5

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО перед началом уроков я постучался в открытую дверь кабинета мистера Хинка. Тот улыбнулся и пригласил меня войти.

– Я тобой доволен, Генри. Молодец, что уговорил Таун занять место редактора, – с порога заявил он. – Очень мило с твоей стороны. Бедняжке пришлось нелегко в последнее время.

– Погодите, она согласилась? – я обалдел.

– Полчаса назад пришла и заявила, что ты заставил ее передумать. Уж не знаю, что ты ей наговорил, но результат налицо.

Я поднял брови:

– Она сказала, что я заставил ее передумать?

– Вам нужно как можно скорее начать планировать первый номер. Это только кажется, что декабрь далеко, а на самом деле оглянуться не успеете. Вчера на английском я нагнал страху на новичков, так что на первое время добровольцев хватит. В основном это те, кому нужны дополнительные занятия для галочки, так что не гарантирую, что их писанина окажется вменяемой, но что есть, то есть.

– А что вы имели в виду, когда сказали, что Грейс пришлось нелегко?

– Да сам понимаешь: выпускной класс, новая школа. Это всегда тяжело. Ладно, иди-ка лучше обустраивайся в новом кабинете. Таун и Лианг уже там. Ты же знаешь Лианг?

По взгляду Хинка было ясно, что он в курсе того злосчастного поцелуя, после которого Лола Лианг стала навсегда потерянной для мужской половины человечества.

– Угу. – Я откашлялся, вместо того чтобы сделать то, что мне всегда хотелось сделать в таких случаях, а именно – заорать: «Да она всегда была лесбиянкой! Вы биологию в школе вообще изучали?». – Мы с Лолой рядом живем.

– Соседка, значит. Ну да, конечно. Тогда вас и знакомить не надо. Ну, иди, располагайся, а в начале следующей недели проведем собрание и начнем готовить первый номер.

Хинк вернулся к своему компьютеру (интересно, чем он там занимается: смотрит расписание бойцовского клуба, сочиняет хокку?). Вид у него был совершенно беспечный, как будто он вовсе и не огорошил меня новостью про Грейс.

Я на ватных ногах зашагал к маленькому кабинету, который занимала редакция студенческой газеты. Кабинет напоминал аквариум. Параллельная коридору стена была стеклянной, а дверь (тоже стеклянная) не закрывалась, видимо, во избежание диких студенческих оргий, представляющих угрозу для казенной мебели. Впрочем, тактика остекления потерпела полный крах: прошлогодний редактор и его подружка регулярно занимались сексом на диване. К счастью, подозрительные пятна, которыми покрылась обивка к началу летних каникул, теперь маскировало наброшенное сверху покрывало.

Лола сидела за маком на месте дизайнера, смотрела шмотки в Интернете и сосала леденец, водрузив на стол ноги в тяжелых ботинках. Грейс примостилась за маленькой партой, стоящей вплотную к стеклянной стене, вдали от редакторского стола. Видимо, парту принесли в кабинет только что в связи с внезапно изменившимся решением Грейс.

– Привет, – поздоровался я с порога и, увидев ее, ощутил странное и непривычное волнение.

Один ее вид приводил меня в глубокое смятение, как раскрашенные фотографии времен Гражданской войны или Великой депрессии, глядя на которые вдруг понимаешь, что люди на них настоящие. Только с Грейс все было наоборот: я видел ее цветную версию на «Фейсбуке», а вживую она была как выцветшая фотография, трудноуловимая, похожая на привидение и готовая рассыпаться в пыль.

Грейс молча кивнула в знак приветствия.

– Ола, омбре! – Лола помахала мне рукой с леденцом, не отрываясь от экрана.

Я сел за редакторский стол. Включил редакторский компьютер. Вошел в редакторский аккаунт. Позволил себе немного насладиться тем чувством, ради которого два года гнул спину.

Но моя эйфория резко прервалась: Грейс крутанула кресло и повернулась ко мне лицом.

– Значит, так: писать я не буду, ни писем редактора, ни колонок с особым мнением. Хочешь что-то сказать – говори сам. В остальном буду помогать, но не напишу ни слова.

Я покосился на Ла: та усиленно притворялась, что игнорирует наш разговор. Версия с проклятием начала казаться все более правдоподобной.

– Ничего, переживу. Я и сам надеялся не слишком увлекаться писаниной. Хинк сказал, что кое-кто из новичков готов стать волонтером.

– Я с ним говорила. Буду замредактора. Ты столько лет старался, чтобы получить это место. Это твоя газета.

– Окей.

– Хорошо.

– Тогда, э-э-э… наверное, тебе стоит прочесть наш устав, рекомендации авторам и программу. Все сохранено на общем диске. (Мы с Лолой прочли их еще в прошлом году, когда работали в газете волонтерами.) Тебе выдали пароль?

– Хинк дал еще до твоего прихода.

– Тогда можешь начинать.

– Прямо к делу, значит? Мне нравится. – Грейс повернулась на кресле, открыла общую папку, нашла нужные документы и начала читать.

