Не могу отвести глаза

Глава 11

Настоящий мир возвестил о себе на следующее утро в половине шестого, когда три разноголосых будильника Бренды сработали по другую сторону тонкой стенки.

Шелби, покинутая Принцессой, тут же села на постели, зажимая руками уши и слушая, как Бренда ворчит и жалуется, а пружины ее кровати скрипят, пока она выбирается из нее и один за другим выключает будильники.

Тишина продолжалась не больше пяти минут. Потом Бренда постучала в дверь Шелби, просунула голову, сказала «доброе утро», а вслед за тем в комнате появилось довольно полное тело, в кимоно из искусственного шелка с красными и черными цветами.

— Извини за шум. Забыла тебя предупредить. — Бренда наморщила веснушчатый нос. — Гарри говорит, что поднять меня утром — все равно что будить мертвого. Хочешь принять душ первой, Шелли, пока я приготовлю нам кофе?

— Э-э… да… конечно, конечно. — Шелби запустила пальцы в волосы, пытаясь вспомнить, кто она, где и почему. — Это… было бы просто прекрасно. Да, Бренда? Мои часы идут верно? Сейчас действительно пять тридцать?

— Да. Ужас, правда? Но мне нужно быть на работе к восьми, а я обычно забегаю к Тони позавтракать до своего автобуса. Ты, разумеется, идешь со мной.

Шелби все еще пыталась примириться с мыслью о подъеме до зари.

— На работу? Я буду работать с тобой?

— Нет, глупенькая, к Тони. Ты же хочешь есть? Надеюсь, не думаешь, что я вожусь на кухне? А теперь — вперед. Быстро, быстро.

Как только Бренда ушла, зашлепав по коридору в сторону кухни, Шелби снова повалилась на подушки, размышляя о том, что для одного утра настоящей жизни ей достаточно, и собираясь поспать по крайней мере до десяти. Она повернулась на бок, сунула руку под подушки и поуютнее устроилась под одеялами.

Ее глаза снова открылись, когда в квартире зазвучал звонкий мужской голос, весело жалующийся на то, что «в этом городе никто не выходит». Бренда отозвалась через несколько секунд, фальшиво подпевая истории о городе, таком маленьком, что в нем не останавливаются поезда, есть только один светофор, одна собака и что, если автобус и останавливается, люди садятся в него, но никогда никто не выходит.

— Нравится? — спросила Бренда, снова просовывая голову в дверь. — Это Гарт Брукс, король мира. Знаешь, если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я полюблю кантри, я бы смеялась до упаду. А теперь беру уроки танцев в кегельбане по пятницам. Правда, Гарри со мной не ходит, негодник. Кстати, хочешь составить мне компанию в следующий раз? Это очень весело, честно. А вот и твой кофе. — Бренда распахнула дверь и вошла в комнату. — Кажется, ты пьешь черный. Я сначала нагрею душ, ладно, чтобы в ванной было тепло? Но предупреждаю: если ты не примешь душ до того, как миссис Леопольд из первой Б начнет наполнять свою ванну, мыться будешь холодной водой.

Шелби несколько раз открыла и закрыла рот, не зная, что ответить, пока не остановилась на слабом «спасибо», когда Бренда подала ей кружку кофе с изображенным на ней волосатым, с разинутой пастью чудищем из мультфильма.

Три четверти часа спустя после кульминации в виде дурной шутки, рассказанной по радио кем-то по имени Говард Стерм, или Стерн, Шелби следом за Брендой спустилась по лестнице и вышла на улицу, где уже ярко светило солнце. Прогулка длиной в два квартала закончилась в «Семейном ресторане Тони», расположенном на углу и, по словам новой подруги Шелби, переделанном из бензозаправочной станции всего пять лет назад. Теперь это было любимое заведение большинства обитателей Восточного Вапанекена.

— Очаровательно! — воскликнула Шелби, идя за Брендой через парковку к светло-розовому оштукатуренному зданию и наблюдая, как двое мужчин в клетчатых рубашках, две дамы в шляпках и с молитвенниками в руках и полицейский в форме — даже с пистолетом — вошли в ресторан перед ними. Она и не представляла, как много людей поднимается в такую рань.

Молодая официантка в черной майке и таких же леггинсах поздоровалась с Брендой и быстро поставила тарелки перед четырьмя завсегдатаями, сидевшими ближе к двери.

