Наперекор судьбе

Глава 2

Все следующее утро Финлей Давиот потратил на тщательный осмотр поместья, твердо намерившись, как решила Фиона, изменить тут практически все, кроме суровых, непреклонных гор, которые, казалось, презрительно надсмехались над всеми попытками любых перемен.

Алану была обещана лодка, но нужно было найти подходящую, и, кроме того, оставалась нерешенной проблема с прислугой.

— Тебе самое время спуститься в деревню, — сразу же после ленча предложил отец дочери. — Я не хочу, чтобы ты надрывалась на кухне, Фиона. Ты должна пойти прогуляться — осмотреть здесь все хорошенько до прихода зимы и познакомиться с людьми. В здешних краях «Тримор-Лодж» считается большим домом, и мы собираемся развлекаться, но в первую очередь нам нужно найти прислугу. Лучше всего для этой цели заглянуть в почтовое отделение. В таком маленьком местечке, как Тримор, его хозяйка знает все и всех. Я не удивлюсь, если ей уже известно о нас, — добавил он сухо.

Фиона предпочла бы остаться дома, но она хорошо понимала, что ей нужно наладить контакт с внешним миром. Ей было любопытно, с какими людьми они будут жить рядом. И когда отец с Аланом отправились на поиски подходящей парусной лодки, она двинулась по берегу озера к деревне.

Вдоль дороги тянулся ряд аккуратных коттеджей, сады пестрели осенними цветами, кое-где дома покрывали соломенные крыши, поросшие многолетним мхом, и Фиона поймала себя на том, что замедлила шаг, любуясь окружающей красотой, пока не прошла всю улицу и не оказалась возле здания почты в дальнем конце деревни.

Повернув медную ручку двери, она вошла в помещение, где ее восхищенный взгляд наткнулся на множество разнообразных товаров — рыболовные крючки, связанные веревочкой наживки, странного вида обувь и периодические издания прошлых лет, аккуратной стопочкой лежавшие на прилавке.

— Доброе утро. Чем могу вам служить, мисс Давиот?

Удивившись, что ее уже знают, Фиона обернулась и встретила взгляд темно-синих глаз, с интересом разглядывающих ее от дальнего конца прилавка. Откровенно лукавые, они жаждали информации, что немедленно и подтвердилось посыпавшимися новыми вопросами женщины.

— Так, значит, вы поселились в «Лодже»? Вы останетесь тут на зиму или вы купили имение только на время охоты?

— Мой отец хочет здесь остаться, — ответила Фиона, не совсем уверенная, что понимает эту женщину, однако приготовилась встретить дальнейшие вопросы как можно вежливее и дружелюбнее. — Знаете, мы ищем женщину, которая могла бы для нас готовить. И вот подумали, что вы могли бы нам помочь.

Последовала короткая пауза, после чего хозяйка почты ответила с прямотой:

— Здешние люди несговорчивы. У них долгая память. Многие из них в прошлом служили в «Триморе» и не захотят мириться с переменами в нем. — Она помолчала, обдумывая ситуацию. — Но возможно, я смогу вам помочь, позвонив в Порт-на-Фариш моей кузине. — Насколько я понимаю, вы хотели бы кого-то, кто оставался бы и на ночь?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, и Фиона кивнула.

— Да, — ответила она. — Мой отец хочет нанять экономку, но я думаю, что мы позже поместим объявление.

— Несомненно, было бы лучше нанять совершенно незнакомую женщину, — согласилась начальница почты и выстрелила в Фиону очередным вопросом прежде, чем та успела перевести дыхание: — И как вам нравится жить в Шотландии после Америки, мисс Давиот?

— Думаю, нам здесь понравится еще больше после того, как мы окончательно устроимся, — ответила Фиона. — Найти прислугу — пожалуй, это единственная загвоздка. Видите ли, родители моего отца были шотландцами, и для него это все равно, что возвращение домой.

Начальница удивленно округлила глаза.

— Разумеется, Давиот — шотландская фамилия, хотя, может, и не совсем горская, — заявила она. — Теперь я припоминаю, что когда-то здесь жили Давиоты. Я помню, как моя мать упоминала о них. — Женщина окинула Фиону более пристальным взглядом и полюбопытствовала: — Вы к ним имеете отношение?

— Я так не думаю… хотя не знаю. — Вопрос неожиданно смутил Фиону. — Я мало что знаю о дедушке и бабушке, — смущенно призналась она, вдруг осознавая, что не знает о них ничего. — Мне известно лишь то, что они покинули Шотландию много лет назад.

