Наперекор судьбе

Глава 9

Фиона добралась до «Лоджа», когда отец уже собирался идти на их поиски.

— Что случилось? — спросил он при виде ее бледного лица и растрепанной одежды. — Кто-то пострадал? Мальчик…

— Нет, не Алан. — Фиона облизнула пересохшие губы. — Это Камерон. Алан нечаянно подстрелил его, ранив в ногу и руку.

Вполне можно было простить то облегчение, которое отразилось на лице Финлея Давиота, когда он узнал о невредимости сына, однако Фиона подумала, что никогда не простит отцу то, каким тоном он сказал:

— Не стоит так расстраиваться, моя дорогая. Я все улажу, как только мы покончим с ленчем. Я пошлю к нему мисс Маккензи со всем необходимым и нашими извинениями, если парень действительно пострадал.

Фиона взбежала на верхнюю площадку лестницы.

— Все не так просто уладить, как ты думаешь! — воскликнула она, слезы душили ее, губы побелели. — Айэн Камерон не сможет нормально ходить по крайней мере несколько недель и, разумеется, не сможет работать в горах. Возможно, ты хотел именно этого, — с горечью добавила она. — Возможно, «Гер» теперь у тебя в кармане, как ты мечтал!

— Камерон так просто не сдастся, — возразил Финлей Давиот едва ли не беспристрастно. — Он будет драться, пока не упадет. Я знаю эту породу, но я сильнее его. Я могу подождать.

Он впервые позволил себе открыто выразить свою враждебность, и Фиона застыла на месте, пораженная услышанным.

Ленч подходил к концу, когда вернулся Алан.

— Мой мальчик, — обратился к нему отец, — не давай случившемуся ударить тебя меж глаз! Камерон поправится, а мы постараемся сделать для него все, что в наших силах! Теперь мы все чересчур обязаны этому парню… Разумеется, я оплачу все расходы.

— Мистер Камерон не возьмет наши деньги, — удрученно возразил Алан. — И потом, я никого не позвал. — Он повернулся к Фионе. — Эта миссис Роз, которая убирается у Камерона, не может прийти, — пояснил он. — Все ее трое детей больны краснухой.

В повисшей тишине прозвучал спокойный, ясный голос Элисон Маккензи:

— Если вы позволите, мистер Давиот, я могу ходить туда каждое утро, пока Айэн не встанет на ноги, после того, как покончу с делами здесь.

Облегчение, отразившееся на лице Фионы, было видно всем.

— Элисон, это самое лучшее, что можно придумать! — воскликнула она.

Финлей поднялся из-за стола и, уходя, бросил:

— Поступайте как знаете, но только не позволяйте этому парню думать, будто мы у него в неоплатном долгу.

Грубость замечания покоробила даже Гомера и Этель Крош и больно ужалила Фиону в самое сердце. Только Элисон, казалось, ее поняла.

— Я ему помогу, — быстро пообещала она. — Вы или Алан, по очереди, можете носить со мной корзинку на гору.

— Папа мог бы послать машину, — предложил Алан.

— В этом нет необходимости. Быстрее будет подняться по горной тропинке… расстояние здесь не такое большое.

Фиона вспомнила про Элизу:

— Мисс Форбес все еще наверху…

— Наверняка. — Мягкий рот Элисон сжался в твердую линию. — Но мы вряд ли можем серьезно рассчитывать на ее помощь. В любом случае, она здесь гостья, а как мне кажется, это дело семейное.

Когда Алан вышел из комнаты, Фиона решительно спросила:

— Элисон, как вы думаете, почему мой отец так ненавидит Камеронов? Не может быть, чтобы из-за «Гера», из-за того, что Айэн Камерон держится за последний клочок земли, некогда принадлежавшей ему.

Элисон остановилась на пути к двери с подносом в руках.

— Это долгая история, Фиона, — тихо ответила экономка. — Она началась еще задолго до вашего рождения, и даже почти до моего, но я слышала, как моя мать рассказывала ее, и я снова услышала ее в Триморе несколько недель назад, и потом здесь, в «Лодже».

— От Катрины? — спросила Фиона, и Элисон кивнула.

— Катрина Макфри еще старше, чем она выглядит, и все истории о Глен-Триморе вертятся у нее на языке. Кроме того, она наделена даром ясновидения, особым даром, позволяющим заглянуть в завтрашний день, данным лишь немногим.

