Глава 13. На грани


– Коровяк лунный! – громко провозгласил Грибо после того, как помусолил длинный коготь на лапе и перевернул несколько страниц «Справочника лекарственных и не только растений». – Произрастает в западных широтах, любит тень и сырость, достигает высоты в десять футов при том, что средняя высота растения колеблется между пятью и семью футами.

– Очень занимательно, – промычал Тайернак, снимая с огня маленькую серую колбочку и выливая её содержимое в рюмку высотой с напёрсток.

– Никогда ещё читать справочник не было так скучно, – вздохнула Арлина и провела пальцем по пыльному столу. – А вы точно не бросите меня обучать? – девушка сделала попытку сменить неинтересную тему и выпытать ответы на вопросы, которые не давали ей покоя с момента, как повозка отъехала от дверей клуба «Махаон».

– Мы с тобой заключили договор, или ты уже забыла?

Тайернак склонился над содержимым рюмки, которое попеременно принимало то малиновый, то синий цвет.

– Но тот важный господин говорил, что за помощь мне вы многим рискуете.

– И что теперь? – Старик выпрямился. – Ради моей безопасности ты наплюёшь на своего драгоценного королька? Или кто он там по положению и званию?

– Вот ещё, – услышав грубый ответ, Арлина мигом пожалела, что проявила сострадание к старику. – Если вам ваша судьба безразлична, то мне и подавно. Что прикажите делать сегодня? Опять варить плющ?

– Ты слушай лучше, что читает Грибо, – отрезал колдун. – Глядишь, чего полезного для себя узнаешь.

Тайернак подул на своё творение, затем аккуратно взял большим и указательным пальцами напёрсток и в одно мгновенье осушил его.

Арлину передёрнуло.

– Что за гадость вы варите! Я краем глаза видела, как вы сунули в колбу дохлого муравья.

– Во-первых, это был не муравей, а палочка разнотравника. Во-вторых…

– Листья коровяка тонкие и вытянутые…

Грибо продолжал таким монотонным профессорским голосом, что Арлина не выдержала и прыснула со смеха. «Ему бы пенсне Пакстона на нос нацепить, – осенила девушку мысль, – и их двоих будет не отличить друг от друга».

– …а стебли мясистые, – не унимался ушастый горгулья, водя чёрным когтем по строчкам. – Сок коровяка ядовит во все лунные дни, кроме Феникса. При попадании на кожу и чрезмерном употреблении внутрь может привести к ожогам, отравлению и, как следствие, смерти.

– Зачем же он тогда нам нужен? – удивилась Арлина. – Мне надо спасти Мартана, а не убить. В списке ингредиентов точно нет ошибки?

Девушка схватила книгу рецептов, пробежала взглядом по нужным страничкам, затем разочарованно отложила в сторону и протянула:

– Шутка, наверно.

– Ни шутка, ни ошибка, – поправил Арлину старик, развернул свёрток с купленной в Тир-Арбенине алмазной крошкой и аккуратно пересыпал её в ступу. – Глянь-ка внимательно в рецепт. Что там тебе нужно?

– Три верхних лепестка коровяка лунного, – наизусть помнила Арлина.

– Вот именно. – Тайернак потянулся за пестом и пару раз провёл им по крошке в ступе. – Яд содержится только в стеблях – в листьях его нет. Без коровяка эликсира не выйдет, как не выйдет и без алмазной муки. Поди сюда! – Старик поманил девушку крючковатым пальцем.

Нехотя, та подошла и заглянула в ступу, где сверкала в свете свечей алмазная крупа.

– Бери, – старик кивком указал на пест, – и начинай толочь. Муку нужно получить рассыпчатую, как пыль, чтобы через сито вся прошла, и ни единой крохи не задержалось. Да не так, – раздражённо выплюнул он, и его костлявая рука легла поверх руки Арлины.

От этих прикосновений девушку передёрнуло. По телу пошла неприятная непонятная дрожь, и даже по спине пробежал такой странный холодок, что Арлина поёжилась и напрягалась. Если последует настойчивое продолжение, каким бы откровенным или скромным оно ни было, она готова дать отпор.

