И правда, сразу после летней сессии Артур снял скромную однушку. Мать порывалась сама поучаствовать в этом деле, даже нашла отличные варианты, само собой, все рядышком с родным домом.
Но сам так сам. И Артур стоически отмёл мамину помощь.
Отдыхать тоже не поехал. Работу искал.
Мать всё ждала, что любимое чадо перебесится, но чадо наоборот вошло во вкус. С работой, правда, не сразу срослось.
По неопытности Артур вёлся на каждое объявление, потом еле оттуда ноги уносил: то ему навязывали сначала купить пилюли от всех болезней, а потом их бегать продавать по какой захочет цене, и всё что сверху – ему в карман. То предлагали ходить по квартирам с огромной сумкой, набитой всякой всячиной вроде утюгов и миксеров – ну и тоже продавать. Много всего было.
Но наконец ему неслыханно подфартило. Взяли его на радио. Поначалу он просто зачитывал коротенькие рекламные объявления. Понравился. Взяли погоду читать. Голос у Артура был приятный, дикция чёткая, артикуляция правильная, и с орфоэпией проблем не наблюдалось.
Ему тоже неожиданно пришлась по душе эта работа. Коллектив там подобрался дружный, весёлый, творческий. Так что лето выдалось насыщенное. За два месяца Артур прямо физически чувствовал себя возмужавшим, внутренне, конечно.
Единственное, что омрачало радость – скучал он сильно, порой аж невмоготу становилось. Ну хоть бы раз, мельком встретить бы Марину! Но нет.
Хотя от девчонок он слышал, что Марина в городе, никуда не уехала на лето и тоже, кажется, нашла работу. Интересно, кем?
***
Осенью увольняться Артур не стал, хоть и планировал изначально работать только на время летних каникул. Однако втянулся, и эти эфиры, записи, вечный драйв, постоянный тонус – всё это незаметно стало неотъемлемой частью его жизни.
Так что, решил Артур, будет совмещать – некоторые же совмещают, например, брат Марины. Да и учились они теперь со второй смены, а запись на радио у него аж в шесть утра.
Однако с началом учебного года стало понятно, что ничего не изменилось… для Марины. Она всё так же оставалась холодна, неприступна, ну и порой вставляла шпильки.
Артур, конечно, страдал, но оправдывал её: Марина же не знает, что он уже самостоятельный!
И ведь не подойдешь же и не скажешь: «Привет, а я теперь живу один и ещё работаю». Это как-то тупо. Приходилось молча терпеть.
Правда однажды во время записи вышли накладки, и он опоздал на первую пару. Преподаватель полюбопытствовал, почему он опоздал. Артур сказал как есть: задержали на работе. А сам тайком следил за реакцией Марины. Та удивилась в первый миг, а потом… хмыкнула.
После семинара Марина насмешливо спросила при всех:
– А что, мама урезала содержание?
Артур посмотрел на неё, но ничего отвечать не стал. Ну что он, препираться с ней, что ли, будет?
– И кем же ты, бедный, теперь трудишься? – не отсутпала Марина.
– Артур, между прочим, диктор на радио, – вклинилась Зина Шарова. Кто её только просил!
– Диктор? – усмехнулась Марина. – Ну да, языком трепать, это не мешки ворочать.
Она явно ещё что-то хотела сказать и явно что-то ехидное, но встретилась с Артуром взглядом и осеклась, отвернулась, ушла.
Артур тоже разозлился. Ну сколько ещё можно цепляться? Сказала тоже – языком трепать!
Знала бы она, что если запись в шесть утра, то вставать приходится в четыре, потому что в пять тебя уже ждёт машина, что работа в оперативных условиях крайне сложна, потому что требуется невероятная концентрация, чтобы соблюдать необходимые ритм, тембр и эмфатические акценты. И чтобы чётко, не сбиваясь и не натужно произносить даже трудновыговариваемые слова. И чтобы «играть» голосом, поскольку различные модуляции делают речь выразительнее. А ещё надо уметь правильно дышать диафрагмой, поскольку всякие паузы, чтобы вдохнуть посреди длинной фразы, недопустимы.
Да много всего! Но для Марины, поди, всё это ерунда и мелочь. В её глазах, наверное, почётно у токарного станка стоять или строить мосты. Вот это, по её мысли, наверняка дело настоящего мужчины.
Артур совсем отчаялся, и внутри всё уже изболелось, но ни забыть, ни разлюбить её не получалось.