На вершине счастья

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В другое время Стоун наслаждался бы торжеством, устроенным в его честь, но сейчас его не радовало, что его агент Уэлдон Харрис устроил пышную презентацию и даже пригласил представителей прессы. Стоун поежился, увидев среди них Норин Бейкер — журналистку, к которой он испытывал сильнейшую антипатию.

Еще большее раздражение вызвало у него то, что вместо предполагаемого уикенда в Нью-Йорке его пребывание растянулось на неделю из-за незапланированных интервью и приемов, которые он должен был посетить по настоянию Уэлдона Харриса. Его бесило, что телефон дяди до сих пор не работает и у него нет возможности сообщить Мэдисон, почему он не возвращается в горы. Стоун заметил, как Норин Бейкер упорно смотрит в его сторону. Меньше всего ему хотелось разговаривать с ней. Он повернулся, чтобы спастись бегством, но, когда она окликнула его по имени, решил, что невежливо делать вид, будто он не слышит ее. Когда журналистка подошла к нему, у него вырвался вздох.

— Поздравляю с успехом. Вы можете гордиться собой.

— Так я и делаю, — коротко сказал Стоун, не желая заниматься пустыми разговорами. — А теперь прошу извинить…

— Вы по-прежнему пытаетесь быть отшельником?

Стоун повернулся, чтобы уйти, но вопрос задел его.

— Я никогда не пытался быть отшельником. Если бы вы видели, как я выполняю свои функции, работая в Программе по ликвидации неграмотности, вы бы поняли это. Но вы предпочитаете уделять внимание безнравственному и непристойному, а не положительному.

Норин посмотрела на него и улыбнулась.

— Так расскажите мне о чем-нибудь положительном.

— Попытайтесь сделать статью о Программе.

— Нет. Я хочу сделать статью о вас. После успеха вашей книги вы возбудили всеобщий интерес и, будучи молодым, холостым и богатым, будете окружены повышенным вниманием женщин. Вы строите брачные планы?

Стоун немедленно подумал о Мэдисон. Он с удовольствием объявил бы всему миру, что она — та женщина, которую он любит и на которой собирается жениться, но информация, поданная такой акулой пера, как Норин Бейкер, могла повредить Мэдисон. Норин не даст ей ни минуты покоя, выуживая мельчайшие подробности их отношений. Она способна дневать и ночевать перед домом Мэдисон, чтобы раздобыть сенсационные сведения.

— Как я могу строить брачные планы, если в моей жизни нет любимой женщины?

Ее губы дрогнули.

— А любимого мужчины?

Стоун прищурился.

— Вы достаточно хорошо изучили мою жизнь, чтобы задавать такой вопрос.

— Ладно, согласна; это была вольность с моей стороны. Итак, в данный момент у Рока Мейсона нет женщины, к которой он испытывает особый интерес? Нет никого, на ком он хотел бы жениться?

Стоун нахмурился.

— Мне кажется, я несколько раз говорил о том, что Рок Мейсон наслаждается свободой, которую дает ему статус холостяка.

— И поэтому вы согласились отправиться в четырехмесячное турне по Европе?

Стоун снова нахмурился, удивляясь, как эти сведения могли просочиться в прессу. Он еще не решил, поедет ли в это чертово турне, о чем он так и заявил своему агенту. Все зависит от Мэдисон. Он отправится в турне только в том случае, если она будет сопровождать его. Он не собирается оставлять любимую женщину.

Норин с нескрываемым любопытством смотрела на него.

— Без комментариев. А теперь прошу извинить. Мне нужно повидать кое-кого. — И Стоун удалился.

Через три дня Стоун упаковывал вещи в гостиничном номере, чтобы наконец возвратиться в Монтану. Он не раз разговаривал по телефону с родственниками в Атланте, которые были взволнованы известием, полученным от Куэйда, что в семье появилось еще три Уэстморленда. Ему удалось поговорить с Даренго, который сказал, что после отъезда он больше не видел Кори и не разговаривал с ним.

Стоуну не терпелось встретиться с Мэдисон. Он чертовски скучает по ней, мелькнула у него мысль. В этот момент он взглянул на экран телевизора и услышал свое имя. Увидев лицо Норин Бейкер в программе «Вечерние развлечения», Стоун прибавил звук.

