Назови меня своей

Глава 7

В моей спальне царила уютная полутьма, в камине горел огонь, бросая оранжевые отблески на стены, шторы плотно задёрнуты. Лорд Мартин встал так, чтобы загородить от меня кровать, и я поняла, что те самые приготовления, о которых говорил его брат, именно там. Однако даже выглянуть из-за его плеча не было возможности — я чувствовала себя ужасно неуютно под внимательными, изучающими и горевшими откровенным восхищением взглядами вампиров. Хотелось обхватить себя руками, прикрыться, по коже то и дело бегали мурашки, а в голове метались воспоминания того, что недавно происходило в ванной.

— А теперь, Леллиаль, поговорим о твоём наказании, — голос лорда Валентина, неожиданно мягкий, ударил по натянутым до предела нервам не хуже громкого окрика.

Блондин стоял почти вплотную ко мне, я чувствовала тонкий сандаловый аромат его туалетной воды, ощущала всем телом, как близко он находится, и меня начало потряхивать от напряжения. В руках лорда Валентина вдруг оказалась полоска плотного кружева алого цвета, и я уставилась на неё, будто это была змея.

— Ты должна понять, что находишься полностью в нашем распоряжении, и мы можем сделать с тобой всё, что захотим, — светлые глаза вампира впились в мои, и отвести взгляд не хватило сил. — И в твоих же интересах быть послушной девочкой, Лёля, — младший носфайи поднял руки, намотал кружевную ленту на кулак и натянул перед моей грудью. — Ну а чтобы ты в полной мере ощутила, насколько зависишь от нас, сейчас выполнишь все наши распоряжения без единого возражения, ничего не спрашивая, просто молча слушаясь. Поняла?

От его слов сердце провалилось в пятки, а вдоль позвоночника словно пробежались невидимые ледяные пальцы. М-мамочки… Что со мной собираются делать?!

— Поняла, Лёля? — тихо повторил лорд Мартин, и пришлось ответить.

— Д-да, милорды, — вышло бормотание, но на большее я сейчас была неспособна.

Младший вампир наклонил голову, удовлетворённо кивнул и поднял полоску красного кружева до моего лица.

— Закрой глаза, — повелительно произнёс он.

И я послушно смежила веки, обмирая от неясного предчувствия и полной неизвестности, ждавшей меня всего через несколько мгновений. Щёк коснулась слегка шершавая материя, плотно прижалась к лицу, и я ощутила, как на затылке крепко, но аккуратно завязали, не прихватив волос. На меня обрушилась темнота и тишина, нарушаемая только тихим потрескиванием дров в камине, да едва слышным размеренным дыханием вампиров, и то, только потому, что они стояли слишком близко. У меня пересохли губы, и я их машинально облизнула, чутко прислушиваясь к происходящему и пытаясь угадать, что же дальше. От чувства полной беспомощности, охватившего после того, как на моих глазах появилась повязка, в груди образовалась гулкая пустота, а позвоночник превратился в ледяную сосульку. Тело стало сплошным обнажённым нервом, ожидавшим… чего? Прикосновений? Боли? Каких-то иных ощущений? Бесконечно долгие мгновения ничего не происходило, и я уж почти решила, что в этом и заключается наказание, когда неожиданно сзади, со спины, раздался низкий, вибрирующий голос лорда Мартина, у самого уха:

— Стой смирно, Лёля. Сейчас мы тебя свяжем.

И тут же, не давая толком осознать услышанное, мои руки отвели назад и запястий коснулась шершавая… верёвка?.. Вот тут самообладание и выдержка мне изменили окончательно, всё заслонила паника, мутной волной смывшая все здравые мысли о покорности. Я дёрнулась, попытавшись вырваться, в висках молоточками стучал страх, и о последствиях своего поступка сейчас думалось меньше всего. Перед глазами пронеслись картинки из той комнаты, где мужчина тоже был привязан, и что потом с ним делала та вампирша… Нет, не хочу, нет!! Но лорд Мартин действовал быстро, крепко ухватив за руки и резко притянув к себе. У меня вырвался всхлип, и глазам стало мокро — слёзы впитывались в кружево, не стекая по щекам, и хоть как-то скрывая мои эмоции. Хотя, вряд ли они оставались загадкой для вампиров.

