Нарушенная клятва

7. Риона

Я просыпаюсь одна в своей постели, в окно льется солнечный свет.

Я спала допоздна, что странно для меня.

Я слышу звонкий звук чьих-то движений на моей кухне. Я понимаю, что это Рэйлан, и вспоминаю, как я проснулась от крика ночью.

Мое лицо горит от осознания того, какой дурой я себя выставила. Кричала, как маленький ребенок, которому приснился кошмар.

Ему пришлось войти и обнять меня, как будто мне было пять лет.

Я ненавижу, что он видел меня такой. Слабой и уязвимой.

С другой стороны, воспоминания о сне все еще свежи в моей памяти. Я плавала, но не в чистом, светлом бассейне на крыше. Была ночь, и я плавала в огромном темном озере. Мои руки казались призрачно-белыми в черной воде.

Что-то схватило меня снизу и потащило вниз. Я видела отражение луны на поверхности, которое становилось все меньше и меньше, как булавочный укол, по мере того как я погружалась все ниже и ниже. Вода была ледяной и темной. Существо, которое держало меня, было чудовищно огромным. Оно схватило меня дюжиной щупалец, которые сжимали все мое тело: руки, ноги, грудь, горло. Оно продолжало тянуть меня вниз, как бы я ни сопротивлялась. И когда я задыхалась, холодная вода заливала мои легкие.

Я проснулась, разрывая простыни, которые плотно облегали мое тело. Я услышала чей-то крик, и мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что это мой. Я дотронулась до своего лица и почувствовала, что оно действительно мокрое и холодное. Я плакала во сне.

Надеюсь, Рэйлан хотя бы этого не заметил.

Признаюсь, мне было приятно, когда он обнимал меня. Мне было стыдно за себя. И стыдно, что он прибежал туда полуголым, в одних боксерах, в которых он спал. Но я не могла отрицать, насколько теплыми были его руки, а его голая грудь прижималась к моему лицу. Он был похож на огромное одеяло, только что из сушилки. Его тепло, казалось, проникало в мое тело, успокаивая меня.

Но теперь я должна смотреть ему в лицо. И я снова стесняюсь.

Не желая торопить эту конкретную встречу, я сначала принимаю душ и одеваюсь в блузку, брюки и мокасины. Затем мне ничего не остается делать, как выйти на кухню.

Рэйлан возится у плиты. У него четыре разные сковородки, по одной на каждой конфорке, и на нем мой фартук поверх свежей фланелевой рубашки. Его черные волосы выглядят влажными и чистыми, как будто он уже принял душ. Я замечаю, что он не побрился. Его густая черная щетина придает ему хищный вид. Особенно когда он улыбается, показывая острые зубы.

Обычно я не разрешаю мужчинам ночевать у меня дома. Поэтому я не привыкла, чтобы кто-то занимал мою кухню, пользовался моими сковородками и лопаточками, разбрызгивал жир по плите.

Я даже не знаю, где, черт возьми, он взял всю эту еду. Я точно не покупала бекон, яйца и то, что он использовал для приготовления французских тостов.

По крайней мере, я чувствую насыщенный аромат кофе. Я наливаю себе кружку.

— Еда почти готова, — говорит Рэйлан.

— Обычно я просто пью кофе, — говорю я ему.

— Кофе — это напиток. Это не завтрак.

Рэйлан ставит две массивные тарелки с хрустящим беконом, яичницей, толстыми тостами, намазанными маслом и сиропом, и чем-то вроде хаша из перца и картофеля.

Он ставит тарелку передо мной, а сам садится напротив.

— Я ни за что не смогу все это съесть, — говорю я ему.

— Это пища для мозга, — говорит он, откусывая огромный кусок французского тоста.

— Это две тысячи калорий. Это как будто весь твой день на одной тарелке.

— Не весь мой день. Нужно гораздо больше, чем тарелка завтрака, чтобы накормить это тело, дорогуша, — он берет кусок бекона и откусывает от него большой кусок.

Я качаю головой.

— У тебя будет сердечный приступ.

— Когда ты видела, чтобы ковбой умирал от сердечного приступа?

— Так вот ты кто? Ковбой?

— Еще бы. Вырос на ранчо в Теннесси.

— И что с ним случилось?

— О, оно все еще там.

— Почему ты уехал?

— Мне стало неспокойно. Хотел посмотреть, что еще есть в мире. Кроме того… — Рэйлан усмехается. — Я никогда не говорил, что я хороший ковбой.

Должна признать, что бекон на моей тарелке пахнет очень аппетитно. Я беру ломтик и откусываю. Он хрустящий, такой же ароматный и приятный, как стейк рибай накануне вечером. Если я и дальше буду проводить время с Рэйланом, то стану плотоядной.

— Видишь? — говорит Рэйлан. — Неплохо, да?

Я также пробую кусочек хаша. Картофель хрустящий снаружи и мягкий в середине. Хорошо приправлен солью и перцем, а также сладким красным перцем и луком.