«Как мы уже сообщали на прошлой неделе, Рок Мейсон, автор национального бестселлера, заключил чрезвычайно выгодную сделку с издательством «Хаммонд Паблишерс», за которой последовало предложение об экранизации его книги, а также о четырехмесячном европейском турне с целью ознакомления читающей публики с его последним произведением. Несколько дней назад мне удалось поговорить с Роком Мейсоном на шумной вечеринке, устроенной в его честь в Нью-Йорке. Он решительно опроверг все слухи о каком-либо романтическом увлечении и заверил меня в том, что все еще предпочитает вести женщин к постели, а не к алтарю. Через несколько недель Рок Мейсон намеревается отбыть в Европу, поэтому женщины, жаждущие обратить на себя его внимание, могут не тратить времени зря. Популярный автор непреклонен в своих высказываниях о браке и намеревается сохранить статус холостяка».

Стоун покачал головой и выключил телевизор. Как всегда, Норин Бейкер сказала только часть правды. Пока что он не принял решения о европейском турне. И, конечно, она по-своему преподнесла их разговор.

Он закончил укладывать вещи. Скоро приедет такси, чтобы отвезти его в аэропорт. Сейчас он думает только о возвращении к Мэдисон.

За сотни миль от Нью-Йорка Мэдисон тоже укладывала вещи. Она посмотрела телевизионную программу и прослушала комментарий журналистки. Стоун отсутствовал уже десять дней и ни разу не связался с ней. Телефон до сих пор не работает, но при желании он мог послать ей письмо. Почтовый самолет доставляет корреспонденцию в этот район два раза в неделю.

Он… все еще предпочитает вести женщин к постели, а не к алтарю…

Мэдисон закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. Как она могла допустить, чтобы ее отношения со Стоуном приобрели серьезный характер, если он с самого начала поведал ей о своем отношении к браку? Он не хочет ни перед кем отчитываться в своих поступках и докажет это, уехав в Европу на четыре месяца. Никто, кроме нее, не виноват в боли, которая терзает ее сердце. Стоун был откровенен и честен с ней. Она сама вообразила, что каждый раз, когда они занимаются любовью, это нечто большее, чем секс. Ей казалось, что она что-то значит для него. Она думала…

— Ты уезжаешь?

Мэдисон повернулась на голос матери. Встретившись с ней взглядом, она кивнула и продолжала укладывать вещи. Эбби и Кори тоже были в гостиной и слышали все, что сказала журналистка.

— Бегство ничего не решит, Мэдисон. Ты обещала Стоуну, что будешь здесь, когда он вернется и…

— Почему ты думаешь, что он вернется, мама? Ты слышала, что сказала эта леди. Он принял решение совершить турне по Европе. Я сделала ошибку, вложив слишком многое в наши отношения. Конец истории.

Эбби подошла к дочери и взяла ее за руку.

— Когда любишь кого-нибудь, конца у истории не бывает.

Мэдисон отняла у матери руку.

— Может быть, так получилось у вас с Кори, но вы любите друг друга и заслуживаете, чтобы у вашей истории был счастливый конец. Я знаю, какие у меня чувства к Стоуну, но он никогда не говорил, что любит меня и что у нас может быть общее будущее. Я сама сделала ошибку. Не ожидала, что так быстро и сильно полюблю его, мама, но так случилось. Даже сейчас я не сожалею о своей любви. Единственное, о чем сожалею, так это о том, что он не любит меня, но я переживу. Я выживу и когда-нибудь забуду его.

Эбби обняла Мэдисон. Она не стала говорить дочери то, что ей известно по собственному опыту: женщина никогда не забудет мужчину, которого любит. Она пыталась сделать это многие годы, и у нее не получилось.

Вздохнув, она отпустила Мэдисон и отступила назад.

— Когда ты хочешь уехать?

— Утром. Я уже поговорила с Кори, и он сказал, что на самолете, который доставит почту, я смогу попасть на ранчо «Серебряная стрела». Когда возвращусь в Бостон, я свяжусь с институтом. Они помогут мне найти студентов для занятий летом.