— Не надо, пожалуйста, пустите!.. — задыхаясь, проговорила я, понимая, что попытка провалилась.

Лорд Мартин держал крепко, а следующие его слова, особенно тон, каким они были сказаны, разом охладили мой пыл:

— Леллиаль! — голос вампира звучал негромко, но с таким отчётливым предупреждением, почти угрозой, что я замерла с колотящимся сердцем, не смея пошевелиться. — Не вынуждай нас на грубость, — чуть тише продолжил он, и у меня по спине бегали ледяные мурашки, кричать лорду Мартину совсем не было необходимости. — Стой спокойно, Лёля, и всё пройдёт хорошо. Будешь сопротивляться, я изменю наказание. И оно тебе точно вряд ли понравится.

Угроза подействовала. Я сглотнула и кивнула, не имея сил сказать вслух, меня трясло крупной дрожью, а слёзы никак не хотели проходить. Кружево уже сильно намокло, и я чувствовала, что и щёки тоже влажные, но всхлипы пришлось сдерживать — злить вампиров больше, чем уже есть, желания не было. Чтобы я ещё раз не послушалась, да ни за что! Буду паинькой, слова лишнего не скажу, шагу не ступлю туда, куда не надо! Честно-честно! Не хочу снова проходить через это, от жуткого ощущения беспомощности к горлу подкатывал горький ком и в ногах появлялась слабость. А лорд Мартин между тем продолжил…

Мои запястья связали крепко, хоть и аккуратно, верёвка не причиняла неудобства, оставляя даже определённую свободу движений. Я ощутила, как концы верёвки легли мне на плечи — при этом чьи-то пальцы мягко, едва касаясь, скользнули по коже, и тело откликнулось волной дрожи. Страх притупился, наверное, я просто устала бояться и молча ждала дальнейшей своей участи. Кто-то — вероятно, лорд Валентин, стоявший спереди, — взял верёвку и обострённый слух уловил тихое шуршание, а потом новое ощущение. Теперь уже две верёвки прошли аккурат через соски, слегка прижав их — концы натянули, как я догадалась спустя несколько мгновений, и… сердце осторожно стукнулось о рёбра, дрожь повторилась, а в горле неожиданно пересохло. Волнение робко пробежалось по телу тёплым сквознячком, а потом раздался голос лорда Мартина, и в нём звучали нотки удовлетворения.

— Расставь ноги, Лёля.

Перед глазами мелькнула картинка, что последовало в ванной после похожего приказания старшего вампира, и кровь бросилась в лицо, а потом горячей лавиной стекла по венам вниз, согревая и прогоняя холод недавнего страха. Я прикусила губу и выполнила требование, эмоции зашкаливали, щедро сдобренные острыми перчинками неизвестности и беспомощности. Пальцы лордов, поправляя верёвку, легко скользили по моей коже, вызывая вспышки от прикосновений, и очень скоро моё дыхание участилось, и стало жарко от вновь проснувшихся желаний. Из головы не выходили воспоминания о помывке, о том, что было в парной, и страх отступал всё дальше, глубже в сознание. Его место занимали другие эмоции…

Верёвку пропустили между моих ног, так, что она не очень плотно прижималась к… тому самому местечку, уже налившемуся жаром от пока непонятного предвкушения. Бессознательно я стиснула пальцы, сдерживая порыв свести коленки, потому что происходящее вызвало всплеск волнения и другого чувства, от которого мышцы внутри закрутились в тугой узел. С губ сорвался вздох, и щекам стало горячо от вспыхнувшего румянца — слишком явно я демонстрировала охватившие меня эмоции. Из-за спины долетел тихий смешок лорда Мартина, и он привязал концы верёвки к моим рукам. Его ладони скользнули вдоль моих плеч, потом переместились на грудь, слегка сжав.