Но ничего не случилось, и старик, водя вместе с Арлиной пестом в ступе, как ни в чём не бывало продолжал нудно поучать:

– Алмаз обладает невиданной силой и прочностью. А коровяк может расстроить любые колдовские планы, даже намерения тёмных сил, что обитают в мире, где нет жизни. Смешай эти два качества, и твоё зелье зарядится мощью, которой хватит, чтобы противостоять самой смерти. А уж у неё тиски крепкие и объятия цепкие – мало кто вырвется.

– Название такое смешное: коровяк, – рассеянно пробормотала Арлина, аккуратно высвобождая ладонь из лапы старика, тем самым давая понять, что урок усвоила и дальше справится сама.

Тайернак вслух возражать не стал, но руку отнял неохотно. Краем глаза девушка заметила, как он медлит, колеблется, словно сложное решение принимает. Но её рука свободна – и даже дышать стало легче. Будто удавку с шеи сняли, хоть сравнение и подобрано нелепое. Можно и о коровяке продолжить размышлять. Но если думать о растении со странным названием легко, то толочь упрямые крупицы невыразимо сложно.

Арлина поняла это сразу, как только вытянула руку из холодных костлявых пут. Сколько крупиц ей под силу смолоть одной за день? Пару-тройку? Вместе со стариком управилась бы за то же время со всей крошкой. Но лучше дольше, чем ещё раз ощутить на себе его прикосновения. Второй раз она их точно не выдержит.

– Дай справочник, – Тайернак потребовал книгу, протягивая руку в сторону Грибо. – А теперь смотри, – обернулся он к подопечной, – вот как это чудо выглядит.

Колдун ткнул пальцем в чёрно-белый рисунок, на котором Арлина увидела высокий стебель. На его самом верху торчало с десяток общипанных листочков. На первый взгляд растение внешне сильно напоминало укроп-переросток, который Арлина видела в детстве на грядках – только коровяк был во много раз выше и толще.

– Чем его рубить? Топором?

От такого вопроса Тайернак в сердцах хлопнул книгой.

– Это растение крайне своенравно и живет само по себе. Хочешь использовать его в магии – отнесись к нему с уважением. Не руби и не рви.

– Мне что же ему кланяться?

– Тебе придётся приложить силы, чтобы сломить его характер и подчинить себе. Или ты его, или он тебя, – многозначительно добавил старик.

– Однозначно, я его, – с уверенностью выпалила Арлина. – Растение ведь… Срубил ножом, и всего делов.

Тайернак усмехнулся.

– Ты внимательно слушала Грибо?

– Когда он лопочет себе под нос, то трудно разобрать, говорит ли он «коровяк» или «краковяк».

– Краковяки сама ногами выделывай, – обиженно пискнул горгулья, срываясь со стола и перелетая на широкий подоконник, – если в ядах ничего не смыслишь.

– Приближаться в растению надлежит только в лунный день Феникса, – пояснил Тайернак. – День, когда своим ядом коровяк меньше всего может навредить.

Арлина вмиг побледнела.

– Сегодня… – девушка споткнулось, считая дни, – двадцатый лунный день. Ближайший Феникс только через десять дней! Мне что же сидеть вот так сложа руки больше недели? Вы верно не поняли меня, милорд, мне эликсир нужен прямо сейчас, а не через месяц или два. С вашими лунными днями я его и за год не получу, а мне ещё замуж надо выходить!

– Хочешь достичь цели – запасись терпением, – грубо оборвал старик взволнованную девушку. – Твоё дело – до ближайшего Феникса алмазную крошку в ступе толочь, а коровяк оборвёшь, когда я прикажу.

– А вы куда же? – спохватилась Арлина, когда старик открыл дверцу каморки, чтобы выйти на лестницу.

– Меня не будет до вечера. Когда вернусь, алмазная мука должна быть готова.

– Как скажите, милорд, – сухо отозвалась девушка, поворачивая пест в ступе и слыша, как скребёт когтями по каменному полу Грибо, спеша за хозяином.

В каморке было тихо и сильно пахло медовыми травами – несколько пучков сушились подвязанными к деревянной перекладине на потолке. Стеклянные колбочки и склянки тоже каждая пахла по-своему. Арлина наклонилась к той, в которой пару часов назад варил мутную настойку Тайернак – в нос ударил сильный запах перечной мяты, смешанной с луговым клевером и липовым цветом. А вот из другой – той, что стояла поодаль – тянуло гнилью и сырой землёй.