Эбби протянула руку и сочувственно погладила дочь по щеке. То, что она собралась лететь на маленьком самолете, свидетельствовало об отчаянном желании немедленно уехать.

— Я надеялась, что ты поживешь с нами до конца лета.

Мэдисон кивнула. Ей тоже хотелось этого, но она знает, что ей следует вернуться в Бостон. Скоро начнутся занятия, и ей необходимо подготовиться к ним.

— Я приеду в декабре на вашу свадьбу. — Эта мысль причинила ей боль, ведь Стоун, вероятно, тоже будет присутствовать на бракосочетании дяди. К этому времени он уже вернется из Европы. — Кроме того, ты сказала, что приедешь в сентябре, чтобы решить деловые вопросы.

Эбби улыбнулась.

— И когда я приеду, мы пойдем в театр или на концерт. Лучше на концерт.

Мэдисон улыбнулась сквозь слезы.

— Я буду рада, мама. Очень рада.

— Что значит «ее здесь нет»?

Кори Уэстморленд скрестил руки на груди и устремил на племянника пронзительный взгляд.

— То и значит. Ее здесь нет. Ты же не ожидал, что Мэдисон останется здесь после того, что она услышала в той телевизионной передаче?

Стоун нахмурился.

— В какой передаче?

Кори хмуро посмотрел на племянника.

— В той, в которой журналистка объявила всему свету, что ты предпочитаешь спать с женщинами, а не жениться на них. Думаю, Мэдисон посчитала, что попала в первую категорию.

Стоуна охватило отчаяние. Он потер руками лицо.

— Как это могло прийти ей в голову?

Кори прислонился к косяку.

— А что ей оставалось думать? Разве ты говорил Мэдисон что-нибудь другое?

Стоун сделал глубокий вдох.

— Нет.

— Что ж, любая женщина в подобных обстоятельствах поступила бы так же. К тому же журналистка упомянула, что ты согласился отправиться в европейское турне, и, думаю, Мэдисон решила, что она ничего не значит для тебя, раз ты дал свое согласие на поездку.

Стоун твердо посмотрел дяде в глаза.

— Мэдисон для меня — все. Я люблю ее.

Не отводя от племянника глаз, Кори задумчиво потер подбородок.

— А как же твои утверждения о свободе, поисках приключений, нежелании брать на себя ответственность за другого человека? Не говоря уже о страхе потерять возможность свободно распоряжаться своей жизнью?

— Мои взгляды изменились с тех пор, как я влюбился в Мэдисон.

Они долго молчали.

— Мне не нужно распаковывать вещи, потому что я уеду, как только поем чего-нибудь.

— Куда ты поедешь?

Стоун опустил руку в карман и нащупал кольцо с бриллиантом, которое купил для Мэдисон перед отъездом из Нью-Йорка.

— Я поеду за Мэдисон.

Стоун увидел ее, как только она вышла из института Хоффмана и пошла по улице. Эбби сказала, что в хорошую погоду Мэдисон предпочитает ходить на работу пешком, а не ездить на машине. Кроме того, стоянок в центре Бостона мало, и они дорогие.

День был великолепный. Дул свежий ветер, но яркое солнце подчеркивало красоту города на реке. Этот город был колыбелью американской революции, и все здания, парки, церкви и даже лужайки словно хранили эхо патриотического прошлого. Стоун вспомнил, как Мэдисон призналась в своей любви к Бостону, и он с радостью поселится в нем, если она захочет жить здесь. Он последует за ней повсюду, лишь бы только не расставаться с ней.

Глядя на Мэдисон, он чувствовал, как его сердце переполняется любовью. Пора обнаружить свое присутствие. Стоун быстро перешел через дорогу, когда Мэдисон остановилась около уличного торговца фруктами.

— Мэдисон!

Она быстро подняла голову и прижала руку к груди.

— Стоун, что ты здесь делаешь? — изумилась она. Прошло две недели с тех пор, как она видела его в последний раз; точнее, двенадцать дней — она не могла не считать их. На нем были брюки цвета хаки и спортивная рубашка, и Мэдисон с трудом удержалась, чтобы не окинуть его взглядом с головы до ног.

Стоун смотрел на нее так напряженно, что мурашки побежали у нее по спине.