— А теперь, крошка, постарайся не двигаться, — вкрадчиво произнёс он, и сердце скакнуло к горлу, мешая дышать. — Постой так, пока мы не посчитаем достаточным, или… пока сама не попросишь развязать.

В последних словах отчётливо слышалась ирония, и я только открыла было рот, чтобы попросить это сделать — сам же только что сказал! — как нечаянно пошевелила руками. Верёвка, неплотно прилегавшая к моему телу, тоже пошевелилась, потёрлась о самые нежные места, и тело окатила волна удовольствия, пока ещё слабого, но легко узнаваемого. О, боже. Я замерла, тяжело дыша, растерянная и сбитая с толку. Лорд Мартин отпустил, отошёл от меня, и я осталась одна. Связанная, с повязкой на глазах, беспомощная, и за мной наблюдали два нелюдя, подмечая всё, что творилось со мной. А творилось странное: волнение нарастало, жар растекался из пульсирующей чувствительной точки между ног по всему телу, заполняя каждую клеточку, и со страшной силой хотелось пошевелиться ещё, так, чтобы верёвка… снова… Пальцы на руках неосознанно сжались, натягивая путы, и теперь и грудь вспыхнула болезненным удовольствием, шершавая поверхность верёвки слегка потёрлась о напряжённые соски.

Я замерла, тяжело дыша и пытаясь совладать с вышедшими из-под контроля эмоциями, а ещё, было ужасно стыдно осознавать, что вампиры знают, что со мной творилось, и намеренно выбрали такое наказание. Они предвидели мою реакцию, несмотря на страх. И прекрасно знали, как оно на меня подействует. И что делать? Попросить развязать? Но… в том-то и дело, я не хотела. А хотелось сдвинуть ноги плотнее и снова натянуть верёвку, и окунуться в необычные, бодрящие и такие притягательные в своей пикантности ощущения. Я и не знала до сих пор, что удовольствие можно получить не только от нежности и ласки, но и от… такого тоже. И что мне это может понравиться, я же никогда не интересовалась всякими… извращениями, мне другого хотелось! Забывшись, я машинально прикусила губу и переступила, тело слегка затекло и требовало движения. И снова его прошило молнией, оно к моей растерянности и ещё большему замешательству бесстыдно изогнулось, стремясь усилить сладостные чувства, и мышцы внутри сжались, вспоминая, как совсем недавно меня ласкал лорд Мартин в ванной…

Я зажмурилась под повязкой, с моих губ сорвался вздох, и на несколько мгновений я совершенно позабыла, что не одна в спальне. Остались только я и удовольствие, бродившее в крови огненными вспышками, и пресловутая верёвка, которая, если совсем немного поднять руки, вполне заменяла чужие пальцы, пусть действовала и не так нежно. Но это прибавляло особой остроты, ощущение грубой шершавой поверхности в самых нежных местах. Хотелось большего, всё настойчивее в голове билась мысль, что… хочу наконец дойти до конца в этом напряжённом ожидании, внутри зрела стойкая уверенность, что всё, что до этого происходило со мной, всего лишь раздразнило моё тело, и то, что я испытывала — малая толика настоящего удовольствия. И вампиры могли мне показать, довести до самого конца, вот только каким способом?