Встревоженная выражением лица отца, когда он сообщил ей и Алану, что Тримор когда-то был его домом, она чувствовала, что не может поделиться своими мыслями с незнакомой женщиной, даже с такой приветливой и явно расположенной к ней. И она повернулась к двери, намереваясь уйти.

— Заходите еще, — пригласила начальница почты.

Но Фиона не успела ей ответить, потому что в этот момент вошел еще один посетитель — высокий мужчина в темном килте и твидовой куртке. Девушка сразу его узнала, хотя при ярком свете дня ночной незнакомец показался ей старше. Его мрачные темные глаза смотрели прямо на нее, и на какое-то мгновение Фионе показалось, что он ее не узнал. И тут до нее дошло, что женщина за ее спиной почему-то сильно смутилась, чуть ли не растерялась.

— Я дам вам знать о моем разговоре с кузиной, — поспешно проговорила она и сделала паузу, прежде чем обратиться к новому посетителю. — Чем могу быть вам полезна, мистер Айэн? — Она расплылась в улыбке. — Как приятно видеть вас снова здесь, в ваших родных краях!

В ее голосе явно звучали уважительные нотки, но упрямый бесенок не позволил Фионе уйти просто так. Она привлекла внимание «мистера Айэна» улыбкой, требующей узнавания.

— Если вы по-прежнему торопитесь, как вчера вечером, я не стану возражать против того, чтобы вы купили марки раньше меня.

В его темных глазах появилась смешинка, уголки красивого рта приподнялись вверх, сделав мистера Айэна значительно моложе и доступнее.

— Не могу сказать, что мне некуда спешить, — ответил он, — но у меня создалось впечатление, что время и для вас дорого. Кроме того, кто первый пришел, того первым и обслуживают, во всяком случае, таким всегда был принцип мисс Маккинон.

Его улыбка относилась и к женщине за стойкой, но лицо Кристины Маккинон хранило выражение, намекающее на какое-то святотатство, таящееся в их встрече и разговоре. И Фиона не понимала, почему он не обращает внимания на это скрытое напряжение в атмосфере. Правда, мистер Айэн больше не выказал никаких признаков того, что они знакомы. Просто подождал, пока она приобрела марки, затем, когда она убирала их в сумочку и открывала дверь, успел тоже купить марки, обменяться любезностями с мисс Маккинон и выйти вместе с Фионой на солнечный свет.

— Кажется, мы оба склонны к извинениям, — заметил он, когда они повернули в одном направлении. — Прошу прощения, если я помешал вам моим несвоевременным появлением, но мисс Маккинон больше ценит то, что она называет «новостями», чем наличные, которые выручает за свой товар. Это общая беда в такой глухомани, как наша.

— Боюсь, что с этой точки зрения я ее разочаровала, — отозвалась Фиона, чувствуя, что ее сердце ликует оттого, что они идут вместе по залитой солнцем дороге. — Думаю, она решила, что мне следовало бы быть в большей степени шотландкой, чем я есть на самом деле. Сомневаюсь, что люди могли бы оставаться равнодушными к незнакомцам в таких местах, как это.

— Они ни к чему не равнодушны, — сокрушенно улыбнулся ее попутчик. — Даже я попал под батарею их любопытства, и только одному Богу известно, что они обо мне знают.

— Потому что вы живете здесь всю вашу жизнь, да? — спросила она, и его лицо потемнело, словно от набежавшего облачка.

— Да, — едва ли не с горечью подтвердил он. — Я родился в Триморе.

Она не нашлась что сказать. Тривиальные слова неожиданно показались ей ничего не значащими перед его мрачной задумчивостью. Они продолжали идти, и она заметила, что попадавшиеся им навстречу люди украдкой бросали на них взгляды. Ей показались, будто они смущались при виде ее спутника, некоторые здоровались с ним на кельтском, и он им кратко отвечал.

— Если вас постигло разочарование… — проговорила она наконец, — вы всегда можете начать снова.

Он невесело рассмеялся:

— Начать сначала и не жалеть о потерях? Вы это хотели сказать? О, это звучит так поэтично, что мне, право, не стоит жаловаться. Вы очень добры, коли даете мне такой совет, вы — совершенно незнакомый мне человек. — Он посмотрел на нее с высоты своего роста, словно увидел впервые. — От всего сердца благодарю вас за ваше желание подбодрить меня, — добавил он без тени насмешки. — Я много раз говорил себе, что одинокий волк не нуждается в ободрении, но, как оказалось, даже одинокие волки бывают временами уязвимы.

— Вы совсем один? — спросила Фиона, испытывая непреодолимое желание узнать о нем как можно больше.

