На всю жизнь

Глава 4

— Зачем? — не сдавалась она.

Джордан сжал кулаки от злости, но сдержался. Когда он вновь взглянул на нее, на его губах играла улыбка.

— Я ведь все равно не мог не пригласить тебя, — сказал он. — К тому же девочки хотят, чтобы ты приехала.

Кэти почувствовала, что он изменил тактику уговоров.

— Насколько я понимаю, — проговорила она, — девочки уже давно знают о встрече?

— Ну, не так чтобы очень уж давно, — замялся Джордан.

А Кэти почувствовала обиду. Изменницы! Они знали обо всем и не предупредили ее. Как они могли! Да и Джордан хорош! Зачем ему нужна эта встреча? Прошлого не вернешь. Смерть Кейта отрезала путь к нему. Что же нужно ему от них?

Джордан молчал в замешательстве. Он явно готовился солгать. Кэти знала эту его манеру.

— Поверь мне, — произнес он, — мы не только хорошо повеселимся, но и заработаем немало денег.

— Второй аргумент, похоже, для тебя самый убедительный.

— Нет, для меня самое главное — музыка.

— Музыка — всегда самое главное.

— Приглашены самые популярные исполнители. Я соберу всех, кто в прошлом имел отношение к нашей группе. Это будет грандиозное шоу, которое принесет огромный доход. Я договорился с кинематографистами — они снимут фильм. Пора залечивать травмы «Блу Хэрон».

Кэти с сомнением посмотрела на него. Как можно залечить травмы прошлого? Разве он факир или колдун времен короля Артура? Похоже, он чего-то недоговаривает.

— Ну что? Идем? — еще раз спросил он.

— Хорошо, — кивнула она. — Но скоро вернутся девочки. И надо им оставить записку.

— Ты хочешь сообщить им, куда ты пошла?

— А ты хочешь повидаться с ними?

— Конечно.

— Тогда давай задержимся и пойдем в ресторан все вместе.

Джордан отрицательно покачал головой. И Кэти почувствовала, что ей приятно его несогласие.

— Десять лет — большой срок, — ответил он. — И нам есть что обсудить с тобой. С девочками мы поговорим позже.

— Что ж, тебе виднее, — согласилась она.

И они вышли из квартиры. Джордан любил ходить пешком. Прогуливаясь, он любовался закатом или с любопытством разглядывал старинные особняки. Но сегодня за ней он приехал в роскошном черном лимузине. Машину он поставил так, чтобы ее не было видно из окон дома. Вероятно, для того, чтобы не раздражать жильцов. И это было разумно.

Ведь кто только не жил в ее доме: маклеры с Уоллстрит, знаменитые актеры и преуспевающие фотомодели, управляющие делами больших компаний и даже один арабский принц, которого вполне можно было бы принять за приличного человека, если бы не более чем обоснованное подозрение Кэти, что он содержит гарем. Нет, конечно, она не феминистка, но в Америке он мог бы вести себя и поприличнее!

Кэти сама пробивала себе дорогу. В короткий срок она стала главным редактором и вице-президентом большой издательской фирмы. Но, несмотря на звучные титулы, все это приносило ей не так уж много доходов. И Кэти смогла приобрести эту квартиру лишь потому, что каждый участник их группы и теперь еще получал немалые проценты с прибыли от продажи пластинок, альбомов и кассет.

Купила она ее у своей знакомой, которая вышла замуж за богатого биржевого маклера и уехала из столицы. И на каждое Рождество Кэти получала теперь поздравительную открытку, на глянцевой стороне которой счастливая парочка, сладко улыбаясь, блаженно красовалась на фоне пасущихся в долине серых кудрявых овечек, разведением которых они занимались. Эта сладкая идиллия всякий раз до слез умиляла Кэти, и она каждый год давала себе слово непременно посетить свою подругу. Но все время откладывала поездку.

— Кэти! — Голос Джордана прервал ее размышления.

Шофер вышел из машины и предупредительно распахнул перед ней дверцу. Она расположилась на мягком сиденье рядом с Джорданом. В салоне было тепло и уютно. Но все же смутное беспокойство, преследовавшее ее весь вечер, не оставляло ее и здесь. Она чувствовала, что вот-вот расплачется. Ей хотелось, чтобы Джордан вновь обнял ее. Ведь только в его объятиях она чувствовала себя по-настоящему спокойно и уверенно. Но Кэти знала, что это ловушка. Стоит только поддаться искушению, и вновь вернется то, от чего она с таким трудом освободилась.

