Не говори мне о любви

8

Брент обернулся, и Эмма обрадовалась, что он больше не смотрит на нее и не видит, что она вся, до корней волос, залилась краской.

На пороге показались два молодых человека, быстро сбежавшие по ступенькам и остановившиеся рядом с Брентом. Они были одного с ним роста, только один белокурый, а другой – нечто среднее между блондином и шатеном. По их веселым глазам Эмма сразу и безошибочно определила, что видит перед собой братьев Брента.

– Кому тут нужен ваш младенческий юмор? – скривился Брент, повернувшись к шатену.

– Мне, – ответил другой и, отодвинув Брента плечом, взял руку Эммы и торжественно пожал ее. – Привет. Я – Джон Форрест, а это мой брат Дьюк. Мы приехали, чтобы сделать невыносимой жизнь Брента…

– И прекрасно справляетесь с поставленной задачей, – пробормотал Брент добродушно, вызволяя руку Эммы.

– …и поглядеть на женщину, из-за которой он не отходил от окон.

– Джон!

– О-е-ей, братик, не серди его! А то он еще вздумает читать нам нотацию для нашего же блага. Он их ужасно любит, – проговорил Дьюк, делая шаг вперед и весело прищурив серые глаза. Он отнял у Брента руку Эммы и кивнул брату. – Джон, сбегай за ручкой и бумагой, чтобы мы все записали, и он бы не тратил время в следующий раз.

Брент недвусмысленно намекнул ему, куда он может пойти с этой идеей, и Джон рассмеялся.

Растерявшись от такого количества мужчин, Эмма несколько раз открывала рот, чтобы что-нибудь сказать, и снова его закрывала.

– Видите? – спросил Брент. Он прикрыл глаза ресницами, однако Эмма заметила, как они блестят. – Вы ее так напугали, что у нее нет слов выразить мне свое сочувствие.

Братья заговорили, перебивая друг друга, но Брент, не обращая на них внимания, взял Эмму под руку.

– Они не соврали. Это и вправду мои братья. Дьюк считает себя художником, хотя он только еще учится, а Джон – репортер в Мемфисе. Они сегодня пришли, чтобы помочь мне с ремонтом, а то все время бездельничали и на три дня выжили меня из дома, пока я не решил, что пора им отрабатывать свой хлеб.

Эмма наконец взяла себя в руки и улыбнулась парням, которые гримасничали за спиной брата.

– Меня зовут Эмма Тейлор, и я рада видеть вас в своем доме.

– Не очень-то церемоньтесь с ними, Эмма, а то вы их совсем разбалуете, – предупредил Брент.

Джон изобразил оскорбленную невинность.

– О, нам этого не требуется. – Он смерил ее оценивающим взглядом и остался, по-видимому, доволен увиденным. – Я понимаю, что мы только познакомились, но все равно выходите за меня замуж.

Эмма рассмеялась.

– Джон, перестань! – Брент выхватил у Эммы ключи и бросил их брату. – Знаете, ребята, поработайте немного. Разгрузите машину, а нам пока надо поговорить с мисс Тейлор.

– Будете, как мама говорит, валять дурака? – Дьюк сдвинул свои фамильные брови.

– Пошевеливайся, братец! – Брент показал ему на машину и вновь взял Эмму под руку. – Не обращайте на них внимания. Они в детстве падали с дивана.

– С твоей помощью! – не остался в долгу Дьюк и побежал к машине.

Брент повел Эмму в дом.

– Прошу прощения, – сказал он, едва они оказались внутри, и отпустил ее руку, о чем Эмма не преминула пожалеть.

– Ничего! Господь посылает нам младших братьев и сестер, чтобы мы учились терпению. – Она подняла руки вверх и улыбнулась.

– Ну, в таком случае я почти святой, – пробормотал он, не сводя глаз с ее лица. – Вы пробыли в Вашингтоне дольше, чем я рассчитывал.

У Эммы забилось сердце и в горле встал комок, мешавший ей ответить ему.

