(не) Жена для огненного ректора

ГЛАВА 28

От Автора:

Данная глава содержит сцены насилия и телесных повреждений. Далее читайте с осторожностью.

Снег хрустит под сапогами, мороз обжигает лицо, но это меня не волнует. Внутри меня так же холодно, как в этом лесу, по которому я иду. Идея выйти на охоту с Иладаром оказалась не такой уж плохой. В конце концов, я бесстыдно сбежал в то утро, даже не попрощавшись, а это недостойно порядочного мага. Хотя скорее, я ищу оправдания, чтобы не сидеть в Академии и не думать о том, о чём не должен. Формальности, отчёты, распределение заданий и проверка работы кафедр — вот чем я должен заниматься, а не пытаться зализывать раны, которые сам себе нанёс.

Охота — хороший вариант. Может быть, если я окроплю свои руки кровью в очередной раз, мысль о разбитом сердце юной девушки оставит меня в покое. Но, несмотря на все усилия, мысли о Море вновь и вновь возвращаются. Её образ преследует меня, не отпуская даже здесь, в центре зимнего леса.

Хотел бы я сказать, что моё сердце ни разу не сжалось просто от осознания того, что я сделал, но врать самому себе больше нет смысла. Я самолично связал нас, тем самым вырыв себе могилу, в которую готов лечь прямо сейчас, только бы не чувствовать больше. Её боль, тревогу, страх, ненависть, любовь — всё это смешивается с моим собственным всепоглощающим чувством вины. Хладнокровие, столь тщательно выработанное годами, дрожит на грани, грозясь треснуть и обнажить мою уязвимость.

Я готов на всё, лишь бы вычеркнуть её из своей жизни, из своей души. Жениться хоть завтра, опоить её зельем забвения, чтобы она никогда больше не вспоминала обо мне. Но внутри всё равно остаётся отвращение к самому себе.

Отвращение от того, что я монстр, отщепенец. Вместо сердца у меня холодный камень, но даже оно способно страдать. Всеми своими поступками я только подтверждаю звание урода, который разрушает всё, к чему прикасается. Иногда я думаю, что лучше было бы закрыться где-то в горах, жить в одиночестве, вдали от людей. Так было бы проще для всех.

Я останавливаюсь на мгновение, закрываю глаза и прикасаюсь пальцами к вискам, массируя их. Очередная вспышка эмоций пронзает голову и грудь, но кажется не такой болезненной, как последние пару дней. Она смеётся? Надеюсь, что да. Её смех… Нет, нельзя, нельзя. При любой мимолётной мысли о ней внутри меня снова и снова что-то умирает, делая меня слабым.

За спиной слышится свист, я распахиваю глаза и поворачиваю голову в сторону — Иладар стоит в двадцати метрах впереди, между деревьями. Он подаёт мне знак, и я понимаю, что нам нужно разделиться. Охота, точно. Знак простой и понятный: я пойду вперёд, чтобы загнать зверя, маг же будет ловить.

Делая несколько шагов вперёд, моя рука тянется к поясу, проверяя, что проклятый кинжал на месте. Мы охотимся на зимнюю химеру — древнее, могущественное существо, которое не сдастся просто так, но и мы не новички. Шкура химеры состоит из льда и снега и, как правило, почти неразличима на фоне зимнего пейзажа. Её глаза светятся синим огнём, угрожая заморозить путника на месте. Её клыки и когти способны разорвать человека на части, заставляя кровь превращаться в лёд и стыть в жилах.

Я двигаюсь дальше, осторожно, стараясь не издавать лишних звуков. Знаю, что должен быть сосредоточен, собран и спокоен, но меня передёргивает. Лицо искажается в гримасе, ощущая новый прилив её эмоций. Тьма бы её побрала. Я делаю глубокий вдох, очищая сознание, мысленно ругая самого себя. Глупый мальчишка, которому больше трёхсот лет. Здесь и сейчас моя задача — загнать химеру. Остальное не имеет значения. Когда охота закончится, мысли о Море вновь захлестнут меня, но не сейчас. В этот момент — я охотник, а не жертва собственной боли.

Через несколько минут натыкаюсь на свежие следы, чёткие и неглубокие. Это она. Где-то близко, ветер ещё не успел замести небольшие впадины на снегу. Адреналин льётся по венам, и я могу чувствовать отголоски биения сердца в висках, когда тянусь за кинжалом. Мои движения осторожные, каждый шаг по снегу отзывается тихим хрустом. Впереди, в метрах десяти, я замечаю блеск шкуры химеры, её ледяная поверхность отражает лунный свет. Дело за малым.

Моё тело напрягается, когда я уже готов выйти из-за деревьев, но позади слышится странный звук. Хруст ветки под чьими-то ногами. Это не может быть Иладар — он ждёт на другой стороне леса. Я мгновенно оборачиваюсь, совсем позабыв о химере, и прищуриваюсь. В темноте, за деревьями, мелькают две большие фигуры — мужские. Вряд ли это случайные путники посреди леса, в темное время. В моём горле внезапно становится сухо, я тяжело сглатываю, когда болезненное осознание просачивается в мою голову: охота изменила свой ход, и я сам стал добычей.