Взгляд упал на книгу рецептов, раскрытую на единственно нужной странице. Как же медленно движется дело! Через десять дней будет лунный месяц, как Арлина сбежала из дома, а к варке волшебного эликсира толком ещё и не приступила. Если бы можно было вернуть время и не совершать ошибок первых дней! Не тратить попусту росу и довести до конца хотя бы первый этап. Если бы можно было обратить время вспять и всё исправить…

Лорд Тайернак уехал сразу после обеда. И хотя находиться в его компании Арлине особой радости не доставляло, в его отсутствие всё вокруг заметно погрустнело, даже она сама.

Накрапывающий за окном дождь прибавил серости и унылости дню, который, как назло, тянулся медленнее некуда, и вечер никак не хотел наступать. Всё вокруг накрыла волна тоски и одиночества, а Арлина маялась, ходила из угла в угол, с этажа на этаж и никак не могла решить, чем заняться.

Толочь в ступе алмазную крошку руки устали. Мозоли на правой ладони грозились скоро превратиться в водянистые волдыри. Стоило же переложить пест в левую руку, как дело тут же пошло в два раза медленнее, зато мозоли на этой руке появились чуть ли не в два раза быстрее.

Отложив перемалывание крошки до лучших времён, Арлина ещё раз прошла по длинным и тёмным коридорам замка, заглянула в незапертые комнаты, протёрла рукавом пыль на ручках кресел в огромной столовой, где за овальным столом могло легко уместиться человек сто.

Тайернак разрешал бродить, где вздумается, но её самым любимым местом была уютная, всегда тёплая, пахнущая хлебом и томатным соусом кухня мадам Потаж, где можно было без стеснений растянуться прямо на полу и, жуя стебель петрушки, смотреть на поднимающийся к потолку пар, идущий от кастрюль и котлов. Другой комнатой, которую вначале Арлина ненавидела, а затем настолько с ней сроднилась, что была готова там и спать, и есть, и выслушивать бесконечные ворчания старика, была библиотека-кабинет. В ней всегда трещали поленья в камине и уютно пахло старыми книгами.

Но сколько ни слушала девушка убаюкивающий треск пылающих деревяшек, на душе от этого спокойнее не становилось: день сменял день, Арлина находилась в замке уже более половины лунного месяца, а к заветной цели улитка и та ползла шустрее. Желание скорее вернуться в Озёрный край росло с такой же скоростью, с какой охотники гнали лис во время охоты. Но как бы сильно оно ни было, приготовление эликсира совершенно застопорилось, и сдвинуть мёртвый камень с места могла только отчаянная решительность.

Последнего Арлине было не занимать. А потому, вдоволь набродившись по пустым комнатам замка, девушка набросила на плечи плащ, сунула в карман небольшой нож и вышла в сад.

– На прогулку собрались? – поинтересовался выросший как из-под земли Пакстон.

Активно шевеля подкрученными усами, дворецкий снял запотевшее пенсне, протёр его белым платком с вышитыми инициалами и нацепил обратно. От начищенного кафтана несло табаком – видимо, моли в комнатах прислуги было много, и спасались, чем могли.

– На месте не сидится, – ответила Арлина, отворачиваясь.

– Долго под дождём не бродите. Лорд Тайернак должен вот-вот вернуться. Он будет недоволен, не застав вас в замке.

– Ему-то какая забота? – удивилась девушка.

– Милорд дал мне понять, что у него есть к вам важное дело, и просил проследить, чтобы вы не учудили чего, о чём потом пришлось бы жалеть. Пройдётесь по саду до расколотого молнией каштана и мигом назад.

– Хорошо, – согласилась Арлина.

Оставаться долго на улице в её планы не входило – дождь начинал учащаться. Нащупав в кармане нож, девушка сжала его покрепче и поспешила скрыться от глаз Пакстона среди деревьев, а там и нырнуть поскорее в чащу давно некошеной травы, и добежать до массивной крепостной стены, вдоль которой непролазными зарослями стоял величественный, несгибаемый ветром лунный коровяк.

Высокие плотные стебли цвета зелёного мха были такой толщины, что Арлина с грустью посмотрела на нож, который прихватила с собой. Таким с первого раза только траву срезать – стебель же даже не надломится. Только проткнёшь его и то, приложив недюжинные усилия. И самое обидное: листья на самом верху – самой не достать, сколько ни прыгай. И листьев этих по два-три на каждом коровяке – год, видимо, неурожайный, ведь на рисунке в справочнике листьев насчитывалось с десяток. Меч бы помог или топор, но ни с тем, ни с другим Арлина справляться не умела.