— Ты сказала, что дождешься моего возвращения у дяди Кори, — глухо сказал он, повергнув Мэдисон в смятение.

Она нервно облизнула губы и, вспомнив злополучный телевизионный репортаж, решила, что, так же как он, ничего не должна объяснять.

— Я хочу вернуться домой, потому что с мамой все в порядке, — объяснила она, снова переводя взгляд на лоток с фруктами.

Мне кажется, нам нужно поговорить, — сказал Стоун, и Мэдисон пожалела, что не удержалась и посмотрела на него. Темная щетина пробивалась на подбородке, под глазами залегли тени. У него был явно изнуренный вид.

— Когда ты спал в последний раз? — помолчав, спросила она, думая, не является ли его недосыпание результатом многочисленных приемов и вечеринок в Нью-Йорке.

Стоун пожал плечами.

— Ни разу с тех пор, как пытаюсь найти тебя. Когда я летел из Нью-Йорка в Монтану, я не смог заснуть из-за усталости, а когда добрался до ранчо дяди Кори и узнал, что ты уехала, то немедленно вылетел в Бостон.

Мэдисон удивленно подняла брови.

— Почему?

— Потому что мне необходимо поговорить с тобой.

Она вздохнула.

— Где твои вещи?

— Я остановился в гостинице. — Он огляделся. — Мы можем где-нибудь поговорить?

Мэдисон почувствовала ком в горле. Ей казалось, что она знает, о чем Стоуну нужно сказать. Меньше всего она хочет видеть его в своем доме, потому что потом всегда будет вспоминать, что он был у нее. Но ее дом рядом, и она может предложить Стоуну чашку кофе.

— Да. Моя квартира недалеко отсюда, и, если хочешь, мы можем поговорить там.

— Конечно.

Они шли рядом, изредка обмениваясь словами. Иногда Мэдисон привлекала внимание Стоуна к какой-нибудь исторической достопримечательности. Вскоре они остановились перед роскошным зданием. Мэдисон поздоровалась со швейцаром.

— Это здание гостиницы, часть которой занимают частные квартиры. Вход через фойе, отделенное от гостиницы.

Он кивнул и последовал за ней в фойе, которое поразило его богатством и красотой интерьера. В конце его находился частный лифт.

— Ты давно живешь здесь? — спросил Стоун, когда они вошли в лифт.

— С тех пор как в двадцать один год окончила колледж. Отец оставил мне трастовый фонд, и я решила вложить часть денег в отель, который, как я была убеждена, будет расти в цене. Отсюда я могу пешком дойти до места работы, и мне нравится, что гостиница является как бы продолжением моего дома. Мы можем пользоваться услугами персонала гостиницы, ресторанами и бассейном. — Мэдисон улыбнулась. — И когда я прихожу домой настолько уставшая, что не в силах готовить еду, я могу заказать что-нибудь в номер.

Стоуну понравилась ее квартира, как только он вошел в нее. Она была просторной и со вкусом обставленной. Он увидел дорогую мебель, придававшую комнате дополнительную теплоту и уют.

— У меня одна спальня, ванная комната, гостиная, в которой есть камин, кухня и библиотека, и больше мне ничего не нужно, — заметила Мэдисон, отдергивая шторы. Из огромных окон открывался великолепный вид на Бостон.

Внимание Стоуна привлек красивый белый рояль, стоявший посередине гостиной. Мэдисон проследила за его взглядом.

— Это последний подарок, который сделал мне отец на Рождество. Мне было тогда пятнадцать лет, и этот инструмент явился воплощением моей мечты. Рояли Сотэ славятся непревзойденным звуком, прекрасным ударом и уникальной выразительностью. — Мэдисон отвела от лица несколько завитков. — И, как ты сам видишь, он очень красив. Не проходит и дня, чтобы, взглянув на него, я не почувствовала восхищение. Этот инструмент доставляет мне огромную радость.

Он кивнул.

— Ты часто музицируешь?

— Да. Игра на рояле позволяет мне расслабиться и избавиться от напряжения. — Мэдисон решила не говорить ему, что, возвратившись в Бостон из Монтаны, она нашла утешение в музыке, внесшей покой в ее измученную душу. — Если хочешь, я приготовлю кофе.