— Как обычно, Бренда? — спросила девушка. — А кто твоя подружка?

— Шелли, это Табби. Шелли немного поживет у меня, Табби. Да, она пьет черный кофе.

— Черный, заметано. — Официантка, ни на секунду не прерывая своего хорошо отлаженного вечного движения, собрала теперь пустые тарелки, бросила на стол чек и пошутила с завсегдатаями, называя всех по именам.

Все это было как-то уж слишком. Табби и еще три женщины, очень похожие на нее, спешили, поскольку почти все места за столиками и все кабинки были заняты людьми — разговаривающими, смеющимися, читающими утренние газеты, потихоньку попивающими горячий кофе или просто уставившимися в пространство, так как до сих пор не проснулись.

Видя, что атмосфера становится все более напряженной, Шелби покачала головой, села за столик и посмотрела на Бренду.

— Как ты это выдерживаешь? — спросила она. — Весь этот шум, да еще так рано.

— О, у Тони всегда так, — объяснила Бренда, пока Табби, перевернув уже стоявшие на столе коричневые керамические кружки, налила в них кофе. — Верно, Табби? Шелли, меню тебе нужно?

Шелби не сразу осознала, что Бренда обращается к ней. Она наблюдала за мужчиной, явно больше приспособленным сидеть, чем двигаться. Он поливал кленовым сиропом три блинчика, уже сдобренных черникой. — О нет, полагаю, нет. — Она улыбнулась официантке. — Будьте любезны, я бы съела свежей дыни. Возможно, ломтик острой копченой ветчины.

Бренда и Табби рассмеялись в один голос.

— Дыня? — переспросила Табби, вытаскивая блокнотик Для записи заказов. — Дорогуша, из фруктов у нас только апельсиновый сок. Будешь? И конечно, бекон и яйца. Картофель по-домашнему поджарить посильнее или не надо?

— Я… я… — Шелби сдалась, глядя, как Табби чиркает в блокнотике. — Это было бы… просто прекрасно. Спасибо, Табби.

Бренда смотрела на Шелби, улыбаясь ее смущению.

— Ты не привыкла к этому, да, Шелли? Ты что, никогда не ела в Нью-Йорке в ресторанах?

— В Нью… О! Ода, конечно, ела. Это… это очень мило. На самом деле.

— Ну да, — отозвалась Бренда, поставив локти на стол. Полночи она пыталась придумать, как поделикатнее выудить правду у Шелли, но потом решила, что деликатность и она — две вещи несовместные. — Послушай, Шелли — если это твое настоящее имя, — тебе не кажется, что пора рассказать мне правду?

Шелби нашла спасение в глотке кофе, который оказался удивительно вкусным. В ресторане вообще пахло довольно приятно. Ее желудок удовлетворенно заурчал, когда она решила, что съесть омлет — не такая уж плохая идея. Однако Шелби сознавала, что запасы лжи у нее уже кончились и ее вот-вот разоблачат. Так и было.

— Правду, Бренда? Но вчера вечером я сказала тебе правду.

— Ну конечно, девочка, а вот я кое-что от тебя скрыла. Например, забыла предупредить, что я — английская королева. — Бренда протянула через стол руку и сжала пальцы Шелби. — Ты ведь убежала, да? Что случилось? Из-за тебя произошел скандал в загородном клубе? Или папа снял тебя с довольствия? Ты беременна?

— Беременна? Боже милостивый, нет! — Шелби убрала свою руку. — Прости, Бренда. Я уложу вещи и немедленно уеду.

— Ой, не будь дурой, — небрежно отозвалась Бренда, садясь прямо, потому что прибыла Табби с двумя тарелками, на которых громоздились бекон, тосты, омлет и картофель по-домашнему. — Давай поедим, хорошо, а потом ты расскажешь мне то, что захочешь. А если ничего не захочешь, тоже ладно. Я просто хочу помочь, вот и все.

— Спасибо, Бренда. — Шелби посмотрела на свою тарелку, и глаза у нее полезли на лоб. — Господи Боже, и я должна все это съесть?

— Да уж, никаким пилюлям для похудания с этим не потягаться, верно? — рассмеялась Бренда. — Даже не знаю, почему так уверена, что когда-нибудь вернусь в сорок четвертый размер. Только не со стряпней Тони. А теперь ешь, Шелли. Это тебе здорово поможет.

