Названная женой

Глава 29 Гости и хозяева

После буйства пламени, прекрасного и ужасающего одновременно, после черноты, сменившей его, Гвенн попала в воду. Вода была не Океанская — не слишком-то отличимая от воздуха, — а такая, которая не поддавалась магии и эфиру, в которой Гвенн летала. Вода была тяжёлая и лёгкая одновременно, она поддерживала и дарила умиротворение. Мириады крошечных, мерцающих в свете далеких звёзд созданий кружились рядом с Гвенн. Они ни о чём не говорили, но Гвенн ощущала их тепло и поддержку, и сама казалась себе таким же крошечным огоньком. И качалась, качалась, качалась — не имея веса и крыльев, где-то между верхом и низом, ныряла глубже, в освежающий холод, потом поднималась наверх, в тёплые, нежные волны, согретые древним солнцем.

Потом звуки пробились в сознание, и первым, что услышала царевна, был голос Джареда, советника владыки Благого Двора и Дома Волка. Под водой он не мог оказаться никак, и Гвенн уже решила, что это видение прошлого, но тут её привлекло содержание беседы.

— Как вы могли, многоуважаемый маг Зельдхилл, бросить необученную девчонку навстречу ши-айс? Поясните мне, неразумному, что могло толкнуть вас на подобный шаг?

Гвенн улыбнулась от привычного сочетания заботы в содержании и холода в голосе Джареда. Кузена! Хотелось бы возразить на «девчонку», но не было сил открыть рот.

Как причудливо работает воображение! Она когда-то сравнивала этих двух магов и даже представить не могла, что они могут столкнуться у её постели.

— А я… — прозвучал хриплый и нудный голос Зельдхилла, слишком реальный для сна. — Я настаиваю!

— Настаивать вы будете потом, многоуважаемый. Вы хоть понимаете, какую силу несёт Гвенн? Вы понимаете, что в её жилах кровь того, кто один раз разрушил и два раза спас Благие земли и весь наш мир? А если бы через неё вырвались первичные материи? Я не говорю уже о том, что морская царевна могла пострадать сама! Я даже не хочу думать, насколько весь мир мог бы пошатнуться при этом. И если вы тут привыкли разбрасываться жизнями, то, знаете ли…

Слышать, как великого мага отчитывают, словно мальчишку, было приятно, но Гвенн разлепила веки, и голос Джареда стих. Вместо изысканной мозаики потолка увидела чеканное лицо советника. Пушистые белые волосы развевались в воде сильнее обычного, выглядывали острые кончики ушей, кристально-голубые глаза смотрели с непривычным теплом.

Угловатое лицо Зельдхилла появилось рядом, а знакомый голос Мигеля оповестил:

— Смотрите, она очнулась!

— Джаред… — не поверила Гвенн и помахала рукой, чтобы морок скорее развеялся. — Сгинь, если ложь, покажись, если правда.

Вернее, пыталась сказать, только вышел невнятный хрип.

— Правда, правда, моя царевна, — произнёс Джаред, прекрасно поняв её бормотание.

Лайхан поднесла к губам кубок. Лайхан! Тёплое питье согрело горло, а понимание — душу. Она рядом, она не предавала.

— Побуду здесь немного, всегда мечтал помыться в океане, — продолжил Джаред. — Мидир, узнав о том, что Нис сорвался в ночь, отправил меня и…

— И, конечно же, воинов! — сердитый голос принадлежал, несомненно, дядьке Скату.

Прохладная рука опустилась на лоб Гвенн, и голос русалки зажурчал ручейком:

— Дайте же девочке отдохнуть!

— Обязательно, уважаемая ши-саа Лайхан. На ваш же вопрос, ши-саа Малгофвохэйр, должен сказать следующее: если бы вы не справились с ши-айс, наши воины очень даже пригодились бы, — ровно произнёс советник, без сомнений, выверяя каждое слово.

Ещё и сложное имя дядьки Ската выговорил без запинки! Гвенн пообещала себе повторить его хоть сто раз, но научиться выговаривать так же изящно и легко, как произносил его Джаред. А тот продолжал:

— Взаимопомощь гарантируется не только Договором, не только браком наших детей, но и правилами Нижнего мира, старым союзом трёх, который вновь обретает силу. И без вашего разрешения здесь нахожусь только я.

— Интересно было бы узнать, как вы это проделали, — чуть менее сердито произнёс Скат.

— Секрет должности, — ответил Джаред и обратился к Гвенн. — Как ты?

Гвенн нащупала его ладонь — просто чтобы проверить реальность происходящего — сжала и тихо прошептала:

— Как Нис? Как… там все, Айджиан? Кто…

— Всё хорошо. Это долгая история, и вам её обязательно расскажут, как только вы сможете её выслушать.

Гвенн хотела отчаянно возразить, сказать, что она уже готова! Готова выслушать прямо сейчас! Особенно — нашли ли предателя, куда запропастилась Темстиале и чем закончилась битва, закрыли ли они ледяную границу и как там Айджиан? Но узкие ладони Джареда коснулись её висков, и она опять погрузилась в сон.

Каким-то образом царевна вновь очутилась там, откуда всё началось. В кабинете Айджиана, ныне похожем на огромную жемчужницу.

— Отец, — тихо позвал Нис, положив ладони на лёд. — Я вернулся.

Волны шли от глыбы льда. Кажется, когда-то очень давно супруг называл подобное айсбергом. Гвенн ощущала магию кожей. Она очень хотела подбодрить Ниса, помочь ему достучаться до Айджиана, который свернулся вокруг чего-то и не отвечал на его слова, но могла только наблюдать издалека.

— Знаешь, Чёрный замок теперь не такой уж и чёрный. Там хорошо, правда. Огромные ели Заповедного леса — словно водорослевые чащи. И Мидир — настоящий король… Он любит меня. По-своему.