Мгновение растягивается в вечность. Я быстро анализирую ситуацию. Двое мужчин — по виду маги, но с такого расстояния не рассмотреть подробнее. Одежда тёмная, мешковатая, плащи до земли, лица скрыты за капюшонами. В свете луны я вижу что-то блестящее на поясе одного из них, скорее всего фляги, значит, алхимики. Если это так, то всё плохо, мне снова придётся бежать, скрываться, в надежде прожить остаток своего века.

— Арэн! — кричит один из них, приближаясь и выходя на свет. — Мы так долго тебя искали, наша драгоценная птичка!

Мужчина раздаётся хриплым хохотом, пока у меня сводит желудок от отвращения и злобы. “Птичка”. Ненавижу.

— Ага, нашли, — отвечаю я холодно. — Но не стоит радоваться раньше времени.

Я вытягиваю руку, и из пальцев вырывается пламя, освещающее снежный лес ярким оранжевым светом. Мужчины бросаются в стороны, избегая прямого попадания, но я вижу, как их пальцы ловко открывают фляги с зельями. Они готовились, раз достают свои запасы дрянного варева, и это опаснее, чем химера.

Один из них выливает содержимое склянки на землю, и мгновенно вокруг его ног поднимается густой туман, скрывающий движения. Ветер гонит туман ближе, из-за чего я тоже оказываюсь внутри густого облака в окружении врагов. Из пелены виднеется тёмная фигура, а через несколько секунд в воздухе появляется пузырёк с ярко-жёлтым зельем. Я реагирую мгновенно, отшвыриваю его вспышкой огня, из-за чего зелье взрывается прямо в воздухе. Волной меня отбрасывает назад, заставляя повалиться на снег, но я быстро встаю на ноги.

Мой разум работает чётко и ясно, анализируя каждое их движение, даже если их не видно, я чувствую их магическую энергию. Десятки лет военного опыта и пройденные войны сделали из меня неубиваемого солдата, если не учитывать мой маленький секрет бессмертия.

В попытке рассеять туман, выжечь его, из обеих моих рук вырывается огонь, образуя огненное кольцо вокруг моего тела. Кольцо увеличивается в размерах, испаряя отравленный влажный воздух, пока я снова не вижу одну из тёмных фигур. Мужчина решает воспользоваться моментом и бросает ещё одну склянку. На этот раз её содержимое разбрызгивается вокруг, и земля под моими ногами начинает покрываться ледяной коркой. Я едва успеваю отскочить, прежде чем ледяные шипы пронзают воздух там, где я стоял.

Капюшон нападающего спадает, и я вижу уродливое лицо и копну рыжих волос.

— Демиан, какая встреча! — кричу я, издав низкий угрожающий смешок.

Демиан, который ещё 20 лет назад был близок к тому, чтобы посадить меня в золотую клетку, но в итоге лишился правого глаза. Неужели он так глуп, что решил снова испытать судьбу? Это смелость или безрассудство?

— О, ты помнишь меня? Как мило, — отвечает он, и я вижу движение его руки, когда он снова тянется за следующим зельем. — Можно сказать, я скучал по тебе всё это время. Где же ты был, Арэн?

— Какая разница, если ты уже нашёл меня.

Я не скажу ему, не скажу, чтобы он не решил наведаться в Академию просто в качестве мести. Даже если охранный купол не пропустит его и его больного дружка, ты никогда не можешь быть уверен на все сто.

— Да, это так, светская беседа. Ты знаешь, мы ведь не чужие друг другу люди.

Демиан двигается медленно, обходя меня по кругу, словно хищник, загнавший добычу в угол. Позади меня несколько старых деревьев, стволы которых прикрывают мне спину и дают хороший обзор. Только облегчения этот факт не приносит: где-то затаился второй алхимик. Мои чувства кричат мне, что он где-то рядом, но не за спиной, а где?

— Не думал, что ты будешь так вежлив, даже противно. — Я сплёвываю на снег с отвращением. — Но раз уж ты хочешь добраться до меня, советую закрыть свой рот.

С этими словами я покидаю своё укрытие, двигаясь в сторону, и выпуская новые огненные всплески в сторону Демиана. Пламя встречается с зельями, взрывы и вспышки освещают ночное небо. Я двигаюсь быстро, избегая атак, возвращая свои. В голове крутится мысль: я не могу позволить себе проиграть. Даже если в этой победе нет смысла.

Я чувствую, как земля под ногами начинает дрожать. Из тьмы наконец появляется второй алхимик, я узнаю и его — Феонор. Долговязый, темноволосый, шустрый старик. Его руки в тени загораются фиолетовым, когда он активирует магический артефакт, вызывая землетрясение. Я теряю равновесие и падаю в снег, но быстро поднимаюсь и отпрыгиваю в сторону, чтобы избежать обрушившегося на меня дерева. Меня задевают лишь несколько веток, которые с громким хрустом обламываются и отлетают в мою сторону. Мгновение спустя я выпускаю огненный вихрь в сторону алхимиков.