Мысль о хозяевах словно окатила ледяной волной, разом нахлынуло осознание, что происходит и в каком виде я нахожусь, и они видят и чувствуют всё, что со мной происходит. В том числе и то, как я совершенно бесстыдным образом… наслаждаюсь тем, что меня связали, завязали глаза и заставили выставить напоказ все мои эмоции, получать удовольствие от того, от чего обычные люди приходят в ужас и негодование. Так… нельзя! Нет, это невозможно, я не такая! Меня затрясло крупной дрожью, возбуждение, волнение и стыд смешались в горько-пряный коктейль, туманивший голову, и тело вдруг охватила ужасающая слабость. Проклятая верёвка не давала отрешиться от ощущений, окатывавших горячими волнами вперемешку с холодными мурашками, и в какой-то момент у меня закружилась голова от растерянности и невозможности сориентироваться в пространстве. Я пошатнулась, тихо всхлипнув от очередной вспышки болезненного удовольствия, и поняла, что нахожусь на грани истерики. Всё, что со мной происходило, сбивало с толку, шло вразрез со всем, чему меня учили в пансионате, и никак не вязалось с той картиной мира, в какой я привыкла жить.

В ней не было наслаждения через унижение, не было подчинения тем, кто сильнее, только потому, что им нравилась покорность. В ней всё было по-другому, не так я представляла себе свою жизнь. И… никогда не думала, что во мне кроется склонность к запретным удовольствиям, и что вообще мне это может нравиться. Откуда это?! Почему? В мои сумбурные мысли ворвался голос лорда Валентина, и его прохладные руки ухватили за плечи, не дав упасть.

— Думаю, на первый раз хватит, Лёля, — его довольный голос добавил переживаний, и глаза снова защипало.

Я почувствовала, как он начал распутывать верёвку, а другая пара рук придерживала меня спереди — лорд Мартин подошёл совершенно бесшумно. Повязку с моих глаз снимать не торопились. А меня в противовес недавней душевной буре накрыло оцепенение и апатия, эмоции словно кто-то выключил. Я только несильно вздрагивала каждый раз, как ко мне прикасались прохладные пальцы Валентина, а дрожь всё не проходила — хорошо, верёвку, лишний раздражитель, с меня уже почти сняли, только запястья остались. Слух обострился до предела, я слышала размеренное дыхание вампиров, тихий треск дров в камине, ещё ухо улавливало шорох одежды и поскрипывание паркета, когда лорды перемещались вокруг меня. Они молчали, и это в какой-то момент начало нервировать — вдруг опять что-то не то делаю?! При мысли о новом наказании, возможно таком же… непристойно-притягательном, охватило тихое отчаяние. Потому что в глубине души мне хотелось повторить то, что было сейчас, и хорошо бы без наблюдателей, чтобы только я и наслаждение, такое необычное, с острой ноткой запретности и неправильности…

Кружево сняли, но перед глазами всё расплывалось, я толком не видела лица лорда Валентина, стоявшего передо мной. Меня завернули в халат, проявив заботу, потом я оказалась на руках старшего вампира — мы подошли к креслам у камина. Я осталась безучастной и тогда, когда меня усадили на колени, обняв и поудобнее устроив, глядя перед собой в одну точку. Единственное оставшееся ощущение — усталость. И моральная, и физическая, из тела как будто выпустили все силы, как воздух из шарика. Лорд Мартин повёл рукой, и огонь в камине вспыхнул ярче, окатив волной тёплого воздуха, но холод не хотел покидать, как и мелкая дрожь. Я стиснула зубы, чтобы они не стучали, и сжала края халата, молча молясь, чтобы вампиры уже оставили меня в покое и дали наконец отдохнуть. Но вечер ещё не закончился…

— Лёля, надеюсь, ты извлекла урок, — старший вампир заботливым жестом убрал с моего лица светлую прядь. — Если не хочешь повторения, значит, не нарушай больше наши запреты. Ну а если тебе понравилось, — голос лорда Мартина стал тише, проникновеннее, и сердце болезненно сжалось от ноток предвкушения, которые я уловила в его словах. — Только попроси, с удовольствием повторим. И даже покажем ещё кое-что, вдруг тебе тоже понравится, — вкрадчиво добавил он и провёл тыльной стороной ладони по моей щеке.

Я даже не дёрнулась, не попыталась отшатнуться. От прикосновения вампира на коже словно остался след из горячих искорок. На его слова послушно кивнула и ответила тихим, ровным голосом:

— Да, милорд, как скажете.