— Вы верите в подобные вещи, Элисон?

— И да и нет. Я только знаю, что не хотела бы пользоваться этим даром, если бы обладала им.

— Для зла, вы имеете в виду?

— Ни для чего.

— Продолжайте… про «Гер» и «Тримор».

Элисон глубоко вздохнула.

— Семья, носившая фамилию Давиот, с незапамятных времен арендовала землю у деда Айэна, жестокого и беспощадного старика, который прогнал их с фермы, пожелав освободить дом для своего егеря, чужого в долине, всеми ненавидимого и презираемого. Сомерлед Камерон дал Давиотам три недели на то, чтобы они покинули дом, в котором жили на протяжении множества поколений, почти столько же, сколько его собственные предки обитали в «Тримор-Лодж». И вот в тот день, когда вся мебель Давиотов была распродана, сам дом был сожжен таинственным пожаром.

— Ферма у озера? — прошептала Фиона. — Так вот что это! Предки моего отца жили здесь, и теперь он вернулся обратно!

— Может, и так, — согласилась Элисон все тем же невозмутимым тоном. — Только ваш отец может сказать вам это.

— Но вы ведь знаете, Элисон, вы знаете!

— Да, знаю. Я знала это с того самого момента, как вернулась в дом, где испытала самое большое счастье своей жизни и самую большую печаль. Иногда нас тянет назад силой, которая сильнее нас самих. — Она немного помолчала, прежде чем продолжила: — Ходили слухи, что Давиот сам поджег ферму, не желая отдавать ее чужаку, но вскоре стали поговаривать, будто в этом виновата Катрина, сиротка, опекаемая миссис Давиот и служившая им с фанатичной преданностью. Однако это никогда не было доказано, и Сомерлед Камерон не получил возмещения убытков, хотя поначалу и пытался. Суеверные деревенские жители побаивались таинственной силы Катрины еще тогда и поэтому держали язык за зубами. Самое странное заключается в том, что старый Камерон не стал восстанавливать ферму. Он поселил своего егеря где-то еще.

— А Давиоты — должно быть, это были мои дедушка и бабушка — эмигрировали в Америку! — воскликнула Фиона.

— Рашель Давиот так и не увидела Америку! — сказала Элисон. — После рождения сына — твоего отца — она ослабла здоровьем, к тому же ее сердце не выдержало расставания с Шотландией и длительного путешествия в чужую страну. Она умерла по пути в Америку. Джон Давиот написал тогда письмо. Он писал Катрине, которая после отъезда Давиотов вышла замуж за Ангуса Макфри. В нем он выражал всю боль утраты и клялся питать ненависть к Камеронам до конца своих дней и завещать ее сыну. С тех пор Тримор ничего больше о нем не слышал, но твой отец недавно говорил мне, что его отец хватил горя в Нью-Йорке, прежде чем сумел добиться успеха. Ваш отец, видимо, рано осознал это и, возможно, никогда не мог забыть сцену, когда его мать хоронили в море на эмигрантском корабле. — В голосе Элисон прозвучало сострадание, и она понизила голос. — Боюсь, что такие детские впечатления живут с человеком всю его жизнь. Неудивительно, что ваш отец поклялся отомстить всему потомству семьи Камерон.

Фиона глубоко вздохнула, понимая, что история, которую она только что услышала, полностью соответствует всему тому, что случилось с момента их высадки на шотландский берег. Теперь она сочувствовала отцу, но по-прежнему не могла понять, почему он намеревался мстить ни в чем не повинному внуку, тогда как причиной всех его несчастий был один Сомерлед Камерон.

— Я уверена, что он не причинит зла Камерону! — воскликнула она, похолодев от одной этой мысли. — Он не сделает этого, Элисон!

— О нет! — спокойно подтвердила Элисон. — Полагаю, он предоставит это «Геру», если кто-нибудь не вмешается и не остановит его.

— Но как можно его остановить? Что я могу сделать теперь, когда я все знаю? — в отчаянии спросила Фиона. — Когда я все понимаю?

— Понимание — полное понимание может быть самой трудной вещью на свете! — мягко сказала Элисон. — Для этого требуется очень многое, и это делает нас уязвимыми. Я осталась здесь, потому что поняла вашего отца, но даже я не могу сказать, что вам теперь делать, Фиона. В жизни всегда труднее ждать, чем предпринимать поспешные действия, что мы часто и делаем. Ваш отец выжидал время, ждал, когда судьба отомстит за ферму у озера, и, возможно, мы теперь тоже должны ждать — ждать, чтобы прийти на помощь, когда мы обе понадобимся.