— Сомневаюсь. — Шелби робко взяла вилку и вонзила ее в пышный омлет. Вспомнив о взглядах Джереми на холестерин, она подумала, что этот человек упал бы в обморок, если бы увидел сейчас ее тарелку. Кого она обманывает? Джереми грохнулся бы в обморок при одном упоминании о Восточном Вапанекене. — А… а персонал знает о холестерине?

— Что, ты хочешь жить вечно? — спросила Бренда с набитым вкуснейшей жирной картошкой ртом. А потом перешла к делу, потому что деликатностью не отличалась, а неизвестность убивала ее: — Но если ты не собираешься есть, тебе придется со мной разговаривать. Так что, Шелли?

Шелби положила вилку и промокнула рот тонкой бумажной салфеткой.

— Что меня выдало?

Бренда подняла палец, пока жевала и проглатывала.

— Лучше спроси, что тебя не выдало. Твоя одежда, обувь, часы. Да уж одно то, что ты ела пиццу ножом и вилкой. Ты настолько не на своем месте, как… как, ну, в общем, как то, что сейчас сидишь у Тони. Признайся, Шелли, ты богата. И от чего-то или от кого-то бежишь.

Посмотрев на омлет и на Бренду, Шелли сдалась:

— Полагаю, следует сказать тебе всю правду. Я надеялась, что адаптируюсь лучше, чем мне это удалось, но принимала желаемое за действительное. Ладно, признаюсь во всем. Меня зовут Шелби Тейт, и я убежала из дому, от своего жениха, от богатой и праздной жизни, медленно сводившей меня с ума. Мне пришла в голову безумная идея: изведать настоящую жизнь, с настоящими людьми, и я решила исчезнуть на время, что и сделала.

Бренда уставилась на Шелби, не донеся вилку до рта.

— Сбежала от хорошей жизни. Ничего себе поворот!

— Ты считаешь меня смешной, да? Но все получилось бы, если бы брат не аннулировал мою кредитную карточ-55 ку, наверное, думая, что заставит меня еще до вечера вернуться домой. У меня в кошельке четыреста двадцать три доллара пятьдесят три цента, и лучше я покончу с собой, чем позвоню Сомертону и попрошу его приехать и забрать меня. И хотя ты не спросила об этом, но я никогда до сегодняшнего утра не была в таких местах. Я даже не знала, что существует нечто подобное. То есть как-то я видела по телевизору документальный фильм о столовых и об изменении американской кухни, но… По-моему, я уже слишком долго говорю.

Шелби откинулась на спинку шаткого деревянного стула и сложила руки на груди, стараясь сдержать подступающие слезы. Она не прожила самостоятельно и суток, как уже провалилась. Это действовало на нее более чем угнетающе.

— Ну вот. Это достаточно честно?

Слушая признания Шелби, Бренда приоткрыла рот, потом положила в него омлет.

— Ничего себе! Нет, ну надо же! Как в кино. Ну, ты знаешь. Кларк Гейбл и та девушка… не помню ее имени. «Это случилось однажды ночью», точно. Старое кино, жутко старое. Эта богатая девица ныряет с папочкиной яхты и сбегает… тоже садится на автобус, если я правильно помню… желая увидеть, как живут простые люди, или что-то в этом роде. Ты действительно богата, Шел… Шелби?

— Несметно богата, — усмехнулась Шелби. — Извини.

— Извини? — Бренда покачала головой. — За что ты извиняешься? По-моему, это здорово. И ты помолвлена? Так в чем же дело? Ты не любишь его?

Должно быть, исповедь благотворно сказывается на душе, потому что Шелби почувствовала себя лучше, гораздо лучше. Настолько хорошо, чтобы сказать правду.

— Не знаю. — Она взглянула на Бренду и пожала плечами. — Не знаю наверняка. Но мне кажется, он меня любит. У нас что-то вроде соединения двух старых семей.

— Ах, милая, это дурно пахнет.

Шелби полезла в карман за платком. Сочувствие Бренды опять спровоцировало слезы. Но эти слезы оказались очистительными.

— Точно. Но я могу и ошибаться, — с надеждой добавила она. — То есть Паркер может любить меня. Он просто не знает, как это надо делать. А Сомертон говорит, что все будет прекрасно, что это блестящая партия. И… и мы уже выбрали столовый фарфор.