— Ты хорошо готовишь, — признаю я.

— Тебе нравится готовить? — спрашивает Рэйлан.

— Нет. Вообще-то, я ненавижу это.

— Почему?

— Вся эта работа только для того, чтобы сделать что-то, чего не будет через пять минут.

Я не говорю ему о другой причине, я ненавижу делать все, что от меня ожидают только потому, что я женщина. Готовка, уборка, уход за детьми… Меня бесит мысль о том, что я должна хотеть делать эти вещи. Что я должна позволить им поглотить меня, в то время как мужчины тратят свои часы на более «важную» работу.

Моя собственная мать никогда не была домохозяйкой. Но она всегда подчинялась моему отцу. Он — глава семьи, а она — его правая рука. Я не хочу быть ничьей рукой.

Поэтому я никогда не выйду замуж. Когда Несса выходила замуж за Миколаша, я сказала ей, чтобы она взяла кольцо нашей бабушки. Оно должно было достаться мне, как старшей дочери. Но я не думаю, что когда-нибудь им воспользуюсь.

Я знаю, что в наше время люди думают, что женятся на равных. Но когда дело доходит до дела, чья-то карьера и чьи-то цели должны быть на первом месте. Если один из вас получит предложение о работе в Нью-Йорке, а другой в Лос-Анджелесе, как вы будете выбирать, куда поехать?

Эгоизм — это рецепт развода. Я просто пропущу все эти промежуточные шаги и останусь одинокой. Мне нравится моя собственная компания. Мне нравится моя собственная жизнь.

Или, по крайней мере, нравилась, пока не пришел этот водолаз и все не испортил.

— Что? — говорит Рэйлан.

— Что?

— Ты хмуришься, — говорит он мне.

— Я просто… Извини, что разбудила тебя, — говорю я, не встречаясь с ним взглядом.

— Эй, — Рэйлан откладывает вилку и кладет свою руку на мою. Она тяжелая и теплая. Это напоминает мне о том, какими теплыми были его руки прошлой ночью. Его рука посылает то же самое нежное спокойствие по моему телу. — Ты не должна быть жесткой все время, знаешь. Это нормально, если что-то подобное повлияло на тебя…

Я отдергиваю руку, отодвигаю стул от стола и встаю.

— Я в порядке, — твердо говорю я ему. — В полном порядке.

Рэйлан продолжает есть свою еду, явно решив прикончить всю тарелку.

На самом деле, я думаю, что он съедает все до последнего кусочка только для того, чтобы досадить мне. Я стою там, практически постукивая ногой, желая поскорее уйти.

— Куда ты спешишь? — спрашивает он меня.

— У меня сегодня много работы.

— Сегодня суббота.

— Я в середине огромного проекта.

— Думаешь, это обеспечит тебе место партнера? — спросил Рэйлан, поддевая вилкой последний кусочек хаша.

Я краснею.

— Да, вообще-то, — говорю я.

— Разве это не само собой разумеющееся? — говорит Рэйлан. — Поскольку твое имя уже написано на двери?

— Нет, это не так, — огрызаюсь я. — Но это именно то, что думают люди. Именно поэтому мне приходится работать больше всех и оставаться позже всех. Потому что иначе, независимо от того, насколько я умна, независимо от того, сколько бизнеса я приношу, все будут считать, что я попала туда, где я сейчас, потому что моя фамилия Гриффин, и ни по какой другой причине.

— Ладно, ладно, — говорит Рэйлан, поднимая руки в знак капитуляции. — Давай я помою посуду, а потом отвезу тебя в дом твоих родителей.

Он убирает с кухонного стола, затем складывает всю посуду в раковину и наполняет ее горячей мыльной водой. Быстро и эффективно он устраняет то, что казалось непреодолимым беспорядком на кухне. Менее чем за десять минут все было вымыто, высушено и поставлено на место, а столешницы и плита вернулись в прежнее сверкающее состояние. Он даже сложил и заново повесил полотенце для посуды.

— Вас это устраивает, сержант? — спрашивает он меня, в его ярко-голубых глазах светится веселье.

Иногда у меня возникает неприятное ощущение, что Рэйлан читает каждую мысль в моей голове.

— Да, — говорю я чопорно. — Вернулось к нормальной жизни.

Я хватаю свой портфель, тяжелый от всех документов, которые я привезла домой на выходные.

Я украла ту стопку договоров о покупке со стола Джоша. Как я и предполагала, он к ним даже не притронулся. Он — ленивое дерьмо. Если бы он тратил меньше времени на шпионаж и подглядывание, а больше на работу, у него мог бы быть шанс стать партнером.

Я знаю, дядя Оран сказал, чтобы Джош этим занялся, но я уже начала работу над договорами купли-продажи, и нам нужно закончить их, прежде чем мы сможем перейти ко второй фазе проекта — Южный берег. Это приоритет номер один для моей семьи сейчас, и для Галло тоже. Мы вложили в него все, что у нас есть. Я не могу рисковать тем, что такой идиот, как Джош, все испортит.