— Сейчас Айэн нуждается в вашей помощи, Элисон, — напомнила Фиона, ощутив легкий укол зависти в сердце. — Вы можете помочь ему, пока он не встанет на ноги.

Элисон обернулась и улыбнулась ей.

— Он вам дорог, — констатировала она. — Он занял место в вашем сердце.

Фиона не ответила, поскольку ответа не требовалось.

Когда Элисон собралась идти на ферму, она пошла вместе с ней.

Камерон лежал откинувшись в кресле, когда они вошли, но при виде Фионы полуобернулся, поморщившись от боли.

— Не пытайся делать вид, будто ничего страшного не случилось, — сказала ему Элисон. — Мы принесли с собою кое-что, чего обычно не бывает в холостяцком доме, и постараемся сделать все, чтобы ты чувствовал себя комфортно.

Глаза Камерона не отрывались от Фионы. Он откинулся на подушки, подложенные ему под голову Элисон, и молча наблюдал за тем, как она подбирает оставленные Элизой бинты, и, когда Элисон вышла на кухню подогреть воду, довольно мрачно заметил:

— Мне не хотелось бы, чтобы вы это делали. Это… это не для вас.

Фиона пристально посмотрела на него.

— Почему? — спросила она. — Любая женщина в случае необходимости может стать санитаркой. Так что, пожалуйста, если мы — я и Алан — сможем вам чем-то помочь, позвольте нам это сделать.

Сбивчивая, взволнованная речь была все, на что она оказалась способна, и Айэн посмотрел на нее так, как если бы собирался снова возразить, но затем расслабился в кресле и позволил ей накинуть ему плед на колени.

— Простите меня, — сказал он через некоторое время. — Я не привык к проявлению доброты. Живя здесь в одиночестве… я стал грубым и разучился, видимо, высказывать признательность.

— Мне нечего вам прощать, — ответила она. — Мы чувствуем себя ответственными за это несчастье, поэтому любая малость, которую мы можем сделать…

— Так вот в чем дело, — криво усмехнулся Камерон. — Хотите улестить свою совесть!

— Я считаю, — медленно сказала Фиона, ее сердце неожиданно сжалось от его циничности, — что мы не можем оставаться равнодушными друг к другу. «Гер» и «Тримор» слишком тесно связаны, чтобы не принять дружбу и руку помощи.

— Вы слишком великодушны, — сказал он, — однако боюсь, что ваш отец думает иначе.

Фиона тряхнула головой.

— Я достаточно взрослая, чтобы самой судить о таких вещах, мистер Камерон, — возразила она. — До тех пор пока вы не станете проявлять недовольство, Элисон и я будем делать для вас все, что в наших силах.

Алан, краснея, выступил вперед.

— Я хотел бы что-нибудь сделать, мистер Камерон, — сказал он. — Я во всем виноват, но, если бы мог помочь вам на ферме, мне стало бы немного легче.

— Ну что ж, ты здорово помог бы, если бы взял собак и загнал овец в загон, — ответил он ему. — Как, справишься?

— Ну да! Я пойду прямо сейчас! — И Алан проворно повернулся, чтобы идти. — Вы думаете, собаки поймут, что я им скажу?

Камерон улыбнулся:

— Они знают свое дело и без твоих слов! Однако я посоветовал бы тебе при случае выучить кельтский!

— Я хотел бы, чтобы вы учили меня, — откликнулся Алан уже у двери.

Когда он ушел, подзывая собак, Элисон покачала головой.

— Зачем тебе понадобилось загонять овец в загон? — спросила она у Камерона.

— Пусть мальчик почувствует себя полезным, — пояснил он. — Мне он нравится. Мальчик такой честный и открытый. Вообще, странная они семья — девушка и парнишка, которых воспитал этот несгибаемый старик, не признающий ничего, кроме абсолютной власти денег…

— Это их не испортило, — решительно поддержала его Элисон. — Мисс Фиона ни капли не похожа на своего отца.

— Ты еще скажи, что у тебя есть дар ясновидения, как у Катрины Макфри!

— Если бы он у меня был, я сказала бы тебе, что тебе нужна жена, Айэн Камерон, чтобы она делила с тобой все беды и печали и чтобы ты не зависел от помощи такой старой перечницы, как я. Но я не стану надоедать тебе моими советами.