– У меня были дела. – Она не сводила с него глаз, ища на его лице хотя бы намек на то, что он скучал без нее. Увы, он, по-видимому, даже не обрадовался ее возвращению.

– Например, машина?

– Правильно.

Его менторский тон мгновенно охладил ее.

Эмма огляделась. Потолки и впрямь были покрашены и сияли чистотой.

Ей все очень понравилось, но она не стала выражать свой восторг, боясь, как бы он не высмеял ее.

– И у вас не осталось денег? – продолжил он.

Эмма готова была задушить его от злости.

– Правильно, – ответила она и дерзко вздернула подбородок, давая понять, что не желает говорить на эту тему.

– Почему вы заплатили наличными? – продолжал он, не обращая внимания на ее поведение.

Она округлила глаза и посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– Я ведь не работаю.

– Стоило вам сказать о наследстве, и вам бы тут же оформили рассрочку. А потом вы могли бы попросить меня снять деньги со счета Мэгги и перевести их на ваш счет.

– Я не хотела вас просить. И потом, почему бы мне не купить себе машину?

Он скривил губы.

– В любом случае вы должны были сказать мне о своих намерениях. Вы же знаете, что Мэгги отказалась от машины из-за плохого зрения, а не из-за того, что у нее не было денег.

– Я не хотела одалживать у вас деньги. – Ей показалось, что он наслаждается ее гневом. – И вообще…

– Понятно. – Он устало потер шею. Услышав, что идут братья, он подошел к двери, чтобы помочь им.

Эмма попросила Джона и Дьюка отнести вещи в столовую. Перекидываясь шуточками, они сложили коробки в углу и отправились за оставшимися вещами. Им потребовалось всего несколько минут, чтобы разгрузить машину.

– Таких женщин я люблю, – заявил Дьюк, вытаскивая пустую коробку из-под сандвичей. – С ними уж точно не разоришься.

– Прекрати, – резко оборвал его Брент. – И вообще нам пора. Надо позаниматься с собаками, пока совсем не стемнело.

Братья переглянулись.

– Как будто там нет света!.. – Джон сокрушенно вздохнул.

Эмме казалось, что она понимает, почему Брент торопит братьев: ему хочется побыстрее избавиться от нее, но он не знает, как это сделать. Она тоже попробовала убедить себя, что мечтает о том же. Несмотря на свое решение держаться от Брента подальше, она, конечно, обрадовалась встрече с ним и совсем не хотела, чтобы он уходил. Стараясь не выдать своего смятения, она весело пожелала братьям спокойной ночи.

Заверив ее в своей любви, братья направились к себе.

Брент последовал было за ними, но вдруг остановился.

– Я считаю, что вы сами должны выбрать краску для комнат, – произнес он. – Но вам потребуется помощь. Утром поедем в магазин, хорошо?

Эмма не успела напомнить ему, что он уже это говорил, как он повернулся и исчез. Ничего не понимая, она заперла дверь и направилась в солнечную комнату навестить кошек. Они встретили ее с обычным дружелюбием, и Эмма улыбнулась, чувствуя, как ни с чем не сравнимый покой овладевает ее душой.

Оглядевшись, Эмма подумала, что мистер Петерсон постарался на славу. Кларисса как будто еще больше растолстела, так что Эмма даже забеспокоилась. Если так будет продолжаться, надо показать ее ветеринару. На всякий случай Эмма заглянула ей в глаза но увидев, что они блестят, успокоилась.

Эмма вернулась в столовую, взяла чемодан с самым необходимым и стала подниматься по лестнице.

Вот теперь по-настоящему начинается год, отведенный ей Мэгги. Когда он закончится, она сможет, если захочет, вернуться в Вашингтон.

Братья Форрест явились утром, чтобы везти Эмму в магазин. Дьюк и Джон все время смеялись и шутили. Однако у Брента было такое выражение лица, словно ему на шею вместо галстука повесили гадюку.

– Напомните мне, чтобы я больше никогда не приглашал их к себе, – пробурчал он.