В голове пульсирует лишь две мысли. Первая: Иладар должен как можно скорее уйти, потому что я уверен — он уже на подходе. Вторая: я хочу в последний раз увидеть её глаза.

Лес превращается в адское поле боя. Пламя от моих заклинаний лижет стволы деревьев, поглощая сухие ветки и создавая вокруг нас густую дымовую завесу. Туман, поднятый алхимиком, смешивается с дымом, делая видимость почти нулевой. Каждый шаг требует максимальной концентрации, каждое движение может стать последним.

Я отступаю на шаг назад, уклоняясь от очередного взрыва, когда слышу позади себя свист с короткими перерывами. Иладар, тьма его дери. Простой сигнал ещё с войны, означающий, что он сзади, готов прикрывать со спины. Но не стоит. Не хочу втягивать его в свой танец смерти. Я выпускаю в воздух два огненных шара, которые взрываются, как фейерверк.

— Уходи… — шепчу я сам себе, в надежде, что он послушает.

Но вместо того, чтобы исчезнуть, маг оказывается прямо за моей спиной. Магия льда сияет холодным светом, когда ледяные шипы летят прямо в густой туман. Он останавливает атаку Демиана, создавая ледяную стену, которая мгновенно затвердевает и отражает удар.

— Арэн, хватит геройствовать. Твоя очередь умереть ещё не пришла, — голос Иладара звучит решительно и как-то горько. — Ты ещё слишком молод.

— Не так, как ты думаешь, дружище, — отвечаю я, делая глубокий вдох. — Уходи.

— Жизнь за жизнь, а я должен тебе дважды.

Дважды. Моё сердце пронзает болезненное воспоминание, в котором я держу на руках безвольное тело его сына. Нет, он снова ошибается, он ничего не должен мне, наоборот, я у него в долгу.

Я сжимаю зубы, злясь на себя за то, что втянул его. Не могу позволить себе ещё одну смерть на совести, тем более старого друга. Мы сражаемся бок о бок, мои огненные заклинания переплетаются с его ледяными, создавая смертоносную комбинацию. Взрывы и вспышки света освещают лес, превращая его в адскую арену.

Демиан бросается в очередную атаку. Ярость в его глазах кипит, и он использует новую смесь: в одной руке держит пузырёк с зелёной жидкостью, другой кидает гранулы, которые взрываются при контакте с землёй, разбрасывая ядовитые испарения.

— Убирайся отсюда, Иладар! Это не твоя война! — кричу я, выпуская огненный вихрь прямо в сторону Демиана.

— Нет, — отвечает Иладар, создавая ледяной щит, отражающий одну из атак Феонора. — Я должен тебе, и сейчас расплачусь.

— Ты ничего не должен, старый дурак!

— Ты нарываешься, Деван! — рокочет он в ответ и удаляется в сторону, даже не давая мне возможности что-либо сказать.

Феонор, подкравшись сзади, кидает нам под ноги несколько склянок, которые моментально вызывают сильнейший взрыв, разбрызгивая по местности ядовитые капли. Я кашляю, закрывая рот и нос рукавом, и прищурившись, вижу, как Иладар падает на грязный снег, схватившись за колено. Достаточно, хватит жертв.

— Иладар! — кричу я, вызывая столб огня, который на мгновение останавливает алхимиков. Подбегая к магу, я сразу вижу серьёзную рану на его бедре. Едкие химикаты мгновенно разъели его одежду и кожу, обнажая мышцы ледяному ночному воздуху. Крови почти нет, кислота, как и огонь, запечатывает кровотечение и вызывает сильнейшую боль. Боль в глазах Иладара пробирает меня до костей и воспламеняет тёмный, давно забытый огонь в моей душе.

— Я открою портал. Ты должен уйти, желательно сразу к жене, — сухо говорю я, сжав его плечо.

— Нет, я не оставлю тебя одного, — отвечает он сквозь боль.

— Заткнись, — рычу я, создавая круг и открывая портал. — Ты нужен мне живым. Иди!

— Не будь таким, как обычно, — огрызается друг, вызывая у меня горький смешок.

Он приподнимается, едва держась на ногах, всё его тело дрожит. Лицо полное противоречия, в глазах плещется страх за мою жизнь, но я лишь отрицательно качаю головой.

— Ты уже давно не солдат, и пора это признать.

Мы напряженно смотрим друг другу в глаза, ведя мысленный диалог, пока маг наконец не соглашается, неохотно ступая в голубое сияние.

— Возвращайся живым, — бросает он, исчезая в мерцающем свете.

Как только свет портала исчезает, воспоминания нахлынули, как приливная волна, захлёстывая меня с головой. Эти ублюдки задели меня за живое. Одно дело — убить меня, но совсем другое — когда они причиняют вред близкому. Не прощу.