Вздохнул, погладил лёд — и Гвенн могла поклясться, что под его руками побежала капля. Словно слеза.

— Но моё место здесь, отец. Рядом с тобой.

Нис присел рядом, прижался спиной ко льду.

— Гвенн взорвала моё Проклятие, чтобы дать время Зельдхиллу и Скату, а я собрал его обратно. — Открыл ладони, в которых переливалась пурпурная змейка, бросая лиловые блики на бирюзовое лицо. — У тебя такое же, папа.

Точно! Если бы Гвенн могла, она бы стукнула себя по лбу. Вот вокруг чего свернулся Айджиан! Вокруг Проклятия, которое соединяло его с Нисом! Очень хотелось сказать супругу, что он на правильном пути.

— Я так соскучился. Прости, что не говорил тебе этого раньше, но я думал… я был уверен: ты знаешь, как сильно я тебя люблю!

Змейка выскользнула из опущенной руки, пробежала по плечу царевича и ввинтилась в трещину в мгновенно истаявшей глыбе.

Синяя рука с чёрными ногтями ухватила плечо Ниса, развернула к себе.

— Теперь знаю, — гулко пронеслось по всему дворцу.

— Отец, — уткнулся Нис в плечо Айджиану.

— Торопился, — погладил тот царевича по щеке. Если Гвенн не привиделось, Нис ещё и всхлипнул. Ну и пусть, ему можно! И ничуть это не слабость!

Чёрные точки упали на пол, видимо, слетев с лица царевича, и Гвенн мимолетно огорчилась: она уже привыкла к новому облику супруга, менее привлекательному, более родному, — а потом разозлилась на себя. Нис, видите ли, вновь слишком красивым стал! Да что, как не любовь отца, сможет стереть все следы от горестей? Главное, морской царь очнулся!

Гвенн очень сильно захотелось пройтись по Океании, так сильно, что, кажется, она пошла. Может, не шагами, но — мыслью. Иначе она никак не могла увидеть крошку Мигеля, которого в отсутствие морского царя начала обижать какая-то подозрительная мелочь. Гвенн пригляделась, пытаясь запомнить рыбу-клоуна и осьминога, совершенно непохожего на Ваа.

— Ми-и-игель!.. — прогремело по всему дворцу, разошлось эхом по океану, слышно было даже на задворках и там, где голожаберного сейчас пытались сжить со свету.

Мигель дёргался, но совершенно без толку.

— Мигель! — требовательная волна приблизилась.

— Слышишь, тебя зовут, — недобро хохотнула рыба-клоун.

— Чего же ты не торопишься? — подхватил осьминог. — Да мы просто шутим, правда, мелюзга?

Мигель резко дёрнулся, стараясь запустить под присоску хоть каплю внешней влаги, но без толку.

— Мигель. Сколько можно тебя звать?

Айджиан появился мгновенно. Оценил обстановку и наглость двух созданий моря, в свойственной себе манере приблизился без шума.

— Сир?! Вы очнулись, сир, радость-то какая! — пролепетал освобождённый Мигель.

— Мигель, хватит! — в голосе прозываемого Балором фоморского короля плеснула буря. — Зачем уплыл, и почему я тебя ждал?

— Ах, сир, — голос был жалко слабым, и первый министр рассердился на себя, — если бы мне предоставили выбор или хотя бы мгновение на раздумье, я, разумеется, отправился бы к вам с докладом! Пришлось попытаться решить хоть одно дело! И последовать за ними! Выяснить их план! А то всех заговорщиков уже перебили, а я не поучаствовал, а эти двое внушали сомнения!

— Очень похоже, что выяснять планы заговорщиков ты любишь просто до смерти, Мигель, — Айджиан щурился теперь не так уж и недобро.

— Сир! Как вы могли так обо мне подумать! Сир! — поперхнулся первый министр.

— Мигель, эта голова, — палец выразительно коснулся виска, — служит не только подставкой для рогов, — мощные, они выдавались высоко вверх, загибаясь полукругом. — Почему не позвал?

Вопрос был верным и резонным, но Мигель почувствовал, что стал ярко-оранжевым от стыда.

— Я не мог, сир. На меня набросились слишком быстро, а потом отняли ваш волшебный дар всеуслышания.

— Значит, отняли, — рогатый король весь подобрался, но пальцы удерживали первого министра так же бережно. — Кто посмел распоряжаться моими дарами?

— Боюсь, сир, у меня нет ответа на этот вопрос. А эти двое уже ничего не скажут.

От этих двоих, лежащих на полу отдельными кусочками, поднимался нехороший серый дым.

— Боюсь, Мигель, у меня этот ответ и так есть! — Айджиан, не любивший своё прозвище, сейчас напоминал именно Балора: за его спиной, пока медленно, раскручивалась чёрная воронка.

Мигель счёл за лучшее вовсе притихнуть и прилепиться к крутозагнутым рогам.

— Возомнили себя неизвестно кем! — Воронка яростно разрослась, из неё соткался и лёг на плечи морскому царю тёмный шлейф. — И, конечно, не обошлось без дымных ублюдков! Мигель!

— Да, сир!

— Надо срочно проверить все границы! Ну и я их тоже… — Айджиан прищурился обоими глазами, — поищу. Сразу после того, как поговорю кое с кем по душам.

— Но, сир!

— Да, Мигель, душа у меня тёмная, — плащ-водоворот потемнел, а Гвенн вернулась мыслью туда, где была. В собственную постель.

Теперь за Океанию можно было не опасаться. Айджиан, поди, специально всё это затеял — посмотреть, выкарабкаются они или нет. Посмотреть, кто осмелится? И появился бы в самый критический момент. Здоровый, синий, рогатый — и очень злой. Надо узнать, что это за дымные создания, которые, по мнению морского царя, стояли за всей этой бучей с заговором.

Гвенн не сдержала улыбку.

