Не бойся любви

9

Его нежные руки возбуждали, пока Макс медленно раздевал ее, опуская на постель. Потом он лег рядом, их обнаженные тела соприкоснулись. Она вдруг почувствовала, как пламя пожирает ее кожу… Нет, так не бывает. Откуда взялся этот огонь, внезапно наполнивший ее неуемным весельем. И она вдруг поняла, что Макс ждет, когда она разрешит ему больше не сдерживать себя ни в чем… И еще теснее придвинулась к нему…

— Нет! — Он слегка отстранился от нее. — Не торопись. Ты захочешь меня так, как не хотела еще ни одного мужчину, — страстно прошептал Макс.

Его слова вызвали у нее в памяти все, что она когда-то хотела ему сказать…

— Разве я прошу тебя о невозможном? — едва дыша, проговорил он. Его руки и губы уже, казалось, не оставили ни единой клеточки, не готовой взорваться от желания…

Эбби покачала головой, не в силах говорить. И, почувствовав его нежный смех кожей щеки, она нетерпеливо обвила руками его шею и выдохнула его имя. И смех Макса сменился бессвязным шепотом, и сладкие слова потоком полились ей в уши, а ее тело словно взорвалось от его мужской мощи…

Внезапно Эбби показалось, что ее прошлая жизнь кончилась и началась другая. Она содрогалась от каждого нового восторженного порыва, она радовалась жизни, как никогда раньше, и свежие волны небывалого восторга накрывали ее с головой. И когда, наконец, она приходила в себя от этого неистового восторга и неописуемого удовольствия, то кричала в полный голос, и он отвечал ей…

Потом его ласки стали иными, они требовали новой страсти, которую уже невозможно было выносить. Она чувствовала, что сейчас разорвется на части, рассыплется, разрушится!

И этот момент наступил — взорвалась сама любовь, и этот взрыв потряс их обоих, и их голоса соединились в радостном крике.

Они долго лежали, обнявшись. Нарушила молчание Эбби, что-то протестующе пробормотав, когда он вытащил из-под нее свою руку.

— Если я не найду одеяло, мы замерзнем. — Макс поднял с пола пуховое одеяло. — Я же тебе говорил, что в каждую спальню надо по две кровати, — хрипловато сказал он, уткнувшись подбородком в ее голову.

— Я бы хотела, чтобы ты всегда оставался только в этой кровати, — ответила она, все еще витая в облаках.

— Мы бы их сдвинули, и получилась бы кровать нужного размера, — сказал он. — По всему Корнуоллу я искал у мастериц двуспальное пуховое одеяло и нашел.

— А зачем тебе такое большое для односпальной кровати?

— А ты еще не заметила, какой я большой, и что односпальные кровати мне не подходят?

— Но если одеяло большое, это еще не значит, что и кровать должна быть большая, — начала было спорить Эбби. Она уже понемногу опускалась на землю и почувствовала, что эта беседа об одеяле странновата.

— Эбби, — слегка потянул ее за волосы Макс. — Ты не обманула меня. Я только что проверил…

— Я и не пыталась. — Ее голос был ровным. Может, вообще все случившееся не более чем игра воображения, подумала Эбби. Смущающие сомнения снова завертелись у нее в мозгу. — Я и не думала, — сказала она с некоторым вызовом.

— Понятно, — пробормотал Макс, не собираясь продолжать разговор.

Они лежали обнаженные, обнявшись. Макс, похоже, был не склонен обсуждать случившееся.

— Как странно, в какой-то миг два человека забывают обо всех запретах, обо всем, обнажают друг перед другом душу, а потом говорят исключительно о размерах одеяла…

Сердце Эбби защемило от грусти.

— Ты обнажила свою душу, да? — мрачно спросил он.

— Я просто говорю о мыслях, которые порой бродят в голове, — ответила она, не сосредотачиваясь на боли от недоверия в его голосе.

— Скажи мне, Эбби, а на какие темы ты любишь говорить после этого?

Она резко села в постели и в ужасе посмотрела на него.

— Я? Я думала, ты все понял. — Она была потрясена и не услышала предупреждения внутреннего голоса. — Ты! Хладнокровное чудовище! — закричала она, отталкивая его от себя, а он пытался схватить ее за руки и удержать от истерики и, наконец, прижал к себе.

— Конечно, я все понял. Я даже не могу высказать, насколько точно я понял. Если бы ты пыталась выразить это словами, я бы не поверил.

— Тогда почему? — воскликнула она, пытаясь говорить возмущенным голосом, но ее тело совсем иначе отзывалось на его близость. — Макс, почему ты всегда пытаешься уверить меня, что я не способна сказать и слова правды?