Образ Иладара, раненного, исчезающего в мерцающем свете, вызывает во мне вспышку гнева. Вторая темноэльфийская война. Скала смерти. Я помню тот день ясно, как будто это было вчера. Мы были там, на острие клинка, смертельное оружие в руках престола, под руководством нашего военачальника.

Темные эльфы умирали один за одним от моего огня, от меча, от ядовитых кинжалов. Я шел вперёд, продвигаясь по рекам крови, ступая на мёртвые тела, не заботясь о том, как ломающиеся кости хрустят под моими сапогами, пока нас не окружили на плато. Лучники подстерегли нас в ущелье и гнали на высоту, откуда некуда было отступать, разве что прыгать с высоты, обрекая себя на верную смерть. Стрелы сыпались, как град, и тогда всё стало плохо. В разгаре схватки с двумя дроу я услышал испуганное ржание лошади. Одна из стрел попала прямо ей в бок и раненное животное от боли встало на дыбы.

Иладар, сидевший в седле, не удержался и упал на землю. Когда он поднялся, проезжающий мимо дроу быстрым движением рассёк его живот мечом. Я помню, как пульс стучал в висках, как я увидел гримасу боли на его лице. Как кровь почти ручьём потекла из зияющей раны, и маг медленно упал на колени, держась руками за живот.

Я буквально сошёл с ума от ярости. Мой огонь разгорелся с новой силой, сжигая всё на своём пути. Магия лилась бесконтрольно, истощая меня с каждым новым шагом, но мне было всё равно. Я пробивался к Иладару, спасая своего военачальника, своего товарища по оружию, своего друга. Оставить его там означало дать врагам сделать из его тела победное знамя.

С каждой секундой, с каждым ударом ярость поглощала меня целиком. Дроу падали один за другим, их тела обращались в пепел под моими заклинаниями и рассеивались на ветру. Кажется, в тот момент ко мне пришло осознание — я не просто оружие, я монстр, несущий смерть. Проклятый солдат, бессмертный и неуязвимый.

Мои чувства были на пределе. Страх за друга, гнев на врагов, решимость не допустить их победы — всё это смешалось в бурю, кипящую внутри меня. Я помню, как почувствовал облегчение, когда наконец добрался до Иладара, помог ему зажать рану. Шестерёнки в моей голове крутились слишком быстро, но со скрипом, утомлённые сражениями и истекающими силами. Я был ранен сам, не сильно, но достаточно, чтобы потерять немного крови и ощущать боль в плече.

Подмога пришла быстро, жизнь Иладара была спасена, даже если на половину. Его унесли со скалы, пробиваясь через толпу, и на свободном участке перенесли в лазарет с помощью портала. Последнее, что он сказал мне, перед тем как потерял сознание, было "Кристоф."

Эти воспоминания возвращают меня в настоящий момент, снова наполняя тёмной извращённой энергией. Я больше не буду сдерживаться, жалеть жалких дилетантов, которые пытаются обуздать меня. Не сейчас, не сегодня, больше никогда.

Когда стена огня падает, тут же разгорается новая, опаляя ветки деревьев, пока я прикидываю свои следующие шаги. Моя цель — Феонор. Глубоко в душе я питаю уважение к его силе и мудрости, ведь он уже ни раз ловил меня с помощью хитрых ловушек. И каждый раз, выпутываясь и убегая еле живой, я жалел его, думая, что старик заслужил пожить ещё пару десятков лет. Как опрометчиво и мягкосердечно с моей стороны.

Я снова становлюсь тем, кого называют уродом, чудовищем, продавшим душу Тёмным, опасным зверем. Руки уже инстинктивно складываются в магический знак, заряжая энергией новую атаку, которую я не спешу применять, пока не найду свою жертву. Я был неправ, когда подумал, что стал добычей. О нет, я никогда ею и не был, я всегда был охотником.

Демиан, видя мою решимость и ярость, делает шаг назад, его лицо искажено страхом.

— Зря вы решили подкараулить меня сегодня, — кричу я, мои слова словно раскаты грома. — Зря.

Ветер, поднимаемый моей магией, свистит в ушах. Лес горит, дышит огнём, и я — разъярённый зверь, готовый сражаться до последнего. Старик в тёмной мантии появляется из-за дерева, явно меняя позицию, чтобы найти укрытие, но ему это не удастся.

Из моей глотки вырывается хриплый безумный смех, когда я вижу его попытку скрыться. Легким движением руки я вызываю прилив белого пламени, горячего как глубины бездны. Огонь достигает своей цели быстро, чему свидетельствует сдавленный крик, который тонет в звуке трескающегося дерева вокруг. В воздухе запахло жженым мясом, и мои губы расплываются в уродливой улыбке, пока я иду вперёд, продолжая сжигать его. В груди трепещет переполняющее меня омерзительное удовольствие.

Когда я достигаю места, где ещё минуту назад стоял алхимик, на земле покоятся лишь кости и пепел. Мерзость, которой я упиваюсь, наблюдая за тем, как скелет трескается от жара. Недолго думая, я наклоняюсь и поднимаю обугленный череп, который легко отламывается от позвоночника.