— Хватит подглядывать! — в сознании вновь раздался голос Джареда. — Спите, царевна. Вылитый папа: Майлгуир тоже обожает ходить мыслью по всему Дому Волка.

— Между прочим, азам магии её вы вполне могли бы и научить! — вновь подал голос фоморский маг, но тут Гвенн осенило:

— Джаред, почему у меня ничего не болит? — отчаянно тихо спросила она. — Как… а как…

— С мальчиком всё хорошо, — торопливо ответил Джаред.

— С мальчиком, — сильнее зажмурившись, промурлыкала Гвенн. Распахнула ресницы, всматриваясь в чёрные круги под глазами Джареда. — Ты поделился силой, — утвердительно произнесла она.

— Рука была немного повреждена.

— Немного! — вновь хмыкнул Зельдхилл. — Да её собрали заново. Признаться, я видел подобное впервые. Очень надеюсь, что советник Благого двора поделится секретами лечения.

— Я просто прибыл вовремя, — ровно закончил советник.

— Как всегда, — опять улыбнулась Гвенн. — Скажи ещё только одно, и я засну! Обещаю!

— Что, неугомонное дитя суши и берега? — произнёс Джаред так, словно не очень верил в её слова.

— Как ты проник под воду? Кто же тогда остался на берегу?

— Как вы не так давно узнали, царевна, я в некотором роде тоже королевской крови, пусть и отказался от права на трон в пользу Дея. Рядом с королём остался его отец, так что за Благие земли я спокоен.

— Но по закону под воду могут спускаться только женщины! — упрямо произнесла Гвенн, с трудом разлепив один глаз.

И увидела перед носом трепыхающегося Мигеля, судя по глубокому изумрудному тону, весьма довольному:

— А царевна Темстиале теперь замужем!

— Вах, какое разочарование для её отца, — тоненько заливался Ваа.

— Не слушай это хихиканье, девочка моя, — склонилась перед Гвенн Лайхан. — Темстиале вышла замуж за простого волка. Хватит! — обернулась она на хохот, похрюкивание и всхлипывание.

— «Волки такие стр-р-р-растные», — явно передразнивая, хихикал Ваа. — Подножка — и ты уже в гостевой спальне Дома Волка с оборванным подолом. А Нис всё время думает о жене!.. Царевна, вы потом расскажете о смысле выражения «обор-р-рвать подол»?

— А Лейсун? Как она? — спохватилась царевна.

Русалка сразу поскучнела ликом, и смех за её спиной стих.

— Когда проснётесь в следующий раз, всё может стать иначе.

— А кто предатель? Я так не усну!

— Мой брат, — тихо выговорил дядька Скат, и гробовое молчание повисло за его спиной. — Он убил себя.

— А Дроун?

— Дроуна нашли. Частично.

— Это как? — опять не удержалась Гвенн.

— Это значит, нашли правую руку, — произнёс Джаред.

— Джаред, а Нис точно не прибил Финтана?

— Лесной лорд редко покидает свою Пущу, — прохладно вымолвил советник. — И хоть потерянную в битве руку ему заменили на серебряную, слушается она его плохо.

— Какое странное дело, — залопотал Ваа. — Только мне кажется, что все, кто поднимал руку на Гвенн, её лишаются?

Спальню опять заполнил смех.

— И хватит о бедах.

— Я!.. Да я… я хочу знать больше! Я просто не хочу больше спать! Хватит уже! — Гвенн взвизгнула, дёрнулась, когда висков опять коснулись руки Джареда, и вновь оказалась в тёплой родной воде. Бултыхалась там довольно-таки долго, улыбалась, думая о том, что волки ее Дома помогли ей с капризной глубоководной княжной, сами того не зная.

Рука со змеёй уже давно должна была перестать чесаться. Гвенн призналась себе, что видение синей морды, поднимающейся с её руки, она бы с удовольствием оставила в прошлом. Но теперь неимоверная чесотка осталась лишь на безымянном пальце. Гвенн тёрла его спросонья и продолжала тереть, проснувшись. Открыла глаза и не удержалась от крика:

— Джаред, сотри! Сотри это немедленно! Я не хочу! Не хочу обманывать Ниса! Зачем ты это нарисовал?!

— Я не обладаю подобной магической силой и не стал бы рисовать кольцо истинной любви ни на пальце фоморской царевны, ни даже на пальце сестры, — привычно холодно выговорил Джаред. — И уж точно в мои руки не дался бы царевич Нис.

— Она трёт кольцо, — хихикнул Маунхайр и захлопал ластами.

— Миледи хочет стереть кольцо! — заливался Мигель.

— Штой-та? Пострелёнку цвета не нравятся? — пробурчал дядька Скат.

— Царевна опять не хочет думать головой, — донёсся занудный голос занудного мага.

— Верхнушка, ты чего? — Ваа дотронулся до плеча щупальцем. — Оно же настоящее!

Царевна молча таращилась на две полоски — чернь с золотом и бирюзу, образующие восьмёрки на её пальце. Восьмёрки, пресветлый Луг и тёмный Ллир! Знак единения душ в бесконечности — даже после смерти. Не слишком ли много для легкомысленной волчицы?

— Вы что, совсем отсюда не выходили? — недовольно спросила Гвенн. — Ха-ха-ха. Очень смешно. Этого всего не может быть. Это всё неправда!

— Я бы так не сказал, — раздался знакомый бархатный голос от двери.

Смех стих мгновенно. Лайхан обернулась к Гвенн, улыбнулась: «Вы чудесно выглядите, моя царевна», шепнула Нису: «Не волнуйте её, царевич», подхватила под руку дядьку Ската, норовившего что-то сказать. Джаред вышел в сопровождении Маунхайра слева и Зельдхилла справа, Ваа строго погрозил Гвенн пальцем, потом дотронулся до плеча царевича со словами: «Не будь камбалой!» и исчез, стелясь по потолку.