— К черту фарфор! — приободрила ее Бренда. — Завтракай. Видит Бог, немного мяса на костях тебе не помешает. Вот хорошая девочка… ешь как следует. Теперь давай потолкуем о том, что нам делать, хорошо? Если ты хочешь пожить несколько недель самостоятельно и посмотреть, найдет ли этот твой Паркер тебя, весь в тревоге, и скажет, что жить без тебя не может, тогда мы должны подыскать тебе работу, пока он не сыграет свою роль отважного рыцаря, правильно?

— Работу? Бренда, ты не найдешь мне работу. Моя специальность — французская литература. Кроме того, я никогда и дня не работала в своей жизни.

— Никогда? Ни фига себе! А тебе сколько — двадцать четыре, двадцать пять? Вот бы мне так повезло! Я вкалываю, хотя и по полдня, с шестнадцати. Ладно, обмозгуем это. Ты даже не представляешь, каким болванам мне удавалось найти работу. Ты же должна что-то уметь, Шелби.

— Шелли, — перебила ее Шелби. — Сомертон будет искать меня, поэтому мне лучше оставаться Шелли Смит. Верно?

Бренда пожала плечами, уже погрузившись в стоявшую перед ней задачу.

— Как тебе удобнее, Шелли. А теперь скажи, какие у тебя есть навыки, а я посмотрю свои досье, когда приду на работу. У тебя, конечно, есть карточка социального страхования? То есть богатым людям она ведь все равно нужна?

Шелби улыбнулась, ей очень нравилась новая подруга.

— Да, нам она все равно нужна. Знаешь, Джим был прав. Нет ничего лучше маленького городка.

— Джим?

— Наш шофер, — пояснила Шелби. — Он жил в Восточном Вапанекене и рассказал мне, как они с дочерью были здесь счастливы, как им не терпится вернуться сюда, когда Сьюзи окончит колледж.

— О, Джим Хелфрич! — кивнула Бренда. — Как грустно, что умерла его жена. Мы знали, что он переехал в Филадельфию, чтобы быть поближе к Сьюзи. Ваш шофер, говоришь? Да, мир точно тесен. Шофер. Значит, ты не шутила? Значит, у тебя действительно денег куры не клюют?

— Куры не клюют… О да. Полагаю, можно так сказать. Но не сейчас, Бренда, поэтому я и хотела бы узнать, сможешь ли ты найти мне работу. Ничего постоянного, понимаешь, так как даже дядя Альфред не убедит Сомертона в том, что мне следует пожить самостоятельно больше нескольких недель. Да, мне придется вернуться домой, Бренда. Рано или поздно, но придется.

— Сомертон — это твой брат? Ну да, конечно. И дядя Альфред. И Паркер. Прямо как имена из какой-нибудь книги. Не знаю, Шелли, но, по-моему, многие люди сейчас по-настоящему волнуются за тебя.

Шелби стиснула зубы.

— Они так волнуются обо мне, что Сомертон приказал разрезать мою кредитную карточку, — напомнила она новой подруге. — Теперь я обязана доказать, что способна выжить сама, причем так же, как девяносто девять процентов людей в мире, ежедневно работая и платя за все. Я не вернусь домой с поджатым хвостом, Бренда. Раньше я узнаю настоящую жизнь, чтобы у меня остались воспоминания.

— Угу, угу, воспоминания. Поняла. — Бренда взглянула на Тони, который вышел в зал ресторана из кухни. — А вот идет решение твоей первой проблемы, Шелли. Не знаю, почему я не подумала об этом раньше, хотя последние две недели без конца выслушивала жалобы Тони на Тельму, что она посмела поехать повидать своего первого внука. А теперь быстренько ответь — ты же ходишь на приемы, верно? Богатые, вероятно, постоянно устраивают приемы, им нравится выступать в роли хозяев, принимать гостей и все такое?

— Ну да, я была хозяйкой нескольких приемов. И в прошлом году устраивала бал для детской больницы Святого Христофора. А что?

— Увидишь. Тони! Эй, Тони… можешь подойти на минутку?

Шелби смотрела, как к ним приближается неуклюжей походкой высокий худой мужчина лет сорока, в клетчатых бермудах, зеленой рубашке команды «Орлы Филадельфии» и засаленном белом фартуке.