— Эй, Демиан! Кажется, твой друг хочет что-то тебе сказать! — кричу я, поднимая череп в воздух и крутя его в руках. — А нет, не получится, потому что теперь у него нет языка.

Охотник наконец появляется из дыма, всего в тридцати шагах от меня, и останавливается. Его лицо искажается от удивления, боли, злобы и ещё чего-то, что я не могу прочесть. Да и не хочу. Он следующий. Тот, кого я уничтожу раз и навсегда.

Я снова поворачиваюсь к черепу, хмурясь, но всё же решаюсь. Замахиваясь, я кидаю его в сторону Демиана, заливаясь новым приступом смеха. Маг инстинктивно ловит череп в воздухе и сразу же откидывает от себя в ужасе.

— Тебе не нравится новый внешний вид Феонора? — в моём голосе так и сквозит издёвка, будь я адекватнее, то пожалел бы об этом, но не сейчас. — Ну же, посмотри на него!

— Сука!

Только это и может сказать Демиан, трясущийся от злости. Он сразу же тянется к поясу, готовя новый пузырёк с мерзким токсичным варевом.

— Следи за языком, Демиан, иначе всё закончится быстрее, чем ты думаешь.

— Заткни свой грязный рот! Заткнись, заткнись, заткнись! — кричит в ответ рыжий, явно на грани истерики. — Я убью тебя, убью! Ты понял?

Всё пошло не по плану, не по их плану. Могу представить, какое разочарование испытывает этот бедный маг, теряя такую сильную поддержку, явно не ожидая ярого сопротивления.

В ответ я лишь смеюсь, хотя в моих глазах стальной блеск. Не дожидаясь, когда он сделает первый шаг, я заполняю всё пространство вокруг вихрем огня. Новый взрыв, несколько деревьев, не выдерживая жара, падают, чуть не придавив меня. Демиан пропадает из поля зрения всего на пару секунд, и я напрягаюсь. Что задумало это грязное отродье? Я почти уверен, что в его арсенале припасены пара грязных приёмов, которые он использует при первой попавшейся возможности, и он это делает.

Внезапно оказавшись совсем близко, алхимик кидает мне под ноги ту же ядовитую бомбу, которая сразу же обжигает мне ноги и отравляет парами. Время словно замедляется, я падаю на колени, рыча от боли, и тут же сверху меня накрывает золотая тонкая сетка.

Она обжигает кожу, парализует движения. Любая попытка магии не увенчивается успехом, сеть поглощает мой огонь, делая меня слабым и уязвимым. Нет, всё не может так закончиться. Пытаюсь сопротивляться, дёргаться, кричу от натуги, пока рву золотые нити, но ничего не происходит. Ловушка лишь сильнее затягивается на моём теле, практически душа меня.

Передо мной наконец появляется Демиан, довольный собой, со злыми слезами на глазах и артефактом в руках. Мужчина останавливается напротив, всего в нескольких шагах, и харкает кровью рядом с моей головой.

— Птичка в клетке, — шипит он, тяжело дыша, и садится на корточки передо мной.

Пламя, которое недавно бушевало вокруг, затухает, становясь всё слабее. Лес погружается в тревожную тишину, нарушаемую лишь треском догорающих веток и моим тяжёлым дыханием. Понимание того, что выбраться из этой ловушки становится всё сложнее, нарастает, как ледяной холод, проникший в самую глубину моего существа.

В голове всплывают воспоминания о прошлых встречах с охотниками. Как они пытались подкараулить меня на пустынных дорогах, устраивали засады в лесах, отравляли воду в колодцах деревень, где я скрывался. Их уловки были хитрыми, но каждый раз я успевал ускользнуть. После войны, когда слухи о моём выживании снова начали циркулировать, они сразу появились на горизонте. Их настойчивость не знала границ, но мне всегда удавалось быть на шаг впереди. Только не сейчас, и, надо отдать им должное, — с каждым разом они становятся всё умнее и изворотливее.

Я выдерживаю взгляд, встречаясь с яркими глазами Демиана. Его лицо покрыто копотью, кровью, видимо из-за нескольких неудачных для него ранений, руки дрожат от усталости.

— Ты всё испортил! Как обычно, Арэн. Я устал от этой охоты, — говорит он. — Годы, потраченные на поиски тебя, на попытки поймать тебя в ловушку. Ты успешно заметал следы, исчезал после каждой нашей стычки. Даже после войны, когда слухи о тебе снова начали распространяться, ты пропал без следа. И теперь, когда мы наконец тебя нашли, ты снова всё испортил!

Мужчина с отвращением отворачивается и встаёт, начиная ходить вокруг меня, что действует мне на нервы ещё сильнее. Я смотрю на него холодно, не выражая никаких эмоций. Мой мозг слишком занят, чтобы слушать его глупое нытьё. Демиан же продолжает, его голос становится всё более истеричным.