В покоях остались только Гвенн и Нис.

Царевна привычно пробежалась по прическе и одежде, оглядела себя, лежащую. Лайхан позаботилась, и теперь Гвенн выглядела так, словно собиралась на приём к глубоководным князьям. Скатный жемчуг, подаренный когда-то Нисом, погрел ладонь, чёрный бриллиант лежал аккурат между грудей, причёска из неожиданно длинных волос была уложена привычными рожками.

Гвенн поправила жёсткую синюю юбку и мягкую зелёную, нижнюю, оттенявшие бледно-голубой тон её кожи. Сглотнула и помолчала, разглядывая супруга. Фоморы не носят перчаток, без которых благие ши не мыслят себя, и на бирюзовой коже Ниса восьмерка из синего и чёрного с золотом переливалась особенно ярко.

— Гвенни, скоро год как…

Нис глубоко вздохнул, уселся рядом. Причём — на ее ногу, но Гвенн решила пока терпеть и не шевелиться. А её муж продолжил:

— Как ты назвалась моей женой. Ты помнишь наш уговор. Эти кольца, — пошевелил он пальцами, — должны служить живущим, а не отнимать свободу. Не знаю, как это случилось. Но моё слово остаётся в силе.

Гвенн смотрела в его лицо, видела затаённую боль и тоску и не понимала слов. Что он такое говорит? Да о чём он там бормочет? Покинуть? Его?! Сейчас, когда она только поняла, как сильно его любит? Как привыкла и полюбила саму Океанию?

Опять геройствует, где не нужно!

— Зельдхилл говорит, теперь с тобой всё будет хорошо. Если ты захочешь покинуть нас, советник будет сопровождать тебя. Мы уже договорились. А я прошу лишь возможность видеться с сыном.

— Договорились они. Я убью тебя, Нис, — мертвея, произнесла Гвенн. — Вот прямо сейчас возьму и убью. Что ты тут несёшь?!

— Ты чуть не погибла, Гвенни. Не уверен, что теперь ты захочешь остаться. Я не смог защитить тебя.

— Ты же любишь меня, Нис!

— Не имеет значения, — отвернувшись, выговорил Нис. — Опять станешь белоснежной, как снег на Вороновых горах, привезёшь с собой с десяток сундуков с дарами морского царя.

— Я! Люблю! Тебя! — не выдержала Гвенн. Выдернула окончательно затекшую ступню из-под супруга и, с каждым словом ударяя в его грудь, договорила: — Я люблю Айджиана, как отца, я люблю Океанию, я люблю даже Ваа! — дёрнула за синий рог.

— Меня, как Ваа? — скосил глаз царевич. Посветлел лицом: — Я не могу, не имею права, не должен, но я прошу: останься, Гвенни, жемчужина моя!.. Хотя бы ради Ваа!

Гвенн прижалась к зелёному мху на кафтане и вздохнула, ощутив на спине ладони супруга.

— Как же ты напугал меня! Глупый синий фомор! Скажи немедленно, что любишь больше жизни!

— Говорю, Гвенни, говорю, — шептал Нис в самое ухо.

— А ещё скажи, что никому не отдашь!

— Разве я могу спорить с той, что назвалась моей женой?

— А ещё скажи, что…

— А ещё я скажу, что, и правда, обрёл ту самую любовь.

— И ещё повтори…

— Что, Гвенни, свадебную клятву?

— Ту чушь про дельфинов! А потом немедленно расскажи мне все новости! Я никогда, никогда больше не буду спать!

После того как обласканная и успокоенная Гвенн, вцепившаяся в мужа руками и ногами, смогла оторваться от него, она первым делом спросила про Айджиана. Уж не привиделось ли ей? Тем более что Нис всё ещё был опечален — это читалось в его глазах, в сжатом рте — и не она была тому причиной.

— С отцом всё в порядке. Но кое-кого тебе надо увидеть. Попрощаться, — отводя взгляд, произнёс Нис, опять пугая царевну.

Всё же морской царь был очень могуч — после сон-жизни приходят в себя очень и очень долго. Айджиану потребовалось несколько дней, он стал прежним гораздо раньше, чем очнулась Гвенн.

И, конечно, он ждал их обоих. Но ждал не в тронном зале и не в личном кабинете.

Джаред и Зельдхилл стояли по обе стороны от широкого каменного ложа, на котором лежали наследная княжна Лотмора и мало кому известный воин Улинн. Ладонь на ладони.

Лейсун казалась живой, но она не дышала. Рожки Улинна трогательно выглядывали из-под коротких встрёпанных волос.

Трое незнакомых Гвенн фоморов негромко переговаривались в стороне. Ллэйн, отец Лейсун, сгорбился у её изголовья. Концы тонких витых рогов побелели, и белые волосы проглядывали в чёрных прядях.

Лайхан держала под руку дядьку Ската, Ваа завис под потолком и лишь моргал печально.

— Рада видеть вас в добром здравии, — склонилась Гвенн в низком поклоне перед морским царем, но тут же была схвачена в охапку и прижата к широкой груди.

— Дочь, — привычно многозначно произнёс Айджиан, отпуская Гвенн. — Умница.

— Почему мне нужно с ней попрощаться? — спросила у Ниса Гвенн. — Они же живы!

— Лейсун заблудилась, — не слишком довольно произнёс царевич. — Она не может найти путь обратно, а значит, её душа не может выбраться. Я знаю, она дорога тебе.

— Но я поняла: Улинн спустился за ней в мир теней? Как же так, почему не вышло? — притопнула ножкой Гвенн.

— В мир-под-водой, — поправил её Джаред. — Он спустился и нашёл её.

— Но что-то пошло не так, — непривычно коротко бросил маг. — Теперь умрут оба.

— Это жертвы войны, царевна, — произнёс дядька Скат. — Вы знаете, как это бывает.