— Я… Это потому, что некоторые люди просто врут, а другие уклоняются от прямого ответа, — ответил он, а его тело так же страстно рвалось к ее телу. — Я думаю, ты не способна выразить свои мысли…

— Макс, я бы предпочла продолжить беседу о пуховом одеяле, чем нести этот вздор, — с несчастным видом призналась она, убежденная, что разум ее покидает.

— Эбби, почему ты не можешь быть более искренней? — взмолился Макс, и его руки заскользили по ее телу. — У каждого из нас свои взгляды на жизнь, но иногда мы должны подстраиваться к другим. Эбби, Эбби… Неужели ты снова хочешь поговорить про одеяло?

— Я бы запела от счастья, если бы могла пойти и принести тебе твое драгоценное одеяло, — пробормотала Эбби, признавая, что зря потеряла разум, а откуда-то изнутри поднимался смех.

— Нет! — пробормотал Макс, и его горячие губы осыпали поцелуями ее лицо. — Эбби, ты доказала, что хотела меня так, как ни одного мужчину в жизни! Я был у тебя первым. Но как я смогу доказать, что ни одной женщины не хотел больше, чем тебя? Только словами.

Тоска в его голосе разрывала ей сердце. Эбби старалась понять, но чувствовала, что у нее это не получается — они думали совершенно по-разному.

Но в то время, как разум блуждал в потемках, их тела снова и снова в невероятной гармонии и абсолютном понимании сплетались друг с другом.

На следующее утро до Эбби не сразу дошло, что голоса рабочих на первом этаже имеют к ней какое-то отношение. Она села, осмотрелась. Вспомнив о вчерашнем вечере и ночи, она вскочила, набросила халат и с чувством отвращения к себе пошла мыться. После этого она спустилась вниз, к рабочим, появившимся в это утро так рано.

Эбби вполне могла бы не вскакивать спозаранку, но тем не менее прошла на кухню, где уже находились трое мужчин. Двое из них для нее не существовали, она их просто не заметила, а с фигуры, поглощенной приготовлением кофе, не спускала глаз. Это в его руках Эбби провела ночь и помнила каждое мгновение.

— Мистер Бодриган, — очнувшись от своего оцепенения, обратилась она к старшему.

— Я, — улыбнулся мужчина, которого она выбрала себе в прорабы, — привез сына Гарри, чтобы он помог нам.

Молодой человек весело улыбнулся Эбби.

— Я уже объяснял мистеру Брэдли…

— Максу, — поправил человек, занятый кофе.

Бодриган широко улыбнулся.

— Я только что объяснял Максу, что было бы лучше поскорее перевезти самое тяжелое оборудование, которое сегодня понадобится. Дождь может окончательно размыть дорогу.

— Есть такая опасность? — спросила Эбби, пытаясь сосредоточиться.

— Пока нет, если мы начнем сейчас же. У меня в гараже полноприводный автомобиль. Его можно сюда пригнать.

— Я была бы очень вам благодарна! — радостно воскликнула Эбби.

Джим Бодриган еще раз подтвердил, какой он хороший специалист, как он ей необходим. И Эбби хотелось произвести на него приятное впечатление.

— Я очень рада, что у меня такой замечательный прораб, — искренне добавила она.

Джим ласково посмотрел на нее, одарив почти родительской улыбкой.

— Я еще говорил Максу, что лучше бы не рисковать — не оставлять «рено» и «Астин Мартин» на дороге. Их лучше отогнать под навес.

Теперь Эбби поняла, почему имя Бодригана в списке Брэдли стоит первым. Она перевела взгляд на другого мужчину, разливающего кофе по кружкам.

Не то чтобы Эбби ждала, что он будет держаться с ней в это утро как-то по-особенному. Но он даже не взглянул в ее сторону.

Джим передал Эбби кофе от Макса, который впервые посмотрел на нее в это утро.

Она не знала, что делать, чего ждать от этих глаз, ее щеки запылали, а пальцы дрожали, когда она принимала кружку.

Она могла ожидать чего угодно, но только не этого полного пренебрежения к себе. В его хищном взгляде не было и малейшего намека на нежность, которая существует между любовниками.

Эбби закрыла глаза, и в памяти ожили моменты прошлой ночи, тотчас затопившие ее сладостью. Нет, она просто дура. Как она могла ждать перемен! И, взяв себя в руки, Эбби подошла к мужчинам, которые рассматривали копию ее плана.

— Я думаю, что все-таки лучше отогнать машины, — снова сказал Джим. — Мы с Гарри оттащим их в перерыв.

Эбби улыбнулась и кивнула.

— Я не собираюсь оставаться здесь до утра. Я возвращаюсь в Лондон сегодня вечером, — сказал Макс.

— А я пойду соберу свои вещи, — сказала Эбби, прежде чем кто-то успел ответить.