Смерть Кейта изменила все. Она изменила и самого Джордана. Тогда они наговорили друг другу много обидного, а слухи и пересуды возвели между ними непреодолимые барьеры. Кэти всегда казалось, что Джордан в тот момент мог спасти группу от распада. Но он предпочел другое. Видимо, работа в одиночку больше пришлась ему по душе. Выпуская сольные альбомы, он воздерживался от гастролей, потому что, как знала Кэти, не любил их, да и его финансовое положение это позволяло. Новой же группы он так и не создал.

— Хочешь что-нибудь выпить? — обратился к ней Джордан. — У этой машины чрезвычайно вместительный бар.

— Нет, спасибо, — ответила она, чувствуя, что сидит слишком близко к Джордану и их колени соприкасаются. Она слегка отодвинулась и с сомнением в голосе предложила: — Ну, можно, чего-нибудь не очень крепкого.

— Тогда пиво «Джек энд Джинджер»!

Кэти любила это пиво, а Джордан знал ее вкусы. Так что не было ничего удивительного в том, что оно оказалось у него в баре. И все же было приятно обнаружить в чужой машине любимый напиток.

— За встречу, — сказала она, отхлебывая глоток.

— За встречу, — откликнулся Джордан.

— Ты извини меня, — произнесла она, немного помолчав, — но мне действительно не хочется ехать на Стар-Айленд.

— Почему? Если все дело в том, что ты боишься моих ухаживаний, то я вполне могу воздержаться от них. За последние десять лет, как мне кажется, я доказал это.

Кэти подумала, что он доказал это даже слишком убедительно. Никогда не пытаясь помимо ее воли приблизиться к ней, он был хорошим отцом для девочек. И ни разу в их присутствии не возникло ссоры между ними. Девочки выросли красивыми, умными, добрыми; они одинаково любили и мать, и отца. И хотя развод родителей стал тяжелой моральной травмой для них, Кэти и Джордан старались смягчить воздействие этого удара. Ни одного дурного слова не сказали они друг другу в присутствии детей. Правда, позднее они уже не встречались, обмениваясь лишь несколькими коротенькими письмами. Но в тот короткий срок, когда они еще были рядом, поведение Джордана было безупречным.

— Но, Джордан, я действительно не могу поехать, — настойчиво повторила Кэти. — У меня слишком много дел. Ведь если тебе вдруг пришло в голову собрать всех друзей, то это еще не значит, что всем остальным это будет удобно.

— Но все согласны.

— Да, но не я.

— Подумай хотя бы о наших дочерях. Они уже совсем измучились: странствуют от одного родителя к другому. Один праздник у мамы, другой — у отца. Пусть хоть один день рождения нашей дочери пройдет как полагается. Ведь ей уже исполняется двадцать один год.

— Каждый из нас может устроить праздник в ее честь и отдельно.

— Лучше один настоящий праздник, чем два неполных.

Кэти промолчала.

— Куда мы едем? — спросила она.

— В «Ойстер-бар», если ты не против.

— Я согласна.

— Ну так ты приедешь на Стар-Айленд?

— А сколько это займет времени?

— Самое малое неделю.

— И все же я никак не пойму, — улыбнулась Кэти, уклоняясь от ответа, — знает ли твоя красотка, секс-бомба «мисс Апрель», что ты в Нью-Йорке обхаживаешь свою бывшую жену?

— Это ты снова о Таре? — улыбнулся в ответ Джордан.

— Да, о ней.

— Она и вправду симпатичная, но никогда не была ни «мисс Апрель», ни секс-бомбой.

— Что ты говоришь? Неужели? А знает твоя девица о том, где ты находишься?

— Да, знает.

— Так что же ты хочешь от меня?

— Чтобы ты немножко отдохнула. Ведь ты целыми днями сидишь, уткнувши нос в рукописи, и совсем не отдыхаешь.

— И откуда же тебе это известно?

— Дочери рассказали.

Кэти стало неприятно. Оказывается, Алекс и Брен убедили отца в том, что она зарылась в свои книги и забыла обо всех радостях окружающей жизни. Это было унизительно.