Джаред прошептал:

— Смиритесь, царевна. Не всё нам подвластно.

— Это несправедливо! — выкрикнула Гвенн так, что на неё обернулись все. — Этого не должно быть! Зельдхилл, сделай же что-нибудь!

— Я сделал, что мог, — сухо ответил маг.

— Но-о-о… — протянула Гвенн. — О, знаю!

— О, только не это «но!» — рявкнул Скат.

— Даже не думай, — прошипел Ваа. — Знает она!

— Царевна, девочка моя, это слишком опасно, — отозвалась Лайхан.

— Ага! Знаете! — торжествовала Гвенн. — Вы знаете, что есть возможность! В мир духов может спуститься член королевской семьи! Э-э-э… царской семьи! Мой отец спускался! И не один раз!

Айджиан поглядывал молча и, как показалось царевне, одобрительно. Мигель тихо-тихо сидел между его рогов, словно не желая покидать морского царя даже на миг.

— Я мог бы вытащить только Улинна, — произнёс Нис. — Но он не уйдёт без Лейсун.

— А я могу!

— Это слишком опасно, моя царевна, — произнёс Джаред.

— Вы не можете жертвовать собой ради княжны, — ещё холоднее ответил Зельдхилл. — И я не буду помогать вам в этом безумии ради личной прихоти. И советнику не дам, при всей его силе.

— Та-а-ак, — протянула Гвенн, лихорадочно раздумывая. — Но это не личная прихоть! И если бы не княжна, я не смогла бы обезвредить Дроуна! — Победно подняла указательный палец. — И не смогла бы спасти Ниса! А он бы тогда не спас нас всех! Так что спасение Лейсун — это уже государственное дело, это дело всей Океании, а не только Лотмора!

— Зельдхилл, — вопрошающе уронил Айджиан.

— Звучит правильно, моя царевна, хоть и неразумно. И очень опасно.

— Опасность есть всегда! Джаред говорил мне, что король должен думать о всех, но не забывать про каждого!

— Вы говорили подобное царевне? — удивился Зельдхилл.

— Я говорил это, потому что царевна нуждалась в личном, не побоюсь этого слова, человечном отношении к подданным. И уже жалею об этом, — вздохнул Джаред.

— Зельдхилл, если я вытяну Лейсун — подумайте, как это отразится на моем статусе царевны. Станут ли меня считать, наконец, своей?

— Думаю, вашего геройства уже достаточно, хотя, признаю, что спасение Лейсун обернётся вам на пользу. Но я против.

— И я, — поддержал его Джаред. — Рисковать тремя жизнями — сущая глупость. Моя царевна, вы уже достаточно сделали для этого мира.

— Против, против… — разнеслось по залу.

— Гвенн, — обратился к царевне Айджиан, и всё стихло. — Скажи, почему?

Царевна встала перед всеми. Решительно заправила за ухо прядь волос и подмигнула Джареду, покачавшему головой.

— Мой кузен учил меня, что за каждым из нас бежит два щенка, два волка. Один — эгоизм, зависть, ревность, ложь… Другой — надежда, добро, верность. Любовь, — обернулась она к Нису и улыбнулась. — Кто догонит тебя, тот и твой волк. Я очень долго кормила первого. Хочу покормить второго.

— Добро, — уронил Айджиан. — Но. Одна душа притянет лишь одну душу.

— Нис, ты спустишься со мной? — тихо попросила Гвенн и расцвела от мягкой, только ей заметной улыбки супруга.

— Конечно, Гвенни. «На край моря и за его край».

— Даже если спустятся эти двое и найдут души Лейсун и Улинна, — вымолвил Зельдхилл. — Даже если Айджиан вытянет Ниса. Кто вытянет Гвенн?

— Я, — склонил голову Джаред. — Я не отпущу её. Но Гвенн, ты не должна оглядываться назад. Огонь души Лейсун приманится к твоей душе, но тебе нужно будет поверить Нису, даже если тебе покажется, что ты одна во вселенной. Если ты поддашься своим страхам, они утащат тебя навсегда. И тогда мы потеряем вас обоих. Я был уверен, что ты попробуешь. Но у нас есть ещё одна проблема. Туда нельзя попасть в обычном облике, — покачал головой Джаред.

— Гвенн превращалась, — подал голос Ваа.

— Что? — не поверил Джаред.

— Я, кажется, превращалась в волчицу, — смущённо произнесла Гвенн.

— Нет, под водой это никак невозможно, ты бы задохнулась!

— Я не знаю, как это произошло! — беспомощно ответила она.

— Она превращалась в морскую волчицу, — негромко произнес Нис.

— Я?

— Правда-правда, — закивал Ваа с потолка, сложил щупальца на животе и постучал кончиками друг о дружку. — В клыкастую и очень красивую морскую волчицу. Это такая большая рыба, что плавает под водой, а не то, что покрыто шерстью и бегает по холмам вашего мира. Большая, злая и кусачая рыбина! Так что опыт обращения у неё есть.

Спорили и рядили они ещё очень долго. Княжна Лотмора по возвращении становилась столь близкой Улинну, что это означало немедленный брак, на что Айджиан дал своё согласие, не желая слушать возражений Ллэйна, отца Лейсун. Гвенн, ухваченная за руку Нисом, злилась, но молчала. Это надо же: поседеть от потери дочери, но не дать разрешения на брак с тем, кто отдал свою душу ради призрачного шанса на её возвращение!

— Царевич Нис, вы принадлежите к роду Балоров, — обратился Джаред к Нису. — Но всё же в вашей крови есть кровь Мидира. Вы знаете наше семейное проклятие: «Вы не сможете сберечь своих женщин».

— Но проклятие пало, Джаред! — не удержалась Гвенн. — И мой брат смог спасти свою жену!

— Однако последствия будут сказываться ещё очень долго. Очень надеюсь, что силы вашей любви и огня ваших сердец хватит для того, чтобы растопить и вечный лёд.