— Спасибо, буду рад. — Он смотрел, как она выходит из комнаты. Стоун не раз повторял про себя то, что он скажет Мэдисон, но теперь, когда пришло время, его начали одолевать сомнения, сможет ли он найти нужные слова. Они легко ложатся на бумагу, когда он пишет романы, но сейчас должно говорить его сердце, и ему трудно выразить то, что у него на душе. Он должен убедить Мэдисон в своей любви. Он хочет, чтобы она стала частью его жизни. Любовь к ней — больше, чем безоговорочный отказ от прежних принципов. Это единственный способ сделать свою жизнь полной.

Стоун опустился на мягкий кожаный диван. Комната была наполнена запахом Мэдисон, и сладкий, пьянящий аромат обволакивал его со всех сторон. Он устало откинул голову назад и закрыл глаза. Он смутно слышал, как Мэдисон ходит в кухне; до него доносились гудки кораблей, входивших в порт, и отдаленный гул пролетавших над городом самолетов. Постепенно все стихло, и он погрузился в глубокий сон.

— Я забыла спросить, какой ты любишь ко…

Мэдисон умолкла, увидев, что Стоун заснул на диване. Она быстро подошла к бельевому шкафу, вынула одеяло и, подойдя к дивану, дотронулась до плеча Стоуна.

— Ты устал, — тихо сказала она. — Ляг на софу и отдохни немного.

Стоун поднял на нее глаза, затуманенные сном.

— Но нам нужно поговорить, Мэдисон, — возразил он устало.

— Мы поговорим, — спокойно сказала она. — Как только ты немного поспишь, хорошо?

Стоун покорно кивнул и растянулся на софе. Мэдисон накрыла его одеялом, и вскоре в комнате послышалось ровное, спокойное дыхание. Она вздохнула. Стоун упорно стремится поговорить с ней, а ей не хочется даже думать о том, что он хочет сказать. Вероятно, его мучает мысль, что он должен проявить вежливость и объявить, что между ними все кончено и его жизнь продолжится без нее.

Стоун медленно открыл глаза. Тихая музыка плыла по комнате. Он узнал одно из сочинений Баха. Когда Дилейни было лет восемь или девять, ее обучали музыке, и он запомнил, как она безжалостно штудировала эту сонатину, готовясь к своему первому выступлению. Стоун медленно сел, затем встал и сложил одеяло, которым Мэдисон накрыла его.

Он нашел ее на балконе, примыкавшем к спальне. Вместо брюк и шелковой блузки на ней была длинная юбка, ниспадавшая мягкими складками. Опершись на перила и держа в руке бокал вина, она задумчиво смотрела на раскинувшийся внизу город. Стоун был уверен, что подошел к ней совершенно бесшумно, но тем не менее Мэдисон повернулась и взглянула на него. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем она слегка улыбнулась, и у него дрогнуло сердце.

— Хорошо выспался? — спросила она.

Стоун подошел ближе и стал рядом с ней.

— Извини. Я нечаянно заснул.

— Ты устал.

— Да. Наверное.

— И, вероятно, голоден. Я могу…

— Нам нужно поговорить, Мэдисон.

Она отвернулась.

— Послушай, Стоун, ты ведь мог не приезжать. Я с самого начала понимала, какие между нами отношения, поэтому тебе не нужно ничего объяснять мне.

Стоун удивленно поднял брови, не понимая, о чем она говорит.

— Не нужно?

Мэдисон подняла на него глаза.

— Конечно, не нужно. Ты никогда не намекал на то, что у нас все серьезно. Ты был честен и сказал мне, что наслаждаешься свободой и не собираешься когда-либо жениться. — Она глубоко вздохнула. — Поэтому ты свободен и можешь уехать.

Он смотрел на Мэдисон, пораженный ее словами.

— Уехать? Куда?

Она пожала плечами.

— В Нью-Йорк, в Монтану, в свое европейское турне или куда тебе захочется. Я думаю, тебе понятно, что мы должны закончить наши отношения по-хорошему, потому что твой дядя женится на моей маме. Уверяю тебя, с моей стороны не будет никаких проявлений недоброжелательного отношения. Что бы ни случилось, Стоун, я всегда буду считать тебя своим другом.