Эмма удивленно взглянула на него, пытаясь понять, какая муха его укусила. Она даже подумала, уж не хотел ли он побыть с ней наедине, но тут же отмахнулась от этой мысли, как от совершенно нелепой.

В магазине она получила от братьев намного больше советов, чем ей требовалось. Эмма остановилась на пастельных тонах, которые должны были как нельзя лучше гармонировать со старинной мебелью и натертыми деревянными полами. Странные мысли для человека, собирающегося продавать дом!

Вернувшись домой, Брент и Джон тут же принялись красить стены гостиной в нежно-персиковый цвет. Эмма мысленно поблагодарила Брента за то, что он уступил ей и оставил серую краску для лучших времен. Эмма категорически запротестовала, когда братья заявили, что покрасят ей весь дом.

Брент мрачно поглядел на нее.

– Они пробудут тут еще неделю, и мне надо их чем-то занять. Кроме того, Дьюку неплохо попрактиковаться, если он не собирается отказываться от своей профессии.

– О, это ему очень поможет, не сомневаюсь! – Эмма со смехом оглядела банки с краской, клеенки, валики на длинных ручках.

– Не беспокойтесь, Эмма. Всем истинным художникам приходилось терпеть насмешки. Пойдемте в столовую, – сказал Дьюк.

Она почувствовала, что Брент смотрит им вслед нахмурившись. Голубая краска как нельзя лучше подходила для коллекции веджвудского фарфора, собранной Мэгги и поставленной на полках чуть ли не до самого потолка. Эмма с грустью подумала, как будет возить за собой этот фарфор, пока не найдет для себя квартиру. Может быть, Брент прав? Может, в самом деле, надо было покрасить все в серый цвет, и тогда ей бы точно не захотелось остаться тут навсегда.

Дьюк как-будто о чем-то догадался.

– Эй, не позволяйте ему давить на вас, – сказал он, откидывая со лба волосы.

Она не сразу поняла.

– Кому?

– Бренту, разумеется. Не позволяйте ему доставать вас. Иногда он ужасный зануда, правда, сейчас стал намного лучше по сравнению с тем, каким был после того, как его бросила жена, предварительно обобрав до нитки.

Жена? Эмма так быстро повернулась, что чуть не расплескала краску.

– Обобрала? Бросила?

Она припомнила все, что писала Мэгги и говорил он сам. О брокерской конторе он упомянул, но о жене не сказал ни слова.

Дьюк был занят тем, что снимал картины и вытаскивал из стен гвозди, поэтому он вроде бы не обратил внимания на ее удивленный тон.

– Брент занимался бизнесом. Работал по восемнадцать часов в день, чтобы наладить дело…

Он говорил это так, словно не сомневался, что у нее с Брентом близкие отношения и она в курсе его личной драмы.

– Трудновато, – заметила она как можно безразличнее.

– Да, но зато он стал богатым. Никто и подумать не мог, что Дебора найдет лазейку и все присвоит.

Дебора! Вот, значит, как ее зовут.

– Похоже, у нее совсем нет совести, – довольно спокойно проговорила Эмма.

– Зато у нее ноги что надо! – Дьюк одарил Эмму улыбкой признанного обольстителя. – В этом мой старший братец знает толк.

Эмма слабо улыбнулась и принялась размешивать краску, хотя сейчас это занятие давалось ей с трудом.

– Наверное, он очень переживал?

– Да. Но, думаю, так всегда бывает. Когда разводишься, нельзя все поделить пополам. Особенно если оба заняты в одном деле. Они ведь были партнерами.

Брент был женат! Эмма ощутила весьма чувствительный укол ревности. И хотя она прекрасно понимала, что у нее нет никакого права ревновать, тем не менее ревновала.

– Половина в деле точно принадлежала ей, – продолжал Дьюк, не отрываясь от кистей и банок. – Но Деборе удалось получить гораздо больше. Брент махнул на все рукой и переехал сюда. А здесь купил дом по соседству с вашим, частично уплатив наличными, частично в кредит. Мы все ужасно боялись за него. Думали, он станет тут совсем отшельником.