— Я не отпущу её, Джаред, — произнёс Нис, первый раз назвав кузена жены по имени. — Скажите и вы Гвенн всё.

— Что, ну что я еще должна знать?!

— Ты не сможешь вернуться на берег, — тихо произнёс Джаред. — Побывав в мире теней, мире-под-водой — уже нет.

— Джаред, — облегчённо улыбнулась Гвенн и прижалась к мужу. — Это не самое страшное, что может случиться. Что ещё не так?! — обернулась она к Зельдхиллу.

— Вы дали слово, что пробудете здесь год, и не можете. Если вы уходите в мир-под-водой, то, таким образом, покидаете морское царство, пусть и не навсегда.

— Но год заканчивается?

— Неделю мы удержим Улинна и Лейсун от окончательного ухода, — ответил маг.

— Айджиан, отец наш, дайте же разрешение! — склонилась перед царем Гвенн.

— Добро, — гулко прозвучал ответ.

Нис принёс вновь заработавшие на суше кристаллы памяти, и Гвенн пересматривала всё, что ей наговорили обитатели Волчьего Дома и всего Благого Двора. До слёз смеялась над рассказами Ниса и Джареда про Чёрный замок. Радовалась, что двое дорогих её сердцу мужчин находят общий язык. Засматривалась на близняшек, Гранию и Олана, — не так давно родившихся племянников, зачитывалась письмами отца, брата и Алиенны. Писала всем пространные ответы, которые должен был увезти Джаред. Гвенн запретила себе думать, что эти письма могут оказаться прощальными, и что она рискует не только своей жизнью. Её сын — сын её и Ниса — поддержал бы её… Исступлённо любила супруга.

Джаред учил её видеть свет души Ниса и удивлялся его яркой синеве. Сетовал, что под водой не действует мыслеслов с Гвенн, который только-только начал работать на берегу. Она слышала дважды лишь мысли дядьки Ската. Оба раза, когда опасность грозила жизни её и Ниса. Теперь вновь ничего не выходило.

«Видимо, только его солдафонские прямолинейные мысли и доходят до нашей царевны», — выдал маг, и та еле удержалась, чтобы не показать язык.

Зельдхилл мучил Гвенн сосредоточением в то время, когда Нис показывал Джареду красоты Океании. Дядька же Скат… Гвенн радовалась тому, что рядом с воспитателем Ниса была Лайхан.

Никто не хотел признаваться Гвенн, кто выдавал сведения о ней и о Нисе, пока она не догадалась сама.

Русалка сама призналась Скату в своих чувствах, желая расшевелить его и вытащить из глубин самокопания и вины. Айджиан не принял его уход.

— Больнее всего, моя царевна, ошибаться в тех, кому привык доверять, как себе. А я обвинил Лайхан, — уронил Скат. — И как она меня простила?

— Потому что любит, — похлопала по плечу Ската Гвенн. — Хоть в этом не сомневайся.

Командир стражи дворца и старший брат Ската покончили с собой ещё до того, как Зельдхилл раскрыл имена всех заговорщиков, раскрутив память одного из них.

— Это полезно для Ската, — сказал маг подошедшей с вопросами Гвенн.

Она осторожно заглянула через его плечо и отшатнулась: Зельдхилл ковырялся в животе ледяного фомора, распростёртого на каменном столе.

Потом любопытство всё же перевесило брезгливость.

— Полезно, что они, наконец, объяснились с Лайхан?

— Все эти теплые чувства меня не волнуют. Полезно, потому что Скат слишком прямолинеен. Для него все либо друзья, либо враги.

— Зачем вам это? — поморщилась Гвенн, когда маг достал очередное склизкое нечто. Она уже забыла, зачем пришла.

— Мне редко попадаются ши-айс, — не оборачиваясь, произнёс Зельдхилл. — Надо присмотреться на будущее.

Гвенн попросила тёмного Ллира и светлого Луга, чтобы это будущее либо вовсе не настало, либо настало очень нескоро.

— Редко попадаются? — уточнила она.

— Схватки с ними были очень и очень давно. Видите ли, — Зельдхилл потянул что-то, похожее на кишки. — В ледяных воинах заложена тяга к уничтожению. С криками «Да здравствует вечный лед!» они замораживают себя. А вечный лед не растопишь, не пробьешь, его можно только расколоть, что препятствует процессу вскрытия и изучения этого интереснейшего вида.

Зельдхилл продолжил:

— Этому отсекли голову, так что ничего с собой сделать он уже не мог. Для расы, живущей нападением, подобная тактика оправдывает себя. Это хорошо и для нас: теперь они воюют друг с другом. Что это значит?

— Так, глядишь, изведут самых воинственных. И когда-нибудь мы сможем договориться. У них что, чёрная кровь? — взглянула на труп Гвенн.

— Красная, как и у всех живущих, с тёмно-синим отливом. Чёрная — когда сворачивается. Плавательный пузырь точно такой же, как у нас. То есть у ши-саа. Не знаю, есть ли он у вас, царевна, — обернулся и смерил таким взглядом, словно собирался узнать на практике.

Потом засунул руку в грудную клетку трупа и вытащил кроваво-красный комочек.

— Не морщитесь, царевна. Да будет вам известно, что нет лучше энергетической подпитки, чем сердце. Лучше бы живое, но я непривередлив. А лежать, как вы, неделю — расточительная трата времени.

Раскрыл рот, в котором отчётливо обозначились длинные игольчатые зубы.

— Доброй волны вам, царевна, — поздоровался подошедший дядька Скат, поймав под локоть отшатнувшуюся Гвенн. Она сглотнула и с трудом произнесла приветствие.

— Не думаю, что вам подойдёт подобный метод, — добавил дядька Скат.

Покосился на Зельдхилла и недовольно вздохнул. Именно недовольно, не более того.