Лорд Валентин между тем налил в бокал красного вина — кажется, бутылка стояла тут до моего появления, и то, что это вино, подтвердил запах, — поболтал и несколько мгновений подержал в ладонях. В воздухе поплыл вкусный, пряный аромат специй, корицы и гвоздики, и я слабо удивилась: его милость соизволил приготовить для меня глинтвейн с помощью магии? К чему бы такая забота об игрушке, которая должна лишь доставлять удовольствие своим хозяевам, всеми возможными способами. В том числе и послушанием.

— Выпей, — лорд Валентин придвинулся ближе и втиснул бокал в мои ледяные пальцы. — Ты дрожишь, тебе согреться надо.

Всё, что мне надо, чтобы вы оставили меня в покое и ушли наконец из спальни. Естественно, вслух я не сказала о своих желаниях, молча поднеся бокал к губам и сделав глоток. Да, глинтвейн, вкусный и горячий, и даже с апельсиновыми корочками. Насыщенная специями жидкость скользнула по пищеводу, согрев изнутри и уняв наконец дрожь, бившую меня последние несколько минут. Обхватив бокал, я помаленьку пила, всё так же невидяще глядя перед собой, апатия никак не хотела проходить — видимо, слишком много всего свалилось на меня, и сознание отказывалось реагировать, уйдя в глухую защиту. Может, и к лучшему.

— Вот и умница, — лорд Мартин снова погладил меня по щеке. — И я ожидаю увидеть завтра утром на твоём лице улыбку, — и хоть сказал он это обычным голосом, мне почудились нотки предупреждения. — Ведь завтра у тебя день рождения, Лёля, ты помнишь?

Ещё бы, не помнить.

— Конечно, милорд, — мой тон оставался таким же ровным и безэмоциональным.

Он хочет, чтобы я и улыбалась по щелчку пальцев? Хорошо, буду… Моё мнение и желание ведь ничего для них не значит, зачем пытаться что-то объяснить и изменить? Всё равно не получится. Им нужна послушная игрушка, покорная их воле и желаниям, да ещё и с вкусной кровью, вот кто им нужен. Я, Леллиаль Локхвуд, моим хозяевам совершенно неинтересна…

— Тогда допивай и ложись спать, тебе надо отдохнуть, — пальцы лорда Мартина приподняли мой подбородок, он внимательно, без тени улыбки посмотрел на меня. — Завтра важный день, Лёля, для всех нас, — он погладил большим пальцем мои губы. — Спокойной ночи.

Всего лишь на несколько мгновений эмоции встрепенулись, отозвались тревожно-сладким ощущением в животе от его слов, но потом апатия вернулась. Я молча допила глинтвейн, отставила пустой бокал, и меня отнесли на кровать. Переодеваться уже не стала, но сняла халат, только когда забралась под одеяло — проснулись остатки стеснительности, не до конца уничтоженные потрясениями сегодняшнего вечера. Вампиры ждали, когда я устроюсь, видимо, желая лично удостовериться, что я буду именно спать и отдыхать, а не метаться по спальне в тихой истерике. Зря опасаются, я потратила слишком много сил, и на лишние переживания их уже просто не осталось. Наверное, нахлынет завтра, когда проснусь и вспомню сегодняшний вечер, как наслаждалась собственной беспомощностью и ощущением полной зависимости от желаний вампиров. Не знаю, как оно будет завтра, пока же я хотела лишь остаться наконец одна.

— Сладких снов, крошка, — с неожиданно нежной улыбкой произнёс лорд Валентин и склонился надо мной, целомудренно коснувшись прохладными губами моего лба. — Ты была великолепна сегодня, Лёлечка, — шепнул он чуть тише, пощекотав дыханием моё ухо. — Я бы повторил, с удовольствием.

Он выпрямился и отошёл. Лорд Мартин же только поправил одеяло на моих плечах, одарил ещё одним внимательным взглядом и погладил по голове. После чего произнёс странную фразу:

— Наши желания порой неподвластны разуму, девочка. Научись принимать себя такой, какая есть.

