе и закончим этот проклятый мост.

– Вы окончательно завоевали их, когда отдали нож Андре и повернулись к нему спиной. Теперь они пойдут за вами, куда угодно. До этого вы им просто нравились. Теперь они боготворят вас.

Шанталь и Скаут сидели рядом на плетеной циновке, которая вполне могла бы служить тронным местом. Торжества в честь окончания строительства начались в сумерках. Начиная с момента объявления праздника, жители деревни несли Скауту подарки.

Даже в тот момент, когда Шанталь говорила ему что-то, хихикавшая девчушка надела ему на шею цветочную гирлянду, расцеловала в обе щеки и убежала, спрятавшись среди подруг.

– Просто сплошное везение, – лаконично ответил он на искреннее высказывание Шанталь. – Назначенное мною наказание, похоже, вступило в силу. – Он кивнул в сторону молодоженов, целовавшихся под одобрительные взгляды родителей. – Мне кажется, Андре наконец смирился с мыслью, что ему не заполучить тебя, и согласился на вторую по красоте девушку деревни.

Шанталь не стала развивать эту щекотливую тему.

– Марго будет верной женой. Он уже обучает ее английскому, что для меня означает, что он не только очень ее любит, но и считает ровней. – Она взглянула на Скаута. – Царь Соломон не мог бы принять более мудрого решения.

– Ты знаешь про царя Соломона?

Она неодобрительно фыркнула.

– Я же не язычница.

– Иногда я сомневаюсь. – Он заговорил вдруг тихо и с нежностью в голосе: – Я вспоминаю, как ты выглядела, стоя на фоне разрывавшегося неба. Я испугался до потери пульса, но ты приветствовала ярость вулкана.

– Зрелище было потрясающее, – просто сказала она. Затем, чтобы вернуться к начатому разговору, добавила: – Мужчины в деревне с уважением относятся к вашей храбрости. Женщины восхищаются вашей красотой. Они все влюблены в вас.

– Все?

Группа молодых людей, уже прошедших инициацию, исполняла ритуальный танец. Сверкали лезвия ножей, сталь ударялась о сталь. Они вращали длинными копьями, как игрушечными булавами. Один из танцоров жонглировал горящими факелами, ловко подбрасывая их в воздух так, чтобы они переворачивались, и ловил их над самой землей.

Но мастерство и мужественность танцоров остались без внимания – Шанталь и Скаут смотрели только друг на друга. С момента возвращения в деревню их тяга друг к другу стала столь же сильной и постоянной, как прилив.

Она любила его и наконец могла себе в этом признаться.

Она любила его за то, что он стремился закончить постройку моста. Он работал вдохновенно и много, не довольствуясь малым и все доводя до совершенства. Он был строгим начальником, но никогда не требовал с рабочих того, чего не желал делать сам. Он ко всем относился ровно. Он не критиковал людей за ошибки и лень, но зато поощрял инициативу и удачно выполненную работу. Он был честен и умел сопереживать, что и доказал своим отношением к случившемуся с Марго и Андре.

Она любила его страстно.

Но он оставит ее, и она не знала, как она с этим справится.

– Выпей еще. – Ей хотелось разрушить странное наваждение, вынуждавшее их обоих так долго не сводить друг с друга глаз. – Если тебе не понравится праздник, их чувства будут глубоко задеты.

– Если я выпью еще, я вообще лишусь чувств. Мои конечности и так онемели. – Но он послушно поднес скорлупу кокосового ореха к губам и основательно приложился к напитку, который, как он уже знал по опыту, был далеко не так безобиден, как можно было предположить по его вкусу.

– Monsieur? – Перед ним вдруг появилась целая семья. Они поставили у его ног корзину с фруктами.

– Merci.

Когда муж, жена и дети удалились, Шанталь пошутила над явным смущением Скаута:.

– Ты все еще испытываешь неловкость, беседуя с женщиной с обнаженной грудью.

– Слишком много во мне от «Янки Дудл Дэнди», я так думаю.

– Откуда у тебя такое имя? – Она выбрала спелый плод папайи и принялась чистить его.

– Скаут? – Он по-мальчишески усмехнулся. – Когда я был ребенком, мы часто играли в переселенцев. Я не хотел быть одним из пионеров, ушедших на Запад, чтобы заниматься сельским хозяйством, понимаешь? Напротив, мне хотелось быть крутым парнем с темным прошлым, поэтому я всегда выбирал себе роль скаута. Соседские дети привыкли меня так называть, оттуда и пошло… – Он пожал плечами. – К тому же это звучит лучше, чем Уинстон Рэндольф, то есть мое настоящее имя.

– А вот и нет! – воскликнула она, вонзив нож в сочную мякоть плода.

– Да. Ничего себе имечко подобрали двое взрослых невинному младенцу, правда?

– Расскажи мне про твою семью, – попросила она, продолжая чистить папайю.

– Я остался один. Родители умерли.

– Вот как?!

– По тебе сок течет.

Он потянулся, чтобы пальцами вытереть сок папайи с ее подбородка, а потом облизал пальцы. Губы ее все еще были в соке. Он несколько секунд словно изучал их, затем наклонился и слизал сок с ее губ, слегка обведя их языком. Губы Шанталь приоткрылись, но она отодвинулась.

Он со стоном, на выдохе произнес ее имя. Его глаза шарили по ее лицу, упиваясь каждой черточкой.

– Ты невообразимо прекрасна!

– Ты не смотришь на танцующих. А ведь они танцуют в твою честь. – Голос ее был еле слышен за грохотом барабанов и трелями самодельных флейт.

– Мне не надо смотреть. Я и так чувствую ритм. В своем сердце. В моем… – Он проглотил комок в горле и крепко зажмурился. – Я так сильно и давно хочу тебя. Ты и представить себе не можешь, какой мукой Для меня было лежать из ночи в ночь под одной с тобой крышей и не чувствовать тебя рядом так, как было там, на горе.

– Скаут!..

– Не останавливай меня. Выслушай. Что-то важное произошло той ночью, когда мы спали вместе у подножия вулкана. – Он развел руки в беспомощном жесте. – Я не знаю, что именно это было, но той ночью я подумал, что, возможно, меня соблазнила вся эта атмосфера вокруг и ты, как ее часть. Но это не так, Шанталь. Все дело в тебе. Я клянусь…

Музыка внезапно смолкла. Все застыли. Танец кончился. На мгновение Скаут отвлекся от Шанталь. Он увидел, что центр ритуального круга очистился. На другой его стороне наблюдалось какое-то движение, но ничего пока не происходило.

Когда он повернулся, чтобы продолжить разговор с Шанталь, ее рядом с ним не оказалось. Невероятно. Он не почувствовал, как она исчезла. Даже воздух не пошевелился. Он начал оглядываться, искать ее глазами в толпе, но она – словно испарилась.