Сдерживая себя, чтобы не побежать, она вышла из комнаты и по ступенькам направилась наверх. Когда она вошла в спальню, ее ноги стали, как желе, а дыхание, казалось, вот-вот прервется.

Закрыв дверь, она привалилась к ней спиной и широко открытым ртом глотала воздух, пытаясь уверить себя, что все происходящее не имеет к ней никакого отношения. Но, несмотря на уверения, это было не так. Эбби едва не разрыдалась в полный голос. Она уже знала это отвратительное чувство, когда от тебя отворачиваются, как от совершенно чужого человека. Вот она, временная связь только на одну ночь, о чем он се и предупреждал!

Глотая горькие слезы, Эбби готова была умереть. Она пыталась собирать вещи, запихивая их в чемодан. Убирая постель, девушка задохнулась от запаха Макса… Она содрала белье с кровати и, скомкав, засунула в сумку.

Подушка, выпавшая у нее из рук, окончательно вывела ее из равновесия. Она прижалась к ней лицом и зарыдала так, как будто сердце разрывалось от боли. А в памяти звучал его голос, его ласковые, страстные слова…

Безмерная доверчивость и беспредельная гордость — вот что привело ее к падению, корила себя Эбби. Он читал ее, как книгу, он бросил ей вызов, зная, что она слишком глупа и наивна, чтобы сопротивляться.

Эбби отшвырнула подушку. С самого начала Макс вел себя с ней, как опытный искуситель, давая понять, чего именно он от нее хочет. А потом, не спеша, заманил в свои сети, как паук. Он продолжал ее терзать и мучить, хладнокровно манипулируя ею, и она попусту растратила свой драгоценный дар любви.

Эбби вытерла слезы, собрала вещи. Да, ею воспользовались самым определенным способом, ей не уделили даже целого дня. Но все-таки существовало то, за что она могла быть ему благодарна. Здравый смысл позволил ей понять, что настоящие женщины с сильным характером могут выиграть, остаться непобедимыми, общаясь с Максом Брэдли, с этим бесчувственным хищником в мужском обличье.

Эбби наконец погрузила вещи в машину и вернулась в дом:

— Я уезжаю. Увидимся утром, Джим.

Она захлопнула за собой дверь и побежала к машине.

— Пожалуйста, Регги, не подведи меня, — попросила она с отчаянием свой «рено», включив мотор и услышав только вялый кашель двигателя. — Ну, ты же хороший мальчик, — уговаривала она его, и мотор наконец затарахтел. Эбби уже приготовилась вырулить на дорогу, оглянулась на дом и вздохнула, увидев «Астин Мартин», выезжавший из-за угла.

— Только этого мне не хватало! — И Эбби нажала на педаль газа, тотчас почувствовав, как одно колесо забуксовало в глубокой луже. Она в ужасе завопила, когда машина, стоявшая сзади, ткнулась ей в бампер, и едва успела опустить стекло, чтобы выразить свое негодование, как почувствовала второй удар.

— Какого дьявола! Что ты делаешь! — Она была вне себя от ярости.

— Я пытаюсь хоть как-то выпихнуть тебя отсюда! — проорал Макс в ответ, высовываясь из окна.

Скоро этот кошмар кончится, успокаивала она себя, надо еще чуток поднажать, и колеса зацепятся за дорогу. Да, кошмар, может, и кончится, но любовь к этому человеку, которого она одновременно и любила и презирала, останется при ней навсегда.

Эбби нервничала из-за присутствия мощной машины у нее на хвосте. Дождь полил как из ведра, видимость стала нулевой, а они в такой опасной близости друг от друга. Чувство беспомощности навалилось на нее, и его голос снова зазвучал у нее в голове.

И опять нежные слова страсти, мольбы, обольщения, обещания любви.

Эбби подъехала к отелю, и Макс оказался рядом. Это мешало ей. Его присутствие душило, оскорбляло, не давало сосредоточиться.

— А что для вас, мистер Брэдли? — спросила хозяйка, поворачиваясь к Максу с улыбкой, которая приберегалась для особых гостей.

— Боюсь, мне придется поехать в Лондон, — ответил Макс, улыбаясь в ответ. — Но если бы вы нам быстро организовали столик для ланча, я был бы вам очень признателен.

У Эбби на кончике языка уже вертелось замечание, что он вполне может поесть и один. Но что-то заставило ее сдержаться… Должно быть, ей очень хотелось удивить его, к тому же ее уязвленная гордость нуждалась в общении.

Хорошо, она позавтракает с ним и сделает все, что в ее силах, чтобы убедить его в том, что последняя ночь для нее, как и для него, ничего не значит.

— Я возьму вещи из машины, — сказала она хозяйке.