— Ты думаешь, что сможешь просто так ускользнуть? Особенно после того, как ты поджарил Феонора? — от этих слов на моих губах снова расцветает садистская улыбка, просто от воспоминания того чувства эйфории.

Замечая это, охотник подходит ближе и с размаху бьёт меня ногой в бок. Тело пронзает тупая боль, из горла вырывается тихий хрип, всё остальное я сдерживаю, пытаясь сберечь силы. Магическая сеть куда сильнее, чем я мог себе представить.

— Хватит улыбаться, урод! Скоро ты будешь страдать так же, как он, если не сильнее. Потому что я собираюсь держать тебя в клетке и брать твою кровь каждый грёбаный день, пока ты не умрёшь. А ведь до этого ещё далеко, не так ли? Пятьсот лет ещё не прошло, а? Сколько тебе лет, Арэн?

Я не отвечаю сразу. Мы замираем, словно играем в гляделки. Он нервничает, его ярость только разжигает моё внутреннее сопротивление.

— Куда больше, чем тебе, сопляк. Это не имеет значения, — наконец отвечаю я спокойно, с кривой ухмылкой на губах.

Он смеётся, но в его смехе больше отчаяния, чем радости.

— Ты не понимаешь, — говорит он, снова приближаясь ко мне. — Мне нужно знать сколько, чтобы рассчитать, как долго я смогу качать из тебя кровь. Так что ты нужен мне.

— О, я так польщён, — мой голос сочится издёвкой, и я получаю новый удар в бок, что вызывает стон боли и хриплый смех. — Никогда не думал, что буду так популярен у мужчин.

Алхимик не отвечает, видимо не в силах придумать более смешную остроту, чем моя. Он отходит куда-то в сторону, за деревья, увидеть не удаётся. Этот момент даёт мне возможность медленно потянуться к кинжалу за поясом и спрятать его в рукаве. Демиан глуп и не такой расторопный, как был Феонор, так что резкий выпад мог бы сыграть мне на руку. Единственный изъян в этом плане — сеть не даст мне двигаться быстро.

Мужчина возвращается через пару минут, прижимая к груди свёрток, по-видимому, останки верного друга, который пал от руки монстра. Почему расстроенный, уничтоженный морально Демиан вызывает у меня смех? Может быть, я всегда упивался чужими страданиями и наконец могу не скрывать этого?

— Заткнись, урод! — рыжий кричит на меня, вызывая новый прилив искреннего хохота. Моя грудь тяжело вздымается, и я держусь за живот, чувствуя, как кончик кинжала впивается мне в запястье. — Я сказал, заткнись!

— А что ты сделаешь? Убьёшь меня? У-у-у, не верю!

Демиан откладывает свёрток в снег и подходит ближе. Подошва его сапога опускается мне на шею, надавливая на кадык, лишая воздуха. Я едва ли могу сделать вдох, который сопровождается тихим хрипом.

— Почему бы и нет, птичка? Ты ведь сгоришь, и после будешь как новенький. Я могу убивать тебя столько раз, сколько моей душе угодно. — при этих словах, у него чуть ли слюна не капает от удовольствия. — Твоя кровь ведь тоже обновляется каждый раз, верно?

Я чувствую, как внутри меня снова зарождается отвратительное, низменное желание. Желание убивать. Его жадность, его ненависть делают его уродливее, омерзительнее в моих глазах. Казалось бы, куда ещё больше? Но он отчаянно старается сделать хуже.

Его нога давит на моё горло всё сильнее.

— Ты беспомощный, Арэн. Прими свою судьбу, так же как принял твой папаша.

В груди заболело, словно в меня воткнули раскалённый клинок и прокрутили несколько раз. Втянув в лёгкие побольше воздуха, я всё-таки умудряюсь прохрипеть:

— Мой отец принял смерть, унеся с собой половину твоего рода.

Демиан кривится, вспоминая старую, как сама тьма, историю. Мой отец действительно принял свою судьбу, только не так, как предполагали остальные. Он самолично погубил себя, но перед этим сжёг всех, кто многие годы держал его взаперти. Злая шутка природы — фениксы не могут умереть от чужих рук, если желание жить слишком сильное, но зато умереть от собственной руки в момент отчаяния — проще простого.

Может быть, мне стоило бы и послушать Демиана, принять своё предназначение, закончить всё здесь и сейчас. Я дёргаю рукой, чувствуя, как острие кинжала прокалывает моё запястье, совсем немного, но ощутимо.

— Ложь! — вскрикивает алхимик и наконец убирает ногу с моей шеи. — Они погибли из-за взрыва в лаборатории, а твой дрянной папаша… испугался того, что с него и дальше будут качать кровь для эликсира.

Он не испугался. Он просто, прямо как и я, не хотел стать главным ингредиентом бессмертия. Я хочу так думать, хочу, потому что только этим я могу оправдать его смерть.