Старший вампир развернулся и направился к выходу из спальни, его брат за ним, и через несколько минут я осталась наконец в одиночестве и долгожданной тишине. Словно только этого и дожидаясь, пришли мысли… Они были похожи на размокшие в молоке хлопья, такие же бесформенные и невнятные, не вызывающие желания тщательно их обдумывать. Видимо, где-то в сознании всё же самосохранение дало сбой, и наступил откат. Я некоторое время лежала, в голове проносились воспоминания о минувшем вечере, но уже не вызывали во мне ни сладкой дрожи, ни волнения. Лишь лёгкая тень стыда мелькала на границе сознания, касаясь призрачным крылом, и росла уверенность, что сама по себе я просто не могла наслаждаться тем, что происходило. Я не могла позволить постороннему мужчине такие вольности с собой, это была не я, наверное, вампиры применили какую-то свою магию ко мне, заставив быть послушной. Прикрыв ресницы, ощутила, как из уголка глаза скатилась одинокая слезинка и впиталась в подушку.

Я не смогу принять правила такой игры, нет. Я же совсем о другой жизни мечтала! Обратить ситуацию в свою пользу и попробовать наладить отношения с лордами? Вряд ли у меня получится, я их боюсь до дрожи, хотя на физиологическом уровне реагирую так, будто бы они мне нравятся, причём оба. Не знаю, как такое может быть, не знаю, почему я так себя веду, когда ко мне прикасаются, и как было бы с кем-то другим, кого бы я могла любить. Лучше покончить с этим как можно скорее…

Наверное, на меня нашло какое-то помрачение, не иначе, потому что, вспоминая свой поступок позже, я ужасалась собственному безрассудству. Но в тот момент это казалось единственным выходом из той безнадёги, в которую меня с головой окунуло наказание вампиров. Мне следовало прислушаться к последним словам лорда Мартина, в них имелось здравое зерно, и не просто так он их сказал напоследок. Но в тот момент я понимала лишь одно: моё единственное спасение в том, что я перестану представлять интерес для вампиров, потеряю в значимости настолько, что они оставят меня в покое и отправят обратно домой. Точнее, отправят моё тело. Потому что дальше так жить мне было настолько тошно, что даже перспектива смерти сейчас пугала меньше, чем дальнейшая жизнь с вампирами в одном доме.

Я выползла из-под одеяла, завернулась обратно в халат, небрежно завязав пояс, и обвела комнату взглядом в поисках нужного предмета. Таковой нашёлся — забытый на столе пустой бокал, из которого я пила вино. Мои губы растянула кривая улыбка, и я твёрдой походкой направилась к столу, ни минуты не сомневаясь в принятом решении. Взяла бокал, недрогнувшей рукой разбила его о край стола, не обратив никакого внимания, что осколки осыпались на ковёр. Меня это больше не волновало. Сжав в пальцах ножку от бокала с острыми краями, я лишь мгновение помедлила, собираясь с духом — боль немного пугала, но скорее всего, это продлится всего несколько минут, пока не потеряю сознание. А потом мне уже будет всё равно…

Краем глаза я успела заметить, как в углу образовалось тёмное облако, и из него кто-то появился, смазанной тенью метнувшись ко мне. Я только и успела вздохнуть, как мои запястья стиснули железной хваткой, пальцы невольно разжались и опасный осколок выпал из ослабевшей руки.

— Леллиаль, ты с ума сошла?! — прошипел мне прямо в ухо разъярённый голос лорда Мартина, и вот тут я не выдержала окончательно.

У меня вырвался длинный вздох, реальность стремительно закрутилась в разноцветную спираль, и я обмякла в его руках, потеряв сознание.

— Выпей.