— Не беспокойтесь об этом, мисс Грэнтхэм. Я пошлю за ними. — Женщина указала рукой на дверь ресторана. — А я желаю вам приятного аппетита.

— Удивительно, — пробормотал Макс, когда официант подвел их к столику у окна пустынного зала. — Ты даже снизошла до того, чтобы позавтракать со мной.

— Сама не знаю почему, — ответила Эбби, с неестественным безразличием садясь за стол.

— Может, я очень чувствительный, — протянул он, просмотрев меню и откладывая в сторону, — но твой отъезд показался мне слишком внезапным.

— Да, ты прав. Ты очень чувствительный, — ответила Эбби. — Ну, уж поскольку приходится с тобой завтракать, я не могу лишить тебя последней возможности поруководить мною в выборе еды.

Он красноречиво посмотрел на нее.

— Ну что же, я буду простой омлет и зеленый салат, — сообщил он официанту и отвернулся к окну, мрачно глядя на море.

— Мне то же самое, — сказала Эбби, хотя от одной мысли о еде ее подташнивало. — Макс, я бы хотела сама заплатить за свой ланч, — сказала она. — И я подумала, что было бы неплохо заказать бутылку шампанского.

Он посмотрел на нее с нескрываемым удивлением.

— Я не пью за рулем, — холодно ответил он, и его лицо снова обрело безразличное выражение. — Кроме того, я не вижу, что нам праздновать.

— Возможно, тебе и нечего, — ответила Эбби, вполне владея собой. — Но мне, определенно, есть. Мне много чего надо отпраздновать.

— Правда? — протянул он. — Надеюсь, ты мне расскажешь.

— Сомневаюсь, что следует делать это, — пробормотала Эбби, и у нее закралось дурное предчувствие. — Это очень личное. По крайней мере, к тебе не имеет никакого отношения.

Но где ее здравый смысл, зачем она впутывает себя в подобные игры? Они слишком опасны, особенно с мужчиной, с которым она только по недомыслию могла решиться поиграть.

— Эбби, если ты пытаешься что-то сказать мне, скажи, — резко проговорил он, прежде чем снова уставиться на море. — Я терпеть не могу ходить вокруг да около.

— Ах, как это странно! — ответила она противным голосом, боясь сорваться на крик. — А я всегда думала, что чем больше изощренности в игре, тем большее она доставляет тебе удовольствие.

— Не знал, что ты так подумала, — ответил Макс, глядя на нее через стол и едва сдерживаясь, пока официант расставлял тарелки с едой.

— Да, — ответила она, когда официант ушел. — Но я поняла, что ты предпочитаешь те игры, которые затеваешь сам.

— Скажи мне, пожалуйста, Эбби, — угрожающе начал Макс, — куда ты впишешь ту игру, в которую мы вместе играли прошлой ночью?

Не в состоянии придумать другого способа, чтобы выиграть время, побороть страх и взять себя в руки, Эбби засунула в рот большой кусок омлета и молилась, чтобы не подавиться. Она надеялась, что заставит его заплатить за ее униженную гордость.

— Эбби, я жду ответа, — сказал он тихо и угрожающе.

— Но он не будет слишком мудрым, — услышала она свой неестественно спокойный голос. — Я не думаю, что он тебе понравится.

— Попытайся, — прохрипел он, швыряя вилку, которой так и не прикоснулся к еде.

— Макс! Черт побери! Что ты о себе воображаешь? — сказала Эбби, и паника охватила ее с такой силой, что она почти перестала дышать. Ей хотелось произнести в свою защиту какие-то слова, спасти свою уязвленную гордость, но все превратилось в сплошную чепуху. — Ты считаешь, что тебе позволено играть в недостойные игры с любой женщиной, которая имеет несчастье оказаться на твоем пути! Но когда женщина платит тебе тем же, той же монетой, играет с тобой в ту же игру, в которую играешь ты, ты не можешь вынести это!

— Ты хочешь сказать, что сыграла со мной по моим правилам? — крикнул он, поднимаясь. — Ты… — Он умолк, опустился на стул и продолжил хриплым шепотом: — Эбби! Как ты можешь говорить о каких-то играх? Ведь ты же была девушкой!

«Я люблю его», — молча в отчаянии кричала она. В ней все ликовало, когда она думала, что он не может быть таким слепым и не заметить, какую любовь и как открыто она отдала ему!

— Да, я была девушкой, — ответила она и с вызовом посмотрела на него. — Я думаю, что не следует уделять этому столько внимания. И уж тем более не тебе.

Она никогда его не понимала. Он всегда смущал ее. Но никогда это непонимание не было таким сильным, как сейчас, когда она увидела его искаженное злобой лицо. Он стремительно вскочил, с яростью отбросил ногой стул и вышел прочь крупными шагами.