Мне было пятнадцать — для мага это то же самое, что и пять. В то время я не понимал, почему наш дом был разрушен, почему нам с мамой нужно было сидеть в подвале, пока сверху бушевало пламя. Я не понимал, почему мама так много плачет и молчит, не находя в себе сил утешить меня. Её слёзы казались бесконечными, и каждый раз, когда я видел её такой, моё сердце разрывалось. Я был слишком мал, чтобы понять, что наш мир рухнул, но достаточно взрослым, чтобы чувствовать, что всё изменилось навсегда.

Отец просто исчез, оставив за собой пустоту, которую никто не мог заполнить. В ту ночь, когда наш дом сгорел, я слышал его крики, но так и не смог понять, что произошло.

Мне было всего пятнадцать, и мир вокруг меня казался огромным и страшным. Мы больше не могли жить, как раньше. Повзрослеть и принять на себя ответственность пришлось слишком быстро, слишком рано. Я должен был стать мужчиной, стать защитником, и выбора отказаться не было. С каждым днём я становился сильнее, учился защищать нас, изучал магию и искусство боя.

У меня ушло около пятидесяти лет, чтобы выйти на след. Путешествия из одного мира в другой, бесконечные расспросы и борьба за каждую крупицу информации. Я убивал всех, кто мог быть причастен, жестоко, хладнокровно, тихо радуясь чужой боли. Поиск стал смыслом моей жизни. Но когда я нашёл его, правда оказалась жестокой. Отец умер за два года до того, как я нашёл его. С помощью зелий они заставили его думать, что я и мама погибли в тот же день, когда его схватили. Воли к жизни больше не было, и он прервал порочный круг боли и насилия.

Снег неприятно холодит обнажённую шею, и я закрываю глаза на мгновение. Выход есть всегда, и вот он. Убить себя и не дать Демиану добраться до моей крови. Убить последнего феникса, закончить всё здесь и сейчас. Острие кинжала давит на кожу запястья, как будто подталкивая к греху. Это шанс. Я могу освободиться, забрать у него единственную вещь, которую он хочет.

— Ты так и не понял, Демиан. Не уловил суть. Мой отец был готов сражаться до последнего, а ты… — я распахиваю глаза и прищуриваюсь, усмехаясь, чувствуя боль в каждом слове, — ты просто трус, который прячется за ловушками и чужими спинами.

Мне нужна провокация, заставить его отойти, дав мне возможность. Его глаза полыхают гневом, и он делает шаг вперёд, а затем с силой бьёт меня ногой в лицо, так что я отлетаю в сторону. Боль мгновенно разливается по черепу, путая сознание, нос кровоточит, но это даёт мне время. Пока он увлечён своим триумфом, я вытаскиваю тонкое лезвие и направляю его точно в свой бок, разрывая ткань и плоть.

— Заткнись, урод! У тебя больше нет права на собственную волю, — его голос звучит злобно и торжествующе, но я чувствую, что моя провокация работает. Он ещё не осознаёт, что своими действиями он приближает свою потерю.

Кровь хлещет на снег, заливая его багровым. Жизнь медленно вытекает из меня, давая надежду на покой. Сцепив зубы, я вытаскиваю клинок и следующим ударом загоняю его ещё глубже, по самую рукоять. Боль ослепляет, не даёт сделать вдох, но так нужно.

— Меня забавляет, что ты так в этом уверен. Смотри, — хриплю я, — вот твоё бессмертие утекает в землю.

Алхимик резко оборачивается, его крик смешивается с моим хрипом, когда я продолжаю резать себя. Быстро, сильно, не жалея. Кровь заливает снег, окружая меня багряной лужей, а я смеюсь, наслаждаясь его выражением ужаса и ярости.

— Ты всегда будешь в проигрыше из-за своей глупости и самоуверенности.

Его лицо искажено гневом и беспомощностью. Он снова бьёт меня ногами, пытаясь выбить из слабых рук кинжал, но я лишь смеюсь, чувствуя, как освобождение близко. Смерть поглотит меня, избавив от страданий, от которых я устал. Внутренности словно превратились в жидкий горячий металл, но боль больше не имеет значения. Я хаотично наношу удары в бок, не чувствуя ничего, кроме горького удовольствия. Вот оно, то, чего я так жаждал.

— Прекрати! Не смей этого делать! — кричит Демиан, его голос полон отчаяния, но мои уши уже не улавливают смысл его слов. Всё вокруг превращается в размытые силуэты, и лишь его крики доносятся до меня, как отдалённый шум.

С новым хаотичным ударом в бок я чувствую, как лезвие кинжала пробивает лёгкое. При очередном судорожном вдохе в груди что-то булькает, кровь заполняет рот, делая каждый глоток воздуха мучительно трудным. Алхимик, охваченный истерикой и паникой, начинает распутывать сеть, чтобы добраться до меня и сделать хоть что-нибудь — залечить раны, остановить, да что угодно, только не дать мне умереть.

— Глупец, чёртов идиот! — его голос полон отчаяния и гнева.