Времени до вечера было предостаточно, и, решив, что результат того стоит, девушка расчехлила нож и всадила его в ближайший к себе высоченный ствол. Нож застрял.

Арлина дёрнула на себя рукоять, но вытащить лезвие, увязшее в болоте растительного волокна, сил не хватило. Обхватив стебель рукой, девушка поднатужилась и потянула рукоять на себя. Но не тут-то было. Ещё и ещё раз. Наконец, нож поддался и выпрыгнул, разбрызгивая по сторонам липкие, пахучие капли.

– Фу, – пробормотала обескураженная девушка, вытирая рукавом травяной сок со щеки и лба.

Несколько брызг попало на голые щиколотки, торчавшие из-под коротких штанин, но Арлина отнеслась к этому равнодушно. Капли быстро высохли, ничего не оставив после себя кроме резкого запаха: так пахнет скошенная трава, перевязанная в снопы и сохнущая под закатным солнцем – увядающая свежесть, смешанная с сыростью надвигающегося тумана.

Арлина стебли не жалела – резала, на сколько хватало сил. Закончив с первым, сорвала с его верха куцые листья и бросила в сторону. Взявшись за второй, проделала то же самое. Так же поступила с третьим и четвёртым. Куча срезанных коровяков росла, а листочков насчитывалось всего дюжина.

Брызжущий в разные стороны сок оседал на всём, до чего доставал: на камнях, земле, гигантском лопухе, башмаках, одежде, руках, ногах, шее… Если поначалу девушка пробовала вытирать пальцы о тунику или листья папоротника, то со временем плюнула на это дело, ведь помогало плохо.

Куча сорванных листьев росла, и вскоре Арлина спрятала нож обратно в чехол, затем в карман, сгребла листья в охапку и поспешила в замок, довольная. А прибежав, выглянула в окно, за которым небо окончательно затянулось свинцовыми тучами, и на землю обрушилась стена ледяного дождя.

Дождь вовремя напомнил о грязи – осмотрев руки и запачканную одежду, Арлина покачала головой и двинулась в сторону кухни, где первым делом отыскала большое ведро с чистой колодезной водой и таз. Сок коровяка оказался на редкость въедлив. Смываться не спешил – пришлось вооружиться щёткой, которой не так давно Арлина драила котёл. Но и та справлялась плохо – липкие следы не хотели оттираться. Штаны и туника тоже были – без слёз не взглянешь. Стирать однозначно нужно, но вначале следует хорошенько отмыться.

Разгуливая по кухне в одних только тоненьких панталонах, Арлина то и дело подливала себе в таз тёплой воды, плескалась, набирала заново и снова обливалась. Закончив с руками и грудью, принялась тереть ноги. Когда и одежда была сполоснута и развешена над горячей плитой, Арлина обмоталась большим сухим полотенцем, плеснула в кружку горячей лимонной воды, отломила кусок свежеиспеченного хлеба, уселась за стол и, прокручивая в голове план, как ускорить затянувшийся процесс варки эликсира, принялась медленно и сосредоточенно жевать. А заодно смотреть на головки прошлогоднего лука, развешенного под потолком на противоположной стене.

Лимонная вода согревала отлично. Отец, правда, всегда советовал пить перчённую воду, но её готовить долго. А тут такое чудо! Сделал глоток – и внутри всё зажгло. Всё тело словно языки пламени лизнули: и щёки горели, и грудь, и даже пятки, хотя башмаков на них не было – вместе с одеждой они сушились у печи. Но, начав с пяток, тепло разлилось повсюду, даже до кончиков мизинцев дошло. А заодно почему-то хотелось чесаться, и грудь начало странно покалывать.

Ногти сами разодрали кожу на правом плече. Потом взялись за левое. Потом закончилась лимонная вода, и Арлина вылезла из-за стола, чтобы набрать холодной и освежиться. Но полотенце скользнуло на пол, и Арлина ахнула, выронив кружку.

Всё её тело горело по-настоящему. Белоснежная кожа раскраснелась и местами уже приобрела бордовый оттенок. То тут, то там зарождались мелкие язвочки, будто на кожу плеснули разъедающей кислотой.