Он взял у нее из рук бокал с вином и, ощутив внезапную потребность выпить, поднес его ко рту, убедившись, что на нем остался отпечаток губ Мэдисон. У белого вина был превосходный вкус. Опустошив бокал, Стоун поставил его на стол и увидел, что Мэдисон с любопытством смотрит на него.

— Так ты, значит, думаешь, что я приехал сюда по этой причине? Чтобы должным образом поставить крест на наших интимных отношениях? — спросил он с улыбкой.

Она посмотрела ему в глаза.

— Разве нет?

Этот вопрос, заданный тихим, спокойным голосом, проник Стоуну в самое сердце и заставил его пожалеть, что он ни разу не сказал Мэдисон, что любит ее. Она должна была знать это. Ей нужно было верить, что каждый раз, когда он занимался с ней любовью, он не просто удовлетворял свое ненасытное либидо. Да, он обладал ею со страстью, граничащей с наваждением, и остро ощущал физическую близость. Но эмоциональная сторона не ускользнула от него. Сначала именно она растрогала его сердце — любовь Мэдисон к близким людям и ее забота о них.

Чувствуя, что ему нужно увести Мэдисон из спальни, он взял ее за руку.

— Пойдем в гостиную и поговорим.

Они прошли через спальню в гостиную. Когда Мэдисон собралась опуститься на софу рядом со Стоуном, он притянул ее к себе на колени. Увидев ее удивленное лицо, он улыбнулся.

— Ну вот. Теперь, думаю, мне нужно объяснить тебе кое-что.

— Что?

— Причину, по которой я здесь, и причину, которая не давала мне спать последние сорок восемь часов. Позволь начать с того, что я не поеду ни в Нью-Йорк, ни в Монтану, и будь я проклят, если отправлюсь в европейское турне! Если, конечно, ты не поедешь со мной.

Мэдисон в смятении смотрела на него.

— Я не понимаю.

У Стоуна вырвался смешок.

— Очевидно, нет. И в каком-то смысле это целиком моя вина. Я ни разу не сказал тебе кое-чего, когда мы занимались любовью.

Он заметил, как у Мэдисон перехватило дыхание.

— Чего же?

Он заглянул в глубину ее карих глаз.

— Что я люблю тебя.

Мэдисон смотрела на него, боясь поверить признанию, которое сделал Стоун.

— Но… но… я… я не знала, — задыхаясь, проговорила она.

Он коснулся ее губ кончиком пальца.

— Поэтому я здесь, Мэдисон. Я хочу, чтобы ты знала об этом. Мне кажется, я влюбился в тебя, когда впервые увидел в самолете, хотя мне понадобилось время, чтобы осознать свое чувство. Я должен был признаться тебе перед отъездом в Нью-Йорк, но я так спешил, что решил сделать это, когда вернусь. Поездка заняла больше времени, чем я полагал. Я тоже видел ту телепередачу, но мне не пришло в голову, что ты можешь поверить, будто это касается наших отношений. Когда эта журналистка брала у меня интервью, я специально не упомянул о тебе. Не хотел, чтобы наша любовь стала всеобщим достоянием. Кроме того, я не был уверен в твоих чувствах ко мне, так как мы ни разу не обсуждали наши отношения. — Стоун наклонился и приник к губам Мэдисон. — И я до сих пор не знаю, как ты относишься ко мне. Я люблю тебя, но ты еще ничего не сказала о своих чувствах.

Мэдисон обвила руками шею Стоуна, глядя на него глазами, светившимися от счастья, которым было переполнено ее сердце.

— Я люблю тебя, Стоун Уэстморленд, люблю всем сердцем. Мне кажется, что любовь проснулась во мне в тот момент, когда я посмотрела тебе в глаза. И я была страшно смущена, поняв, где была моя рука, едва не коснувшаяся некой части твоего тела. Но теперь я знаю, что это произошло не без причины, — сказала она, умышленно дотрагиваясь до него, и улыбнулась, почувствовав, как сильно возбужден Стоун. — Тогда я не знала, что и этой части твоего тела, и всему тебе суждено принадлежать мне, но сейчас у меня такое чувство, что я самая счастливая женщина на свете!