Лола медленно крутанула кресло на триста шестьдесят градусов, картинно расширила глаза и вскинула брови, но я покачал головой, и она со вздохом продолжила выбирать шмотки.

Поскольку тем утром, кроме планирования, заняться было нечем, я поставил свой плей-лист из Spotify. Он начинался с «Hey» в исполнении Pixies. «Пытался встретиться с тобой», – заголосил Блэк Фрэнсис. Я сделал громче и начал тихонько подпевать, загружая почту (и думать, что теперь, когда я стал редактором, наверное, стоит пересмотреть «Дьявол носит Prada», так сказать, перенять опыт). И тут краем глаза заметил какое-то движение. Я поднял голову и увидел Грейс Таун, которая беззвучно вторила Блэку одними губами. «А если уйдешь – я точно умру», – рассеянно подпевала она, пролистывая тридцатистраничный документ с уставом и программой студенческой газеты, где перечислялись темы, на которые писать нельзя (секс, наркотики, рок-н-ролл и все то, из чего состоит реальная жизнь подростков).

– Ты знаешь Pixies? – спросил я после первого припева.

Грейс оторвалась от компьютера, взглянула на меня через плечо и ответила не сразу.

– «Мы встретились в очень странный момент моей жизни», – наконец произнесла она.

А когда я не ответил, склонила голову набок и сказала:

– «Бойцовский клуб»? «Where Is My Mind?»

– Ага, понял. Это же один из моих любимых фильмов.

– И моих.

– Правда?

– Ага. А что тебя так удивляет?

– Ну, большинство девчонок…

Тут Лола подняла руку.

– А вот с этого момента, Генри Пейдж, хорошенько подумай, прежде чем продолжать, – сказала она. – Фразы, начинающиеся со слов «большинство девчонок», не предвещают ничего хорошего.

– Точно, – согласилась Грейс.

– Ух, ладно. Я просто хотел сказать, что многие – не большинство, а многие – мои знакомые девчонки терпеть не могут «Бойцовский клуб».

– Мне нравится «Бойцовский клуб», сексист хренов, – обиделась Лола.

– Значит, большинству девчонок не нравятся умные фильмы? – спросила Грейс. – Или девчонки, которым все-таки нравится «Бойцовский клуб», – редкий вид, эволюционно превосходящий остальных женщин?

– О боже, я вовсе не то хотел сказать. Просто здешние девчонки… они, наверное, даже не смотрели «Бойцовский клуб», понимаешь, о чем я? Даже не слышали о таком фильме.

– Я девчонка, и я смотрела «Бойцовский клуб», – возразила Лола.

– Видишь? Из двух присутствующих в этом классе девчонок обе – то есть сто процентов – смотрели «Бойцовский клуб». Советую добавить в выборку эти статистические данные.

– Все, я молчу, – сдался я, – а то ляпну очередную патриархальную хрень.

Грейс улыбнулась.

– Генри, мы прикалываемся.

Последовала секунда тишины – со временем такие секунды станут постоянными спутниками наших отношений, – и в это мгновение я спешно придумывал способы продлить разговор, хотя тот уже умер естественной смертью.

– А почему ты передумала? – выпалил я.

Грейс подняла глаза, и остатки улыбки стерлись с ее лица.

– Не знаю, – наконец ответила она.

В тот самый момент раздался звонок на первую пару. И хотя нам не надо было идти на урок – ведь это было время, отведенное под факультатив, – Грейс Таун встала, собрала вещи и ушла.

– Слышала? – спросил я Ла после ее ухода. – Ей нравятся Pixies и «Бойцовский клуб».

– Мне тоже нравятся Pixies и «Бойцовский клуб», ты, гигантский мешок дерьма, – ответила та.

– Да, но ты-то – хитрая лесбиянка, которая целует парней, а потом навсегда портит их мужскую репутацию, заявив о своей ориентации через две недели после поцелуя.

– Кстати, забыла сказать. На днях Мэдисон Карлсон на полном серьезе спрашивала, правда ли, что ты так ужасно целуешься, что девчонки после тебя перестают смотреть на противоположный пол.

– Надеюсь, ты вежливо объяснила ей, что сексуальная ориентация предопределена биологически и ты уже была лесбиянкой, когда мы поцеловались?

– О нет, я сказала, что у тебя кривой пенис и одного взгляда на него хватило, чтобы больше никогда не захотеть видеть пенисы в принципе.

– Спасибо на добром слове.

– Пустяки, – ответила Лола и тоже встала и взяла рюкзак. А на пороге остановилась и взглянула на меня, кивнув в сторону, куда ушла Грейс: – Она мне нравится, Генри. Есть в ней что-то такое… даже не знаю.

Я кивнул и ничего не ответил, но Лола была моей лучшей подругой, мы знали друг друга всю жизнь, и она улыбнулась. Без слов поняла, что означал мой кивок: «Мне тоже она нравится».

Загрузка...