— Я люблю свою работу, — сказала она. — К тому же работаю с очень интересными людьми.

— Знаю, знаю. Я, честно говоря, думал, что и друга ты себе найдешь среди профессоров или литераторов. А этот резвый молодой человек с мускулистым загривком, которого я встретил у тебя дома, ты уж извини, тебе явно не пара.

Кэти удивленно смотрела на Джордана. Как понимать эту его тираду? Что скрывается за этой бесцеремонной заботливостью? Значит, он беспокоится о ней? Это приятно. Но чем обернется в будущем?

— У тебя просто не было возможности узнать Джереми поближе, — ответила она. — Он очень хороший человек. Прекрасно знает оперу, любит живопись и театр, а иногда даже помогает мне очень дельными замечаниями в литературной работе.

В салоне было темно. По стенам скользили серые кривые тени. Лица Джордана не было видно. И Кэти с недоумением гадала, о чем он думает.

— Тогда извини меня, — наконец ответил он. — Но все же этот твой тренер слишком молод.

— А твоя «мисс Апрель» не слишком юна?

Джордан неожиданно наклонился к Кэти и взял ее руки в свои ладони.

— Я пригласил твоего друга, — шептал он. — Пусть он будет с тобой рядом. В конце концов, ты всегда умела разбираться в людях. Да и приехал я к тебе не для того, чтобы расстраивать твою жизнь. Мы ссорились в прошлом. Это правда. Но это прошлое. А сейчас главное, чтобы ты согласилась принять участие в шоу. Ты будешь там?

— Не знаю, — произнесла она.

Машина остановилась, и шофер распахнул перед ними дверцы. Джордан помог Кэти выйти из салона и, взяв под руку, повел к сияющему огнями подъезду.

Несмотря на позднее время, в «Ойстер-баре» было еще довольно много народу. Это театралы заходили после спектакля посидеть немного в ресторане, прежде чем разойтись по домам.

Джордан направился к столику в глубине зала, подальше от ресторанной суеты. Кэти заказала себе креветки и пиво, а Джордан — устриц. И пока накрывали на стол, они перебрасывались незначительными фразами: Джордан делился впечатлениями от перемен в Нью-Йорке, а Кэти рассказывала, как на каждое Рождество девочки ходили кататься на коньках, облюбовав для этого каток на Рокфеллер-Плаза.

— А ты сама все еще катаешься? — спросил Джордан, искоса наблюдая за официантом, подающим на стол устриц.

— Иногда.

— И занимаешься подводным спортом?

Кэти замялась. Она знала: Южная Флорида самой природой была предназначена для этого вида спорта и дом Джордана во Флориде находился в двух шагах от моря, чтобы можно было и поплавать под водой, и отдохнуть потом в домашней обстановке.

— Я ныряла всего несколько раз, — ответила она, — когда была на море. Но вода показалась мне несколько холодноватой и подводное плавание я никогда не любила, хотя и обнаружила несколько затонувших кораблей.

— И тем не менее несколько раз ездила отдыхать на Карибское море? — Кэти удивленно посмотрела на него. — Об этом мне рассказали девочки, — пояснил Джордан.

— Болтушки!

— А ты, я вижу, так и не полюбила вкус устриц.

— Уж больно они скользкие, — поморщилась Кэти.

— Зато вкусные. Ты даже не подозреваешь, какого удовольствия ты лишаешь себя.

— В жизни часто приходится ограничивать свои удовольствия, — заметила она и ехидно улыбнулась. — А «мисс Апрель» любит устриц?

— Нет, — усмехнулся Джордан. — Тара вообще терпеть не может морскую живность.

— Но она слишком стройна для любительницы бифштексов.

— Она вегетарианка. А что ест твой мускулистый молодой человек?

— Все понемножку, — засмеялась Кэти.

— И немножко ныряет?

— Нет, он не плавает под водой.

— Ну да, ведь твой «качок» — любитель оперы.

— Воображаю, что любит «мисс Апрель»! Если ей вообще нравится что-нибудь.

В ответ на ее реплику Джордан невозмутимо проглотил очередную устрицу и не спеша запил ее пивом.

— Если ты не приедешь на Стар-Айленд, девочки сочтут тебя занудой.

— Занудой?! — возмутилась она.

— Вот именно, это самое подходящее слово.

— Так они могут подумать только по твоей вине.