Мэгги ей писала, что он зол на весь свет. Теперь Эмма поняла почему.

– Мы очень благодарны вашей бабушке за то, что она поддержала его. Она не выпускала его из поля зрения, пока он вновь не почувствовал вкус к жизни. Таскала его повсюду, и он в конце концов втянулся, – продолжал Дьюк.

Жизнь для живых… Живите.

Эмма вспомнила эпитафию, и, хотя все ее мысли были заняты Брентом, руки продолжали размешивать краску. Теперь она по-новому воспринимала отношения Брента и Мэгги. Понятно, почему Брент обрушился на нее с обвинениями. Ведь получилось так, что у нее не нашлось возможности навестить бабушку, зато она вовремя прискакала за наследством. Наверное, Эмма напомнила ему его бывшую жену. К тому же Мэгги, вероятно, настояла, чтобы он стал ее душеприказчиком, и это еще больше убедило его в Эмминой жадности. Так вот как все на самом деле. Она должна простить его…

И вдруг она поняла, что давно его простила. Даже более того. Ее чувства к нему уже перешли границу добрососедских отношений.

– Вы, случайно, не крем изволите сбивать? – услышала она голос рядом. – Или мы все-таки будем красить?

Эмма совсем растерялась, когда увидела, что краска расплескалась по полу.

– Ой, что я наделала!

Она торопливо вылила краску в миску, чтобы Дьюку было удобно макать в нее валик, а сама взяла кисточку, собираясь красить там, где он не достанет.

Они принялись за работу и закончили одновременно с Брентом и Джоном. Поев, снова взялись за дело и покрасили еще две комнаты. В первый раз Эмма от души порадовалась, представив, каким станет дом после ремонта, но энергии ее хватило ненадолго. Заметив, что она устала, братья отослали ее кормить кошек, а сами продолжали трудиться. Эмма ушла, пообещав приготовить на обед что-нибудь вкусное.

Довольная, она уселась в кресло в солнечной комнате с Клариссой на коленях, и, хотя день стоял жаркий, ей было приятно ощущать ее тепло. Остальные кошки возились со своими игрушками или спали на диване, и Эмма, все еще улыбаясь, тоже задремала.

Она проснулась оттого, что что-то пощекотало ей щеку, и отмахнулась, еще не совсем придя в себя. Ухватившись за это что-то, не желавшее убегать или улетать, она в конце концов сообразила, что держится за чью-то руку. Эмма повернулась, но рука осталась лежать на щеке, и сквозь запах краски она уловила легкий аромат… Неужели пудра Мэгги? Невозможно!

Эмма открыла глаза и увидела склонившегося над ней Брента. Он улыбался своей обычной улыбкой и, стоя на коленях, приближал к ней лицо…

Неожиданно, словно от резкого звука, она пришла в себя окончательно и дернула головой, задев его щеку.

Кларисса бросилась прочь и, спрятавшись за кресло, с неудовольствием посмотрела на нее.

– Ого! – Брент отпрянул и схватился за щеку. – Осторожнее!

Эмма испугалась, но не показала виду, наоборот, резко спросила:

– А, это вы? Вообще, что вы тут делаете?

Дурацкий вопрос. Она прекрасно знала, что он тут делал. Пытался возбудить ее, чтобы она его захотела.

– Я будил вас. Это научный факт. Если осторожно дотронуться до мочки уха, человек спокойно просыпается, не испугавшись.

Эмма спустила ноги на пол и провела испачканными в краске руками по волосам.

– Но вы ведь не ученый.

Он встал рядом.

– Я не ожидал, что вы приметесь гладить мою руку.

– Я не… – Эмма залилась румянцем.

– Дети, дети! – крикнул Дьюк, вместе с Джоном вваливаясь в комнату посмотреть, что там происходит. – Нечего ссориться, а то будете мириться по способу Брента.

– Дьюк, заткнись! – прорычал Брент, едва не испепелив его взглядом.

Стараясь сохранять присутствие духа, Эмма отошла от Брента.