— Да. Я пытаюсь обжить сорок акров пустынной земли, на которой, по мнению многих, нельзя разводить даже овец. — Его рот слегка дернулся, но он тут же извинился. — Простите меня, — с горечью произнес он, — я совсем недавно потерял то, что было мне очень дорого, а незадолго до этого умерла моя мать. С моей стороны дурно навешивать на вас мои несчастья, да еще при первом знакомстве. Несомненно, у меня нет права жаловаться, скорее я должен благодарить Бога, что она умерла раньше, чем все это случилось.

— Я вас понимаю, — вырвалось у Фионы. — Видите ли… хотя уже прошло шесть лет с тех пор, как я тоже потеряла мать, я все еще ощущаю невосполнимую утрату, то чувство потери, которую мне никто не возвратит. — Она проследила за его взглядом, устремленным на зеленые холмы и дальше через озеро. — Вам больно, и я не могу обещать, что время излечит вашу рану, даже если у вас осталась семья, которая даст вам утешение, — добавила она, сама не понимая, что заставляет ее быть такой откровенной с совершенно незнакомым мужчиной.

Никогда прежде Фиона не говорила так открыто даже со своими сверстниками, но она обнаружила, что ей легко говорить с этим молодым мужчиной, потому что, когда он улыбался, его глаза зажигались внутренним светом, выдающим его неподдельный интерес к жизни. Она с легкостью могла бы открыть перед ним свою душу, ибо ощущала внутреннее родство с ним.

— Последние три года моя мать была всей моей семьей, — неожиданно поделился он. — Вы правы, говоря о невосполнимости утраты, поскольку сами это испытали. Казалось, даже наш дом чувствовал это. Это был ее дом, и я почти ничего не взял с собою на ферму, боясь отнять частицу ее… боясь, что эти вещи не приживутся на новом месте, думал, что им может быть хорошо только там, где жила она.

— Чтобы не вырывать с корнем, — тихо обронила Фиона. — Так иногда ощущают себя люди, которых вынудили покинуть места, которые они очень любили… — Она замолчала, неожиданно осознав, что коснулась струны, глубоко задевшей его, но он, казалось, не обратил на это внимания.

— Моя мать была из тех, кто имел огромное влияние на других, — сказал он. — Ее любили и уважали повсюду, где она бывала. Она с достоинством несла груз одиночества после того, как умер мой отец, и я только теперь начинаю это ценить.

Острое чувство потери, пронзившее Фиону, было безмерным, однако ее сердце упорно цеплялось за надежду встретиться с ним снова, и пульс девушки учащенно забился, когда его серые глаза улыбнулись ей.

— Я рад, что мы снова встретились, — сказал Айэн. — Я много о вас думал после нашего вчерашнего столкновения — думал, что я мог бы вести себя повежливее, чтобы вы не получили плохого представления о Триморе.

— О, вы ошибаетесь, — заверила она его. — Мне нравится Тримор! По-моему, я полюбила его с того момента, как впервые увидела вон с того холма!

Его лицо стало жестким, оно снова потемнело от каких-то мрачных мыслей.

— Мне хотелось бы показать вам Тримор во всей его красе, — загадочно произнес он. — Думаю, вы смогли бы понять, что я теперь чувствую.

— Так почему бы вам этого не сделать? — Ее голос дрогнул от предвкушения радости. — Я пробуду здесь долго, мы приехали в Тримор не просто на время каникул, к тому же вы живете не так далеко от меня, чтобы мы не могли встретиться вновь. — Она протянула ему руку. — Меня зовут Фиона Давиот, и мы с отцом и братом поселились в «Лодже».

Радостная, словно жаждущий любви ребенок, она ждала его ответа, ее глаза сверкали как драгоценные камни, губы слегка приоткрылись, щеки порозовели; но на его губах постепенно улыбка потухла, рот сжался в жесткую, почти безжалостную линию. Фиона восприняла это как неожиданный удар и даже слегка попятилась назад, словно опасалась, что он причинит ей боль.

— Сомневаюсь, что мы встретимся снова, — резко произнес он. — Ваш мир и мой разнесены по разным полюсам. — С этими словами он оставил ее и принялся взбираться вверх по склону, пока не исчез из вида.

Фиона в полной растерянности смотрела ему вслед, переживая в душе крушение всех своих надежд.

Почему никто не хочет быть приветливым с новыми обитателями «Тримор-Лодж»? Откуда эта почти болезненная преданность прежним владельцам «Тримора», которую, похоже, проявляет вся деревня, закрыв перед ними двери и почти не оставив им шанса расположить к себе?

Это было несправедливо и нечестно, но в глубине души Фиона понимала, что самую большую боль ей нанес холодный взгляд его серых глаз и последние слова о том, что их миры разнесены по разным полюсам.