— Это почему же? Ведь если не согласишься именно ты, то ты, следовательно, и будешь занудой. Так что тебе остается только одно: согласиться на эту поездку.

— Джордан, ты применяешь запрещенный прием.

— Жизнь вся состоит из подобных приемов.

— Да, но мы должны быть хозяевами своей судьбы.

— Должны ли?

— Конечно.

— Тогда давай-ка все же вырвемся на Стар-Айленд.

— Ну, если меня отпустят с работы… — заколебалась Кэти.

— Решено, — прервал ее Джордан и откинулся на спинку стула, довольный своей победой.

— Но это не так просто, как кажется, — возразила она и вдруг улыбнулась. — Ну хорошо, давай договоримся так: я даю согласие на поездку, а ты рассказываешь мне о своих планах.

— Я планирую собрать всех вместе, — ответил он.

Но Кэти чувствовала, что он чего-то недоговаривает. И с этим ничего нельзя было поделать. Ведь насильно говорить его не заставишь. Может быть, чуть позже, на острове, и удастся что-либо выведать. Но там рядом все время будет эта «мисс Апрель».

Ну и наплевать, Кэти все же полетит на остров, чего бы ей это ни стоило. В их прошлом была какая-то недосказанность, и надо было разрешить ее, надо было вновь воскресить далекое прошлое, чтобы справиться с последствиями. Даже если под угрозой окажется настоящее.

— Тебе лучше всего вылететь в пятницу вечером, — сказал Джордан. — Тогда на службе ты пропустишь пять дней, а отдохнешь — целых девять. Поднимем паруса на нашей старой «Песчаной акуле» и сходим к рифам на несколько дней, до того как прибудут другие.

— Но ведь «мисс Апрель» не любит нырять?

— Так же, как и твой культурист. Но надеюсь, им понравится ходить под парусом.

Кэти подумала, что надо будет непременно уговорить Джереми поехать вместе с ней. Хотя это предложение, вероятно, и удивит его.

— Хорошо, я согласна, — наконец произнесла она.

— Согласна? — радостно переспросил Джордан; даже со стороны было заметно, какая тяжесть свалилась с его души. Он был искренне рад ее согласию.

Но почему? Ведь он же знал, что их брак остался в прошлом. Все эти годы он жил, принимая это за бесспорную истину. И хотя жизнь его не стала совершенно дикой и беспорядочной, как предполагала Кэти в самом начале, но тем не менее он никогда не оставался один. До Тары Хьюз у него была какая-то исполнительница песен в стиле кантри, весьма эротичная и сладострастная. Но она все же явно была ему не пара. Потом Джордан встречался с весьма привлекательной женщиной с телевидения, комментировавшей сводки погоды. Он явно не тосковал по бывшей жене. Так чего же он хочет теперь?

Кэти чувствовала: Джордана сегодня что-то тяготит. Тогда, после смерти Кейта, он долгое время жил в постоянном напряжении. Он нервничал так, что порой Кэти его не узнавала. И именно в тот момент они перестали понимать друг друга, перестали друг другу верить. Теперь прошлое словно бы повторялось. И помимо своей воли она сама вызывала неприятные воспоминания.

Ведь дом на Стар-Айленде был и ее домом. Она знала там каждую щелку, каждый уголок. Знала, что по легенде этот дом в тридцатых годах принадлежал гангстерам. Память воскрешала перед ней широкий внутренний двор-патио, глубокое звездное небо, блики ярких уличных огней делового центра Майами, пляшущие на воде спокойного бархатного моря. А за бассейном, там, где стоял гостевой домик, казалось, и сейчас протянулась широкая черная полоса выжженной пожаром земли, на которой скорчился обугленный остов небольшого изуродованного здания.

Перестроил ли Джордан гостевой домик? И много ли изменений внесла в этот маленький уютный мирок его очередная красотка?

— Боюсь, что на Стар-Айленде от меня будет не слишком много пользы, — сказала она Джордану. — В последние десять лет я пела только в ванной. К тому же настоящим музыкантом я, по правде говоря, никогда не была.

— Но ты написала лучшие тексты наших песен, — напомнил ей Джордан.

— Если ты всерьез планируешь устроить концерт, то я буду тебе плохой помощницей.