Не зная, что делать и за что хвататься, Арлина зачерпнула половником колодезной воды из ведра и вылила себе на ногу. Помогло, но спустя удар сердца зажгло с ещё более неистовой силой. С трудом соображая, Арлина открыла кадку с животным жиром, недавно вытащенным из погреба и ещё прохладным, и мазнула себе по груди. На мгновенье краснота отступила, но только для того, чтобы в следующую секунду хлынуть обратно и уже не сдавать позиций.

В глазах помутнело. Арлина опёрлась рукой о край стола и тяжела задышала. Когда пелена отступила, схватила до конца не высохшую одежду, кое-как натянула на себя и рванула вверх по лестнице в свою спальню. Там рухнула на кровать и от отчаяния зарыдала, не зная, куда бежать и чем спасаться.

В дверь смело постучали.

– Ты не спишь? – в комнату заглянула как всегда розовощёкая и полная энергии мадам Потаж. Наведение порядка в погребе пошло ей на пользу: лицо мигом посвежело, и даже глаза заблестели. – А то тебя весь вечер не слышно и не видно. Не заболела часом?

– Всё в порядке, – превозмогая боль, Арлина отвернулась к стене, чтобы кухарка ненароком не увидела её пылающего огнём лица. – Решила прилечь пораньше. За окном такой дождь льёт, что только спать и спать.

– Ночью выспишься, – зачастила мадам Потаж. – Вылезай из постели, приводи себя в порядок, а то волосы совсем спутались, и беги скорее вниз. Милорд вернулся в настроении и приглашает тебя отужинать с ним.

– Приглашает или приказывает? – еле размыкая губы, выдавила Арлина.

– Не разобралась, – добродушно ответила кухарка. – От такого нельзя отказываться. Когда милорд вот так звал меня отобедать с ним в день моего пятидесятилетия, я руки ему была готова целовать и две недели готовилась. Платье новое пошила и брошью платок заколола. А брошь та была из брусничного цвета стекляшек… Постой-ка, – в голосе мадам Потаж прозвучали нотки беспокойства. Арлина и не заметила, как добрая женщина приблизилась к кровати и дотронулась до плеча девушки. – Да ты вся горишь. Никак простыла. Я скажу хозяину.

– Не надо! – только и смогла простонать Арлина, но кухарки и след простыл. Страшно было подумать, как произошедшее воспримет старик. Однозначно быть ей в ту же секунду выгнанной на улицу. Но лучше там, на холоде, на пронизывающем ветру, чем гореть тут.

Тайернак не вошёл – влетел в комнату. Не обратил внимания ни на оханья мадам Потаж, ни на слабые протесты Арлины, которые и протестами-то назвать было трудно – скорее они напоминали неуверенный лепет и больной бред. Сорвал со своих плеч тяжёлый плащ с волчьим мехом и швырнул его остолбеневшему Пакстону, застрявшему в дверях и первый раз за годы службы столкнувшемуся с таким вопиющим нарушением этикета. Рванул на себя тоненькое покрывало, которым в спешке прикрылась девушка: с голых щиколоток, шеи и кистей рук на старика смотрели безобразные красные пятна, увеличивающиеся в размерах.

– Я так и думал, что этим дело кончится! – негодовал Тайернак.

Кинув трость на кровать и не обращая внимания ни на какие мольбы, старик коснулся руками одной из штанин девушки и резко и одним движением разорвал ткань, оголяя ногу. И в тот же миг то же самое проделал со второй штаниной.

– Что вы творите? – в панике вскричала Арлина, разрываясь, от чего сгорать: то ли от стыда, то ли от ожогов, которые поджаривали кожу с тем же эффектом, как раскалённые угли – картошку.

Еле шевеля руками, девушка сделала робкую попытку прикрыть наготу разорванной тканью, но была тут же остановлена стариком, голос которого был ледяным и не терпящим возражений.

– Лежи и не шевелись. Будешь дёргаться – будет ещё больнее. Штанами Тайернак не отделался – за ними последовала туника, рвать которую оказалось ещё проще, а потом и всё остальное, что до последнего спасало честь девушки, но окончательно сдалось под напором сильных властных рук.

Сил сопротивляться не было. Ноги уже совсем не шевелились, а на руках живым остался только мизинец. Но что он может сделать? Арлина выдохнула и закрыла глаза. Будь, что будет….