– Как это?

– Он заставлял нас целоваться. Это было так ужасно, что мы забывали, из-за чего ссорились к тому времени, как поцелуй оставался позади.

Джон ткнул Дьюка локтем в бок.

– Думаю, они поцелуются с удовольствием.

– Ошибаетесь, – возразила Эмма.

– Неправда, – тихо проговорил Брент не для ушей братьев.

Эмма сделала вид, что ничего не слышала, однако поняла, что он прав, и разозлилась еще больше.

– Мне надо в магазин, – заявила она. – Приходите через полтора часа, если проголодаетесь.

– Если проголодаемся! – вскричал Джон. – Это мягко сказано!

– Пошли, пошли, ребятки! Нас выгоняют, – весело проговорил Брент и направился к двери. – Пошли! Надо позаниматься с собаками, а то они разжиреют.

– Правильно, – согласился с ним Дьюк. – Но разве здесь не принято иногда отдыхать?

– Отдохнешь в университете, – съехидничал Брент. – Как в прошлом году.

Эмма проводила их, заперла дверь и побежала наверх за сумкой. По дороге она не преминула заглянуть во все комнаты и осталась довольна работой братьев. Единственное, что ее теперь удручало, – это количество тяжелой мебели. Придется все куда-то выносить, прежде чем она примется за полы. Не может быть, чтобы Брент ей не помог.

Что было бы, если бы он не так серьезно относился к обещанию, которое дал Мэгги, и пореже бывал у нее?.. А ведь он прав. Она хотела, чтобы он ее поцеловал…

Форресты пришли точно вовремя, успев вымыться и переодеться. Глаза у них горели голодным блеском. В магазине Эмма сначала сунула в корзинку одну курицу, но потом, подумав, положила вторую.

Теперь у нее были две аппетитно зажаренные куриные тушки и целая кастрюля вареного картофеля с маслом.

В кухне было ужасно душно, и Эмма раскраснелась. Перевернув кур, она достала из холодильника холодный чай.

– Вкусно пахнет, – сказал, входя, Дьюк, следом за которым шли Джон и Брент.

Она с улыбкой кивнула всем троим и взглянула на Брента. На нем были новые джинсы и голубая рубашка под цвет глаз. Наверное, она не сумела скрыть своих чувств, потому что он вдруг весь напрягся и остановился на пороге.

Эмма поставила стакан с чаем и взялась за кастрюлю с картофелем.

– Давайте я, – сказал Брент, отстраняя ее.

Эмма заглянула ему в глаза, потом посмотрела на губы, которые чуть не поцеловали ее совсем недавно, а теперь растянулись во все понимающую усмешку. Она кашлянула.

– Да-да, спасибо.

Братья смотрели на них во все глаза, словно пришли не обедать, а наслаждаться невиданным зрелищем. Они напряженно ждали, что будет дальше, и не сводили с Эммы глаз, но она всего-навсего перевернула кур на сковородке.

Дьюк вызвался заправить салат, а Джон застелил стол скатертью и поставил тарелки.

Неловкий момент миновал, и когда все четверо принялись за еду, то болтали, как старые друзья.

Дьюк и Джон соревновались в похвалах ее кулинарному искусству и не упускали случая дать ей понять, что считают ее почетным членом их семьи. Дьюк, в восторге от куриной ножки, уже готов был сделать ей предложение руки и сердца, как зазвонил телефон.

Ближе всех к нему сидел Брент, он и взял трубку, откинувшись на спинку стула.

– Это Форрест, – сказал он и посмотрел на Эмму. – А, привет, Дэниел, дружище! Как у вас дела?

Эмма протянула руку.

– Брент, дайте мне трубку.

– Да. Я все ей передал. Если она вам не перезвонила, это ее вина.

Эмма вскочила, словно ее подбросило пружиной.

– Брент!

Она обогнула стол и выхватила у него трубку, а он изобразил удивление и даже обиду.

– …И вообще вы не имеете никакого права находиться в ее доме, – услышала она недовольный голос своего приятеля.