Рост у него был не меньше шести футов и пяти дюймов, хотя он казался ниже, поскольку слегка сгибал ноги в коленях и сутулился так, словно все время проводил за столом, слишком низким для него. С гривой рыжих волос, узкими плечами, длинным, неправильным лицом, Тони выглядел так, будто только готовил еду, но никогда не ел.

— Что у тебя, Бренда? — спросил он, остановившись у их стола и совершенно не обращая внимания на Шелби. — Мне нужно вернуться, пока Хулио не бросится на Табби с ножом. Говорю тебе, если бы у меня была хоть одна официантка, знающая, как записать заказ и ничего не напутать…

— Вот был бы рай, да, Тони? — Бренда ухмыльнулась. — Позволь кое-кого тебе представить. Моя новая подруга, Шелли Смит. Она хостесса[2].

— Бренда, я… — Шелби вздохнула и протянула руку. В конце концов, она же хотела приключений. А тут уж будет, о чем рассказать внукам; воспоминание об этом вызовет у нее улыбку, когда она будет слушать выступление какого-нибудь струнного квартета и притворяться, что ей совсем не скучно. По крайней мере так и произойдет, если Бренда осуществит свой план. — Как поживаете, мистер…

— Просто Тони, — бросил мужчина, словно не заметив ее протянутой руки. — Где вы работали?

— Где? — повторила Шелби и тут же почувствовала пинок Бренды под столом. — В Филадельфии, — сказала она, — Я работала… была хостессой в Филадельфии.

— В Филли, да? Да что они там знают о том, как вести такое загруженное заведение? Ну да ладно. Мне нужен человек всего на пару недель, пока Тельма не соизволит притащить свою задницу назад из Оклахомы. Работа с полудня до девяти, шесть дней в неделю, выходной — вторник. Можете начать сегодня.

— Сегодня? Но… но вы совсем меня не знаете.

— За вас ручается Бренда. Мне этого достаточно. Тони развернулся и, волоча ноги, направился к Табби.

Он на ходу объяснял ей, что техасские гренки и просто гренки, смоченные во взбитом яйце с молоком и обжаренные в масле, не имеют ничего общего, и когда, черт побери, она это уразумеет, проклятие!

— Э… очаровательный человек. — Шелби с трудом проглотила вставший в горле комок.

— Это все одни слова. — Бренда взяла чек, который Табби бросила , на их стол, пробегая мимо и бормоча себе под нос, что ей незачем терпеть оскорбления, поскольку есть чем заняться в жизни, кроме как сносить оскорбления. — Все они по-настоящему любят его. И посетители тоже. Сказать по правде, мне кажется, они все это разыгрывают специально. Иначе все они уже давно друг друга поубивали бы. Между прочим, он оплатил Тельме дорогу до Оклахомы, только не хочет, чтобы кто-то об этом знал. Ты просто не уступай ему, не тушуйся, не принимай то, что он говорит, близко к сердцу, и все будет прекрасно. Просто прекрасно.

— Просто прекрасно? Бренда, я понятия не имею, какие обязанности у «хозяйки» в таком месте, как это. А ты?

Бренда направилась к выходу из ресторана.

— Я вообще-то тоже. Но ты справишься. Конечно, тебе, вероятно, стоило спросить, сколько он будет платить, но, с другой стороны, тебя могут уволить уже сегодня вечером. А вот и мой автобус, как раз вовремя… опоздал всего на десять минут. Вот ключ от квартиры. Я буду дома еще до шести. Кстати, мы с Гарри придем сюда ужинать, усадишь нас, подашь меню.

— И это все, что я должна делать? Усаживать людей? — Шелби шла к автобусу вместе с Брендой. — Как будто не слишком сложно.

— Все путем, малышка. — Бренда похлопала ее по руке. — Наслаждайся, великая искательница приключений.

Шелби стояла на углу, пока автобус не скрылся из виду, затем медленно побрела на квартиру. Она прожила самостоятельно всего один день, а у нее уже появились друзья, жилье и даже работа.

Шелби предстояло узнать, какова жизнь нормальных людей, существующих в нормальном мире. Ее приключение — побыть настоящим человеком — идет полным ходом. У Шелби могло это получиться. У нее это получится.

— Все путем, — повторила она, пнув камешек носком туфли.