– Мне нужны миска, кувшин с тёплой водой и чистая тряпка, желательно светлая, – где-то далеко, словно падая в бездну, слышала Арлина голос Тайернака, отдававшего распоряжения слугам. – Грибо, из башни принеси настойку заморозника, сухие цветы желтивера и мазь, которую я делал прошлым летом. Помнишь, банка такая с цветком фиалки внутри? Живо! У меня мало времени.

Плотно сомкнув губы, старик смотрел на Арлину. Та лежала в забытьи. Разметавшиеся по горячей подушке волосы спутались и взмокли. Лоб покрылся испариной, тело пылало, жар подбирался к сердцу.

Тайернак засучил рукава и потёр свои ладони, словно разогревал их, хотя тело почти бездыханной девушки меньше всего сейчас жаждало очередного костра. Осторожно, будто он касался нежнейшего шёлка, а не изуродованной язвами кожи, колдун провёл пальцами по щекам Арлины, перешёл на шею, спустился ниже, бережно касаясь упругой груди. А следом за его пальцами по горячему телу потянулись ледяные змейки. Обгоняя друг друга, они тушили марево пожара и оставляли вместо себя хрупкие снежинки, не таявшие ни при каких обстоятельствах.

Холодные руки прошлись по обожженным ногам так нежно, будто гладили, затем снова поднялись, коснулись спины и вновь вернулись к груди, засыпая остатки костра чистым свежим снегом.

Скрипнула входная дверь – это мадам Потаж и Грибо принесли всё необходимое и тут же скрылись в тёмном холодном коридоре.

Тайернак налил в миску воды, откупорил бутылочку с заморозником и собирался уже отсчитать нужное количество капель, но, бросив взгляд на не тающие снежные кристаллики, передумал и отставил склянку в сторону. На глаз добавил цветков желтивера, пахнущих настолько едко, что слезились глаза, всё перемешал, обмакнул в полученную жидкость тряпку и, не выжимая, провёл ею по телу Арлины. Снег тут же растаял, жар отступил, а кожа на глазах успокаивалась и бледнела. Ожоги исчезали один за другим, и так продолжалось, пока последний не побелел и не растворился.

Взяв в руки баночку с мазью, старик повернул крышку – небольшая душная комната наполнилась нежным ароматом фиалки, смоченной весенним дождём. Набрав пальцами мази, колдун нанёс её на места ожогов и начал медленно втирать. Грубая и шершавая, испорченная ядовитым соком коровяка, кожа постепенно менялась: становилась бархатной и возвращала себе свой привычный здоровый цвет.

Маленькой баночки хватило надолго. Со стороны даже могло казаться, что она бездонная – мази старик не жалел, а та всё не кончалась и не кончалась. Когда, наконец, каждый дюйм тела Арлины был покрыт чудодейственным лекарством, Тайернак успокоился, закрыл банку крышкой, отставил в сторону, вытер руки о край одеяла и, накрыв тем одеялом спящую девушку, пододвинул к кровати старое серое кресло с жёлтыми полосками и опустился в него.

Он сидел очень долго, так и не сомкнув глаз. Смотрел в никуда, изредка хмуря и без того морщинистый лоб. А когда за окном забрезжил рассвет, поднялся, подошёл к изголовью кровати и склонился над Арлиной. Та спала крепко. Дыхание было ровным, а кожа столь свежей и нежной, что старик не удержался и провёл по щеке тыльной стороной ладони. Сухие девичьи губы в ответ слегка приоткрылись, словно надеялись на каплю живительной влаги или что-то ещё.

В кувшине оставалась вода. Тайернак смочил свои пальцы и осторожно, едва касаясь и боясь сделать неосторожное или резкое движение, провёл ими по бледным губам Арлины. Прохладные капли тут же проникли в сухие трещинки, но губам было мало.

Старик склонился над девушкой так низко, что смог ощутить её легкое дыхание на своей щеке. Грудь, прикрытая одеялом, волнительно вздымалась, а пальцы начинали теплеть. Взяв руку девушки в свои, Тайернак приложил её к своим губам, а затем бережно опустил обратно.

Медленно подавшись назад, он распрямился, взял трость и сжал её так крепко, что та была готова захрустеть. А после тихонько вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Загрузка...