— Видел я уже это зрелище, когда отбивались от ши-айс. И потом жевал, когда вы дырку в стене заделывали. Ну? Ты доел, идолище поганое? — Скат снова насмехался, хотя Зельдхилл ещё не закрыл рот, больше похожий на пасть. — Или упырём тебя лучше поименовать, аспид?

— Манеры ваши, господин Скат, всегда оставляли желать лучшего, а теперь и желать-то странно, — маг покривился и облизнул пальцы.

Зашипел недовольно, стирая кровавую каплю со своего бесценного, шитого серебром густо-синего кафтана.

— Так трепетно относится к одежде, а сердце жрать — это нормально? — шёпотом произнесла Гвенн.

— Вы меня простите, царевна, я вас не понимаю. Как вы можете связывать эти совершенно разнородные понятия? — привычно высокомерно произнёс маг.

— Уймись, гад придонный, тебе и не понять. Ты что, не знала, дитя, что за маг тебе присягнул? Он же тёмный, из тёмных, и темнее только сам Ллир.

— Это всё ваши заблуждения, — ответил маг. — Ши-саа погрязли в них, как в иле.

— Нет, я замечала, что Зельдхилл особенно гадостен в районе характера…

Скат вздохнул с надрывом:

— Испортили мы девочку. Уже тёмного мага от светлого не отличит!

— Я не тёмный, — воспротивился Зельдхилл, но как-то коротко и вяло.

— Нет, мы ему строго-настрого запретили чему-то такому тебя учить.

— Но я бы смогла!

— Потому что ты-то именно научишься, — ответил Скат, а Зельдхилл добавил:

— Нужно изучать и принимать в равной пропорции добро и зло.

— Зельдхилла и его отца считали тёмными. Кого только на них ни натравливали, — добавил Скат.

— А ваш отец был тёмным? — спросила Гвенн у Зельдхилла.

— Светлым, светлее не бывает, — за мага ответил Скат. — Это на нашего аспида охоту открыли. От диких акул свалил, осьминога безумного пришиб, кракену щупки оторвал, змею вырвал сердце, — перечислил дядька. — Он жив, а его недруги…

— Покоятся на дне морском?

— Ну до чего наивно! — процедил Зельдхилл. — Недруги, а не глупые, нацеленные на убийство создания, вертятся на этом же дне со страшной силой, а я-то жив. И я не тёмный, почему никто не может запомнить столь простую вещь?! Тёмные маги противны миру и должны умирать первыми, разумеется, только после того, как они исполнят свое предназначение в этом витке жизни.

— Зельдхилл считает, что он не тёмный, а серый маг. Хранитель равновесия, — добавил дядька Скат.

Гвенн, усилив зрение магически, поглядела на колышущуюся за магом тень, похожую на огромные распахнутые крылья. Черную до синевы. Приложила к глазам мутное стекло и глянула еще раз.

— Да, точно, серый. Именно. Серее не бывает.

— Я все слышу, царевна, — ответил так же тихо Зельдхилл, складывая инструмент и накидывая плотную водорослевую накидку на труп ши-айс.

— Что, укусите?

— Дерзкая девчонка, — пробурчал маг на грани слышимости.

— Хм. Что вы сказали?

— Я говорю, что осознал ваш интерес, моя царевна. Обсудим вопрос равновесия магических сил на ближайшем занятии; поскольку он для вас столь занимателен, мы отнесемся к нему максимально подробно.

Зельдхилл тщательно отёр руки, поправил кафтан, перетянул шитый серебром кушак с серебряными же шариками на концах.

Гвенн решила, что при всех своих диких замашках он ведёт себя, как заядлый аристократ, с его многословием, изысканными жестами и высокомерием на всякий чих. И что у неё характер тоже не патока.

— Плохой характер — это тоже свойство тёмных? — тихо спросила она.

— Нет, это свойство Зельдхилла, — хмыкнул дядька Скат. — Любит он питаться отрицательными эмоциями. Селёдка снулая, пойдём уже! — крикнул в проём. — Попробуем мы тут некоторую часть магии вложить в оружие, — пояснил он для Гвенн. — Советник Благого Двора обещал помочь.

— Упреждаю ваш вопрос, царевна, — меланхолично выдал Зельдхилл, чем-то отвратительно звякая и шурша. — В вашем положении на этом мероприятии присутствовать не стоит.

Царевна обиделась, что всё самое интересное проходит мимо, но тут маг добавил:

— Поиграйте в фидхелл с тюленем, он ждёт вас. И передайте ему ещё раз, что его замораживание было вызвано жизненной необходимостью и для его же блага.

— Мог бы и извиниться, — пробурчал Скат.

— За то, что спас его жизнь? — высокомерно ответствовал Зельдхилл. — Не вижу причины. К тому же Маунхайр, завидя меня, опять начнет так трястись, что ничего не услышит.

Сама мысль об общении с Маунхайром утешила Гвенн. Заодно, может, удастся выспросить про таинственного мага, которого второй министр Айджиана уважал и даже побаивался.

Маунхайр ожидал царевну в гостиной при библиотеке, пребывая в самом благодушном настроении. Подпрыгнул с круглой табуреточки, завидев Гвенн, поддёрнул бархатную жилетку густо-синего цвета, проверил, на месте ли толстая золотая цепь, что вела из крохотного верхнего кармана в широкий нижний. Затем раскрыл ласту, показав пушистость белой перепонки, и пригласил закончить игру. Гвенн победоносно продвинула вперёд офицера. Она, расспросив Джареда, подготовила несколько вариантов развития событий и решила блеснуть мастерством перед вторым министром.

— Ши-саа Зельдхилл передаёт вам свои извинения, — ласково произнесла она, и ласта тюленя, которую он занёс сделать ход, ощутимо дрогнула.