— Не беда, — упрямо тряхнул головой Джордан. — Концерт назначен на вторую субботу, и у нас есть целых пять дней, чтобы порепетировать. К тому же многие из участников группы после ее распада не бросили музыку. Шелли, например, и сейчас поет в Лас-Вегасе. Так что ты напрасно беспокоишься.

Кэти пожала плечами. Она ясно видела, что он чем-то встревожен. Но она достаточно хорошо знала Джордана и понимала, что сегодня от него все равно ничего не добьешься.

— Итак, решено! — бодро произнес он.

На тарелке Кэти оставалась еще одна креветка, и Джордан, подхватив ее своей вилкой, подозвал официанта, чтобы расплатиться. Потом помог Кэти встать и, галантно держа ее под руку, вывел из ресторана.

— Ты здесь остановился? — спросила Кэти.

— Да, — кивнул он.

— Тогда не провожай меня. Я живу в Нью-Йорке уже двадцать лет и прекрасно доберусь до дома сама.

— Но я хочу повидаться с девочками, да и они, наверное, ждут меня. Ведь ты же сама оставила записку. Кроме того, я счел бы себя последней свиньей, если бы не проводил домой свою даму после ужина в ресторане.

— Но я не твоя дама, а всего лишь твоя бывшая жена, — улыбнувшись, возразила Кэти.

У подъезда ресторана стоял все тот же шикарный лимузин. Улыбающийся водитель распахнул перед ними дверцы: ему было явно приятно обслуживать сегодня самого Джордана Треверьяна. Кэти скользнула в мягкую плюшевую теплоту салона. Джордан поместился напротив. И она вдруг почувствовала, что смертельно устала от постоянного напряжения этого вечера, от тягостных воспоминаний, от назойливого присутствия своего бывшего мужа. Как он не понимает, что ей тяжело с ним, что все эти годы она прекрасно обходилась без него и его нынешнее появление по меньшей мере неуместно?!

Но он, казалось, не понимал ничего. Всю дорогу он смотрел ей в лицо тем пристальным, завораживающим взглядом, от которого в глубине души Кэти закипало какое-то глухое нежное волнение и так хотелось, вытянув в темноте руку, ласково прикоснуться ладонью к его заросшей бородой щеке.

Господи! Она все еще любит его! Неотступное желание расспросить его о том, что его беспокоит, утешить, приласкать не оставляло ее все время, пока они ехали до дома. Но Кэти знала, что не должна этого делать. Теперь это забота «мисс Апрель» — красавицы Тары. А Кэти суждено всю последующую неделю притворяться, что ее мысли занимает исключительно «качок» Джереми.

— Ты когда уезжаешь? — спросила она Джордана, чтобы разорвать эту мучительную, волнующую ее тишину. Тишина давила на нее, создавала иллюзию, будто они остались одни на всем земном шаре и во всей вселенной нет никого, кроме Джордана. Она чуть ли не физически ощущала его почти незримое присутствие рядом.

Десять лет она создавала свой независимый мир, обустраивалась в новой жизни. И вот теперь все рухнуло, рухнуло всего за несколько часов. Рядом с ней был все тот же Джордан, и все та же боль наполняла ее сердце.

— Я улетаю завтра, — ответил он.

— У тебя нет дел в городе?

— Кроме тебя — никаких.

— Я польщена.

— Еще бы, — усмехнулся Джордан и вдруг, наклонившись вперед, взял ее за руки. — Спасибо, Кэт.

В его голосе чувствовалась нежность.

Да, это был все тот же Джордан. Который мог шуметь, бушевать, повышать голос, настаивая на своем, но всегда извинялся, если оказывался не прав, и сердечно благодарил, если видел, что результат стоит благодарности.

Кэти хотелось убрать свои руки из его ладоней. Но он крепко сжимал их, не выпуская, своими сильными, хотя и тонкими пальцами — пальцами настоящего музыканта. Даже в шершавой темноте салона она видела его сильные широкие руки — руки настоящего мужчины. Как они умели ласкать ее, с какой нежностью касались ее лица! А потом он наклонялся и целовал, целовал ее!..

Прошло десять лет, а она никак не может забыть этих мгновений. Но она должна взять себя в руки, должна успокоиться. Кэти была рада, что в этой темноте Джордан не видит ее глаз.

Тут машина остановилась. Они приехали. Шофер предупредительно распахнул перед ними дверцы. И Джордан, поблагодарив его, помог Кэти выйти из салона. Но не успели они сделать и двух шагов к подъезду, как навстречу им, истошно крича, выскочили две молодые женщины.