Едва мои глаза открылись, я услышала ровный, негромкий голос лорда Мартина, сидевшего около моей кровати в кресле, положив ногу на ногу, и смотревшего на меня, чуть прищурив тёмные с красноватым отливом глаза. Я лежала в постели, укрытая до шеи одеялом, и халата на мне уже не было. Едва вспомнив, что чуть не совершила, я застыла, с испугом глядя на вампира. Дура, Леллиаль! Страшно подумать, что со мной сделают за эту нелепую попытку лишить себя жизни… Мой взгляд переместился на стоявший на тумбочке стакан с жидкостью лимонного цвета.

— Успокоительный отвар, если боишься, — тем же голосом произнёс лорд Мартин, я поспешно выпрямилась, придерживая одеяло у груди, и взяла стакан.

Пока не допила, вампир молчал, и это было страшнее, чем если бы ругался, на чём свет стоит. Я не знала, чем мне грозит моя выходка, и от этого аж живот подводило и к горлу горький ком подкатывал. Отставив пустой стакан, я подтянула коленки и обхватила их руками, избегая смотреть на собеседника. Эмоции вернулись, сбивали с толку, мешали мыслям собраться в одно целое, и я просто ждала своей дальнейшей участи.

— Что ж, поговорим, Леллиаль. Зачем ты это сделала? — в голосе лорда Мартина проскользнули нотки раздражения. — Всё было так страшно? Тебе было больно, неприятно? — с каждым словом мне становилось всё неуютнее, потому что раздражение лорда Мартина грозило перейти в злость. А ещё, я не знала, что ответить на его вопросы… — Ещё раз попробуешь выкинуть что-то подобное, проведёшь остаток жизни на коротком поводке и со связанными руками, — жёстко произнёс вампир, и я невольно втянула голову в плечи, не смея поднять на него взгляд. Стало страшно по-настоящему, я знала, что угрозу он исполнит. — Твоя жизнь принадлежит нам, и распоряжаться ею имеем право только мы, поняла?

Я кивнула, прикусив губу и чувствуя, как глаза защипало от подступающих слёз обиды и отчаяния. Негромкий голос старшего вампира хлестнул по напряжённым нервам злой плёткой:

— Не слышу, Леллиаль.

— Д-да, милорд, — едва слышно ответила я, запнувшись и с трудом удержав всхлип.

— Вот так лучше, и заканчивай бормотать под нос, — в ровном голосе мелькнуло удовлетворение. — Посмотри на меня, Лёля.

Пришлось поднять голову и встретиться взглядом с вампиром. Его серьёзное, непроницаемое лицо пугало, и плакать сразу расхотелось. В его присутствии уж точно.

— Так почему ты это сделала? — он чуть прищурился, и я поняла, что уйти от ответа не получится.

Как и соврать — ложь он почувствует сразу. Я сглотнула, нервно сжала край одеяла и попыталась оформить разрозненные мысли во что-то связное, похожее на объяснение.

— Я… Мне стыдно было… — сипло произнесла, не смея опустить глаза. — Лучше никакой жизни, чем… чем такая… — я запнулась, но продолжила, робко надеясь, вдруг моё объяснение хоть как-то поможет изменить ко мне отношение лорда. — Это было слишком унизительно…

Я замолкла и всё же отвернулась, краем глаза заметив, что дверь в мою спальню бесшумно открылась, и зашёл лорд Валентин. Тёмная бровь Мартина поднялась, он вдруг усмехнулся, соединив кончики пальцев.

— Пра-а-авда, Лёля, унизительно? — вкрадчиво протянул лорд Мартин, и с новой силой вернулась неловкость, едва я вспомнила, что… Ведь нравилось на самом деле, да, как бы стыдно ни было от этой мысли. А унижение испытывала лишь от того, что вампиры видели, что мне нравится их наказание. — Если бы тебе не понравилось, тогда верёвка осталась бы сухой, крошка, — откуда ни возьмись в его руках появился пресловутый предмет, и я мысленно застонала, чуть не зажмурившись и не укрывшись одеялом с головой. — Ну а теперь поговорим серьёзно, — вампир перестал улыбаться, небрежно уронил верёвку на пол и достал из кармана штанов какую-то бумагу. — На, ознакомься, Лёля.