— Очаровательная царевна, услада моих глаз и всего морского царства, — Маунхайр шагнул пешкой в очень странном направлении, сбивая Гвенн с мысли. — Я много прожил и видел много диковинок на этом свете, один раз даже оказался в желудке кита, но тот был милостив к моей просьбе, а может быть, к тому, что я присовокупил к просьбе нож, и он соизволил выплюнуть меня. Но должен сказать вам, что представить себе тёмного мага, великого Зельдхилла, который «просит передать извинения» вашему покорному слуге, у меня не хватает воображения.

— Ну-у-у… — Гвенн постучала пальцами по перламутру круглого стола, на этот раз алого цвета — не иначе, чтобы её отвлечь! — Для Зельдхилла это именно извинения, поверьте. Я несколько беспокоюсь за своего мага. Всё же он участвовал в заговоре, и его можно обвинить в нарушении интересов князей Тёплого моря, — и опустила туру на доску.

Тюлень молниеносным движением снёс её с поля, поставив белую королеву. Гвенн зашипела от злости на себя: пропустить такое!

Тюлень похлопал сам себе ластами.

— Упреждающий удар, моя прекрасная царевна. Айджиан, Балор Второй, назвал действия Зельдхилла «стратегией на опережение». Наш великий царь — великий во всём, от гнева до прощения! — да продлятся вечно его дни, огласил, что эти действия не должны иметь никакого ответа со стороны Даргана, племянника Дроуна.

— Как я поняла, Зельдхилла хотели убить многие. Дядька Скат рассказал про его семью.

Тюлень отвлёкся от игры, погрустнел.

— Когда-то дед Дроуна подобрал юного мага, лишившегося после набега ши-айс всего: родителей, жены и дочери. Зельдхилла князь пригрел, но и использовал, как мог. Подросший и набравший силу маг, уже связанный узами клятвы, прознал, что его поселение подверглось нападению с ведома князя Тёплого моря, получившего взамен от морского царя защиту и силу.

— У Зельдхилла погибли жена и дочь? — ахнула Гвенн.

Недоверие Зельдхилла ко всем живущим и преданность одной лишь Океании стали более понятны, а сам маг, одновременно привлекавший и раздражавший — более близким. Она не сомневалась, что вызывает в нём те же чувства.

— Зачем вы хотите спасти Лейсун? Только честно, без ссылок на уважение ши-саа? — неожиданно коротко спросил Маунхайр.

Гвенн смотрела только на доску — и увидела чёткое решение.

Королева гордо встала рядом с королём, не дав в обиду туру. Следующим ходом убивался белый король, и тюлень захлопал в ласты.

— Вы делаете поразительные успехи, моя сиятельная царевна. Скоро с вами будет неинтересно играть. Так скажете?

— Лейсун много старше меня, но она стала мне как дочь. И я вытащу её. Обязательно, — ответила Гвенн.

После занимательной во всех отношениях игры, Гвенн отправилась на поиски мага: её осенила догадка, прямо-таки обжигающая язык, но высказать её кому-то, кроме самого Зельдхилла, у неё не хватало совести.

В очередной раз подивившись произошедшим в ней переменам — откуда-то и совесть проклюнулась, как рога! — царевна отправилась к Зельдхиллу в рабочую лабораторию. Маг нашёлся там, расчленяющим очередной труп.

— Доброй волны, царевна, — поздоровался, не оборачиваясь, — чем обязан?

— Это я хотела уточнить, чем обязана! — Гвенн сложила руки на груди. — Тёмные маги просто так не встают на сторону кого бы то ни было, разве что этот кто-то крепко возьмёт их за жабры!

Зельдхилл невыразительно пожал одним плечом, так и не обернувшись.

— А я вас за жабры не брала!

— Ваша царская память вас подводит, — маг покосился через плечо. — Я не тёмный, я серый, так что оставьте разглагольствования об условностях, которые не имеют шанса меня коснуться.

Снова вернулся к жутко интересному трупу. Гвенн сощурилась: не хочет по-хорошему, будет по-плохому.

— Тогда я поставлю вопрос иначе, — сделала паузу, достойную королевских речей Майлгуира, когда весь зал замирал в напряжении так, что было слышно, как пролетала муха. — На кого я похожа? На жену или на дочь?

Зельдхилл дёрнулся. Судя по скрежетнувшему лезвию, резанул куда-то не туда, отложил инструмент, вытер руки, снял окровавленный фартук и повернулся к царевне.

По выражению высокомерного лица ничего не читалось. Гвенн в ином случае была бы разочарована.

— Царевна, — маг откашлялся, сцепил руки, — думаю, вы похожи на Океанию.

— Я что, такая огромная?! — Гвенн не сумела справиться с собой и обхватила едва округлившийся живот.

Фоморский тёмный маг протяжно вздохнул.

— Я имел в виду, непредсказуемая и мощная. Хочется беречь ваше равновесие, — приподнял обе брови, надеясь быть услышанным. — Особенно, конечно, душевное.

— Ты не ответил! — поняв, что тревога оказалась ложной, Гвенн вернулась к изначальному любопытству.

— Ответил, царевна, не пытайтесь меня запутать, — усмехнулся, наблюдая её разочарованный вид. — Умоляю, не разочаровывайте вашего верного слугу своими мыслительными построениями. Ещё немного, и вам придётся вручить какую-нибудь царскую награду. Например, «Самые очевидные выводы в Океании при царствовании Балора Второго».

Сказать, что было обидно — ничего не сказать! Гвенн хмыкнула, Зельдхилл пробормотал что-то о необходимости подкрепиться не только уставшим магам, но и бойким царевнам, подхватил её под локоть и повёл, судя по всему, к трапезной.

После четвёртого поворота Гвенн осенило:

— Ты сказал, «самые очевидные выводы»! Очевидные!

— Не понимаю вашей радости.

— Ты не сказал «неверные»! Значит, надо думать…

— Думать вам, царевна, иногда просто вредно.