Камерон рассмеялся, и только Элисон смогла уловить те циничные нотки, которые прозвучали в его ответе:

— Что бы я делал с женой и что бы она делала в «Гере»?

— Превратила бы его в дом для тебя, — парировала Элисон.

— Ты за этим пришла сюда? — Он засмеялся, но в его взгляде, обращенном на нее, светилось обожание. — Да, кто-то упустил свое счастье, потому что из тебя вышла бы замечательная жена. Помоги мне выбраться из этого кресла, добрая ты душа.

— Может, завтра, но только не сегодня, — быстро возразила она. — Ухаживая за тобой, я собираюсь отдавать приказания! — Элисон обвела взглядом голую комнату и вдруг спросила: — Айэн, почему ты отослал прялку обратно в «Тримор»?

Его губы слега сжались.

— Потому что ее место там, а не здесь.

— Тебе известно сказание?

— О несчастье, которое случится, если женщина не из рода Камеронов возьмется прясть на ней? — Он рассмеялся. — Неужели ты думаешь, что я в это верю, Элисон?

Услышав его ответ, она испытала явное облегчение, но ее глаза потемнели от какой-то мысли.

— Одно сбылось — много лет назад, — и я это точно знаю, — сказала она. — Но с моей стороны глупо думать, будто ты отослал ее обратно в «Лодж» по этой причине. Это лишь болтовня Катрины.

Он посмотрел на нее со странным выражением серых глаз, потом сказал:

— У меня нет причин желать зла кому бы то ни было в «Лодже», я отослал прялку, потому что считаю, что мисс Давиот для нее более подходящая хозяйка, чем я, и она заверила меня, что понимает мои мотивы.

— Да, Фиона это поняла, — подтвердила Элисон.

Он откинулся в кресле, а она пошла на кухню приготовить ему поесть, ее мысли были заняты не столько Фионой, сколько Элизой Форбес и тем, доверяет ли ей Камерон или нет.

Но даже Элисон была бы удивлена, если бы могла видеть в этот момент Элизу, спешащую обратно в «Лодж» с выражением решительности на очаровательном лице и ярким блеском синих глаз. «Меня должны пригласить сюда снова, — думала она. — Я не могу остаться здесь сейчас, но я должна вернуться сюда любым способом!»

— Эй, здравствуйте, — приветствовал ее Финлей с привычным радушием, когда она вошла в сад. — А мы вас уже потеряли, но я слышал, что вы исполняли роль сестры милосердия.

— Да, — призналась Элиза. — Разумеется, я давно знакома с Айэном и хорошо знаю дорогу в «Гер».

Это было не совсем так. Она была там всего лишь два раза на этой неделе, но строгая приверженность правде никогда не была сильной чертой Элизы.

— Чего этот молодой человек добивается, вцепившись в эту ферму? — хмуро спросил Давиот.

Элиза осторожно обдумала ответ.

— Может, хочет набить цену? — предположила она, внимательно следя за его реакцией.

— Мне не показалось, будто он намерен продать ферму по какой бы то ни было цене, — возразил Финлей.

— Он не ожидал такого падения цен, — заметила Элиза. — Разумеется, Айэн будет продолжать сражаться еще какое-то время, но выгодное предложение в подходящий момент…

Она не закончила фразы, поскольку увидела Гомера Кроша, который не спеша направлялся к ним со стороны сада камней.

Элиза повернула к дому и, зная, что там никого нет, прошла на кухню.

Катрина вздрогнула, увидев ее.

— Так вы вернулись, мисс? Я думала, вы вместе с мисс Фионой и этой американкой.

— Нет, я не с мисс Фионой! — Элиза закрыла за собой дверь. — Я хочу выпить с тобой чаю. Какое предсказание на сегодняшний день, Катрина?

Кухарка нахмурилась.

— Ну, мисс Элиза, вы же знаете, что с этим шутить нельзя, — ворчливо напомнила она.

— Прости, Катрина! — поспешила извиниться Элиза. — Я знаю, что ты самая лучшая гадалка в высокогорье, так что я просто неудачно пошутила. В деревне говорят, будто твой дар стал еще лучше, чем прежде.