Глухой стон вырвался у Стоуна, когда он завладел ее губами. Мэдисон ответила на его глубокий поцелуй так, как он научил ее. Она наслаждалась страстью, которую, как они оба знали, всегда будут вызывать друг у друга. Вскоре Стоун отклонил голову назад и обхватил руками ее лицо.

— Ты выйдешь за меня замуж, Мэдисон? Ты согласишься прожить со мной всю оставшуюся нам жизнь и быть моей родственной душой? Я знаю, как сильно ты любишь Бостон, и не буду возражать, если ты захочешь остаться здесь. Мы можем устроить здесь наш дом и…

Мэдисон быстро прижала руку к его губам, чтобы остановить поток слов.

— Да, я выйду за тебя замуж, Стоун. Я люблю тебя, и мой дом всегда будет там, где ты. Я знаю, как ты любишь путешествовать, и теперь, побывав в Монтане и увидев ее удивительную красоту, я поняла, как много теряю, живя на одном месте. Теперь я хочу ездить повсюду вместе с тобой.

Эти слова растрогали Стоуна, и, заключив Мэдисон в объятия, он вновь принялся целовать ее.

— Я люблю тебя, люблю, — повторял он, неся ее в спальню. Положив Мэдисон на кровать, Стоун достал из кармана белую коробочку, обтянутую бархатом. — Я купил это для тебя в Нью-Йорке. Я намеревался просить тебя выйти за меня замуж, когда я возвращусь в Монтану. — Наклонившись, он протянул ей коробочку.

Слезы выступили у Мэдисон на глазах, когда дрожащими пальцами она открыла крышечку и увидела великолепное кольцо с бриллиантом. Оно было так красиво, что у нее перехватило дыхание.

— Я… я не знаю, что сказать.

Стоун рассмеялся.

— Детка, ты уже сказала все, что я хотел услышать! Нам остается только назначить день. Мне не хочется торопить тебя, но я мечтаю, чтобы мы поженились как можно скорее… Однако я пойму, если ты захочешь подождать и устроить пышную свадьбу в Бостоне.

Мэдисон отрицательно покачала головой.

— Нет, когда-то я хотела, чтобы у нас с Седриком была пышная свадьба, но для нас с тобой я не хочу ничего подобного. Нам это не нужно. Мы можем зарегистрировать брак у мирового судьи, и я буду счастлива. Я просто хочу стать твоей женой.

Стоун широко улыбнулся.

— И я больше всего на свете хочу стать твоим мужем. Когда я уезжал из Монтаны, дядя Кори предложил, чтобы все семейство Уэстморленд съехалось на его ранчо во вторую неделю августа. Он хочет, чтобы все познакомились с Эбби, его сыновьями и дочерью. Я знаю, что осталось только шесть недель, но как ты относишься к тому, чтобы мы поженились на горе Кори? — спросил он, надевая кольцо на палец Мэдисон. Ему понравилось, как оно смотрится на ней. Судя по всему, она тоже восхищается им. Подняв руку, Мэдисон с улыбкой любовалась блеском бриллианта.

Она взглянула на него.

— Я думаю, что август — чудесное время года. Но когда ты отправишься в Европу?

Стоун покачал головой.

— Я не дал согласия на эту поездку, Мэдисон. Все зависит от того, что ты захочешь делать.

Она потянулась к нему и приложила палец к его губам.

— Я никогда не забуду те ночи у Кори, когда ты приходил ко мне в спальню и читал отрывки из своей книги. Поэтому сейчас у меня возникло страстное желание заниматься тем, чем мне всегда хотелось, но на что прежде у меня не хватало смелости.

— Чем же?

Мэдисон задумчиво посмотрела на Стоуна.

— Сочинять музыку. Когда-то я показала подруге несколько своих произведений, и она сказала, что мне следует серьезно заняться творчеством. Мне кажется, что теперь я так и сделаю.

Он притянул ее в свои объятия.

— Это прекрасная идея, и я от души поддерживаю ее.

Она обхватила его за шею и потянула на кровать.

Когда выплеснулась оглушившая и ослепившая их страсть, Стоун понял, что осуществилось предвидение его родителей о любви с первого взгляда. До конца своих дней он будет любить Мэдисон.