Как только половина моего тела оказывается на свободе, магия начинает возвращаться. Сначала медленно, еле ощутимо, копится на кончиках пальцев, но постепенно её становится достаточно, чтобы опалить лицо Демиана. Его волосы вспыхивают и пламя мгновенно перекидывается на одежду. Я слышу отчаянные нечеловеческие крики Демиана. Хотел рассмеяться, но кровь продолжает наполнять рот и получается только глухой булькающий звук. Сплевываю на снег, и так уже алый подо мной.

Перед глазами наконец-то темнеет, и я слышу в своей голове тихий женский голос, зовущий меня по имени. Её смех, тёплый и ласковый, прорывается сквозь пелену боли и отчаяния. Я пытаюсь прогнать эти мысли — это больнее, чем нож в боку, чем потеря крови, чем удары в голову. Больнее, потому что любовь разрушает куда сильнее.

Мысли мечутся хаотично. Хочу вернуться к ней, всего на мгновение, запомнить её образ. Взглянуть мельком, незаметно. Ещё раз почувствовать вкус её нежных губ, ощутить тепло её руки в моей. И это даёт мне силы жить. Я снова пытаюсь пошевелиться и медленно сажусь, окончательно скидывая с себя проклятую золотую сеть.

Демиан скорчился на снегу метрах в пяти, его трясёт от боли, но увидев мои движения, он начинает снова кричать на меня.

— Если бы не эликсир, я бы сам убил тебя! — его слова полны ярости и бессилия.

Я с трудом смеюсь, сил почти не осталось.

— Смелая фантазия, Демиан, но ей не суждено сбыться.

Концентрирую остатки магии и направляю поток огня на его ноги. Он кричит ещё сильнее, дергаясь в попытке затушить огонь.

— Я унесу тебя с собой в могилу, потому что ты заслужил это. Даже если мы оба попадём во тьму, а не исчезнем, моя душа будет находить твою и убивать тебя каждый раз заново, чего бы мне это ни стоило.

Демиан, рыдая, пытается уползти по грязному снегу. Его тяжёлое дыхание и рыдания заполняют воздух, когда я, хромая, поднимаюсь и иду за ним. Каждое слово даётся мне с трудом, но я продолжаю говорить, зная, что его мучения — единственное, что придаёт мне силы.

— Ты никогда не избавишься от меня. Я буду твоим вечным кошмаром, твоим проклятием. Каждую новую жизнь я буду приходить за тобой, отнимать всё, что у тебя есть, и снова оставлять тебя в агонии.

Мои слова эхом отдаются в морозном воздухе, пока я медленно приближаюсь к нему. Его страх и боль питают мою решимость. Я знаю, что конец близок, но даже в этом последнем мгновении я не позволю ему уйти безнаказанным. Догнав его, я не колеблясь наступаю ему на спину. Крови во рту стало много, я закашливаюсь и снова сплёвываю, оставив на снегу большую красную кляксу.

— Ты виновен во всех грехах своего рода, — говорю я, едва удерживая себя на ногах, — потому что выбрал тот же путь, что и они. Все вы жалкие, мелочные, желающие забрать всё себе. Не задумываясь, что те, кого вы мучаете, могут уничтожить вас самих.

Демиан пытается сопротивляться, но я пинком заставляю его перевернуться на спину и наступаю на грудь. Моя одежда пропитана кровью, лицо искажено звериным оскалом, я обезумел от боли и гнева. Наклоняюсь к нему и, глядя в его единственный глаз, шепчу:

— Отныне ты всегда будешь во тьме.

Мои окровавленные пальцы опускаются к его лицу, и, погружаясь в негостеприимное тепло его тела, я безжалостно вырываю ему второй глаз. Алхимик кричит от боли, но я лишь смеюсь, чувствуя, как адреналин и ярость пульсируют в моих жилах. Гладкий, упругий шарик смотрит на меня с ладони, поблескивая яркой радужкой. Мерзость.

Демиан корчится подо мной, кровь заливает его и без того обезображенное лицо. Я понимаю, что мой конец близок. Глаз летит в сторону, теряясь где-то в грязном сугробе. Я сосредотачиваю остатки огня, направляя его на мужчину внизу, сжигая его дотла. Его вопли постепенно затихают, и я остаюсь стоять посреди кровавого снега, измождённый и едва живой.

В голове вновь появляется мысль о Море. Она была моим единственным светом во тьме, моим единственным спасением, даже если я думал иначе.

Шаг, ещё один шаг, ноги совсем не держат, и я медленно падаю на колени, но всё же решительно ползу вперёд. Каждый вздох — это борьба, каждый миг — мучение. Я понимаю, что умираю, но не могу позволить себе остановиться. Мора должна знать, что я пытался, что я боролся до последнего. Перед глазами всё расплывается, сознание постепенно угасает, но я не сдаюсь. Моя единственная цель — увидеть её, хотя бы мельком, в последний раз. Я должен сказать, что люблю её.

Мир вокруг меня постепенно теряет краски, звуки становятся глухими и далёкими. Последний рывок, рука складывается уже в привычном жесте, открывая голубой портал.