— Либо он у тебя есть, либо нет, — ответила Катрина. — Это не зависит от возраста, как слух или зрение, но вы слыхали в деревне не только это. — Старая карга наклонилась к ней. — Может, вы слыхали, почему Финлей Давиот вернулся сюда?

Элиза отшатнулась от нее, удивляясь, почему Давиот нанял в прислуги эту старуху.

— Что вы хотите знать? — спросила Катрина.

— Будущее, — ответила Элиза. — Что там у меня в будущем, Катрина? — Слегка содрогнувшись, она протянула распрямленную ладонь к костлявым пальцам старухи.

— Вы задумали недоброе дело, которое какое-то время будет успешным, — объявила Катрина.

— Я пришла узнать, что оно будет успешным до конца, — раздраженно возразила Элиза. — Что еще?

Катрина с сомнением посмотрела ей в лицо.

— Вы ничего не добьетесь, — объявила она.

— Мы обе? — беззаботно спросила Элиза.

Катрина засмеялась почти дьявольским смехом, который заставил Элизу задуматься о том, где на самом деле проходит грань между ясновидением и полным безумием. Однако она ее не боялась, поскольку много лет назад обнаружила слабость этой женщины, которая неизменно служила ее цели. Достав портсигар, она опорожнила его содержимое на колени Катрины, потом добавила к сигаретам еще полкроны.

— Если Давиоты узнают об этом, тебя прогонят, — напомнила она старой вещунье. — Так что берегись, Катрина.

— А вы, моя красавица, лучше побеспокойтесь о себе, — парировала старуха.

Размышляя над ее предостережением, Элиза решила пойти поискать Финлея Давиота, пока не вернулись все остальные. Подсунув руку ему под локоть излюбленным жестом, который она с таким успехом применяла к пожилым джентльменам, Элиза прошлась с ним по холлу, восхищаясь всем тем, что он сумел сделать.

— Украшенный «Лодж» сейчас выглядит просто великолепно, не правда ли? — начала она. — Это всегда отличало «Тримор-Лодж», и мне было бы жаль, если бы эта традиция умерла. В былые времена Камероны устраивали чудесные вечера, продолжавшиеся до самого Нового года, а иногда и до начала января. Они умели устраивать истинно шотландские развлечения. В канун Нового года — Ногманей — всегда давался бал, и в полночь все слуги поднимались наверх, чтобы полюбоваться на танцующих, встретить Новый год и выпить за здоровье хозяина и хозяйки.

Финлей проницательно посмотрел на нее.

— Так вы считаете, что эта традиция должна продолжаться в том виде, что и прежде? — спросил он. — Вы полагаете, будто это неотъемлемая часть дома, а не семьи, проживающей в нем?

— Несомненно, — солгала Элиза. — Финлей, будьте душкой и пообещайте приехать к нам в Эдинбург на несколько дней перед Рождеством! Вы сможете посмотреть город, повеселиться и получить приглашение на бал.

— Я подумаю об этом, — уклончиво ответил он, но такой ответ ее не устраивал.

— Пожалуйста, позвольте мне, вернувшись домой, подготовиться к вашему визиту, чтобы вы не были разочарованы, — принялась умолять она его. — Ведь в предрождественские дни в театрах Эдинбурга дают самые лучшие пьесы.

— Что мы будем делать в городе? — недовольно спросил Алан. Его не привело в восторг приглашение Элизы.

— Видишь ли, нам нужно сделать приятное Фионе. Девушки любят время от времени походить по магазинам, — пояснил ему отец.

— Фиона тоже предпочла бы остаться дома, — убежденно заявил мальчик. — Ей здесь нравится.

Фиона явно предпочла бы остаться, но ее отец, похоже, твердо вознамерился поехать в Эдинбург. И чем больше она размышляла об отъезде из «Тримора», тем меньше ей этого хотелось.

Почти каждый день вместе с Элисон она посещала «Гер», и постепенно Камерон перестал сопротивляться ее присутствию, стал принимать ее заботы наравне с заботами экономки. В доме всегда находилась работа, но иногда она просто садилась у окна и читала и в такие минуты ловила на себе взгляд Камерона. Но когда она сообщила ему об отъезде в Эдинбург, то сразу почувствовала, что те хрупкие отношения, которые потихоньку налаживались между ними, неожиданно стали натянутыми. Фиона предложила ему тоже поехать в город, чтобы показаться там врачу, но он решительно отказался, пожелав ей хорошо повеселиться.