— Папа! Папа! — вопили они.

И Кэти слегка посторонилась, наблюдая, как дочери приветствуют своего отца. Только теперь она по-настоящему поняла, что, несмотря на всю ее заботу и внимание к дочерям, они все эти десять лет продолжали обожать не только ее, но и отца. Уже взрослые, они вели себя как маленькие девочки, выражая буйную радость по поводу его приезда.

Алекс была вся в Джордана: его светлые волосы, его зеленые глаза, и даже жесты были такими же. Характером она тоже походила скорее на отца. Она любила искусство и всерьез занималась художественной фотографией. Игра света и тени, контрасты цветовой гаммы, красота заката — все это доставляло ей истинное наслаждение.

Брен была чуть повыше матери и сестры. Стройная, с карими глазами и темно-рыжими волосами, она, как и мать, любила книги, порою проводя с ними целую ночь. Поэтому и оценки в колледже у нее всегда были высокими.

Алекс же читать не любила и училась с большой неохотой. Но к удивлению Кэти, хорошо окончила среднюю школу. Вообще же Кэти гордилась своими дочерьми. А теперь они совсем забыли ее ради отца.

— Мама! — вдруг обернулась к ней Алекс и приветливо помахала ладошкой.

— Здравствуй, мам! — улыбнулась ей Брен. — Как хорошо, что вы вместе!

— Но мы только поужинали, — возразила им Кэти.

— Культурно провели время, — кивнула Брен.

— Это была простая учтивость, — настаивала мать.

— Да, тарелками мы друг в друга не кидали, — пошутил Джордан.

— Пап, как это она вообще впустила тебя в квартиру? С ее-то характером! — смеялась Алекс.

— Я и сам не пойму. Правда, вначале она меня ударила по голове статуэткой, а потом даже захлопнула дверь перед носом. Но в общем все обошлось довольно мирно. Хотя чуть позже нагрянула полиция.

Теперь смеялись все. Кэти посмотрела на Джордана и подумала, что все равно завтра он улетит к своей «мисс Апрель», а ей опять придется приводить свои чувства в порядок. События этого вечера слишком разбередили ее душу, и ей надо научиться быть более осторожной.

— Вам, конечно, хочется поболтать, — строго сказала она. — Но мне завтра рано вставать. И хотите вы этого или нет, я иду спать.

— Мы пойдем все вместе, — откликнулась Алекс.

И вся компания направилась к подъезду, где им любезно поклонился Джеймс, сидящий на этот раз на своем месте.

В лифте обе девочки обернулись к ней.

— Мама, ты согласилась поехать во Флориду? — спросила ее Брен.

— Поедем, мам! — заискивающе произнесла Алекс. — Двадцать один год только раз бывает в жизни человека. Ради своей дочки, соглашайся.

— Она согласна, — вмешался Джордан.

— Ура! — хором закричали сестры.

Лифт остановился. Все вышли и направились к двери квартиры. Кэти открыла дверь ключом и пропустила вперед дочерей и бывшего мужа. В прихожей Кэти искоса глянула на Джордана и еще раз напомнила себе, что ей надо быть осторожной.

— Да, я согласилась поехать во Флориду, — сказала она. — Но сейчас я хочу спать.

— Мам, но ведь папа только что приехал, — пробовала возразить ей Брен.

— Вот и хорошо, вы вместе весело проведете время. Делайте что хотите. А мне позвольте откланяться. Спокойной ночи.

Девочки по очереди подошли поцеловать мать. Кэти чувствовала на себе взгляд Джордана.

— Спасибо, Кэт, — еще раз ласково сказал он, и у нее вновь перехватило горло от нежности.

— Не за что, — ответила она.

Они стояли в двух шагах друг от друга. Никогда, вероятно, больше она не будет стоять к нему так близко. А держится он хорошо! С каким-то особым чувством достоинства. Все так же красив, высок, строен. И почему время не меняет его? От него все так же нельзя оторвать взгляд.

— Спокойной ночи, — еще раз попрощалась она.

Все трое пожелали ей того же. Она резко повернулась и направилась в свою спальню. И пока Кэти удалялась, она чувствовала на себе его напряженный взгляд, полный горячей страсти и нежности.