Не зовёт полным именем. Значит, злость прошла. Наверное. Но угрозу я запомнила, и, боюсь, как бы не сложились в дальнейшем обстоятельства, второй попытки точно не сделаю — вампиры всё равно вовремя остановят, они теперь начеку, а быть посаженной на цепь отчаянно не хотелось. Лучше уж участь любимой игрушки носфайи… Я молча потянулась за сложенным листком, развернула, прочитала… «Я, Джон Лохквуд, передаю право распоряжаться судьбой моей дочери Леллиаль Локхвуд лордам Харрэлам в зачёт не выплаченного вовремя долга. Обязуюсь никогда больше не интересоваться, где моя дочь и что с ней». Подпись, дата. Три сухих строчки, которые доказали, что отцу я совсем не нужна, и он только вздохнул с облегчением, избавившись от меня. Передав, как вещь. Забыв, едва за ним закрылась дверь особняка вампиров. Листок выпал из пальцев, я почувствовала, как по щеке сползла слезинка, а в душе воцарилась пустота. Горько осознавать, что ты не нужна тому, кого всю жизнь считала единственным родным человеком. Мама умерла, когда я была слишком маленькой, и воспоминаний о ней у меня почти не сохранилось. Так, смутные обрывки.

— Забудь свою прошлую жизнь, — голос вампира смягчился. — Чем скорее ты примешь настоящее, тем лучше, Лёля. И если тебе не хочется повторения сегодняшнего, — а вот теперь в его словах слышалась откровенная ирония. — Ты знаешь, как этого избежать. Просто будь послушной.

Лорд Валентин подошёл к креслу брата и встал рядом, небрежно облокотившись и рассматривая меня с отстранённым интересом.

— Смелая какая, ты смотри, — вполголоса произнёс он. — Как принять, что тебе нравится чувствовать себя беспомощной, так не можешь, а как лишить себя жизни, точнее, попытаться это сделать, так откуда только смелость взялась.

Снова проснулся стыд, чем-то язвительные слова Валентина задели за живое. Может, тем, что в них звучала жестокая правда? Что я действительно предпочла малодушный шаг мужеству признаться, что мне было хорошо от этого остро-вкусного ощущения беспомощности, и осознавать, что за мной наблюдали, тоже… нравилось?

— Зачем вы это делаете, милорд? — глухо произнесла я, уткнувшись лицом в колени. — Почему вам доставляет удовольствие такие… вещи?

Я действительно хотела понять, раз мне предстоит с ними жить — чтобы знать, как себя вести в дальнейшем, чтобы не допускать больше такого, как сегодня вечером. Не хочу уподобляться тем игрушкам носфайи, которых я видела сегодня!

— Мы не сделали ровно ничего, что бы тебе не понравилось, Лёля, — оборвал меня лорд Валентин. — Твои страхи — это уже немного другое, и о них ещё будет разговор. Если их убрать, ведь всё прошло отлично, нет? — я чувствовала его взгляд на себе, но головы не поднимала, однако от последних слов эмоции снова всколыхнулись.

— Что отлично? — вскинулась я, дальше изображать покорность сил не осталось — я превратилась в один обнажённый, дрожащий от напряжения нерв. — То, что… вы наслаждались моей беспомощностью и… смотрели?! — чуть не сорвалась на крик, но сдержалась.

Лорд Мартин наклонил голову, приподнял уголок губ в намёке на улыбку и спокойно произнёс:

— Тебе нравилось, Лёля. Я чувствовал.

— Нет! — я уже чуть не плакала, понимая, что мне не достучаться до этого… упёртого извращенца.

— Врёшь, — вампир подался вперёд, и я от его резкого движения шарахнулась, прижав одеяло к груди. — Врёшь, Лёля, потому что тебе тоже нравилось чувствовать свою беспомощность и понимать, что ты полностью зависишь от нас.