Сначала уехала чета Крош, за ними отбыли Элиза и Питер, и Фиона почувствовала внезапное облегчение, расхаживая по пустым комнатам, приводя дом в порядок после гостей.

— Как стало тихо, — поделилась она с Элисон, стоя в алькове окна рядом с прялкой. Затем спросила: — Как вы думаете, с моей стороны глупо полагать, будто с возвращением прялки в «Тримор» в нем стало спокойнее?

Экономка пересекла комнату и встала рядом с ней.

— Она здесь на своем месте, — пробормотала она, не пытаясь дать прямого ответа. — И кажется, это успокоило Айэна.

— Прялка полностью в рабочем состоянии, верно? — Фиона наклонилась над веретеном и крутанула его, осторожно прижав ногу к ножному приводу и заставив колесо завертеться с негромким поскрипыванием, прозвучавшим в тихой комнате, словно музыка. — На ней можно научиться прясть?

— Вы не должны этого делать!

Неожиданная резкость ответа заставила Фиону обернуться и увидеть побелевшее лицо Элисон.

— Неужели вы и в самом деле верите в эту старую легенду, Элисон? Вы же не верите в это проклятие?

Элисон резко отвернулась.

— Нет, конечно нет, но мне кажется, будет лучше оставить прялку в покое.

Ее голос дрожал, а лицо стало еще бледнее. Фиона осторожно взяла ее за руку.

— Может, вы расскажете все, а? — спросила она. — Вы мне как-то обещали.

— Тут не о чем особо рассказывать, — печально улыбнулась женщина. — Глупо винить во всем старинное проклятие! Я прожила в деревне до тех пор, пока мне не стукнуло двадцать, а Элен — мать Айэна — была моей лучшей подругой.

— Об этом я уже слышала…

— Мы редко разлучались, — продолжала Элисон. — Мы все делали вместе, и, может, поэтому мы влюбились тоже в одного мужчину.

Фиона замерла, опасаясь помешать воспоминаниям Элисон.

— Как горячи мы бываем порой в юности! — продолжила та. — И как легко несчастливая любовь может испортить дружбу! Многие годы, уже после того, как Джон Камерон сделал свой выбор, я ненавидела Элен Инглис, и ненавидела ее столь же страстно, как до этого любила. Тогда я думала, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы отомстить ей, заставить ее страдать. Мое сердце было черно от ненависти и горечи многие годы, пока Элен не родила своего младшего сына. Тогда послали за мной, так как все думали, что она умирает. У нее был сепсис, и она просила, чтобы я приехала. Я приехала, все еще горя желанием причинить ей боль, но я не провела в доме и часа, как поняла, каковы мои истинные чувства. Уязвленная гордость подпитывала ненависть, но прежняя любовь к Элен оказалась сильнее. Я выходила ее, и мы снова были друзьями до самой ее смерти, но Катрина утверждала тогда, что я навлекла на себя все беды тем, что осмелилась прясть на прялке! Старая миссис Камерон пряла всю свою пряжу на этой прялке, — пояснила Элисон, — и я иногда сидела рядом, помогая ей и надеясь, что Джон Камерон влюбится в меня, если будет часто видеть меня, притворившуюся, будто я пришла навестить его мать.

— Вы могли быть матерью Айэна Камерона, — тихо произнесла Фиона. — Что заставило вас вернуться обратно в «Тримор», Элисон?

— Я увидела объявление вашего отца, и что-то толкнуло меня откликнуться на него. Было время, когда я верила, что никогда не вернусь обратно в то место, где была так несчастна, но я чувствовала, что меня тянет обратно — что-то гораздо более сильное, чем веление разума. У меня появилось ощущение, будто я снова нужна, поэтому я и приехала. Как тогда, когда Элен Камерон нуждалась во мне.

— Вы думаете, она это знает? — с трудом выговорила Фиона. — Насчет «Тримора», я имею в виду. Иногда я чувствую в комнате чье-то присутствие…

Элисон ласково погладила ее по руке.

— Не стоит бояться этого чувства, — посоветовала она. — Мне оно понятно, — тихо добавила она. — Некоторые люди зовут это случаем, а некоторые — судьбой.

За окном была зимняя ночь, и Фиона повернулась к камину.

— Я не стану задергивать шторы в этой комнате, Элисон, — сказала она. — Я думаю, что Айэну Камерону в «Гере» будет приятно видеть свет и знать, что прялка по-прежнему на своем месте.