– Дэниел, хватит, это Эмма. Я только вчера вечером приехала, а то бы, конечно, позвонила.

– Ну да. Но мне совершенно не понятно, почему тебя так трудно поймать. Знаешь, это дорого обходится. Неужели нельзя быть немножко повнимательней?

Эмма смерила Брента испепеляющим взглядом, и он пожал плечами в ответ.

– Ну, можно, конечно, только…

– Почему этот парень все время у тебя? Надеюсь, ты с ним не спишь?

– Дэниел! – Вряд ли ее ярость могло приглушить расстояние до Сенегала. – Как ты можешь!

Форресты, ничуть не смущаясь, подались вперед, чтобы не пропустить ни слова.

– Ого! – проговорил Дьюк, заводя серые глаза к потолку. – Ничего подобного не видел с тех пор, как Джон рвал отношения со своей последней подружкой!

Эмма в ярости отвернулась и бросилась в солнечную комнату, благо, шнур был достаточно длинный. Отойдя подальше от двери, она зло проговорила:

– Мне кажется, Дэниел, тебе надо извиниться передо мной.

Он вздохнул, и она, словно воочию, увидела, как он приглаживает волосы.

– Извини, Эмма. Но я волновался.

Немного успокоившись, она рассказала ему, где была и что теперь делается в доме.

– Прекрасно, – одобрительно произнес он. – После ремонта за дом можно будет взять гораздо больше.

Эмма и сама подумывала об этом, но почему-то слова Дэниела резанули ее по сердцу, и она пробормотала что-то нечленораздельное.

– Хотелось бы мне знать, что это за парень все время снимает трубку. Что он у тебя делает?

– Он был добрым другом тети Мэгги и…

– И ты из благодарности позволяешь ему ошиваться у тебя? Прогони его! Нечего ему сидеть у тебя на шее!

– Ты не понял. Это он делает ремонт, и он ухаживал за мной, когда я болела.

Услышав о болезни, Дэниел потребовал объяснений, и Эмме пришлось рассказать и об этом тоже.

Он смягчился.

– Знаешь, Эмма, Форрест сказал мне нечто такое, что очень меня удивило.

У Эммы комок застрял в горле.

– Да? Что же?

– Он, кажется, решил, что мы помолвлены. Конечно, мы с тобой говорили о браке, но я думал, мы подождем, пока я не вернусь в Штаты.

Эмма замерла. Не надо было врать, чтобы тебя не били по голове твоей же собственной ложью.

– Послушай, Дэниел, я объясню…

– Не надо, – ласково отозвался он. – В конце концов почему бы и нет? Хотя, честно сказать, я был ошарашен.

Эмма в отчаянии оглядела комнату, не зная, как выпутаться из дурацкого положения.

– Подожди, Дэниел…

– У тебя впереди целый год. Мы устроим великолепную свадьбу, пригласим нужных людей.

Эмма больше не владела ситуацией. Судорожно вцепившись в трубку, она слушала его, не в силах вставить и слова.

– Дай мне сказать…

– Боюсь, придется отложить до следующего раза. Мне надо идти, но я скоро позвоню. А ты пока подумай, как лучше устроить свадьбу.

Он повесил трубку, а Эмма еще долго стояла в растерянности, понимая, что сама во всем виновата. Желая возвести стену между собой и Брентом, она бог знает что наговорила, а теперь придется расхлебывать. Надо все объяснить и Бренту и Дэниелу, но как это сделать? Не хватало еще, чтобы Брент счел ее дурочкой. Хватит того, что он не может простить ей невнимание к бабушке и предполагаемую жадность.

Эмма прижала руку к груди и постаралась успокоиться перед тем, как вернуться на кухню.

Положив трубку на рычаг, она посмотрела на Брента, который вместе с братьями убирал посуду, и он ответил ей вызывающим взглядом. Эмма собралась пройти мимо, но он остановил ее и схватил за руку.

– Ну, подсчитали с вашим женихом, сколько получите через год?!

Эмма вспыхнула. Ей нечего было возразить ему…